Собрание сочинений по психопатологии 18 страница

Из потребности подчинить новый материал обычным понятиям будут, как я предполагаю, считать, что эти случаи бреда ревности все без исключения являются ясными случаями "имеющей повышенное значение идеи", или, наоборот, некоторые случаи (Мор и Клуг) будут изъяты и их истолкуют как Dementia praecox.

Я ничего не могу возразить против обоих мнений, но считаю широкое распространение обоих понятий "имеющая повышенное значение идея" и "Dementia ргаесох", так что они одновременно могут быть применены для того же случая, по меньшей мере нецелесообразным. Если каждый "процесс" будет называться в ранее дефинированном смысле Demenaa ргаесох, то, однако, случаи Мор и Клуг — больные Demenaa ргаесох1. Если, напротив, все случаи "ограниченного самопсихоза" (Вернике) основываются на "имеющей повышенное значение идее", то Мор и Клуг относятся сюда.

"Имеющая повышенное значение идея" в психиатрическом словоупотреблении, однако, не меньше чем однозначна. Создатель этого понятия, Вернике, в своем очерке (2-е издание, с. 78 и 141 и след.) разъясняет, что он под средней нормой представлений понимает "совсем определенную градацию условий возбудимости", которая в определенной мере обусловливает "различия в степени" среди представлений. Они основываются, во-первых, на области аффекта, который "присущ" группе представлений и, во-вторых, на частоте использования этих групп представлений. "Различие характеров существенно определяется разной ценностью тех представлений, от которых зависит их поведение при данных обстоятельствах". Настолько рассмотрение ясно. Теперь Вернике продолжает с невероятной быстротой мысли: "Мы должны уже в норме считаться с тем, что такие имеющие

' Более трудный вопрос, различаются или нет наши ревнивицы и ревнивцы начинающейся Dementia ргаесох с самого начала. Поначалу мое мнение было, что они неразличимы. Я, однако, не нашел ни одного случая (о котором я читал или который я видел), при котором такое различение было бы невозможно. При Dementia ргаесох с самого начала или имелась дальнейшая симптоматология, или ревность была такой несистематичной, рассеянной и т. д., что вполне была возможна путаница с развитием личности, но не с психическими процессами. История болезни несомненной Dementia ргаесох, которая от начала в течение продолжительного времени имела только симптоматологию наших случаев с систематичностью, активностью и т. д., до сих пор неизвестна.

По Вернике его "ограниченный самопсихоз" может на основе "имеющей повышенное значение идеи", которой мы в последующем занимаемся, иметь прогрессивное течение. Его случай (Fehrb. p. 454), однако, в первой "обычно обязательно чистой стадии" ограниченной эротомании "обращал на себя внимание" тем, что он слышал многочисленные голоса на "языке сердца". Значит, стадия вовсе не была "чистой"!

2 Дальнейшие публикации по "имеющей повышенное значение идее": Fnedmann, Beitrage zur Lehre von der Parannoia, Monatsschr. f. Psych. u. Neurol. 17; Pfeiffer, Uber das Krankheitsbild der "circumscripten Autopsychose" auf Grund einer uberwertigen Idee.

