Собрание сочинений по психопатологии 25 страница

Кандинский применяет преимущественно понятие "характер объективности". Под этим он подразумевает то, что обычно называют достоверностью. В этой работе оба понятия идентичны.

Штерринг. Лекции по психопатологии. Лейпдиг, 1990.

можем сказать сразу, и представлений — зависит от того, что содержание восприятий кажется индивиду включенным в воспринимаемое в данный момент пространство и обнаруживает постоянную, ставшую ему известной из опыта зависимость от движений органа чувств и всего тела".

В этом высказывании уже содержится некоторая неточность, вследствие чего Гольдштейн в дальнейшем дал неверное суждение: он путает характер объективности и оценку реальности. Гольдштейн рассматривает отличие галлюцинаций от псевдогаллюпинапий, сделанное Кандинским, как различие между галлюцинациями с признанием реальности и галлюцинациями без признания реальности и приходит к неожиданному выводу в отношении зрительных галлюцинаций: "Оптических субъективных восприятий, за которыми субъект признает характер реальности, при неомраченном сознании вообще не бывает, в этом смысле все оптические галлюцинации собственно и являются псевдогаллюцинациями".

Здесь, нам кажется, имеет место недооценка мнения Кандинского, что ставит под удар основание для различных галлюцинаций и псевдогаллюпинапий. Мы должны будем показать, что характер объективности присущ восприятиям, которые все же не считаются реальными, и сможем обосновать, что характер объективности и оценку реальности нужно принципиально разграничить. Когда мы установим это дескриптивное отличие, мы увидим, что вопрос о генезисе обоих феноменов должен быть решен совершенно различными методами.

Сам Кандинский не смешивал понятие объективного характера и оценки реальности, но едва ли подчеркнул это различие и тем самым содействовал тому, что его интерпретаторы допустили эту путаницу. В его книге есть, правда, отдельные места, Там же, с. 71.

Гольдштейн. К теории галлюцинаций. Архив по психиатрии 44, 1908. Изучение этой обширной и "проницательной" работы явилось поводом для написания данного реферата.

Ср. с. 1091 далее с. 1093: "Наше рассмотрение псевдогаллюпинаций Кандинского могло бы особенно ясно доказать, что нет никакого основания к принципиальному разграничению галлюцинаторных процессов только на основе имеющегося или отсутствующего признания объективной реальности". Подобного разграничения Кандинский проводить не хотел.

где он скорее упоминает об этом отличии. Например, на с. 136 он говорит о больном, испытывавшем зрительные галлюцинации, что "он отдавал себе отчет о субъективном происхождении галлюцинаторных зрительных образов, что, впрочем, не мешало последним заявлять о своем объективном характере". А на с. 137 он подчеркивает, что одинаковая значимость чувственных восприятий и галлюцинаций, а также достоверность последних, "существуют для сознания (не для суждения или разума)2.

Мы хотим предпринять попытку развить эти идеи Кандинского. Чтобы ответить на вопрос о разнице характера объективности и оценки реальности и на вопросы, которые в свою очередь ставит каждый из этих феноменов, мы попытаемся сперва проанализировать нормальное восприятие как данное нам законченное целое, а затем провести предварительный анализ суждений о реальности. Анализ восприятия представляет собой краткое резюме определенных психологических воззрений, обоснование которых мы не ставим своей задачей и которые мы должны принять для наших целей. Таким образом, эту часть нужно рассматривать не как предваряющую нижеизложенное, а только как подготовку к нему.

Мы анализируем восприятие. Что в данном случае подразумевается под анализом? Это не значит, что мы ищем в восприятии элементы, из которых оно состоит. Фактически мы не можем разложить восприятие на такие элементы или обнаружить отдельные элементы, соединение которых даст нам восприятие. Никогда нам не будут даны эти элементы по отдельности3, прежде всего дано целое готовое восприятие. Ощущение, пространственный фактор мы знаем фактически только как составные части восприятия.

Конечно, мы можем задать себе вопрос о возникновении данного нам восприятия. Тогда мы объясним его осуществление. Это объяснение целиком и полностью отлично от анализа. Оно работает с внесознательными теоретическими процессами. Оно работает с элементами, которые либо полностью внесознатеяьны и раскрыты, либо могли бы быть обнаружены в результате

Курсив мой. Курсив мой. Возможно, с редкими исключениями. Ср. ниже.

