Инфантильное сексуальное исследование

Наряду с сексуальной деятельностью, обращенной на свое собственное тело, в раннем возрасте у ребенка прояв­ляется интерес к окружающему миру, связанный с тем, что Фрейд назвал инфантильным сексуальным исследованием. Речь идет о том, что детская сексуальная жизнь включает в себя такие проявления, которые свидетельствуют о сексу­альной ориентации не только на себя, но и на другие объ­екты. Инфантильное сексуальное исследование проявля­ется в различных формах и может быть связано с детским интересом к тому, как и откуда появляются братья и сест­ры, почему мальчики имеют то, чего нет у девочек, что де­лают папа и мама, когда остаются одни. Пытаясь ответить на эти и другие вопросы, ребенок прибегает к различного рода объяснительным конструкциям, которые доступны его детскому уму. Для взрослых эти конструкции кажутся наивными и смешными, в то время как для ребенка они серьезны и значимы.

Если в процессе совместного общения и игр с девочка­ми мальчик обнаруживает, что его сестра или новая знако­мая в детском садике имеют несколько иное строение ге­ниталий, чем он, то в его маленькой головке возникают

различного рода мысли, способные вызвать изумление, недоверие или страх. У него могут всплыть воспоминания о том, как его ругали взрослые (мама, воспитательница детского сада или кто-либо еще) за то, что он играл своим маленьким пенисом. Вспомнит, как взрослые грозили ему наказанием — оторвать непослушную ручку или то, с чем он производил манипуляции. И, увидев голенькой свою сестренку или девочку в детском садике, он не только с удивлением обнаруживает, что у них нет того, что у него есть, но и со страхом думает, что их уже наказали. Мальчик начинает бояться того, что и с ним может произойти то же самое.

Фрейд полагал, что подобная ситуация является осно­вой для возникновения комплекса кастрации. Прежние уг­розы за игру с маленьким пенисом, от которой мальчик получал удовольствие, оказывают на него свое устрашаю­щее воздействие. «Он попадает во власть кассационного комплекса, образование которого имеет большое значе­ние для формирования характера, если он остается здоро­вым, для его невроза, если он заболевает, и для его сопро­тивлений, если он подвергается аналитическому лече­нию» [9. С. 202].

В отличие от мальчика, подпадающего под власть стра­ха, связанного с комплексом кастрации, девочка, в пони­мании Фрейда, испытывает чувство глубокого ущемле­ния. Обнаружив свое отличие от мальчика, она начинает испытывать зависть по отношению к тому, чего у нее нет, и у нее может возникнуть желание стать такой же, как маль­чики. В более позднем возрасте это желание может вновь появиться при неудаче выполнения женской роли и проя­вится в неврозе.

Фрейд полагал, что девочка реагирует на свое откры­тие, относящееся к ее непохожести на мальчика, возник­новением у нее чувства зависти к пенису. Однако вряд ли можно с полной уверенностью утверждать, что все девоч­ки реагируют на подобное открытие именно таким обра­зом. Во всяком случае мне доводилось иметь дело с неско­лько иным проявлением «женской психологии», когда, обнаружив свое отличие от мальчика, девочка могла реа­гировать чувством страха. Реакция девочки на отсутствие пениса была точно такой же, как и реакция у мальчика. Так, одна из моих пациенток, девушка в возрасте 22 лет, вспоминала, что в детстве, когда впервые имела возмож-

ность сравнить себя с мальчиками, у нее, по ее собствен­ным словам, «первоначально был испуг от отсутствия пе­ниса». И только позднее у нее возникло презрение к девоч­кам и появилось желание стать такой же, как мальчики.

Если ребенок случайно становится свидетелем интим­ных отношений между родителями, то, не понимая сути происходящего, он находит для себя такие объяснения, ко­торые ему представляются правдоподобными. Увиденную им картину он может воспринимать как акт насилия отца над матерью, а звуки, сопровождающие половой акт, — как стоны от боли, призывы матери о помощи. В этом случае ребенок может испугаться, притаиться, наблюдая за проис­ходящим, убежать прочь, сломя голову, или броситься на защиту своей матери, спасая ее от «плохого» отца, причиня­ющего боль и страдания матери.

Последнее положение наглядно подтверждается на материале проведенного мной исследования среди рос­сийских студентов. Приведу воспоминание девушки, имеющее прямое отношение к обсуждаемой проблема­тике:

«До чего же раздражал меня тот факт, что мои родители спят вместе! Я постоянно пыталась влезть между ними, отодвинуть отца. А в какое смятение меня приводило то, что я не раз становилась сви­детельницей их интимных отношений! Поначалу мне даже каза­лось, что отец причиняет моей матери большие страдания, и я поры­валась броситься ей на помощь. Когда я обнаружила, что-при моем появлении все мгновенно прекращается, я специально заходила в комнату, громко кашляла, включала свет или лезла в шкаф, скрипя дверцами. Добившись своего, то есть прекращения этого ужасного «издевательства» над мамочкой, я удалялась с чувством выполнен­ного долга и спокойно засыпала».

Случайно увиденная картина интимной близости между родителями может вызвать такие переживания у ребенка, которые сразу же дадут знать о себе в форме дет­ской истерии, или, будучи бессознательными и глубоко запрятанными, скажутся через какое-то время и проявят­ся в жизни взрослого человека в форме невротических симптомов. И если даже это не сопровождается каки­ми-то болезненными проявлениями, тем не менее слу­чайно увиденные ребенком сцены проявления сексуально­сти со стороны родителей, оставляют глубокий след в его душе.

Часто сцены интимной близости между родителями порождают у детей желание оказаться на месте одного из

них. Вместе с тем они могут вызывать такие чувства страха и вины за «преступное» желание, которые грозят оберну­ться глубокими внутриличностными конфликтами. Ти­пичным примером в этом отношении может служить вос­поминание одной девушки:

«Однажды я наблюдала коитус между родителями. Было состо­яние удивления и страха. Потом появилось какое-то неосознанное желание, которое мучило еще больше, так как религиозное воспита­ние давало о себе знать».

Когда мальчик оказывается свидетелем сексуальных отношений между родителями, это может вызвать у него сексуальное желание и стать дополнительным стимулом для мастурбации. Воспоминания об этом сохраняются на долгие годы, порождая в воображении сцены интимной близости со своей матерью. Так, по этому поводу один юноша писал:

«Я часто представляю себе картины, связанные с тем, как моя мама занималась сексом с моим отцом. В детстве я жил с родителя­ми в однокомнатной квартире и видел все сексуальные сцены (по­том я жил с моим первым отчимом, затем — со вторым). Иногда я вспоминал эти сцены в момент мастурбации, и они сильно возбуж­дали меня. Эти сцены возбуждают меня и сейчас, особенно когда я вспоминаю, как моя мать стонала. В 14 лет при мастурбации я пред­ставлял, что занимаюсь сексом со своей матерью. Это вызывало у меня эякуляцию. Но затем я испытывал незначительное чувство вины (или дискомфорта), когда смотрел матери в глаза».

В порождаемых в воображении ребенка картинах его сексуальным объектом могут быть как родители, так и ближайшие родственники. Очевидно лишь одно. Увиден­ная ребенком близость между родителями действительно становится источником оживления и интенсификации его сексуальной деятельности. Об этом красноречиво сви­детельствует воспоминание одного юноши:

«В детстве, в возрасте около 10 лет, мне довелось ночью зайти в спальню к родителям, где я увидел их занимающихся сексом. Мое появление было весьма неожиданным, но отец моментально среа­гировал и выпихнул меня за дверь, при этом ее закрыв. Возможно, этот инцидент побудил меня к какой-то зависти. Это была наивная зависть ребенка, достаточно легкая по форме, но пробудившая в да­льнейшем фривольные мечтания к обладанию женщиной старшего возраста, но отнюдь не матерью. Эти желания относились часто к старшим по возрасту двоюродным сестрам. Всегда хотелось увидеть их в обнаженном виде, а затем и иметь их, заласкав их при этом поч­ти до состояния безумия».

Надо сказать, что различного рода переживания воз­никают у детей не только в связи с увиденными ими сцена-

ми интимной близости между родителями. Если родители придерживаются таких взглядов на воспитание своих де­тей, когда последние ограждаются от каких-либо разгово­ров на сексуальные темы и естественная обнаженность тех и других представляется делом крамольным и неприлич­ным, то случайно увиденная детьми сцена с переодевани­ем родителей может вызвать у них неприятные впечатле­ния. Причем подобного рода впечатления настолько «за­стревают» в памяти ребенка, что спустя годы могут вы­звать у взрослого человека неприятные чувства и по отно­шению к другим людям. По сути дела, может иметь место нечто такое, о чем поведала одна молодая женщина:

«Однажды, когда мне было пять лет, во время игры я вбежала в комнату и застала отца обнаженным. Целый день я находилась в шоке от увиденного... Когда я увидела отца обнаженным, это вызва­ло у меня испуг, брезгливость, желание убежать. Чувство брезгливо­сти было настолько сильным, что оно стало переноситься на всех мужчин».

Сексуальное исследование детей часто носит двойст­венный характер. Оно сопровождается, как правило, по­вышенным интересом к противоположному полу и в то же время несет на себе печать смутного беспокойства по по­воду того, что делается что-то нехорошее, запретное, нака­зуемое. Причем, чем больше у ребенка проявляется инте­рес к подглядыванию за родителями или сверстниками противоположного пола, тем сильнее возникают у него переживания, связанные со страхом наказания за эту не­дозволенную деятельность. Судя по всему, усиление того и другого происходит по мере взросления ребенка. Но ин­фантильное сексуальное исследование является составной частью психосексуального развития детей.

Надо сказать, что инфантильное сексуальное иссле­дование имеет спонтанный и устойчивый интерес, когда среди многих детей проявляется стремление к подгляды­ванию за сверстниками и взрослыми. Это широко рас­пространенное явление, наблюдаемое среди детей как в семьях, так и в детских садах. Другое дело, что воспита­ние в семье накладывает отпечаток на исследовательскую деятельность детей, которая может оказаться затормо­женной или прогрессирующей, в результате чего один ре­бенок может веети себя пассивно даже при коллективной организации игр с подглядыванием и раздеванием, что имеет место в детских садах, в то время как другой актив-

но вступает на путь как индивидуального, так и коллек­тивного исследования.

Приведу два противоположных примера, иллюстриру­ющих сказанное выше. Вот что пишет одна девушка по по­воду своего воспоминания о том, с чем ей пришлось столк­нуться в детском саду и как она это восприняла:

«В детском саду, когда воспитательницы не было в спальне, дети (мои «одногруппники») не помню с. чего вдруг начали что-то вроде игры «в раздевание». Не помню, участвовали в игре все дети или нет. Моя кровать стояла последней в первом ряду. Было четыре ряда или пять. Я лежала, укрытая одеялом, и не испытывала ни ма­лейшего желания принять участие в этой игре. А напротив, тоже укрывшись одеялом и глядя в мою сторону, лежал мальчик и тоже не играл. И весь тихий час мы так и проглядели друг на друга. А потом пришла воспитательница. Все попадали, как подкошенные, на кро­вати. Воспитательница стала всех «будить» и затем повела на полд­ник».

И еще одно воспоминание, но уже другой девушки, проявившей активный интерес к инфантильному сексуа­льному исследованию:

«Хорошо помню, что меня раздирало любопытство. «А как же устроены мальчики?» Я подглядывала за отцом, за мальчишками в детском саду, испытывая при этом огромное любопытство, страх, что если застанут, то накажут, и чувство вины».

Любопытство и страх, стремление узнать, как устрое­ны дети противоположного пола, и чувство стыда, жела­ние посмотреть и даже потрогать то, чего нет у одного ре­бенка или, напротив, что есть у другого ребенка, и чувство вины — все это находит свое отражение в инфантильном сексуальном исследовании. Подобная двойственность приводит к тому, что ребенок может получить серьезную психическую травму, особенно в том случае, если он не подготовлен к восприятию наготы противоположного пола. Но даже, если этого не происходит, первое знаком­ство с телесной организацией противоположного пола чаще всего оказывается ошеломляющим, вызывающим противоречивые чувства, сохраняющиеся порой на всю оставшуюся жизнь.

Об этом можно судить, например, по воспоминанию одного из эпизодов детства молодого человека:

«Самые ранние воспоминания у меня связаны со случаем, ког­да мы вместе с матерью и сестрой (она старше на 6 лет) пошли в душ. Тогда меня очень удивила эта картина. Я не помню, где и как мы раздевались (наверное, отдельно друг от друга). Вхожу в душевую комнату и вижу сначала полную женщину, которая намыливала

себя мочалкой под душем. Потом увидел мать и сестру и очень уди­вился тому, что они отличаются от меня в строении тела. Я увидел и встал, как вкопанный. Мне стало стыдно. Сестра тоже рассматрива­ла меня и смеялась (скорее, усмехалась). Мама показала мне на от­дельную кабинку и отвела к ней, чтобы я мылся сам. Плохо помню чувства, которые я испытывал. Кажется, были смущение и стыдли­вость за свою наготу, любопытство и неловкость по отношению к матери и сестре».

Инфантильное сексуальное исследование ведет к ак­тивизации сексуальной деятельности ребенка. Оральная и анальная деятельность, онанизм, подглядывание, раздра­жение эрогенных зон — все это доставляет удовольствие ребенку. В то же время применительно к взрослому чело­веку все эти виды удовольствия расцениваются как извра­щения, поскольку они не связаны с деторождением. Если с этой точки зрения оценивать сексуальную деятельность детей, то она целиком и полностью подпадает под то, что называется извращением. Таким образом, оказывается, что в детстве находятся корни всех извращений. Дети как бы предрасположены к извращениям и охотно отдаются им. Именно об этом и говорил Фрейд, считавший, что «извра­щенная сексуальность есть не что иное, как возросшая, расщепленная на свои отдельные побуждения инфантиль­ная сексуальность» [10. С. 197].

5. Миф об асексуальном детстве

Рассмотренные с этической точки зрения, суждения Фрейда об инфантильной сексуальности выглядят ко­щунственными, поскольку для большинства родителей и воспитателей ребенок — это невинное создание, по­груженное в счастливую пору детства, когда проявление какой-либо сексуальности невозможно по определе­нию. Действительно, о каких сексуальных потребностях ребенка и тем более о его сексуальном удовольствии мо­жет идти речь, если он не достиг половой зрелости! Поэ­тому любые идеи, согласно которым существует ка­кая-то инфантильная сексуальность, да к тому же еще проявляющаяся в извращенных формах, воспринима­ются в лучшем случае, как недоразумение и бред, а в худ­шем — как подрыв этических оснований человеческой цивилизации, что заслуживает не только всеобщее по­рицание, но и уголовное наказание.

Аналогичным образом были восприняты представле- j ния Фрейда об инфантильной сексуальности. После пуб- i ликации таких работ, как «Три очерка по теории сексуаль- ■] ности» (1905) и «Анализ фобии пятилетнего мальчика» J (1909), некоторые педагоги не только подвергли критике '] «непристойные» воззрения Фрейда на детей, но и высту­пили с призывами привлечь автора этих работ к уголовной ответственности за аморальные теории и безнравственное лечение.

Фрейд понимал, что выдвинутые им представления об инфантильной сексуальности вызовут возмущение у тех, кто соотносит сексуальность исключительно с деторожде­нием и кто закрывает глаза на невинные шалости детей. Он также понимал и то, что приравнивание инфантиль­ной сексуальности к извращениям не только не пойдет на пользу психоанализу в плане его признания, но, напротив, вызовет негативную реакцию у многих людей, не способ­ных без какой-либо предвзятости взглянуть на самих себя и мир детства, в котором сексуальность проявляется не в меньшей мере, чем в мире взрослых. Однако, будучи не­преклонным приверженцем истины, он не считал возмож­ным для себя идти на уступки общественному мнению, подверженному различного рода заблуждениям. Напро­тив, обратив внимание на инфантильную сексуальность, он сделал все для того, чтобы, до конца испив чашу воз­можного неприятия его взглядов и возмущения по поводу аморальности психоаналитического подхода к рассмотре­нию детства, глубже понять и доходчивее объяснить те психические механизмы, которые обусловливают психо­сексуальное развитие ребенка.