К оглавлению

повышенное значение представления трудно доступны корректировке противоположными представлениями, и в зависимости от обстоятельств становятся безусловными предпосылками для действия". "Здесь сразу же рассмотрена аффективная оценка представления и оценка реальности". При одинаковом представлении, содержание которого объективно и субъективно реально, аффективная оценка может быть очень различной. Среднюю норму в этом отношении Вернике подразумевает в первых предложениях. Также при одинаковой аффективной оценке содержание представления может независимо от объективной реальности субъективно быть рассмотрено как реальное. В этом случае говорят, если выполнены определенные другие условия, о бредовых идеях. Теперь, однако, — и это, видимо, нужно рассматривать как точку отправления того, что считает Вернике, — имеется связь между эмоциональной окраской и оценкой реальности. Наиболее глубоко эта связь изображена у Липпса1, у которого сильное доставление удовольствия и неудовольствия представлений, желаемое или то, чего опасаются, их содержания является одним фактором среди других, который повышает "энергию" представления, тем самым усиливает отделение от противоположного представления и дает свободу тенденции, первоначально свойственной, по Липпсу, каждому представлению, считаться реальным. Полное отделение с невозможностью коррекции может быть понято только на основе особой "диссопиабельности". Более подробно интересующийся этим читатель должен прочесть у Липпса. Если мы вернемся к Вернике, то тот назвал бы таким образом такие ложные оценки действительности имеющими повышенное значение идеями, которые на основе эмоциональной окраски претерпело то отделение от противоположного представления. В соответствии с этим он требует "переживания" в качестве причины. Теперь мы должны подумать, что эмоциональной окраски одной никогда не достаточно для того, чтобы образовать бредовую идею, что скорее этот механизм, который мы обозначили ссылкой на Липпса и который подразумевает Вернике, обычно не ведет к бредовьм идеям в смысле некорригируемости. Если мы будем искать пример имеющей повышенное значение идеи благодаря эмоциональной окраске, то мы много найдем в повседневной жизни (здесь, однако, всегда доступные критике и корригируемые). Совершенной особенно

' Leitfaden der Psychol., l. Aufl. 1903. — Vom Fuhlen, Wollen und Denken. 2. Aufl. 1907.

подходящей для возникновения имеющих повышенное значение идей должна быть, однако, эмоциональная окраска в периодических состояниях. Один пример циклотомии с такими идеями мы могли недавно наблюдать. Особое содержание ревности, которое совпадает с нашими остальными случаями, делает сравнение с ними особенно легким.

Эмиль Хазе, женатый художник-декоратор, 36 лет. Его мать всегда была "недоверчивой, склонной к долгим раздумиям". С давних пор легко возбудимый характер. Всегда серьезен. Никогда не мог смеяться по-настоящему сердечно. Легко становится растроганным. При чтении одной газетной статьи об одном несчастье у него на глаза выступили слезы. "Предрасположен к долгим раздумиям". Насколько можно узнать, никаких обращающих на себя внимание колебаний настроения. Толковый, разумный мужчина. Напряженная деятельность.

Он сам рассказывает (июнь 1909 г.): в январе 1909 г. он пошел со своей женой на маскарад, к которому он рисовал декорации. В толкучке он потерял свою жену из вида. Одна знакомая дама, которую он спросил, высказала мнение: "Жена с двумя господами в ресторане.— И сказала в шутку.— Я наблюдала за вашей женой, она прекрасно послонялась". С этого момента, считает пациент, датируется его недоверчивость. Он, по его словам, считая это необоснованным, не может, однако, до сих пор овладеть своей недоверчивостью. Все время она навязывает ему ту идею. У него при этом сдавливает грудь, часто страх поднимается по горло. Это приходит в виде приступов. Тогда ему еще больше пришло в голову: перед свадьбой с ним заговорил один господин: "Я хотел бы сказать вам кое-что о вашей невесте. Но жениться вы все же можете". По случайности до этой беседы дело не дошло. Он опасается, что мог бы узнать от этого госоподина что-то важное. Однажды на одной художественной репродукции, на которой, как он знал, раньше не было пятен, нашел подчищенное место. Он думает, что жена, видимо, уронила ее на пол. Несмотря на то, что она это отрицала, все же возможно, что она прибегла к вынужденной лжи. Для него это ужасная мысль.

Пациент считает себя неизлечимым. Он не может освободиться от своих мыслей. Возможно, он мог бы, если бы много об этом думал, в конце концов ее прогнать. В любое время суток может прийти страх, но по утрам он чаще всего расстроен больше. Ему также приходила в голову мысль лишить себя и свою жену жизни. Через несколько дней его, по его мнению, выздоровевшим, отпустили.