К оглавлению

анализа данного восприятия как составные части или стороны. Для целей объяснения это безразлично. Наконец, объяснение ведет всегда через теоретические внесознательные процессы. Психофизические эксперименты являются единственными средствами, на которые может опереться подобное объяснение.

Совсем иные дели преследует анализ. Так как восприятие дано нам как целое, а не в отдельных элементах, метод состоит в том, что обнаруживает в различных восприятиях одинаковые элементы. Основанием для анализа является тот факт, что восприятия варьируются во всех частях кроме одной. На этом пути он описательно обнаруживает ряд элементов. Целью анализа является описание, а не объяснение. Но тут же допускается фундаментальная ошибка, если дескриптивные элементы рассматриваются как реальные, изолированные элементы. Образования, которые разбирает анализ, возникали не из составных частей, на которые они были разложены. Их элементы имеют целью более четко охарактеризовать и точнее распознать психические процессы такими, как они есть. Их описания, хотя и могут служить основанием постановки вопросов для объяснений, но не должны быть приняты за объяснения. Их элементы не являются реальными изолированными сущностями, а их разбор — генезисом. Эксперимент не имеет для подобного анализа такого решающего значения, как для объяснений, хотя это может во многом облегчить наблюдение.

Следующий анализ восприятия — это по необходимости очень краткое черновое изложение тех психологических результатов, которые нам кажутся правильными. Значение обоснований здесь, конечно, состоит только в том, чтобы сделать утверждаемое понятным1.

Первым напрашивается известный старый вывод, что каждое восприятие можно разложить на элементы, которые называют ощущениями. Например, восприятие лежащей перед нами книги — это комплекс зрительных ощущений различных цвета и яркости. О таких ощущениях и свойствах восприятия, которые

Действительно связные обоснования элементов ощущения есть в "Физиологической психологии" Вундта, актов и всего направления проводимого здесь разграничения — в феноменологических анализах Гуссерля (Логические исследования, т. 2, Галле, 1901). Общепонятное и обозримое изложение дает Мессер. Ощущение и мышление, Лейпдиг 1908.

выводятся из ощущений, говорит экспериментально очень подробно обоснованная наука, учение об ощущениях. Во-вторых, при анализе восприятия мы обнаруживаем репродуцируемые элементы, например, при зрительном восприятии книги пробуждаются вместе с тем, сменяя друг друга, осязательные ощущения шероховатости или гладкости, обонятельные ощущения старой бумаги или также зрительные ощущения, соответствующие обратной стороне обложки, повернутой от нас. Эти оба вида элементов, ощущения и репродуцируемые элементы, при непосредственном рассмотрении мы можем осознать как нечто разное. Они должны быть разделены "феноменологически".

В первой группе ощущений генетическое исследование может снова выделить два принципиально разных вида: ощущения, которые возникли в результате воздействия внешнего раздражителя (первичные ощущения), и такие, которые присоединяются субъективным путем без внешнего раздражителя (вторичные ощущения). Примером этому могут послужить все иллюзии, дополняющие неполные восприятия. Вундт, который подчеркивает частоту этого дополнения вторичными элементами, называет процесс объединения обоих этих генетически разных, но феноменологически одинаковых видов ощущений ассимиляцией.

Если мы объединим все ранее перечисленные элементы восприятия в одну группу, группу ощущений, то вторую группу феноменологических элементов мы могли бы назвать пространственными и временными свойствами восприятия. Хотя предположительно не может быть ощущения без пространственных свойств, во всяком случае, без временных, мы вправе провести это разделение, так как одно и то же ощущение может происходить при различных пространственных свойствах, например, один и тот же красный цвет в разное время может выступать как точка, линия или плоскость.

Снова от этого феноменологического различия нужно отделить генетический вопрос о происхождении пространственных и временных зрительных восприятий. Некоторые психологи считают, что пространственные зрительные восприятия возникают путем "творческого синтеза" элементов зрительных ощущений с их локальными признаками и ощущений движений мускулов глаза. Для них пространственное восприятие — это не конечный эле-

мент, они допускают лишь генетически конечные элементы, это значит, для восприятий — только ощущения.

