Брайан Толуэлл 5 страница

Головы и руки туранцев летели, рассекаемые длин­ным мечом варвара. Вместе с Конаном дрались Зено­бия и Квинтий Латорт. Но силы были⁴слишкомяерав-ны. Квинтий пал, разрубленный до седла длинным ятаганом однорукого шаха. Конь Зенобии был ранен и неудержимо сползал на землю, увлекая за собой всад­ницу. Туранцы загнали Конана в угол между двумя близко стоящими друг к другу домами. Он был в ловуш­ке. Враги уже натягивали неизвестно откуда взявшуюся толстую сеть, чтобы набросить ее на варвара, а он видел перед собой только красную, искаженную бешенством физию Рустам-Мамеда.

— Ватты и попался, киммерийский пес! — торжест­вующе вскричал однорукий шах.

Вдруг иной голос, — знакомый, звучный, взволно­ванный — донесся до ушей загнанного в ловушку вар­вара. Конан изумленно вскинул густые брови. Из узкой улочки в тыл туранцам рассыпались вооруженные люди. Они были закутаны в неприметные черные плащи, предводителем у них был стройный мужчина средних лет с клиновидной бородкой.

— Просперо! Он идет к нам! — радостно воскликну­ла Зенобия.

— Это Конан! — кричал Просперо. — Выручим нашего короля!

Неожиданное нападение аквилонцев сильно смутило гирканских воинов. Но Рустам-Мамед не собирался отступать, и битва закипела с новой силой.

И все же закаленные аквилонские рыцари, специ­ально отобранные Просперо для тайной миссии в Бельверус, были сильнее. Видя, что удача изменяет ему, _в Рустам-Мамед скомандовал отступление.

— Я еще доберусь до тебя, киммерийский ублюдок! — гаркнул на прощание однорукий шах. Ответом ему был мощный, раскатистый смех варвара.

Покидая импровизированное поле брани, оставшиеся в живых туранцы едва не столкнулись со взводом сонной полиции Немедии. Привлеченные шумом битвы, полицейские были исполнены решимости навести порядок. Трижды чертыхнувшись, шах со своими воинами поспешно скрылся. Изгнанник, он не хотел неприятностей с властями приютившей его страны,

Аквилонцы не долго радовались победе — на них уже наступали немедийские стражи порядка.

— Ба! Аквилонские шпионы в самом центре Бельверуса! —удивленно воскликнул полицейский капитан. — И король Конан с ними! Какая наглость! Именем короля Тараска все вы арестованы! Следуйте за нами или вас ждет смерть!

— Попробуй арестуй! — ответил Конан, сопроводив свои слова красочным описанием места, куда он отправил бы немедийцев; лексикон человека, побывавшего I пиратом сразу трех морей, отличался особенной сочностью.

Оскорбленные немедийцы ринулись в атаку. Над утренним городом снова зазвучал лязг боевого металла.

— Конан с нами! За короля! — возгласил Просперо.

Ранним утром Вольный Отряд Пелистио в полном составе неспешно продвигался в сторону королевского дворца* Рыжеволосый аргосец так и не придумал дель­ного плана, как проникнуть во дворец и похитить аквилонского монарха. Настроение у него было преотвратное. К тому же под боком ныл здоровенный немедиец — один из тех двоих, кто тщетно пытался отобрать сокро­вища у таинственной заказчицы этого столь рискован­ного предприятия.

— Ради Митры, командир, давай мотать из этого го­рода! — лепетал немедиец. — Два камня уже у тебя — чего же еще надо?! К дьяволу Конана и эти восемь ру­бинов! Неужели ты не понял: нас наняла на работу ведьма!

— Именно поэтому мы должны точно выполнить ее задание, — буркнул Пелистио. — Иначе ваши косточки будут глодать демоны.

Немедиец посерел.

— Бежим же, командир, пока не поздно!

— Куда ты убежишь, дурак? — рявкнул на него Пе­листио. — Человек, замысливший похитить короля и разбрасывающийся целыми состояниями, найдет нас и на краю света! Моли лучше Митру, чтобы предприятие наше удалось, тогда, может статься, мы еще славно по­пируем!

