Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Борьба с восемью главнейшими страстями. 4 страница




110. Так волнуется бедная душа, запнутая такими вражескими кознями, пока утомленный духом уныния инок, или в постель попробует броситься, или оставя келейный затвор попытает поискать избавления от такой напасти в посещении какого либо брата. Но это последнее, чем он пользуется в настоящее время, как врачевством, спустя не много, обратится в руках врага в средство еще к большему его разстроению. Ибо враг чаще и ожесточеннее будет нападать на того, кто, как узнал он на деле, тотчас обращает к нему тыл, как только завяжется борьба, и спасения себе чает не от победы и не от противоборства, но от бегства; пока он мало по малу отбившись от келлии, начнет забывать о главном деле своего звания, состоящем в стремлении к Божественной, всепревосходящей чистоте, которая нигде не может быт достигнута, как только в безмолвном всегда пребывании в келлии и непрестанном Божественном поучении. Так воин Христов наконец убегает из своего воинства, впутывается в житейския дела и становится уже не угодным Воеводе (2 Тим. 2, 4), под Которым служить обещался.

111. Блаженный Давид весьма прекрасно выразил все пагубныя последствия от этой болести в следующем стихе: воздрема душа моя от уныния (Пс. 118, 28). И подлинно, не тело, а душа дремлет в это время. Ибо душа, уязвленная стрелою этой разорительной страсти, действительно засыпает для всякаго стремления к добродетели и наблюдения за своими духовными чувствами.

112. Итак истинный воин Христов, желающий законно подвизаться в борьбе за совершенство, и эту также болесть должен стараться изгонять из тайников души своей, и против этого непотребнейшаго духа уныния смело вооружаться противоборством, — чтоб ни от уязвления стрелою сна не пасть, ни беглецом не выступить из затвора своего уединилища, хотя бы то под благовидным предлогом благочестия.

113. Ибо кого начнет он преодолевать с какой либо стороны, того или оставит пребывать в келье без всякаго успеха, как лениваго и безпечнаго, — или выгнав оттуда, сделает прочее праздношатающимся и ленивым на всякое дело, заставит его постоянно обходить келлии братий и монастыри, и ни о чем другом не промышлять, как только, где бы и под каким бы предлогом найти себе случай пообедать в следующий раз. Ибо ум празднолюбца ни о чем другом не помышляет, как о пище и чреве, пока встретив где либо содружество в каком либо мужчине или женщине, цепенеющих в такой же холодности, ввяжется в их дела и нужды. Опутавшись же мало по малу такими пагубными для души его занятиями, как бы в змеиных кольцах стиснутый, никогда уже потом не сможет он развязаться с ними, чтоб обратиться к брошенным делам прежняго звания.