В феврале 1909 г. пациент объявился снова. Он казался очень недоверчивым, чувствительным, отчетливо проявлял депрессивное настроение. Часто у него на глазах выступали слезы. Он желал "душевного лечения". Ему, якобы, совсем плохо. Он изложил почти все циклотимные жалобы. Об идеях ревности он едва ли еще думает, несмотря на то, что он месяцами верил в их правдивость. Он думал

о том, что в брачную ночь у жены не было крови, и считал, что тогда у нее, вероятно, уже была связь с мужчиной. Это еще очень его мучало, но теперь это преодолено. Однако, несмотря на отступление этих мыслей, его состояние только ухудшилось. С последнего лета ему периодически по дням было лучше и хуже. Теперь шестую неделю совсем плохо. Его тело также болит. У него тяжесть на груди и плечах. "Ноги как будто отбиты, так же, как голова, которую постоянно сжимает обруч". Он часто такой безразличный, не может больше чувствовать как раньше, при этом у него часто страх, такой тяжелый страх, что у него проступает пот. Он боится будущего, считает возможным, что сойдет с ума. Он всегда работал и хочет и дальше работать.

То, что все время идет критика, что аффект опасения перед возможностью, что содержание фантазии может быть правдой, временно ведет к твердой вере в правдивость, в то время как после этого идея исчезает совсем, это представляется характерным, представляется также полностью соответствующим имеющим повышенное значение идеям повседневной жизни.

Мы должны осознавать, что сохранение идеи с ложной оценкой реальности после исчезновения аффекта из того психологического механизма, который позволял установить имеющую повышенную значимость идею, не может быть объяснено. Мы имеем здесь нечто новое. Но мы могли бы, поскольку мы знаем действительную связь с аффективным возникновением, также, если мы должны предположить добавочный момент, это удержание противопоставить в качестве второй подформы, имеющей повышенное значение идеи, ее первой подформе.

Если, однако, тогда мы не хотим попасть в бездонную пропасть, мы должны непременно требовать необходимое для возникновения переживания, без которого эта форма имеющей повышенное значение идеи не возникла. Там, где мы не можем это доказать и где у нас из всех обстоятельств нет оснований предполагать это, мы не можем больше с уверенностью говорить об идее повышенной значимости.

К этому более ограниченному толкованию идеи повышенной значимости не могут теперь быть отнесены такие случаи, как Мора и Клуга. Напротив, в случаях Фишер и Кнопфа, которые мы трактуем как "развитие личности", отдельные бредовые идеи вполне мы можем толковать как идеи повышенной значимости второго вида. Здесь нам представляется теперь имеющим значение также в отношении Мора и Клуга, что Кнопф и Фишер при случае корригируют, изменяют, критикуют, в то время как у

' К. Ясперс Т 1

Клуга и Мора не появляется никогда ни следа критики, никогда ни следа корректуры.

В качестве третьей формы "идеи повышенной значимости", которая встречается в языковом употреблении, мы должны, однако, установить еще одно понятие. Вернике говорил об "ограниченном" автопсихозе — идее повышенной значимости (с. 164, Очерк) и диагностировал его также в случаях, где он не может найти лежащее в основе событие, даже если он и предполагает его как, наверняка, имеющееся (с. 144). Здесь мы имеем, таким образом, идею повышенной значимости, которая не характеризуется ни признаком аффективной повышенной значимости, ни возникшей из этого некорригируемой, неверной оценкой реальности, а признаком "имеющего четкие границы". В этом смысле наши случаи Клуг и Мор были бы случаями "идеи повышенной значимости" третьего вида, только с существенным отличием от Вернике: мы не предполагаем события, которое достаточно для адекватного объяснения тем способом, как при первом и втором виде идеи повышенной значимости. Что, наконец, касается признака, "имеющего четкие границы", то он непременно относителен. Четкие границы сохраняет и самый обширный бред, насколько, например, не каждое восприятие дает повод для бреда отношения и т. д. Количество единиц бреда или связей бреда, правда, чаще всего такое большое, что подсчет не имел бы смысла. При наших случаях объем сжимается почти до одной единицы, но в этих ограниченных образованиях мы находим, как при совсем простых пограничных случаях, признаки "процесса".