Туг до ушей Пелистио донесся зычный голос: «Ко­нан с вами! За короля!», сопровождаемый шумом близкого боя... Лицо аргосца мигом просветлело.

— ЭЯ, парни! — заорал он. — Вы слышали?! Митра на нашей стороне! Нам не придется выкрадывать варва­ра из дворца! Конан рядом! Захватим же его!

Окрыленные такими словами, наемники быстро по­скакали на шум битвы.

Схватка аквилонцев с немедийской полицией про­должалась уже более получаса. Стражи порядка неумолимо брали верх над горсткой отчаянных чужеземцев. Зенобия была ранена в ногу; ей оставалось только на­блюдать за тем, как дерется ее муж-герой. Мускулистое тело варвара покрывали многочисленные порезы, но се­рьезных ран пока не было. Вокруг Конана кучей лежали окровавленные тела врагов, а лошади, лишенные всад­ников, стремительно уносились прочь.

Появление новой стороны озадачило и немногих оставшихся в живых рыцарей Просперо, и немеднйских стражей порядка.

— Это наемники, — возгласил Конан. — Эй, бродя­чие псы, вы на чьей стороне?

Командир «бродячих псов», рыжеволосый крепыш, зычно ответил ему:

— Мы на своей стороне! Нам приказано взять тебя живьем, варвар!

— Ба, да это Пелистио! — свирепо рассмеялся Конан. — Я и не сразу признал тебя в этой обрюзгшей свинье! Ну то ж, попробуй, возьми живьем!

— В атаку, ребята! — приказал Пелистио. — Рас­швыряйте дохлых собак!

Отряд Пелистио, однако, не отличался высокой дисциплиной. Одна половина его ринулась в бой, дру­гая же осталась на месте.

— Что стоите, скоты? — гаркнул аргосец. — Я ска­зал: в атаку!

— Там немедийская полиция... — неуверенно про­блеял один из наемников.

— К дьяволу полицию! Нам нужен только Конан!

Под гневным взглядом сурового командира наем­ники дрогнули, и бой закипел с новой силой. Нелегко было понять, кто с кем дерется. Сверкали мечи и кин­жалы, со стоном на мостовую падали разрубленные тела, но посреди боя по-прежнему возвышался кимме­рийский гигант, устилая все пространство вокруг себя трупами врагов.

А за боем из верхнего окна прилетающей пятиэтаж­ной башни внимательно наблюдали жестокие голубые глаза и рубиновые тубы шептали:

— Ну и мужчина! Кажется, опять все придется делать самой...

Сечь была безжалостной. Неудивительно, что никто из державшихся еще на ногах воинов не заметил, как высоко над землей, примерно на уровне третьего этажа, в прозрачном — до того — воздухе заклубился голубова­тый туман и из него вышли трое мрачных мужей. Мгно­вение ушло у них на изучение обстановки. Затем они рухнули в самую гущу битвы. И тогда началось нечто не­вообразимое.

Одетые в синие плащи люди легко, словно то были тростинки, и неправдоподобно быстро переламывали спины сражающимся воинам. Они не разбирали, кто те были — немедийские стражи, наемники или аквилонские рыцари. Сами же «синие плащи» оставались не­вредимыми, как будто на них лежало охраняющее за­клятие. Но нет — меч Просперо отрубил руку одного из «синих» вместе с плечом — и тут же к ужасу генерала рука срослась, а сам Просперо едва успел увернуться от смертельного удара недавно еще отрубленной руки.

Бой превратился в бойню. Никто не мог устоять перед мощью неуязвимых «синих плащей». Широко раскрытые от изумления голубые глаза взирали на все это с кровли пятиэтажной башни. Они видели, как синие люди неумолимо приближаются к киммерийско­му гиганту.

— Что вам нужно от меня, проклятые колдуны? — в отчаянии вскричал Конан.

