Лев Николаевич Толстой 4 страница. И как неопределимая сущность силы, двигающей небесные тела, неопределимая сущность силы тепла, электричества

И как неопределимая сущность силы, двигающей небесные тела, неопределимая сущность силы тепла, электричества, или силы химического средства, или жизненной силы составляют содержание астрономии, физики, химии, ботаники, зоологии и т. д., точно так же сущность силы свободы составляет содержание истории. Но точно так же, как предмет всякой науки есть проявление этой неизвестной сущности жизни, сама же эта сущность может быть только предметом метафизики, – точно так же проявление силы свободы людей в пространстве, времени и зависимости от причин составляет предмет истории; сама же свобода есть предмет метафизики.

В науках опытных то, что известно нам, мы называем законами необходимости; то, что неизвестно нам, мы называем жизненной силой. Жизненная сила есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о сущности жизни.

Точно так же в истории, то, что известно нам, мы называем законами необходимости; то, что неизвестно, – свободой. Свобода для истории есть только выражение неизвестного остатка от того, что мы знаем о законах жизни человека.

История рассматривает проявления свободы человека в связи с внешним миром во времени и в зависимости от причин, то есть определяет эту свободу законами разума, и потому история только настолько есть наука, насколько эта свобода определена этими законами.

Для истории признание свободы людей как силы, могущей влиять на исторические события, то есть не подчиненной законам, – есть то же, что для астрономии признание свободной силы движения небесных сил.

Признание это уничтожает возможность существования законов, то есть какого бы то ни было знания. Если существует хоть одно свободно двигающееся тело, то не существует более законов Кеплера и Ньютона и не существует более никакого представления о движении небесных тел. Если существует один свободный поступок человека, то не существует ни одного исторического закона и никакого представления об исторических событиях.

Для истории существуют линии движения человеческих воль, один конец которых скрывается в неведомом, а на другом конце которых движется в пространстве, во времени и в зависимости от причин сознание свободы людей в настоящем.

Чем более раздвигается перед нашими глазами это поприще движения, тем очевиднее законы этого движения. Уловить и определить эти законы составляет задачу истории.

С той точки зрения, с которой наука смотрит теперь на свой предмет, по тому пути, по которому она идет, отыскивая причины явлений в свободной воле людей, выражение законов для науки невозможно, ибо как бы мы ни ограничивали свободу людей, как только мы ее признали за силу, не подлежащую законам, существование закона невозможно.

Только ограничив эту свободу до бесконечности, то есть рассматривая ее как бесконечно малую величину, мы убедимся в совершенной недоступности причин, и тогда вместо отыскания причин история поставит своей задачей отыскание законов.

Отыскание этих законов уже давно начато, и те новые приемы мышления, которые должна усвоить себе история, вырабатываются одновременно с самоуничтожением, к которому, все дробя и дробя причины явлений, идет старая история.

По этому пути шли все науки человеческие. Придя к бесконечно малому, математика, точнейшая из наук, оставляет процесс дробления и приступает к новому процессу суммования неизвестных, бесконечно малых. Отступая от понятия о причине, математика отыскивает закон, то есть свойства, общие всем неизвестным бесконечно малым элементам.

Хотя и в другой форме, но по тому же пути мышления шли и другие науки. Когда Ньютон высказал закон тяготения, он не сказал, что солнце или земля имеет свойство притягивать; он сказал, что всякое тело, от крупнейшего до малейшего, имеет свойство как бы притягивать одно другое, то есть, оставив в стороне вопрос о причине движения тел, он выразил свойство, общее всем телам, от бесконечно великих до бесконечно малых. То же делают естественные науки: оставляя вопрос о причине, они отыскивают законы. На том же пути стоит и история. И если история имеет предметом изучения движения народов и человечества, а не описание эпизодов из жизни людей, то она должна, отстранив понятие причин, отыскивать законы, общие всем равным и неразрывно связанным между собою бесконечно малым элементам свободы.

С тех пор как найден и доказан закон Коперника, одно признание того, что движется не солнце, а земля, уничтожило всю космографию древних. Можно было, опровергнув закон, удержать старое воззрение на движения тел, но, не опровергнув его, нельзя было, казалось, продолжать изучение птоломеевых миров. Но и после открытия закона Коперника птоломеевы миры еще долго продолжали изучаться.