^сли мы соединим формы "идеи повышенной значимости", которые в языковом обиходе подразумеваются вслед за Вернике, то мы получим следующую схему.

1. Идея повышенной значимости: а) = отклоняющаяся от нормы высокая эмоциональная окраска одной идеи, одной группы фантазий и т. д., независимо от того, реально или нереально содержание; б) = благодаря эмоциональной окраске принимаемые ошибочно по содержанию за реальные идеи, которые с затиханием аффекта корригируются, (Для иллюзии на основе идеи повышенной значимости Вернике сам подчеркивает корригируемость. Очерк, с. 220.)

2. Идея повышенной значимости, возникшая по пути первой формы, но устойчиво удерживаемая, также после затихания аффекта не корригируемая, по содержанию ошибочно принимаемая за реальную идею.

3. Идея повышенной значимости — =безразпично, каким образом возникшее имеющее четкие границы бредовое образование. Теоретически многократно, не будучи обоснованным, постулируется при каждом имеющем четкие границы образовании бреда возникновение путем первой и второй формы.

До сих пор мы противопоставляли случаи как "процесс" и "развитие личности". Мы, однако, не могли ожидать, что все отдельные случаи без остатка могут быть отнесены к таким понятиям, которые, как все понятия, являются абстракциями и не являются действительностью. Это было неприемлемо также уже в 4-х изложенных до сих пор относительно простых случаях.

Теперь мы хотели бы рассказать об одном больном, который, видимо, также подпадает под понятие процесса, но где процесс долго затягивается в фазе возникновения, в то время, как за два года до возникновения бредовых образований уже предшествуют легкие расстройства другого рода.

Михаель Бауер, родился в 1849 г., католик, женат с 1876 г., поступил в 1901 г. Никакой наследственности. Физически всегда здоров. Семь здоровых детей. Равномерный и упорядоченный, довольно напряженный образ жизни в качестве фермера (по его желанию засвидетельствовано пастором). Никакого злоупотребления алкоголем. В юности имелась тенденция к длительному размышлению и легкая возбудимость к гневу.

С 49-го года жизни он страдал бессонницей и мрачными мыслями. Два года спустя (за полгода до поступления в клинику) у него возникла бредовая идея, что его жена ему неверна. Старший сын, якобы, не его родной сын. Идея затем изменилась: старший сын — его, однако второй сын — не его. Также предпочтение одного из его детей чередовалось с настоящим отвращением к ним (врачебный отчет). Его жена подтверждает наличие легких расстройств (недостаток сна, жалобы на беспокойство) в течение трех лет. Душевная болезнь датируется временем полгода назад. Она началась довольно неожиданно возбуждением и бессонницей, однако он не говорил путанно. Из-за беспокойства он однажды получил снотворное. После этого он примерно 10 минут громко пел и утверждает, что снотворное свело его с ума. Декан тоже дал ему снотворное. Об этом Б. утверждает, что оно забрало его природу, с тех пор он едва может иметь половые сношения -с женой. Постоянно он опасался, что его жена водится с другими. Он теперь не просто думает, что его жена, кроме него, имеет еще одного или двух любовников, нет, вся деревня знает ее. Постоянно он преследует ее, она не может сходить в уборную без того, чтобы он не преследовал ее. Ночью он сам запирал двери дома и брал ключ себе. Он высказался, что она, якобы, хочет его убить, поэтому он спит один. В последние полгода порой доходило также до жестокого обращения, в то время как раньше он был лучшим мужчиной.

Обследование в клинике нашло постаревшего раньше времени, тугослышащего, в остальном физически здорового мужчину. Он проявил себя ориентированным во всех отношениях, был полностью рассудительным, хорошо схватывал, был внимательным и оживленным, давал подробные, ясные и деловые справки. Его поведение

7·

было непременно естественным. Он энергично оспаривал, что душевнобольной. Весной этого года у него было нервное потрясение, о природе которого нельзя было получить точных данных. Он не мог спать, поскольку сердился на свою жену, которая водилась с другими мужчинами. Его ей недостаточно. Вскоре после свадьбы у нее был второй мужчина, в течение многих лет третий, он на нее не донес, поскольку у него нет свидетелей его наблюдений. Одного, с которым у нее связь уже в течение 29 лет, зовут Вилле, со вторым, Хофманном, он застал свою жену в отхожем месте еще 7 лет назад, потом оба также вместе лежали в постели. То, что Хофманн ходит к его жене, знает пастор из исповедальни, но также сосед и его жена могли бы свидетельствовать перед судом, что он входил и выходил. Однажды он обнаружил ночью окно нижнего этажа дома снятым с петель. Также его жена, якобы, не хочет больше спать у него, а спит у старшей дочери. Энергично он оспаривал, что когдалибо утверждал, что его старший сын не от него. Если он вообще когда-либо и утверждал это, то это могло быть только во время его расшатывания нервной системы, вследствие приема снотворного, которое совсем помутило его голову. Его дети все от него самого.

Несмотря на бред ревности в отношении жены, он потребовал снова отпустить его к ней. Когда его внимание обратили на это противоречие, он сказал, что его жена душевнобольная и потребовал, чтобы ее показания, так же, как его, занесли в протокол. Она, якобы, наделала много глупостей; давала животным пить карболовую кислоту, которой нужно было смазать свинарник от "рожи" свиней, так что 13 свиней от этого сдохли. У одной цыганки она купила порошок против заболевания домашних животных, который состоял из муки и сажи, и подобное. Она, должно быть, душевнобольная. Пациент не обнаружил ослабления памяти. Знания были ограниченными, но соответствовали его сословию и интересам. Он считал бегло и правильно.

Спустя 5 дней он в разговоре с врачом диссимулировал, что, якобы, осознал, что его идеи только болезнь; он видел, что его жена все же хорошо к нему относится. В разговоре с другими он, однако, придерживался своих бредовых идей; например, студенту-практиканту он прежним образом рассказывал о прелюбодеяниях своей жены. При этом он описывал все подробности с большой оживленностью, наглядностью и обстоятельностью. Он точно видел, как Вилле уже много лет назад имел половые сношения с его женой; он видел, как тот пошел с его женой в крольчатник, и как они это делали, стоя; другой раз ввдел, что Хофманн пошел с его женой в уборную. Из его детей двое, о которых он не мог бы поклясться, что они от него.

В те 14 дней, которые он еще был в клинике, он много ходил гулять в сад, не выражал жалоб, при виде врача смеялся и отвечал на вопрос "как дела?" несколько натянутым образом: "Какими могут быть дела? Я ведь теперь совсем здоров". Если его расспрашивали о бредовых идеях, он их отклонял; все это было ведь болезнью, он же это знает; слишком глупо думать что-то такое. С тех пор, как

он увидел свою жену здесь, ему ясно, что она не могла бы сделать ничего такого. При этом он изучающе смотрел на врачей, как будто пытался прочесть что-то на их лицах. Его могли бы теперь отпустить, он теперь проверен. Если бы он вышел, то устроил бы праздник; на него он приглашает тогда господ докторов. Несмотря на то, что он и спонтанно все время объявлял себя совершенно здоровым, он иногда делал замечания, которые указывали на диссимуляцию: "Я не один виноват в моей болезни". На вопрос; "Кто же еще?",— он быстро переходил на что-нибудь другое. Если его спрашивали, не был ли он все же болен при поступлении, он торопился подтвердить это. Теперь же он здоров, он все осознает. Жене и детям он писал письма, в которых он внешне обрадованно сообщал, что его болезнь вылечена, и что его теперь можно забрать; "этот день оставит нам память, так как я теперь совсем здоров и у меня больше нет фантазий в голове, также у меня твердое убеждение, что в нашем браке больше не будет никаких неприятностей". Он просил жену о прощении, расхваливал клинику. В одном более позднем письме сходно: "Дорогая жена. Я прошу тебя еще раз, забери меня и не удручайся из-за рецидива, с 9 сентября моя левая грудь больше не дрожала, и я твердо уверен, что рецидива не будет, также у меня больше нет желания приезжать в Гевдельберг". Он оставался без изменений, все время был естественным, общительным, постоянно дружелюбным. В последнее время он оживленно настаивал на освобождении, которое было ему предоставлено после 18-дневного пребывания.