«Синие плащи» не ответили; они простерли к нему свои худые руки. Король чувствовал, как все члены его немеют, и он помимо своей воли готов вот-вот упасть в объятия этих неведомых дьяволов... Краем глаза он еще успел рассмотреть, как с вершины башни вниз стреми­тельно сваливается некто, до самых глаз закутанный в длинные белые полотенца. Подобное ожившей мумии существо возникло рядом с Конаном. Быстрее, чем сверкает молния, взметнулась белая рука, ладонь мумиеподобного существа резко приложилась к груди об­лаченного в синий плащ человека. Тот завопил, как будто его насквозь проткнули раскаленным железным прутом, и мертвым свалился наземь.

Узрев все это, двое его спутников, которые уже го­товы были утащить Конана вовнутрь голубого тумана, набросились на существо в белых полотенцах. Но оно исчезло еще более неожиданно, нежели появилось. Воспользовавшись секундным замешательством «си­них», Конан уверенным движением доброго меча снес одному из них голову. Хвала богам, голова не приросла обратно к телу. Огрев Конана свирепым взглядом ма­леньких землистых глаз, оставшийся в живых колдун легко, точно это были пушинки, подхватил тела своих убитых товарищей и скрылся с ними в голубом тумане, после чего оный туман тотчас испарился. Конан же, решив, что с него довольно всякой чертовщины, под­нял чуть живую от страха Зенобию и бросился прочь из этого проклятого места.

Зал-амфитеатр в замке Синих Монахов стонал от пронзительного крика карлика.

— Великий боже! Я не могу поверить! — орал Тезиас, нервно прохаживаясь мимо выстроившихся в ше­ренгу Синих Монахов. — Вы потеряли двоих! Я уж было уверовал, что вы неуязвимы и всемогущи! Какой кошмар! Какое разочарование!

— Но мы все-таки люди, хозяин, — вставил Брахо. Смерив магистра презрительным взглядом громад­ных черных глаз, бывший Бог воскликнул:

— А кто болтал, будто каждый из вас сильнее дюжи­ны волшебников? Ты, Брахо! И где же ваше бессмер­тие? Этак немудрено прожить тысячу лет, слоняясь по залам этой цитадели! А вот только первая битва — и я уже теряю своих слуг! Теперь вас не шестнадцать, а че­тырнадцать! Где я возьму новых?

Брахо сокрушенно развел руками.

— То-то и оно, — уже более спокойно сказал Тезиас. — Впрочем, я сам виноват. Мне следовало знать, что варвара не возьмешь голыми руками, пусть даже это руки могущественных волшебников. Я сделаю выводы из этой истории. Вот первый вывод: никогда более не ввязывайтесь в драку без моего приказа! Ясно вам, мо­нахи?

Магистр почтительно поклонился.

— Ясно, хозяин. Впредь мы будем осторожнее.

— Вот именно. Я должен дорожить вами. А теперь я хотел бы посмотреть на погибших братьев. Возможно, мне удастся их оживить.

Первый труп был безголовый.

— А где остальное? — спросил Тезиас у монаха, уце­левшего после битвы.

— Прости, хозяин, — виновато промямлил тот. — Я не смог захватить голову. Она осталась в Бельверусе.

— Ну и дьявол с ней. Я все равно пока еще не умею пришивать головы. Надо взять это на заметку. Поищу что-нибудь про оживление голов в Книге Судеб.

— Это Конан его так, хозяин, — добавил монах.

— Не сомневаюсь. Варвар умеет орудовать мечом. Одного не пойму: как только этот, — Тезиас пнул без­головый труп маленькой ножкой, — подставил свою шею под клинок киммерийца?

Монах сник,

— Это самое ужасное, хозяин. Мы уже почти схва­тили Конана, как вдруг какой-то демон обрушился на нас с небес.

Пронзительный взгляд Великой Души насквозь пробуравил несчастного монаха.

— Что за вздор! Какой-такой демон?

— Посмотри на второй труп, — тихо сказал монах. Он отринул покрывало, и жуткая гримаса исказила белое лицо карлика.