С тех пор как первый человек сказал и доказал, что количество рождений или преступлений подчиняется математическим законам и что известные географические и политико-экономические условия определяют тот или другой образ правления, что известные отношения населения к земле производят движения народа, – с тех пор уничтожились в сущности своей те основания, на которых строилась история.

Можно было, опровергнув новые законы, удержать прежнее воззрение на историю, но, не опровергнув их, нельзя было, казалось, продолжать изучать исторические события как произведения свободной воли людей. Ибо если установился такой-то образ правления или совершилось такое-то движение народа вследствие таких-то географических, этнографических или экономических условий, то воля тех людей, которые представляются нам установившими образ правления или возбудившими движение народа, уже не может быть рассматриваема как причина.

А между тем прежняя история продолжает изучаться наравне с законами статистики, географии, политической экономии, сравнительной филологии и геологии, прямо противоречащими ее положениям.

Долго и упорно шла в физической философии борьба между старым и новым взглядом. Богословие стояло на страже за старый взгляд и обвиняло новый в разрушении откровения. Но когда истина победила, богословие построилось так же твердо на новой почве.

Так же долго и упорно идет борьба в настоящее время между старым и новым воззрением на историю, и точно так же богословие стоит на страже за старый взгляд и обвиняет новый в разрушении откровения.

Как в том, так и в другом случае с обеих сторон борьба вызывает страсти и заглушает истину. С одной стороны, является борьба страха и жалости за все, веками воздвигнутое, здание; с другой – борьба страсти к разрушению.

Людям, боровшимся с возникавшей истиной физической философии, казалось, что, признай они эту истину, – разрушается вера в Бога, в сотворение тверди, в чудо Иисуса Навина. Защитникам законов Коперника и Ньютона, Вольтеру, например, казалось, что законы астрономии разрушают религию, и он, как орудие против религии, употреблял законы тяготения.

Точно так же теперь кажется: стоит только признать закон необходимости, и разрушатся понятие о душе, о добре и зле и все воздвигнутые на этом понятии государственные и церковные учреждения.

Точно так же теперь, как Вольтер в свое время, непризванные защитники закона необходимости употребляют закон необходимости как орудие против религий; тогда как, – точно так же как и закон Коперника в астрономии, – закон необходимости в истории не только не уничтожает, но даже утверждает ту почву, на которой строятся государственные и церковные учреждения.

Как в вопросе астрономии тогда, как и теперь в вопросе истории, все различие воззрения основано на признании или непризнании абсолютной единицы, служащей мерилом видимых явлений. В астрономии это была неподвижность земли; в истории – это независимость личности – свобода.

Как для астрономии трудность признания движения земли состояла в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства неподвижности земли и такого же чувства движения планет, так и для истории трудность признания подчиненности личности законам пространства, времени и причин состоит в том, чтобы отказаться от непосредственного чувства независимости своей личности. Но, как в астрономии новое воззрение говорило: «Правда, мы не чувствуем движения земли, но, допустив ее неподвижность, мы приходим к бессмыслице; допустив же движение, которого мы не чувствуем, мы приходим к законам», – так и в истории новое воззрение говорит: «И правда, мы не чувствуем нашей зависимости, но, допустив нашу свободу, мы приходим к бессмыслице; допустив же свою зависимость от внешнего мира, времени и причин, приходим к законам».

В первом случае надо было отказаться от сознания несуществующей неподвижности в пространстве и признать неощущаемое нами движение; в настоящем случае – точно так же необходимо отказаться от несуществующей свободы и признать неощущаемую нами зависимость.

Конец

[1]Государь, брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.

[2]хорошие принципы.

[3]проливать или не проливать кровь своих народов.

[4]Государь брат мой.

[5]Москва, священный город.

[6]Да здравствует император!

[7]Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей-богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!..

[8]Кого хочет погубить – лишит разума (лат.).

[9]«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорты. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по-прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из-за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.

(подписал) Александр ».

[10]Король Неаполитанский.

[11]Да здравствует король! (итал.)

[12]Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!

[13]Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по-своему, а по-моему.

[14]очень приятно познакомиться с вами, генерал.

[15]Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне.

[16]Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.

[17]королевское звание имеет свои обязанности.

[18]Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.

[19]Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству.

[20]Дайте мне его, я пошлю императору.

[21]Ваше величество! Император, государь мой!