Месяц спустя его жена написала: "Что болезнь моего мужа не намного улучшилась в Гецдельберге, и тот еще так же ревнив, как прежде, только стало лучше в том отношении, что он не так сильно обременяет меня надзором; он говорит, что отказался от этой фантазии по совету одного санитара только до того времени, как был отпущен из Гейдельберга. По его словам, господа тоже считают меня виновной, и поэтому я все же хочу попросить об одном: возможно, господа могли бы как-нибудь при случае справиться обо мне. Не из-за моей собственной персоны, так как в Гецдельберге меня никто не знает, но для других подобных случаев это, возможно, было бы на пользу". По прошествии следующих 5 месяцев дочь сообщила, что состояние ее отца все еще такое же. "Поскольку он в своем безумии все время хотел жаловаться, то мы попытались, чтобы сберечь имущество, воспрепятствовать этому с помощью объявления его недееспособным, как только он это заметил, он все забрал обратно и с тех пор вообще стал несколько спокойнее. Поэтому мы хотим прекратить его дело, чтобы предотвратить любое дальнейшее волнение". Катамнез от 1907 г. показал, что Б. умер 22 мая 1905 г. Теперь мы больше не могли узнать о нем ничего больше.

Заключение. После двухлетних легких расстройств до того времени здоровый мужчина на 51-м году жизни стал образовывать бредовые идеи ревности, которые он не корригировал, но поначалу

временно, позднее длительно диссимулировал. Прогрессирование идей или появление других симптомов болезни не наблюдалось.

В отношении долгой продромальной стадии так же, как и в отношении более глубокого возраста, этому случаю аналогичен первый случай Брие.

Брие, случай I (цит. соч., с. 275). Заболевание на 59 году жизни (женат 30 лет). Брак счастливый до заболевания. Семеро детей. Два года назад стал более раздражительным и возбужденным, страдал головными болями и бессоницей. Год назад он стал упрекать свою жену в супружеской неверности, преследовал ее на каждом шагу, подумал, когда нашел муку, что она водится с помощником кондитера. Затем он предполагал также связь с другими. Дети, якобы, не от него. Он ругал жену, постоянно мучал ее, также бил ее. Когда он спал крепко, то думал, что жена дала ему снотворное. Взгляд жены, ее уклончивые ответы служили ему отягчающими моментами. Уже давно она доставляет ему трудности при половом сношении. В лечебнице аккуратен, протестовал против интернирования, иногда хотел все забыть и жить со своей женой в мире, потом снова прежним образом высказывал бредовые идеи (Отрывок из работы Брие, см. более точно там).

История болезни лечебницы, в которую был переведен пациент, показывает: 1902 г. Ведет себя все время спокойно и аккуратно, занимается, работает, наконец, в бюро. Придерживается своих бредовых идей. Но однажды пишет жене, она должна взять его домой, он хочет простить ей прошлое; если теперь больше ничего не произойдет, они могли бы очень хорошо жить вместе. Через несколько месяцев он думает, что его письма, которые он написал детям с просьбой навестить его, не были отосланы. Возможно, однако, и жена против этих посещений. Он высказывал в дальнейшем всевозможные ипохондрические жалобы, что у него, якобы, боли в печени, в желудке и в селезенке. Эти жалобы он подробно сообщает в одном письме к сыну. В 1902 г. он ведет себя все время спокойно, "мало вылезает вперед, скорее имеет отрицательное отношение". В 1903 г. он становится очень недоверчивым в отношении врачей. Перед рождеством он написал письмо своему сыну, в котором он просил его о различных вещах. Несмотря на то, что он их получил по большей части к рождеству, он все же утверждал, что письмо было утаено лечебницей, она, якобы, сама написала сыну о необходимых вещах. Несмотря на то, что все его письма былы отправлены, он твердо придерживался своего мнения и из-за этого впадал иногда

Я смог получить об обоих ценных случаях Брие (дит. соч.) довольно подробный катамнез и таким образом восполнить данные Брие. В изложении данные, которые уже можно найти у Брие, воспроизводятся только кратко по существу.