Исчерпываются ли элементы восприятия ощущениями и пространствами и зрительными восприятиями? Долгое время казалось, что это так. Ассоциативная психология стремилась сознательно или неосознанно в связи с естествознанием, генетически объяснять душевную жизнь, исходя из таких элементов, которые "составляются" различным образом по определенным законам, в некоторой степени создать химию души. Ее успехи несомненны. Она увидела связь в душевной жизни, которую до тех пор не распознали, и путем психофизических экспериментов установила очень много фактов. Она стабильна и нерушима. Только встает вопрос, охватывает ли она все душевные проявления, все ли попадает в ее сферу влияния, что имеет отношение к психике, или все же есть нечто, имеющее отношение к психике, к чему ее категории вовсе не применимы. Мы задаем себе вопрос, не содержится ли в таком относительно простом по сравнению со всей психикой феномене восприятия большего, чем комплекс ощущений с пространственно-временными свойствами.

Давайте однажды представим себе, что мы сможем понять, если ограничимся только этими элементами и установим между ними закономерные связи. Дано большое количество элементов ощущения, которые психологи могут обозревать в некоторых несовместимых качественных системах. В сознании эти элементы объединяются в комплексы. Они исчезают и появляются. Крайне запутанными кажутся связи. Они идут по всем направлениям. Все может соединяться со всем. Так называемые "законы ассоциации" дают обзор этого. Возможности объединения образуют несколько групп, в которые входят отдельные обнаруженные связи. В этом потоке сознания одни элементы образуются путем воздействия раздражителя, другие воспроизводятся по следам прежних раздражителей.

Являются ли возникающие таким образом комплексы ощущений, даже если бы они были очень сложными, восприятиями? В этих комплексах ощущения не связаны друг с другом. Пожалуй, между ними существует каузальная связь, но эта связь не является содержанием сознания. Хотя ощущения образуют комплексы, но "объектами" на этом основании не являются. Могут возникать соединения этих элементов, но субъект не "воспринимает" в

них объект. Некую хаотическую массу ощущений, которая изменяется по определенным правилам, мы постигаем с помощью учения об элементах ощущений, но, например, восприятие, при котором объекты узнают, сравнивают, между ними устанавливают связи, этого таким путем мы постичь не можем. Отсутствует нечто существенное, чтобы комплекс ощущений стал восприятием, элемент сознания, который несопоставим с ощущениями, элемент, известный психологам с древности, которого каким-либо образом касались в самых различных высказываниях и понятиях, но который не нашел всеобщего признания как учения об элементах ощущений и их ассоциациях: это переживание события, что мы как субъект направлены на какой-либо объект, предметно противопоставленный нам, и что-либо "подразумеваем". Гуссерль говорит об "интенпиональных переживаниях" или "действиях", причем в слове действие не содержится ничего от некой мистической "деятельности", а им обозначается феноменологический факт, что здесь имеет место особый элемент переживания восприятия.

Можно возразить, что в самом простом элементе ощущения есть эта направленность на объект. Если разделить ощущение и действие, то это будет совершенно излишним делением единого элемента. Как при всяком психологическом анализе, ответ можно получить двумя методами. Либо должно быть выявлено фактически раздельное и изолированное существование ощущений и действий, либо, если это невозможно, должно быть доказано, что ощущения и действия, каждое само по себе, остаются неизменными, в то время как изменяется другой элемент.

По первому пути следовать очень трудно. Можно указать на ощущения органов, которые сопровождают аффекты как содержание переживаний, сами не создавая объекта. Мы их только испытываем, в то время как в аффекте "подразумевается" совсем другой объект. Также и другие ощущения, вероятно, мы можем испытывать при полном внимании, но без предметного истолкования. Мессер описывает: "Я хорошо помню один случай, когда я испытал это со всей отчетливостью. Я первый раз ночевал в незнакомом городе и на следующее утро проснулся в испуге: мое сознание некоторым образом было заполнено интенсивными

С применением психологии Бреитано.

слуховыми ощущениями. Некоторое время они остаются нелокализованными (откуда они идут и какой предмет их издает); "разум", так сказать, молчит; состояние отвратительное, пугающее. Однако это продолжается, пожалуй, только 2—3 секунды. Затем внезапно вспоминаю, что накануне вечером совсем близко от моего дома я видел железнодорожную линию. За этим туг же следует объективное объяснение ощущения: это шум проходящего мимо поезда".