[22]Дрожание моей левой икры есть великий признак.

[23]Всем этим он был бы обязан моей дружбе. О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!

[24]Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец.

[25]честное слово, что у меня пятьсот тридцать тысяч человек по сю сторону Вислы.

[26]А между тем какое прекрасное царствование мог бы иметь ваш государь!

[27]Не удерживаю вас более, генерал, вы получите мое письмо к государю.

[28]святая?

[29]как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву.

[30]Быть выдранным за ухо императором.

[31]Ну-с, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?

[32]придворным и обожателем.

[33]Прощай, Андрей! Помни, что несчастия происходят от Бога и что люди никогда не бывают виноваты.

[34]был занят делом приема государя.

[35]основою.

[36]глупости… к черту все дело… (нем.)

[37]«То-то, должно быть, правильно-тактическая была война» (нем.).

[38]Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.).

[39]Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь…

[40]Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дриссе, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.

[41]этого итальянского господина, очень хорошо! (нем.)

[42]Тоже хорошо (нем.).

[43]детские игрушки (нем.).

[44]Не правда ли, ваше превосходительство? (нем.)

[45]Ну да, что еще тут толковать? (нем.)

[46]Сдаюсь!

[47]манеру держаться.

[48]император Наполеон.

[49]сорок два.

[50]Император Александр? Русский народ? – Ред.

[51]Русский Безухов.

[52]становится опасным говорить по-французски на улицах.

[53]Общественный договор. – Ред.

[54]мой многоуважаемый оппонент. – Ред.

[55]которого я не имею чести знать.

[56]мясо для пушек.

[57]батюшка.

[58]Пушечное мясо. – Ред.

[59]своему достойному другу.

[60]в дипломатический салон своей дочери.

[61]человек с большими достоинствами.

[62]хлопоты его пропадут даром!

[63]человеком с большими достоинствами.

[64]Hy-с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.

[65]Наконец, вот это человек.

[66]Но, говорят, он слеп?

[67]Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.

[68]Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».

[69]Может быть, сердце не вполне участвовало.

[70]Вы знаете, что он сказал государю?

[71]и какой характер. О, я его давно знаю.

[72]Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра. Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!

[73]– Ну?

[74]– Платовский казак.

[75]Очень умный и болтун!

[76]Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.

[77]«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».

[78]Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.

[79]на это дитя Дона.

[80]Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким-то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.

[81]птица, возвращенная родным полям.

[82]Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.

[83]«Рыцари Лебедя»… мадам де Жанлис.

[84]Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.

[85]этим ухом не слышат, – вот что плохо.

[86]В сомнении, мой милый, воздерживайся.

[87]Войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтоб эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.

[88]смешон.

[89]злоязычным?

[90]мой рыцарь.

[91]Когда… – Ред.

[92]плох.

[93]это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.

[94]Что знает вся Москва?

[95]Эта милая Вера!

[96]Нет, сударыня.

[97]Кто извиняется, тот обвиняет себя.

[98]немножечко влюблена в молодого человека.

[99]Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его. Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.

[100]Я вас буду угощать лагерем.

[101]между нами.

[102]род укрепления. (Примеч. Л. Н. Толстого.)

[103]Черт возьми!

[104]Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.

[105]Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.).

[106]О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.).

[107]О да (нем.).

[108]перенести в пространство (нем.).

[109]В пространстве (нем.).

[110]Ну еще, крепче…

[111]Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…

[112]Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.

[113]Слушаю, государь.

[114]До свиданья.

[115]Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.

[116]Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.

[117]Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.

[118]Римский король.

[119]Чудесно!

[120]Да здравствует император! Да здравствует римский король!

[121]Короткий и энергический!

[122]Под Москвою!

[123]Вы слишком добры, ваше величество.

[124]Бородиным.

[125]и облик мира изменился бы. – Ред.

[126]вино откупорено, и надо выпить его.

[127]придворном штате императрицы.

[128]Ну, Рапп, как вы думаете, хороши ли будут нынче наши дела?

[129]Без всякого сомнения, государь.

[130]Вы помните ли, государь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске: вино откупорено, надо его пить.

[131]Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?

[132]Да, государь.

[133]Роздали ли сухари и рис гвардейцам?

[134]– Да, государь.

[135]– Но рис?

[136]Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их, и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.

[137]Вот и все.

[138]Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!

[139]A! из стариков!