Для Фрейда асексуальность детства — это миф родите­лей и воспитателей, созданный обществом и культурой в процессе их собственного развития с целью укрощения, по­давления природных влечений человека и направления их в русло трудовой деятельности. Это тот миф, благодаря ко­торому родители и воспитатели утратили память о своих собственных сексуальных влечениях и переживаниях детства. Тот миф, который, войдя в плоть и кровь взрос­лых, воспринимается ими самими как вполне сознатель­ное убеждение об асексуальности детей, в то время как в основе подобного убеждения лежат различного рода ра­ционализации, прикрывающие нечто такоб, о чем не хо­чется думать.

Миф об асексуальности детства — удел взрослых. Сами же дети, как чистые и невинные существа, следуют зову природы. То, что для многих взрослых является извра­щением, для детей составляет норму психосексуального развития. Не обремененные этическими предписаниями и рационализациями разума, маленькие дети выражают свою искренность и непосредственность, ориентируясь на удовлетворение своих потребностей, включая сексуа­льные влечения. Не обладая зрелой сексуальностью и не­способные к взрослой генитальной деятельности, они по необходимости удовлетворяют свои потребности не ина­че, как в форме извращенной деятельности. Для них эта деятельность является не извращенной, а единственно возможной и доступной. Поэтому, как считал Фрейд, ре­бенка можно было бы назвать полиморфно-извращенным су­ществом, что отнюдь не ущемляет его достоинства как че­ловека.

Конечно, трудно согласиться с подобной характери­стикой ребенка, тем более что каждый взрослый был ког­да-то ребенком и, следовательно, прошел через все фазы инфантильного полиморфно-извращенного развития. Однако, полагал Фрейд, вместо того, чтобы возмущаться по поводу полиморфно-извращенной сексуальной деяте­льности ребенка, не лучше ли именно с этой точки зрения посмотреть на его развитие, и тогда, быть может, более по­нятными станут те детские влечения и переживания, кото­рые по большей части не становятся предметом сознания родителей и воспитателей. Сам Фрейд предпринял попыт­ку в направлении выявления возрастных фаз психосексуа­льного развития ребенка.

С этой целью он прежде всего провел различия между сексуальностью и генитальностью. Точно так же, как при обсуждении проблемы бессознательного, он подчеркнул, что психика и сознание это не одно и то же, аналогичным образом Фрейд поступил и при обсуждении проблемы сексуальности. Он выразил твердое убеждение в том, что сексуальное не тождественно генитальному. В этом отноше­нии он сформулировал два сходных между собой положе­ния. Одно, на которое уже обращалось внимание, гласило: все вытесненное является бессознательным, но не все бес­сознательное является вытесненным. Второе звучало так: все генитальное является сексуальным, но не все сексуаль­ное относится к генитальному. Как замечал основатель пси-

хоанализа, «мы не можем не признать «сексуального», ко­торое не «генитально» и не имеет ничего общего с продол­жением рода» [11. С. 204].

Исходя из подобного понимания сексуальности;! Фрейд провел различие между прегенитальной и генита-| льной организациями сексуальной жизни человека. Эти| две фазы сексуального развития различаются между со-= бой. Прегенетальной организацией сексуальной жизни он назвал такую, в которой генитальные зоны и гениталии^ (половые органы) еще не приобрели своего преобладаю-. •'. щего значения. В отличие от нее генитальная организация сексуальной жизни характеризуется доминированием ге­ниталий в сексуальной жизни человека.

Дата добавления: 2015-06-04