— Во имя Всех Знаний Вселенной! — вскричал Те­зиас. — «Черная ладонь Сета»! Моего слугу убил сти­гийский жрец!

— Жрец Сета — в Бельверусе?! Что ему там де­лать? — воскликнул Брахо.

— У стигийских ублюдков много неоплаченных сче­тов к королю Аквилонии. Возможно, кто-нибудь из жрецов явился, чтобы предъявить их к оплате.

— Нет, хозяин, — заметил монах. — Клянусь твоею Великой Душой, этот стигиец вовсе не собирался при­чинять вред Конану. Скорее, он бросился на его защи­ту. Еще мгновение, и мы уволокли бы его в голубой туман!

Между тем Брахо, внимательно осмотревший рану на груди убитого монаха, сказал:

— Посмотри, хозяин. Грудь нашего брата сожжена черным огнем. Но обрати внимание: тот, кто сделал это, несомненно женщина!

И вправду: смертельная пятерня имела пальцы длинные и тонкие; они не могли принадлежать мужчи­не. Но Тезиаса это не убедило.

— Вздор, Брахо! Женщины не могут быть жрецами Сета и уж тем более не владеют искусством «черной ла­дони». Мы имеем дело с необычайно хитрым и могущественным черным магом; может статься, это был сам Тот-Амон. Но даже если это так, он напрасно поднял руку на моего монаха! Никому не позволено убивать моих слуг и при этом оставаться безнаказанным! Помя­ни мое слово, Брахо: я еще разворошу их осиное гнездо! Мы натрем чешую Сету, или я — не Великая Душа!

Конан, Зенобия и Просперо были единственными, кто уцелел в утреннем сражении. Сейчас они отдыхали в заброшенной хижине, что стояла в лесу на самой окраи­не Бельверуса.

— Ради Крома, как не хватает здесь старины Пелиаса с исцеляющим снадобьем! — говорил Конан. — Помню, когда месяц назад мы бились со стигийскими колдунами, волшебное варенье Пелиаса вмиг излечило все наши раны!

— Вот уж в самую точку попал ты, государь, — ска­зал Просперо. — Ты знаешь, я побывал в разных бата­лиях, но такого боя, как сегодня, не припомню. Как будто на нас ополчились все негодяи разом!

— Да, — добавила Зенобия. — Сначала воины этого свирепого шаха, потом немедийская стража, затем на­емники. А после них...

Голос королевы задрожал.

— Хотел бы я знать, кто были те синие демоны, что едва не утащили меня в свою Преисподнюю! — мрачно буркнул Конан.

— Они за минуту перебили не менее полусотни во­инов с мечами и кинжалами!

— Но и они хотели взять меня живьем! Все жаждали захватить меня в плен, как будто я — не человек, а цен­ный приз, что разыгрывается на рыцарском турнире!

— Если бы не та мумия, что упала с крыши, этот приз достался бы синим колдунам, — отметила Зенобия.

— Еще одна загадка. Что-то я не припомню такого друга. Так или иначе, эта мумия или кто там вместо нее проткнула синего колдуна горящей головешкой! И тот­час исчезла...

— Дьявольщина какая-то... Спаси нас, Митра, от козней Зла, — вымолвил Просперо. '

И, словно в ответ на мольбы генерала, снаружи раз­дался низкий зычный голос:

— Выходи, киммерийский вор! Я выследил тебя! Сдайся добровольно, и тогда мы, так и быть, сохраним жизнь твоей немедийской шлюхе!

Конан вспыхнул, схватившись за меч.

— Остановись, дорогой! — воскликнула Зенобия. — Это шах Рустам-Мамед!

— Знаю, — буркнул король. — Гирканские собаки нипочем не отвяжутся, пока не отправишь их на корм демонам. Я уже как-то объяснял это тебе. Просперо осторожно выглянул в окно.

— Пресветлый Митра! Да их не меньше сотни! От­куда у шаха такая армия?

— Бьюсь об заклад, он собрал всех негодяев Бельверуса, — ответил Конан.

Длинная стрела вонзилась в дерево рядом с головой генерала. Просперо быстро отступил от окна.

— Чего же ты медлишь» варвар? Или ты струсил? — продолжил зычный издевательский голос. — Выходи! Может, желаешь, чтобы мы подпалили эту дохлую хи­бару?

Тяжело вздохнув, Конан поднялся.

— Я иду, Зенобия. Хотя бы вы с Просперо уцелеете. Прощай, крошка...

Но Конан не успел сделать и шага, как в одну се­кунду все вокруг вдруг потемнело, и земля задрожала под ногами. Люди в хижине услышали переполненные ужасом истошные, нечленораздельные вопли. Затем долгий хныкающий смех, ни в чем не похожий на человеческий. И другие звуки, от которых кровь стыла в жилах: хриплые, сдавленные крики, хруст разрываемых костей, какое-то чмоканье, хлюпанье и хихиканье и до­вольный квакающий вой. Затем все стихло, и тьма рас­сеялась. Наступила мертвая, зловещая тишина. Первым очнулся Конан.

— Кром и Митра, что это было?!

— Ты действительно желаешь это знать? — визгливо вскричала Зенобия, и Конан ужаснулся: взгляд ее глаз был почти безумным!

Просперо сидел как пришибленный; киммериец крепко пихнул его в бок.

— Пойдем, генерал, глянем, что там стряслось.

— Не оставляй меня одну! — взмолилась Зенобия.

— Ради Крома, девочка, посиди здесь! Я догадыва­юсь, что мы увидим. Тебе на это лучше не смотреть.

— Нет, я хочу! Я в конце концов твоя жена! — Му­жество постепенно возвращалось к прекрасной коро­леве.

Ожидания Конана оправдались: все пространство вокруг хибары представляло собой сплошное кровавое месиво. Куски человеческих тел валялись тут и там, и с них стекали последние капли крови. Тела были не про­сто раздроблены, но разорваны на части и измельчены; самыми крупными частями были те редкие головы, ко­торые остались целыми. В одной из них Конан опознал Рустам-Мамеда: вот как закончил свой жизненный путь однорукий шах...

А посреди побоища, плотоядно ухмыляясь, высился долговязый красноглазый демон. Шарики коричневой слизи с шипением сползали с его массивного тела.

— Тебя жду, варвар, — хриплым, басистым голосом произнес демон.

Увидав монстра, Зенобия тихо взвизгнула и прижа­ть к мускулистому телу мужа. Благородное лицо Просперо побелело. Один лишь Конан сохранил хладнокровие.

Твоя работа? — спросил он монстра, выразительно мотнув головой в сторону побоища.

— Не-а, — осклабился демон. — Ребята Зука постарались.

Конан не знал никакого Зука, но знакомиться с ним у него не было никакого желания.

— Я посланец, — продолжил между тем монстр. — Тебе надлежит следовать за мной, варвар.

— Знаешь что, тварь, катись-ка ты обратно в преис­поднюю! Я не последовал за этими и за тобой не пойду, урод. Можешь звать своего Зука, но я и с места не сдви­нусь!

В красных зрачках демона отразился страх.

— Так нельзя, — обиженно промямлил он. — При­казано взять тебя живым.

Конан рассмеялся и встал в боевую позицию.

— Ну что ж, возьми, если сможешь! За сегодняшний день ты не первый, кто пытается сделать это!

Демон нерешительно шагнул к Конану, но тут же остановился.

— Так нельзя, — повторил он. — Тебе надлежит сле­довать за мной, варвар.

— Но я же не пойду, ты, красноглазая бестия! Так и передай своим хозяевам: Конан не пошел со мной! Понял?

— Ладно, — буркнул покладистый демон и скрылся в сизом дыму.

— Что за чертовщина... — начал было Просперо, но тут все трое, не сговариваясь, нервно рассмеялись.

Глава VII

«Безголовые бестии»

Тезиас тяжело переживал бессмысленную гибель двоих монахов. Синие Монахи были единственными сущест­вами в мире, желавшими ему добра. За несколько дней, что он провел в их обществе, карлик успел по-настоя­щему привязаться к своим новым слугам. Они как будто стали частью его самого, как люди становятся частью Творца. Действительно, одно то, что он создал (или со­здаст?) их, Синих Монахов, доказывало божественную силу Великой Души. А ему, маленькому человечку, ли­шенному человеческих радостей и прежнего имперского величия, так нужно было хоть чем-нибудь гор­диться...

Синие Монахи были для него больше чем слугами. Тезиас никогда не думал, что будет нуждаться в друзьях и советчиках; верные монахи заменили ему тех и дру­гих. А Брахо, — благородный, гордый, всезнающий, — мог становиться одновременно чутким, мягким, доб­рым, опекающим своего хозяина так, как заботливая мать опекает беспокойное дитя. Когда Тезиасу было плохо, когда жуткая Болезнь Разума вновь посещала могучий мозг Великой Души, Брахо всегда был рядом, всегда успевал помочь, всегда находил нужные слова, чтобы успокоить карлика, и в словах этих никогда не повторялся. В часы, когда голова бывшего Бога была ясной, они могли подолгу беседовать на любые темы — о науке и политике, времени и власти, судьбе человека и сущности бытия. Магистр был великолепным собе­седником: он умел слушать и слышать, соглашался с хозяином, когда тот был прав, и спорил, когда эмоции одерживали верх над здравостью рассудка Великой Души.

Многочасовые Медитации Тезиаса с Книгой Судеб, помноженные на старания Брахо, медленно, но верно одолевали коварную болезнь. Тезиас боялся зарекаться, но последний приступ посетил его три дня назад. Он чувствовал: болезнь отступает, он, его воля, его гений справляются с ней. Куда отступает Болезнь Разума и насколько он победил ее, карлик не мог знать. Ведь даже организм обычного человека — тайна за семью печатями, самое сложное творение Вселенной, а что тогда говорить о человеке-Боге, каким был Великая Душа?! Тезиас знал, что Болезнь Разума, коварный по­дарок Стража Земли, никогда не оставит его и, возмож­но, нанесет свой ответный удар в самый неподходящий момент — как тогда, в миг решающей схватки с Кона­ном. Но сейчас он не хотел думать о худшем. Сейчас его голова была ясна, он сидел в мягком кресле в жарко на­топленной комнате, а перед ним, как всегда в такие ми­нуты, стоял верный Брахо. Хозяин и слуга размышляли о будущем.

—...Как бы мне хотелось знать будущее, — говорил Тезиас. — Что сокрыто в нем? Что ждет меня, тебя, весь этот мир? В моей голове таится несметное количество Знаний. Я умею делать такое, что и не снилось другим богам, но и мне неведомо будущее.

— Оно неведомо никому, — отвечал Брахо. — Так устроена природа. Существам, населяющим мир, не дано знать, что ждет их через мгновение. Они проживут это мгновение и лишь тогда узнают. По-видимому, иначе была бы невозможна сама жизнь.

— А предсказатели, ведуны, ясновидящие?! Они су­ществовали всегда, и нередко их прогнозы сбывались. Что ты скажешь об этом?

— Только то, что некоторым просто везет, иные прогнозы слишком туманны, чтобы делать из них прак­тические выводы. Лишь ничтожная часть предсказате­лей подбирается к нити Времени. Именно они порою слышат пульс будущего, узревают на миг его огни. Лишь на миг...

— Это доказывает, что на большее они не способ­ны, — подытожил Тезиас. — А вот Страж Земли может запросто сказать, что ждет каждого из нас через день, год, тысячу и миллион лет. Он — знает! Знает будущее во всех его подробностях!

— И что это знание дает ему? Он отгородился от мира своей пирамидой и сидит на своих знаниях, точно скупой царь на сундуках с золотом посреди нищей страны. Почему он не делится с людьми своим могуще­ством?

— Ты не прав, магистр. Люди не готовы принять Ве­ликие Знания Вселенной. Люди обуреваемы страстями, а Страсть и Знание несовместимы. