Евхаристические богослужения Запада и православная литургия

Уайбру Хью. Православная литургия. Развитие евхаристического богослужения византийского обряда

(ББК, М,, 2000, с. 12-14; 33-35; 40-43;58-62; 83-91; 112-115; 122-124;

141-142; 146-154; 165-173; 179;186-187; 194-201.)

Хью Уайбру – англиканский священник, изучавший богословие в парижском Свято-Сергиевском православном институте и Оксфорде. В своей книге, написанной в 1988 году, Хью Уайбру рассматривает не только богослужение, но и архитектурное пространство, в котором служится литургия, ее внутреннюю символику.

... Не торжественность, а скорее простота чаще всего оказывается характернейшим признаком современной западной литургии. Из всего ее последования выбирается лишь тот минимум, который совершенно необходим. Излишних передвижений и жестов избегают, чтобы они не затеняли сущностной структуры и общего движения службы. Обстановка, как правило, тоже проста. Современные храмы тяготеют к простоте архитектуры, скромности убранства и украшений, подчеркивая, что храм – лишь место, где собирается живая Церковь, но где она может собираться и для других целей, а не только для богослужения. Алтарь напоминает обеденный стол, за которым ученики Господа продолжают трапезу, когда-то начатую Иисусом и двенадцатью учениками. Алтарь – фокус, на нем концентрируется вся служба, и роль эту делит с ним амвон, откуда церковь насыщают словом Божьим в Писании как в таинстве. Особыми облачениями обычно пользуется только тот, кто собственно служит, а чтецы и другие непосредственные участники могут быть одеты обычно, как в быту. Иногда даже священник едва выделяется одеждой из среды прихожан. Это модное увлечение простотой ведет к тому, что не всегда легко отличить католическую службу от англиканской или протестантской.

Еще более яркая отличительная черта современной западной Евхаристии – то, что в службу вовлечена вся Церковь. От молящихся ожидают, что они целиком и полностью включатся в богослужение; а помогает им в этом строго соблюдаемое правило – на возгласы священника отвечает все молитвенное собрание. Используемый в современном обряде язык прост и прямолинеен – люди хотят сразу все понимать. Тексты Писания и молитвы часто читают простые прихожане, они же помогают преподавать Святые Дары. Новые храмы строят, а старые – переоборудуют так, чтобы как можно теснее соединить народ с алтарем и со священником. Евхаристию должны и видеть, и слышать – несмотря на все еще сохраняющиеся различия между священником и народом, активно служит ее именно народ. Особая важность придается участию прихожан в самом средоточии службы – в причащении. На католической мессе ничуть не меньше, чем в англиканском или протестантском евхаристическом богослужении, ожидают, что причастятся все. Участие в таинстве – не просто неразрывная часть Евхаристии; это ее наивысшая точка.

Христианин Запада, привычный к такой форме и такому стилю евхаристического богослужения, придя в православный храм на Божественную литургию, оказывается в ином мире. Сначала он входит в церковь, форма, убранство и украшение которой не только подчинены традиции, но обладают, как считается, собственной значимостью, вполне независимой от значимости обряда, для которого их создавали. Пройдя через внутреннее крыльцо, или нартекс, он оказывается в нефе, имеющем форму не привычного прямоугольника, а квадрата, совершенно пустого, если не считать нескольких стульев, предназначенных для больных и слабых. Он поднимает голову, и с высоты центрального купола на него величественно смотрит Христос Вседержитель. Вокруг поддерживающего купол барабана – пророки, апостолы, ангелоподобные исповедники, а на окружающих купол сводах и на верхах нефных стен – херувимы и серафимы, четверо евангелистов, сцены из жизни Христа; из сцен этих обычно выделяются те, что отмечены в церковных календарях. Ниже по стенам предстают изображения монахов и аскетов, мучеников и воителей, исповедников и учителей; сонм святых окаймляет собою и как бы включает в себя все молитвенное собрание.

Сзади, на западной стене нефа, изображено «Успение» Девы Марии, а на восточной его стороне возвышается украшенная иконами преграда (иконостас), отделяющая алтарь от нефа. Она может быть сравнительно низкой, а может и доходить до самого свода. В центре ее – двойная дверь, по бокам – одинарные. На высоком иконостасе, как правило, воспроизведены темы фресковых или мозаичных украшений нефа. Справа от центральной двери, или царских врат, располагается образ Христа Вседержителя, слева – Божьей Матери с младенцем Христом. На самих царских вратах изображено Благовещение, а на южных и северных – архангелы Михаил и Гавриил или святые диаконы. Непосредственно над царскими вратами представлена Тайная вечеря. Второй ряд составляют иконы, изображающие спасительные деяния Христа в Его земной жизни, которым посвящены важнейшие праздники церковного календаря. Над ними, в третьем ярусе, располагаются апостолы, повернутые в молитвенном предстоянии к центру, где восседает на троне Сам Христос, а по его сторонам – двое главных ходатаев за род человеческий, Пресвятая Дева и Иоанн Креститель. Бывает и четвертый ярус, на нем изображены пророки по обеим сторонам Девы с Младенцем, а весь иконостас осеняет крест с иконописным (объемных в храме нет) изображением распятого Господа с Девой Марией и евангелистом Иоанном по сторонам.

Когда царские врата открыты, в середине алтаря, как правило, выстроенного в виде полукруглой апсиды, молящиеся могут видеть богато убранный престол кубической формы; на нем стоят крест, подсвечники и ковчег, часто сделанный в виде храма, – в нем хранят освященный в Евхаристии Хлеб. Можно разглядеть и роспись алтаря. В самом низу – два ряда епископов, облаченных для литургии и обращенных к престолу. Над ними у престола Сам Христос причащает апостолов, одной рукой – освященным Хлебом, другой – из Чаши. С полусферического купола апсиды поверх престола в пространство нефа смотрит Богоматерь – изображение ее часто просматривается из нефа поверх иконостаса. Однако молящиеся скорее всего не увидят жертвенника, на котором приготовляются евхаристические Хлеб и Вино и доступ к которому открывается через северные врата иконостаса. Не увидят они и его росписей, изображающих рождение, смерть и погребение Христа. Не смогут они заглянуть и в южную часть апсиды, служащую ризницей.

Типичный православный храм со всеми его лампадами, свечами и всепроникающим запахом ладана настолько отличается от привычной западному человеку атмосферы богослужения, что он, этот человек, уже не очень удивляется, когда узнает, что у православных принято считать таинством сам храм. Храм – несравненно больше, чем место, где проводят молитвенное собрание; он – образ неба на земле. Если нижние части нефа изображают видимый мир, то купол, а тем более алтарь – символы неба, где ангелы, архангелы и все силы небесные поклоняются триединому Богу. Христос приносит Себя Отцу в вечную жертву любви, и в эту жертву вовлекается каждый самим участием в литургии, которая в духовной реальности прославляет то, что храмовое сооружение возвещает в образе таинства.

Западный христианин замечает, что ему православный храм внушает священный трепет, а православные чувствуют себя там уютнее, чем сам он чувствует себя в своей привычной, гораздо более простой обстановке. Входя в храм, они обходят его кругом, целуют иконы, зажигают перед ними свечи, молятся. Они могут поднести к северным вратам маленькую круглую булочку, именуемую «просфорой» (т.е. «приношением»), и передать ее вместе с поминальным списком живых и умерших диакону или алтарнику. Атмосфера в церкви исполнена благочестия и в то же время неформальна, чему в большой мере способствует то, что в этих храмах (если не считать некоторых греческих) нет составленных в ряды сидений. В западных церквах так бывает редко – как правило, там стоят скамьи или стулья.

Дата добавления: 2015-06-04