в возбуждение. Однажды он показывает одно письмо дочери и утверждает, что почерк изменен, письмо фальсифицировано и написано здесь, несмотря на то, что рядом с датой было напечатано слово Эльберфельд. Такое уже, якобы, делалось, тогда помог случай. Главе земельного правительства он передает несколько писем для пересылки, но сомневается и здесь сразу в том, что это произойдет, впадает в возбуждение и ругается, что из-за неверности и распутства его жены он попал сюда. Так попирается справедливость и поощряется несправедливость. Его жена теперь без помех может распутничать дальше. Заключает: "И так в народе должна сохраняться религия!" В 1904 г. он поразительно дружелюбен и вежлив в отношении нового врача, но не может подавить при случае едкие выпады против врачей. Он становится бездеятельным, иногда он скандалит, несмотря на внешнюю вежливость, натравливает втайне больных и конспирирует. Все время он недоволен, не желает признавать свои ошибки, угрожает судом, хвалит свое душевное здоровье. Директора он ругает за невыполнение своих обязанностей, поскольку тот больше верит жене, чем его правдивости. То, "что письма не отправляются, остается его постоянной жалобой. 28 сентября 1904 г. неожиданно апоплексия. Смерть через 2 дня1.

Примечательно в этом случае, что после двухлетних продромальных явлений наряду с бредом ревности появляются гипохондрические жалобы (возраст?), что также без корректировки он придерживается и других идей, и что при случае поведение типично сутяжническое.

Если эти случаи называют пресенильными или старческими, то это ничего не означает, если этим должна быть названа только возрастная ступень. Если этим, однако, хотят соотнести их со старческим мозговым процессом или даже с атеросклерозом, то это предположение из-за недостатка других симптомов полностью висит в воздухе. Но даже, если бы они находились в связи с такими мозговыми процессами, они бы психологически проявляли особое своеобразие и внутреннюю связь, которая проявила бы их представленную здесь трактовку все еще более "симптоматологически", чем правомерно.

Если оба последних случая кажутся нам обладающими верными свойствами "процесса", в который через возрастную ступень получает определенные свойства, то в заключение мы оказываемся в отношении второго случая Брие сначала в тяжелом положении. Этот больной, 30-летний мужчина, имеет, правда, преимущест-

Эга восполненная история болезни случая Брие показывает, что мнение Брие о том, что в этих случаях вообще не образуются бредовые представления, кроме как в Направлении ревности, не подтверждается.

венно признаки процесса случаев Клуг и Мор, но все же ведет себя в некоторых моментах по-другому.

Брие, случай? (цит. соч., с. 273). 35-летний кондитер, евангелического вероисповедания. Никакой наследственности. Вырос в благоприятной среде. Живет в хороших условиях. Работящ и трезв. Толков в деле. О его характере наблюдающий его годами домашний врач показывает: "Очень возбудимый и вспыльчивый мужчина". "Он по характеру — очень набожно расположенная натура, который любит употреблять высказывания из Библии, и также очень проникнут уважением к самому себе как к христианину. Он не боялся делать выговоры самим священникам, считая, что и их еще можно исправить". Его жена; "Со служащими он чаще всего был очень вспыльчив и только с трудом мог выносить людей (1892 г.) в деле".

Женат с 1887 г. Трое здоровых детей. Он сообщает, у него всегда было много ссор дома, так как жена хотела командовать. Часто случалось, что она неаккуратно делала уборку и что она также! пренебрегала своими обязанностями. Жена объявляет его с давних пор взволнованным и вспыльчивым, ей много пришлось выстрадать, он ее даже бил и под конец пнул ногой.

Дата добавления: 2015-06-04