[140]крещение огнем.

[141]большого редута, рокового редута, центрального редута.

[142]Скажите Неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…

[143]Ну, что еще?

[144]Государь, герцог…

[145]гусенку, которого я сделал орлом.

[146]адский огонь.

[147]Убирайтесь к…

[148]прокламация короткая и энергическая.

[149]железных людей.

[150]пуки неприятельских орлов и знамен.

[151]За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.

[152]перенести в пространство (нем.).

[153]Старый господин покойно устроился (нем.).

[154]старого господина (нем.).

[155]на это самодурство старого господина (нем.).

[156]Вы, стало быть, не думаете, как другие, что мы должны отступить?

[157]Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…

[158]мясо для пушек.

[159]Им еще хочется!..

[160]Государь?

[161]Еще хочется, ну и задайте им.

[162]Поле сражения было великолепно.

[163]Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.

Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении.

Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свои священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином.

Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине.

Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т. д.

Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; вся кую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, и началось бы его конституционное правление…

Париж был бы столицей мира, и французы предметом зависти всех наций!..

Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало-помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.

[164]Из 400 000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32-й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т. д.; в ней едва ли было 140 000 человек, говорящих по-французски.

Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50 000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100 000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50 000 людей, а в Калише менее 18 000.

[165]Хороша ли, плоха ли моя голова, а положиться больше не на кого.

[166]Итак, господа, стало быть, мне платить за перебитые горшки.

[167]Je suis né Tartare. Je voulus être Rqmain. Les Français m’appelèrent barbare Les Russes – Georges Dandin. То есть: я родился татарином. Я хотел быть римлянином. Французы называли меня варваром. Русские – Жоржем Данденом.

[168]Вот эгоизм и жестокость мужчин! Я ничего лучшего и не ожидала. Женщина приносит себя в жертву вам; она страдает, и вот ей награда. Ваше высочество, какое имеете вы право требовать от меня отчета в моих привязанностях и дружеских чувствах? Это человек, бывший для меня больше чем отцом.

[169]Ну да, может быть, чувства, которые он питает ко мне, не совсем отеческие; но ведь из-за этого не следует же мне отказывать ему от моего дома. Я не мужчина, чтобы платить неблагодарностью. Да будет известно вашему высочеству, что в моих задушевных чувствах я отдаю отчет только Богу и моей совести.

[170]– Но выслушайте меня, ради Бога.

– Женитесь на мне, и я буду вашею рабою.

– Но это невозможно.

– Вы не удостоиваете снизойти до брака со мною, вы…

[171]г-н Жобер, иезуит в коротком платье.

[172]блюстителем совести.

[173]благодать.

[174]в длинном платье.

[175]Грех простительный или грех смертный?

[176]Блюститель совести.

[177]Разберем дело, графиня.

[178]Элен, мне надо тебе кое-что сказать. Я прослышал о некоторых видах касательно… ты знаешь. Ну так, милое дитя мое, ты знаешь, что сердце отца твоего радуется тому, что ты… Ты столько терпела… Но, милое дитя… Поступай, как велит тебе сердце. Вот весь мой совет.

[179]маленьком интимном кружке.

[180]Послушайте, Билибин: скажите мне, как бы сказали вы сестре, что мне делать? Которого из двух?

[181]Вы меня не захватите врасплох, вы знаете. Как истинный друг, я долго обдумывал ваше дело. Вот видите: если выйти за принца, то вы навсегда лишаетесь возможности быть женою другого, и вдобавок двор будет недоволен. (Вы знаете, ведь тут замешано родство.) А если выйти за старого графа, то вы составите счастие последних дней его, и потом… принцу уже не будет унизительно жениться на вдове вельможи.

[182]Вот истинный друг! Но ведь я люблю того и другого и не хотела бы огорчать никого. Для счастия обоих я готова бы пожертвовать жизнию.

[183]«Молодец-женщина! Вот что называется твердо поставить вопрос. Она хотела бы быть женою всех троих в одно и то же время».

[184]Ах! он меня так любит! Он на все для меня готов.

[185]Даже и на развод.

[186]Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.

[187]Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…

[188]– Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.

– Графиня, милосердие всякому греху.

[189]«Затем молю Бога, да будете вы, мой друг, под святым и сильным его покровом. Друг ваш Елена».

[190]достославные подвиги.

Дата добавления: 2015-06-04