114. Итак главное, что производит в нас дух уныния есть то, что он разленивает, от дел отбивает и праздности научает. Почему и противодейство ему главное будет: — не уступай, сиди за делом. В сем отношении мы можем принять, как врачевательный рецепт от уныния то, что св. Павел писал к Солунянам о труде: — молю вы, братие... любезно прилежати, еже безмолвствовати, и деяти своя и делати своими руками (1 Сол. 4, 10, 11). — Говорит: любезно прилежати, еже безмолвствовати, — т.-е. пребывайте безмолвно в своих келлиях, чтоб от разных молв, которых нельзя миновать праздноходящему туда и сюда, не потерять своего покоя внутренняго, и не начать потом причинять такое же безпокойство и другим; делати своя, — т.-е. увлекаясь любопытством, не старайтесь узнавать о делах мира и разведывать о поведении разных братий, — чтоб вместо попечения об исправлении себя самих и ревнования о стяжании добродетелей, не навыкнуть иждивать время свое на осуждение и оклеветание братий; и делати своими руками, т.–е. сидя в келлии, прилежите рукоделию. Этим отсек он самую возможность того, от чего пред сим отклонял. Кто любит сидеть за работою, тому некогда ходить туда и сюда, разведывать чужия дела, вмешиваться в них и пересуждать их. Во втором же послании к тем же Солунянам он к сему прибавляет: повелеваем вам, братие, о имени Господа нашего Иисуса Христа, отлучатися вам от всякаго брата безчинно ходяща, а не по преданию, еже прияша от нас (2 Сол. 3, 6). Здесь уже не молит, а повелевает, и не голым словом, а именем Господа нашего Иисуса Христа, давая разуметь, что это неотложная заповедь. Из дальнейшей речи видно, что это есть заповедь о труде, чуждающийся котораго не должен быть терпим в обществе христианском. — Итак он повелевает удаляться от тех, которые не хотят трудиться, и отсекать их, как члены поврежденные растлевающею праздностию, чтоб болезнь ничего не делания, как смертоносная зараза, не прилипла и к здравым членам тела. И в этом уже было сильное побуждение к трудолюбию, но он еще более усиливает его, ставя им себя в пример, которому они подражать должны (там же ст. 7). Мы, говорит, живя у вас ни у кого не ели хлеба даром (—ст. 8), хотя Господь проповедующим Евангелие повелел ясти от благовестия (1 Кор. 9, 14). Когда таким образом и тот, кто проповедывал Евангелие и совершал столь высокое духовное дело, даром не принимал пищи; то что скажем в оправдание своей лености мы, которым не только не поручена никакая проповедь слова, но и никакой другой заботы не заповедано, кроме попечения об одной душе своей? В какой надежде мы осмелимся с праздными руками даром есть хлеб, котораго сосуд избранный, обязанный заботами о проповеди Евангелия, не дозволял себе есть не от труда рук своих? — Чтоб не показалось впрочем, что его собственный пример — исключительный, и предлагается не как образец для подражания всем, Апостол внушает, что не он один так поступал, но и все бывшие с ним, т.-е. Сила и Тимофей, которые это пишут с ним, занимались тоже трудами рук. — Чтоб не вздумал кто уклоняться от подражания его примеру, представляя, что они все работали молча, не имея намерения дать пример, обязывающий и нас к труду, он сказывает, что они имели власть не работать, и работали, да себе образ дамы вам, во еже уподобишися нам (2 Сол. 3, 9), — чтоб, если словесное учение, часто влагаемое во уши ваши, забудете, по крайней мере примеры наши, представленные очам вашим, вы удержали в памяти. Наконец, после стольких убеждений, Апостол употребляет в отношении к ним уже не совет учителя или врача, но авторитет Апостольской власти, говоря: аще кто не хощет делати, ниже да яст (—10)! Это приговор на предполагаемых или предвидимых презрителей сей заповеди, изрекаемый с седалища Апостольскаго суда.

115. И в послании к Ефесеям Апостол об этом самом труде предписывал, говоря: крадый к тому да не крадет, но паче да труждается, делая своими руками благое, да имать подаяти требующему (Еф. 4, 28). — Также в Деяниях Апостольских находим, что он не только учил этому, но и сам действовал так. Ибо когда он пришел в Коринф, то не захотел остановиться в другом месте, а у Акилы и Прискиллы, потому что они были мастера тогоже ремесла, каким он сам обыкновенно занимался, — с очевидным намерением работать с ними вместе (Деян. 18, 1—3). — Потом, когда плывя в Иерусалим, останавливался он в Милете, то, послав оттуда в Ефес, призвал к себе пресвитеров Ефесской Церкви, и, давая им наставления, как в его отсутствие управлять Церковию Божиею, говорил, что ни денег, ни одежды он от них не искал, что нуждам его и сущим с ним послужили собственныя его руки, — и что делал это он для того, чтоб показать, что так трудясь надлежит помогать неимущим, помня заповедь Самого Господа, — что блаженнее есть паче даяти, нежели приимати (Деян. 20, 33—35). Так давая пример трудолюбия, он вместе научает, что помогать нуждающимся лучше из приобретеннаго потовым трудом, нежели из того, что иным каким путем попадает в руки. Если же так действует и монах, то он тогда украшен бывает двоякою добродетелию: отвержением всех вещей стяжевает совершенную нищету Христову, — и своим трудом и расположением показывает щедрость богатаго, — почитая Бога от своих праведных трудов, и принося Ему жертву от плодов своей правды.

116. Египетские Отцы никак не позволяют монахам быть праздными, особенно молодым, рачительностию к труду измеряя состояние сердца и меру преуспеяния в терпении и смирении. Они не только ничего не принимают для употребления на свое пропитание, но и от своих трудов питают приходящих братий и странников, и посылают в места Ливии, бедствующия от безплодия и голода, также и в города томимым в грязных темницах доставляют большое количество пищи всякаго рода, веруя, что таким пожертвованием от плода рук своих они приносят приятную Господу жертву. — На сей предмет у древних Отцов Египта составилась еще и такая поговорка: работающаго монаха искушает один бес, а на празднаго нападает безчисленное множество бесов.

117. Когда я, начав жить в пустыне, сказал Авве Моисею (Ливийскому; его 1 и 2 собеседования), что вчера был я крайне разслаблен недугом уныния и не мог иначе освободиться от него, как сходивши к Авве Павлу: — Нет, ты не освободил себя от него, сказал он мне, но паче показал себя ему преданным и покорным. Ибо после оно сильнее будет нападать на тебя, как на труса и беглеца, увидев, как ты с первой схватки дал себя победить и тотчас убежал с поля брани, если только не решишься ты в другие раза вступить в борьбу с этим врагом, не начав отражать его жаркия нападения оставлением келлии или погружением в сон, но побеждать его терпением и противоборством. Так опытом доказалось, что не бежать надобно от натиска уныния, уклоняясь от борьбы с ним, а побеждать мужественно сопротивляясь ему.

ж. Борьба с духом тщеславия (Кн. 11-я).

118. Седьмая брань предлежит нам с духом тщеславия, — разновидным, изменчивым и тонким, так что с самыми острозоркими глазами едва можно не только предостеречься от него, но его разсмотреть и узнать. Прочия страсти просты и однообразны, а эта многочастна и многообразна, и отовсюду и со всех сторон встречает воина, и когда он еще борется, и когда уже является победителем. Ибо она покушается уязвить воина Христова и одеждою, и статностию, и походкою, и голосом, и работою, и бдениями, и постами, и молитвою, и уединением, и чтением, и познаниями, и молчаливостмю, и повиновением, и смирением, и благодушием, — и, как некий опаснейший камень подводный, покрытый вздымающимися волнами, в то время как не опасаются, причинят внезапно бедственное кораблекрушение плывущим при благоприятном ветре.

119. Итак желающему идти Царским путем с оружиями правды десными и шуими, должно по Апостольскому учению ровно проходить славою и безчестием, гаждением и благохвалением (2 Кор. 6, 7. 8), и с крайнею осторожностию направлять свое шествие путем добродетели, среди вздымающихся волн искушений, под управлением разсуждения и веянием Духа Господня, зная, что как скоро мы хоть немного уклонимся на право или на лево, то тотчас разобьемся о гибельныя подводныя скалы. Почему и слышим от премудраго Соломона увещание: не уклонися ни на десно, ни на шуе (Притч. 4, 27), —т.-е. не льсти себе из-за добродетели и духовными успехами своими не превозносись, равно как и уклоняясь на шуюю стезю страстей, не ищи по Апостолу себе от них славы в срамоте твоей (Фил, 3, 19). — Диавол, в ком не мог породить тщеславия благообразием статной и блестящей одежды, в том пытает всеять его одеждою неуклюжею, неопрятною и нищенскою; кого не мог ввергнуть в сию страсть честию, того подбивает на нее уничижением; кого не мог заставить превозноситься многознанием и умением красно говорить, у того вызывает это важничаньем в молчании. Если кто явно постится, то тревожим бывает суетною славою; а если кто из презрения к такой славе, станет скрывать пост, то терпит нападение от самовозношения. Чтоб не запятнаться приражением тщеславия, иной избегает совершать долгия молитвы на виду у братий; но начав упражняться в них тайно, никого не имея свидетелем такого делания, не избегает он трубления пред собою. Прекрасно наши старцы изображают свойство этой болести, сравнивая ее с луком и чесноком, которые по снятии одного покрова оказываются опять покрытыми другим таким же, и сколько раз ни снимай покровов, они все оказываются покрытыми.

120. Оно не перестает преследовать даже и того, кто, бегая славы, укрывается в пустыни от всякаго общения с смертными; и чем дальше кто убегает от мира, тем ожесточеннее оно нападает на него. Из живущих же в обителях иного покушается оно ввергнуть в превозношение тем, что он более всех терпелив в деле и труде; другаго тем, что он паче всех скор на послушание; иного тем, что он превосходит всех других смирением. Иной искушается сим по причине обширности познаний, иной — по причине долгаго сидения за чтением, иной — по причине длительности бдений. И всякаго эта болесть усиливается уязвить собственными его добродетелями, в том устрояя претыкания в пагубу, чем снискиваются плоды жизни. Так и для желающих проходить путь благочестия и совершенства враги-наветники не инде скрывают сети прелести, как на том же пути, по коему они шествуют, по изречению блаженнаго Давида: на пути сем, по немуже хождах, скрыша сеть мне (Пс. 141, 4), — чтобы мы, на том именно самом пути добродетелей, коим течем, стремясь к почести вышняго звания, превознесшись своими успехами, спотыкались, и запутавшись в сети тщеславия, падали, имея связанными ноги души своей. Таким образом и бывает, что тогда как остаемся мы не побежденными нападением противника бываем побеждаемы высотою нашего над ним торжества.

121. Все другия страсти, будучи преодолеваемы, увядают, и будучи побеждаемы, с каждым днем становятся все слабее; также под влиянием места или времени, истощаются они и стихают; или всячески, по причине их раздора с противоположными им добродетелями, удобнее бывает предостерегаться от них и избегать их. Но эта, будучи поражена, с большим ожесточением возстает на брань, и когда почитается испустившею дух, чрез смерть свою делается еще более живою, здоровою и мощною. Прочия страсти тиранствуют только над теми, которых победили в борьбе; а эта победителей своих еще ожесточеннее теснит, и чем сильнее была поражена, тем чрезмернее борет помыслом возношения по случаю победы над собою. В том особенно и видится тонкая хитрость врага, что по его козням воин Христов падает от собственных стрел, после того, как сам он не мог его победить своими вражескими оружиями.

122. Прочия страсти, как мы сказали, успокоиваются под влиянием иной местности, также стихают и истощаются при удалении предмета греха, или удобства к нему и повода; а эта проникает в пустыню с убегающим туда от нея, и никакой местности не боится, равно как не изнемогает и от удаления с глаз предмета; потому что она почерпает мужество не инде где, как из успехов в добродетели того самаго, на кого нападает. — Прочия страсти, как мы сказали там впереди, с продолжением времени иногда смягчаются и исчезают; а этой долговременность не только не вредит, но еще больше собирает пищи для ея суетности.

123. Наконец прочия страсти, как состоящия в раздоре с противоположными им добродетелями и воюющия открыто, как в ясный день, легче побеждать, и удобнее предостерегаться от них; а эта протеснившись между добродетелями и смешавшись с нашим войском, сражается, как бы в темную ночь, и тем жесточае прельщает, что не ожидают и не опасаются ея нападения.

124. Читаем, что Езекия, Царь Иудейский, муж совершенной праведности во всем, одною стрелою возношения был низложен, и — кто одною молитвою мог испросить избиение 185 тысяч Ассирийскаго войска, тот побежден суетным славолюбием, — кто, после определением Божиим назначеннаго предела жизни и дня смерти, по своей молитве удостоен продления жизни еще на 15 лет, с удостоверением в том чрез возвращение солнца на 10 степеней, тот, после такого свидетельства о своей добродетели и такого знамения Божия к нему благоволения, за одно превозношение и возмечтание о себе, все потерял, и не только себя, но и весь народ свой подверг гневу Божию, и такому гневу, что, когда смирившись стал умолять Бога со всем народом своим, то мог испросить только то, чтоб гнев тот не пришел во дни его (4 Цар. гл. 20. 2 Парал. гл. 32). Так гибельна и тяжко грешна страсть превозношения!

125. Озия, прадед упомянутаго Царя, также восхваленный свидетельством Св. Писания, когда после многих добродетелей и многих первохвальных дел и учреждений ко благу народа, превознесся тщеславным высокоумием и обиде Господа Бога своего не угодным Ему делом, тотчас ниспал с высоты славы своей и казнен проказою (2 Парал. гл. 26). Вот и другой пример тяжкаго падения! Видите отсюда, как пагубны бывают счастливые успехи, когда при них не блюдут себя от тщеславия и превозношения, и как в таком случае такие себе не внемлющие и не блюдущиеся, не бывая сокрушены в трудных обстоятельствах, жесточае поражаются по поводу преодоления их, и избегая опасности смерти во время брани, падают по поводу торжества и побед.

126. Почему Апостол увещевает: не бываим тщеславни (Гал. 5, 26). И Господь, обличая Фарисеев, говорит: как можете вы веровать, когда славу друг от друга принимаете, а славы, которая от единаго Бога, не ищите (Иоан. 5, 44). О таких и блаженный Давид с угрозою говорит: Бог разсыпа кости человекоугодников (Пс. 52, 6).

127. Тщеславие новоначальных и тех, которые мало еще преуспели в добродетелях и в ведении духовном, обыкновенно превозносит или за тон голоса, т.-е. что приятнее других поют, или за то, что они тощи плотию, или красивы телом, или что имеют родителей богатых и благородных, или что презрели военную службу и почести. Иному оно внушает, что еслиб остался он в мире, то легко стяжал бы и почести и богатство, хотя он никогда и не мог бы их достигнуть, — надымая его таким образом принесением в жертву безвестных надежд и заставляя тщеславиться оставлением того, чем никогда не владел.

128. На иного напускает оно желание священства или диаконства, рисуя ему в мысли, что он с такою святостию и строгостию исполнял бы тогда свое дело, что и прочим священникам мог бы послужить примером святости, а кроме того, многим доставил бы пользу и своим поведением и сказыванием поучений. Иногда и того, кто живет в пустыни, или уединенничает в келлии, заставляет оно мечтать в уме своем, будто он обходит дома разных лиц и монастыри и действием своих воображаемых убеждений многих обращает на путь должной жизни. И водится таким образом бедная душа туда и сюда такою суетностию, бредя как бы в глубоком сне, и, увлеченная сладостию таких помышлений и такими мечтами исполненная, большею частию бывает не в состоянии замечать ни своих действий, ни присутствия братий, еслиб они в самом деле были пред глазами, будучи вся сладостно погружена, как в истинно происходящее, в то, чем, не спя, бредит, как во сне, в блуждании помыслов своих.

129. Помню, что, когда я жил в пустыне Скитской, один старец, придя в келлию одного брата для посещения его, услышал, что тот внутри что-то говорит, и приостановился, желая узнать, что такое читает он из Св. Писания, или на память что прочитывает, как там есть обычай делать это за работою. Приложив поближе ухо, благочестивый наблюдатель услышал, что брат, будто в Церкви, предлагает поучение народу: это значило, что он духом тщеславия обольщенный, представлял себя иереем и исполнял мечтательно лежавшее на нем дело. Подождав еще не много, старец услышал, что брат кончил поучение, и, переменив должность, будто уж в сане диакона, начал возглашать: оглашеннии изыдите. Старец постучал в дверь. Брат вышедши, встретил его с обычною почтительностию, и вводя внутрь, спрашивал, давно ли он пришел, делая вид, что безпокоится, не долго ли пришлось ему стоять вне, и не потерпел ли он от сего чего неприятнаго, — на деле же совестию угрызаемый за свои мечты и за то, что делал вследствие их. Старец ласково ответил: я только что пришел, как ты возглашал: оглашеннии изыдите.

130. Это здесь поместить я потому счел нужным, чтоб мы, имея пред очами полное изображение, с какою силою и в каком порядке нападают на нас страсти, которыми бедная душа бывает терзаема, могли быть более внимательны к себе, и чрез то удобнее избегать сетей и западней вражеских. Так и Египетские Отцы поступают. Они не колеблясь все подобное износят на среду, и разсказами своими о других и о себе, — как-бы и они все еще испытывали то, о чем разсказывают, — раскрывают и обнажают пред юными монахами борения всех страстей, и такия, какия уже претерпевают сии юные, и такия, какия еще имеют претерпевать, чтоб, чрез такое изложение ими обольщения всех страстей, горящие духом новоначальные познали секреты настоящих своих браней, и видя их как в зеркале, уразумевали, как причины борющих их страстей, так и средства против них, относительно же будущих бранных схваток, прежде чем они придут, наперед знали, как предостерегаться от них, как выступать против нападающих и как сражаться с ними. Как искуснейшие из врачей имеют обыкновение не только настоящия болезни врачевать, но и будущим по своей прозорливой опытности противодействовать, предупреждая их предостерегательными наставлениями или целительными питьями: так и эти истиннейшие врачи душ, духовным своим наставлением, как-бы некиим противоядием (антидотом), наперед убивая болезни сердец, какия имели-бы возникнуть, не дают им юнеть в душах юных иноков, открывая им и причины нападения страстей, и целительныя против них средства.

131. Воин Христов, желающий законно подвизаться истинным духовным подвигом, всеми мерами должен стараться победить этого многообразнаго и разновиднаго зверя. И во-первых, мы можем избежать самой встречи с этою многочастною, отовсюду против нас готовою выбежать непотребностию, если, содержа в мысли оное Давидское изречение: Господь разсыпа кости человекоугодников (Пс. 52, 6), ничего не будем дозволять себе делать или предпринимать с тщеславным намерением стяжать суетную славу. Потом сделанное с добрым начинанием надобно нам усиливаться и сохранить с подобным же — добрым блюдением, чтоб после того не прокралась болесть тщеславия и не опустошила плодов всех трудов наших. Также что в поведении братий не принято в общий обычай, и не делается всеми, то со всем старанием надо отклонять, как дело хвастливое, и того, что может сделать нас заметными среди других, и что, поелику мы одни то делаем, может стяжать нам славу у людей, всячески избегать. Этими себя выказываниями наипаче и обнаружится, что к нам пристала смертельная зараза тщеславия: чего однакож мы могли бы избежать, еслиб содержали в мысли, что не только совсем потеряем плод трудов наших, какие подымаем с тщеславным намерением, но и виновными сделаемся в большем преступлении и, как святотатцы, должны будем понесть вечныя муки; так как к оскорблению Бога восхотели для людей делать дело, которое должны были делать для Него, и чрез то людей предпочли Богу, и славу мира — славе Божией, — как обличит нас тогда ведущий сокровенная Бог.

з. Борьба с духом гордости (Кн. 12-я).

132. Осьмая и последняя брань предлежит нам с духом гордости. Страсть эта, хотя в порядке изображения борения со страстьми полагается последнею, но по началу и времени есть первая. Это самый свирепый и самый неукротимый зверь, нападающий особенно на совершенных и с лютым грызением пожирающий их, когда они достигают почти уже самой вершины добродетелей.

133. Гордости два рода: первый тот, которым, как сказали мы, поражаются мужи высокой духовной жизни; а другой захватывает новоначальиых и плотских. И хотя оба эти рода гордости воздымает пагубное возношение как пред Богом, так и пред людьми, однакож тот первый прямо относится к Богу, а второй собственно касается людей. Начало сей последней и средства против нея мы изследуем, если Бог даст, в последних главах сей книги, а теперь о той первой, которою искушаются, как мы выше сказали, преимущественно совершенные, намерение у нас есть не много поразсудить.

134. Нет никакой другой страсти, которая бы так истребляла все добродетели, и так обнажала и лишала человека всякой праведности и святости, как эта злая гордость: она, как всеобъемлющая некая зараза, не довольствуется разслаблением одного какого члена, или одной части, но все тело повреждает смертельным разстройством, и стоящих уже на высоте добродетелей покушается низвергнуть крайне тяжким падением и сгубить. Всякая другая страсть довольствуется своими пределами и своею целию, и хотя тревожит и другия добродетели, однакоже против одной главным образом направляется, ее преимущественно теснит и на нее нападает. Так — чревоугодие, т.-е. страсть к многоядению или сладкоядению портит строгое воздержание, похоть оскверняет чистоту, гнев прогоняет терпение. Так что иногда преданный одной какой либо страсти не совсем бывает чужд других добродетелей, но по сгублении той одной добродетели, которая падает от ревниво вооружившейся против ней противоположной ей страсти, прочия может хотя отчасти удерживать: а эта, коль скоро овладеет бедною душою, то как какой нибудь свирепейший тиранн, по взятии самой верхней крепости добродетелей (смирения), весь их город до основания разрушает и разоряет. Высокия некогда стены святости сравняв и смешав с землею пороков, никакому уже потом знаку свободы в душе, ему покоренной, не попускает он остаться. Чем более богатую пленит он душу, тем более тяжкому игу рабства подвергает ее, обнажив от всего имущества добродетелей с жесточайшим ограблением.

135. Желаешь ли точнее узнать меру силы этого жесточайшаго тиранна, приведем себе на память, как такой ангел, котораго за чрезмерность его блеска и красоты назвали люцифером, низвергнут с неба не за другое что, как за эту страсть, и как он, уязвленный стрелою гордости, из такого высшаго чина блаженных Ангелов ниспал в преисподнюю. Итак, если такую безплотную силу, украшенную столь значительными преимуществами, одно возношение сердца могло низринуть с неба на землю, то с какою бдительностию надобно остерегаться сего нам, облеченным бренною плотию, это показывает великость того разрушительнаго падения. — А как нам избежать пагубнейшей заразы этою страстию, сему можем научиться, проследив начало и причины сказаннаго падения. Ибо нельзя врачевать какую либо немочь, или определять лекарства против каких либо болезней, если наперед внимательным изысканием не будут изследованы их начала и причины. — Этот (Архангел) одеянный Божественною светлостию, сияя паче других высших сил по щедродательности Создателя, возмнил, что этим блеском премудрости и этою красотою добродетели, какими украшался по благодати Творца, обладает он естественными своими силами, а не по великодаровитости Божией. И вознесшись по сей причине почел себя равным Богу, как ни в чем не имеющий нужды подобно Богу, — как будто для пребывания в такой чистоте не имел он нужды в Божественной помощи. Так всецело положился он на силу своего свободнаго произволения, веря, что ею одною будет ему в избытке доставляемо все, потребное для полнаго совершенства в добродетелях и для непрерывности верховнаго блаженства. Это одно помышление сделалось для него первою причиною пагубнаго падения. За нее будучи оставлен Богом, в Котором почел себя неимеющим нужды, и тотчас сделавшись от того неустойчивым и влающимся, он и немощность собственной своей природы почувствовал, и блаженство, которым по дару Божию наслаждался, потерял. Так, поелику возлюбил он глаголы потопныя, в коих величаясь говорил: взыду на небо (Ис. 14, 13), и язык льстив, коим, себя обманывая, говорил: и буду подобен Вышнему, как потом обманул Адама и Еву, внушая им: будите яко бози: то вот ему приговор: сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгнет тя, и преселит тя от селения твоего. Узрят праведнии, и убоятся, и о нем возсмеются, и рекут: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою своею (Пс. 51, 6—9). Последния слова (се человек) весьма справедливо могут быть обращаемы и к тем, которые надеются достигнуть высшаго блага без Божия покрова и помощи.

136. Вот причина перваго падения и начало главной страсти, — которая потом чрез того, кто первый был ею уязвлен, вкравшись в первозданнаго, произрастила всемножество страстей. И он, — первозданный, — поверив, что одною силою своего свободнаго произволения и своими усилиями может достигнуть славы Божества, потерял и ту, которую получил по благости Создателя.

137. Так примерами и свидетельствами Св. Писания наияснейше доказывается, что страсть гордости, не смотря на то, что в порядке духовных браней есть самая последняя, по началу однакож есть самая первая, и есть источник всех грехов и преступлений. Она, не как прочия страсти, не одну только противоположную себе добродетель губит, т.-е. смирение, но есть губительница и всех вместе добродетелей, и искушает не каких нибудь посредственных и ничтожных, а особенно таких, которые стоят на высоте могущества. Ибо так упоминает о сем духе Пророк: пищи его избранныя (Авв. 1, 16). Посему и блаженный Давид, хотя с таким вниманием оберегал тайники своего сердца, что к Тому, от Кого не сокрыты были тайны его совести, с дерзновением возглашал: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои, ниже ходих в великих, ниже в дивных паче мене (Пс. 130, 1), — и еще: не живяше посреде дому моего творяй гордыню (Пс. 100, 7); однакож зная, как трудно даже и для совершенных, уберечься от всякаго движения сей страсти, не полагался в сем на одни свои усилия, но в молитве испрашивал помощи у Господа, да даст ему избежать уязвления стрелою сего врага, говоря: да не приидет мне нога гордыни (По. 35, 12), (т.-е. не дай мне, Господи, сделать какой шаг по внушению гордости), — боясь и страшась, как бы не подвергнуться тому, что говорится о гордых: Бог гордым противится (Иак. 4, 6), — и еще: не чист пред Богом всяк высокосердый (Притч. 16, 5).

138. Сколь великое зло есть гордость, когда для противостояния ей мало Ангелов и других противных ей сил, но для сего воздвигается Сам Бог! Заметить надобно, что Апостол не сказал о тех, которые опутаны прочими страстями, что они имеют, противящимся им Бога, т.-е. не сказал: Бог чревоугодникам, блудникам, гневливым, или сребролюбцам противится, но одним гордым. Ибо те страсти, или обращаются только на каждаго из погрешающих ими, или повидимому пускаются на соучастников их, т.-е. других людей; а эта собственно направляется против Бога, и потому Его особенно и заслуживает иметь противником себе.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 291; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.029 сек.