Второй путь кажется более убедительным. Возьмем пример Гуссердя: "Я вижу предмет, например, эту коробку; я вижу не мои ощущения. Я все время продолжаю видеть одну и ту же коробку, как бы она ни была повернута или перевернута. Переживание ощущений меняется, все время новые ощущения входят в наше сознание. Остается все то же "подразумевание" коробки как объекта, то же самое действие". В этом общем переживании восприятия по-разному поворачиваемой коробки мы имеем переменную составную — ощущения и постоянную — "подразумевание" коробки. Это действует убедительно, если на основании подобных наблюдений и размышлений устанавливают, что обе составные части по сути различны, и что вторая составная часть, действие, "подразумевание" является тем, что прежде всего делает возможным присутствие "объекта" в нашем восприятии.

Итак, результатом мы имеем, что в восприятии, как и во всех психических переживаниях, следует выделять два разных, не сравнимых между собой класса элементов: ощущения и действия1. Ощущения — это материал, присутствие которого необходимо, чтобы вообще могли иметь место акты. Материал ощущений едва ли можно назвать "восприятием", так как в нем нет ничего от противопоставления субъекта и объекта, ничего от направленности на предмет, от "подразумевания" при восприятии. Мы воспринимаем не совокупность ощущений, как полагают некоторые психологи, а "вещи". Мы видим не просто чередование ощущений, а связь причины и следствия, когда один

Попутно заметим, что эта противоположность не ограничивается элементами ощущения в прежнем смысле. Также в чувствах и мотивах есть материал, который возникает только в действии, переживании, который должен быть отделен от актов чувствования и желания, которые возможны только будучи направленными на "нечто".

бильярдный шар толкает другой, это так же достоверно, как то, что мы видим "вещи", а не комплексы ощущений1.

Это основополагающее разграничение психического материала ощущений и действий, по нашему убеждению, не теряют из вид) многие авторы, которых цитирует Гольдпггейн. Он разделяет их мнение, что каждое восприятие состоит из чувственных и нечувственных компонентов. Нечувственными являются, например, временные и пространственные представления, идентичность, сходство и различие. Но также и саму "предметность" Гольдштейн считает чем-то другим, нежели просто ощущением. Он говорит, например: "Наконец, мы вообще не можем испытывать ощущения вне связи с объектом, это значит, мы можем лишь "воспринимать"... "Ощущение — это изменение нашего Я"". Я придерживаюсь мнения, что это при всех его меняющихся формах очень древнее воззрение нашло свое самое ясное и безупречное выражение у Гуссерля, чьи исследования положили начало нашему суммарному анализу восприятия, не учитывающему важное различие, не говоря уже об изложении этих равно важных и сложных исследований2.

Нам достаточно утверждения, что действия входят в состав восприятия в его последней данности. Какого рода эти действия. мы не исследуем. В связи с этим мы попытаемся внести ясность в эту проблему только в вопросе "достоверности" восприятий.

Здесь мы хотим установить, чего не следует причислять к действиям восприятия. Если, например, восприятие названо "устанавливающим", то акт, в котором признается действительность, считается элементом восприятия. Между этими действиями и восприятием нет необходимой связи. Нельзя сказать, что без них не существует восприятия. Вообще все действия, сопровождающиеся оценочным сознанием, не относятся к восприятию, но строятся на его основе. Мы хотим строго разграничить понятия "восприятие" и "мышление". Восприятие — это нечто данное, То, что существует воспринимаемая и невосприннмаемая каузальность, излагает Шапп (К феноменологии восприятия. Дисс. Геттинген, 1910, с. 53), эта противоположность относится к общим типам "воспринимающего мнения" и "оценивающего мнения" (см. с. 131).

Ср. Гуссерль. См., в особенности, часть 5 об интенцнональных перехи-

что может быть поводом для оценки, но само оценкой не является.

В противоположность этому некоторые психологи говорят об "оценке в восприятии". Нельзя отрицать, что почти всегда с восприятиями связано сознание, что мы представляем себе нечто реальное. Это подчеркивал Г. Майер, указывая на это сознание как на самое примитивное суждение, которое, хотя и не выражено в форме полного повествовательного предложения, но имеет тот же смысл. При желании выразить эти элементарные суждения словами можно было бы сказать: "солнце" или "светит". Напротив, полной оценкой было бы "солнце светит". Но имеющееся в большинстве восприятий — за исключением некоторых частично составляющих предмет этой статьи — сознание реальности является настолько примитивным, что едва ли может быть выражено словами. Таким образом, оно слишком приближено к очевидным суждениям. Даже сами обозначения "сознание реальности" и "характер реальности восприятия" сами по себе уже слишком определенные. При этом противопоставление реальности и нереальности лежит совсем не в сознании. Реальность в восприятии в противоположность нереальности признают не всегда, но ее.принимают в расчет и действуют соответственно, как будто это нечто само собой разумеющееся. Категории "характер реальности" и "сознание реальности" должны быть сохранены за отсутствием лучших.

Из всего того, что непосредственно дано нам в восприятии (переживание элементов ощущения, пространственных и временных свойств, предметов и каузальных связей), мы хотим отделить сознание реальности. Тем более от данного восприятия следует отделить процесс образования оценки (о реальности воспринимаемой "вещи" или "каузальной связи" и т. д.), возникающей на его основе при помощи других восприятий и образов воспоминаний. Осуществление того первого восприятия находится полностью за пределами сознания, а осуществление выраженных суждений — в сознании. Это дескриптивно является принципиальной разницей, о которой мы не должны никогда забывать.

Г. Майер. Психология эмоционального мышления. Тюбинген, 1908. С. 146—147.

Чтобы достаточно четко разделить акт восприятия, которомл присущ характер реальности, и оценку, подумаем о примере. И; нормальных явлений более или менее подходят последовательны образы.

Если мы, лежа на диване, случайно взглянем на противопо ложную стену и увидим на обоях прямоугольное темное пятно то, наверное, подумаем: здесь когда-то висела картина. Ми испытали восприятие с само собой разумеющимся характеро·, реальности и вынесли суждение о возникновении пятна: ту; когда-то висела картина. При движении глаза мы вдруг замечаем что пятно сообразно этому движению меняет свое место. Туг же делаем вывод: пятно нереально. Знаток скажет: это после довательный образ. Сейчас мы произвели оценку реальности причем правильную оценку. Что же произошло с последовательным образом? Стал ли он иным? Нет, он сохранил присущий ему объективный характер, отличающий его от каждого такого же живого представления; он достоверно находится в объективном пространстве на стене, что присуще ему, как и реальным вое приятиям. Вместо той прежней, само собой разумеющейся ре альности, ему присуща вовсе не естественная нереальность, ко торая становится понятна нам на основе оценки, возникшей и сознании. То, что при последовательном образе остается неизменным, вопреки тому, что он иногда рассматривается нами как реальный, а иногда как нереальный, мы называем характером объективности или достоверностью.·

Соответствующие различия мы можем сделать и в истинных обманах чувств (галлюцинациях). Бинсвангер сообщает (учебник. с. 10) об одном враче, страдавшем паранойей, который в начале заболевания сохранял полную разумность и пускался в долгие рассуждения о том, слышал ли он оскорбляющие его голоса на самом деле или же галлюцинировал. Он пытался всеми способами обнаружить истину. Однажды он плавал один в лодке по большому озеру. Когда там он услышал голос, то сказал сам себе: это, должно быть, обман чувств. Несколько часов спустя, вер-

В этом суждении подразумевается каузальная связь, которая в противоположность упомянутой каузальной связи между толкающим и толкаемым биллиардным шаром не воспринимается, а выводится. Речь вдет о противоположности "воспринимающего" и "оценивающего" мнения.

нувшись на берег, он тем не менее полагал, что эти звуки основываются на реальных слуховых впечатлениях.

Будучи на озере, врач на основе сознательного заключения сделал верную оценку реальности голоса, имевшего столь же объективный характер, который отличает обычное восприятие от представления. Он тотчас произвел оценку: это обман чувств, причем он объяснил генезис того восприятия процессами, происходящими в его нервной системе.

Из-за основополагающей важности этих различий, которые прежде всего позволяют нам разобраться в учениях о ложных восприятиях, приведем в виде пояснения еще один пример из нормальной жизни. Иллюзия Цельнера (оптико-геометрический обман, иллюстрация, например, в "Очерках по психологии" Вундта, с. 151) состоит в том, что многие в действительности параллельные линии кажутся попеременно наклоненными друг к другу. Допустим, линии Цельнера являются рисунком на обоях. Тот, кто живет в комнате и не знает о свойстве этих линий, будет входить в комнату и выходить из нее, никогда не задумываясь о том, параллельны линии или нет. При этом он испытывает недифференцированный характер реальности наклоненных друг к другу линий. Однажды его спросят, наклонны ли линии или параллельны. Он тут же ответит: конечно, наклонны. Переживание характера реальности становится переживанием ошибочной оценки реальности. Проведя измерения, некоторое время спустя он придет к правильной оценке реальности: линии в действительности параллельны. Несмотря на это, объективный характер останется, и человек, который знает, что линии параллельны, может так же мало видеть их параллельными, как красный цвет зеленым. Линии достоверно и явно наклонны.

Теперь было бы целесообразно еще раз наглядно обобщить полученные различия прежде, чем мы приступим к более точной характеристике отдельных моментов и их генезиса.

I. В первичном восприятии мы различаем: 1. Материал ощущений.

2. Пространственное и временное зрительное восприятие.

3. Действия.

В этих составных частях дан характер объективности всех восприятий. Он остается также при правильном суждении о реальности, например, при последовательных образах и галлю-

цинациях. О его месте и его сущности мы не имеем ясного представления, так же как и о его зависимости.

II. Все эти моменты даны в хотя и поддающемся анализу, но неделимом целом, к которому поочередно подключаются процессы, в своей зависимости от данного целого и в отношениях к остальному сознанию являющиеся "понятными", следовательно, не просто даны нам, и, пожалуй, могут быть "объяснимы" внесознательными процессами. Мы различаем: 1. Характер объективности, который, не являясь категорической оценкой, присущ почти каждому подразумеваемому в действии восприятия объекту, пока не будет сформирована опенка.

2. Оценку реальности, которая как дифференцированное состояние заменяет переживание характера объективности.

3. Психологическую оценку, например, какой-либо предмет имеет характер объективности, или: "я вижу эту картинку в том же помещении, что и кровать". К этим психологическим дескриптивным суждениям могут быть добавлены объясняющие, например: "это последовательный образ" или "это галлюцинация" в смысле "этот предмет возникает для меня как следствие процесса в нервной системе".

Разделение этого обзора на два класса не случайно.

Некоторые моменты первого класса взяты из анализа восприятия, данного нам как целое. Мы не можем мысленно отделить один момент без того, чтобы восприятие не прекратило быть восприятием. Мы присовокупили сюда, пусть даже под вопросом, характер объективности, так как он так же, как и другие моменты, дан нам непосредственно и, кажется, никакой лежащей в сознании и этим самым доступной пониманию зависимости от других психических элементов нет.

Наоборот, элементы из второго класса являются феноменами, возникшими в сознании сперва на основе восприятия и в очевидной зависимости от него и от других содержаний сознания. Также кажется, что характер объективности и оценка реальности не только должны быть разделены при первом описании, но и что оба относятся к разным классам феноменов, чей генезис исследуется гетерогенными методами объяснения через внесознательные процессы и пониманием внутрисознательной зависи-

К оглавлению

мости. Дальнейший, более подробный анализ должен будет подтвердить, что это действительно так.

Если существует характер объективности предметов восприятия, что нам стало очевидно, так как нечто в этом роде продолжает существовать при переменной оценке реальности, то как противоположность существует субъективный характер, которьм обладают объекты представления. Между ними не может быть перехода. Колебаться может лишь психологическое суждение: имеется ли характер объективности или нет.

Более точное исследование характера объективности совпадает частично с ответом на вопрос о разнице между восприятиями и представлениями.

Это различие можно истолковать по-разному: 1. Это отличие между объективно и субъективно возникшими чувственными содержащими ощущений. Оно лежит вне сознания, в возникновении восприятия.

2. Это отличие чувственного содержания ощущений субъективного или объективного происхождения. Это различие лежит не в самом переживании восприятия, а в суждении о нем3.

К терминологии: характер объективности я достоверность, с одной стороны, характер субъективности и образность, с другой стороны, в данной работе являются идентичными понятиями. Все эти выражения можно неправильно понять. Все они должны означать непосредственно данную сторону чувственных переживаний, из которых одна, будь то достоверность или образность, всегда связана с чувственными содержаниями. Наивное и естественное сознание никогда не интересовалось этими обособленными феноменами, так как оно направлено на объекты, а не на переживания. Поэтому в языке нет слов, непосредственно описывающих это. Мы вынуждены применять слова: этимологический смысл означает сравнение. Так, "олипетворенность" вводит нас в заблуждение, что подразумевается вещественность, характер объективности или субъективности, или же суждение о реальности. А "образность" вовсе не значит, что речь идет о "картинах" (так как корень слова Bildhaftigheit — Bild — имеет значения "образ", "картина" и др.— Прим. пер.) Ср. с. 206 данной работы.

Дата добавления: 2015-06-04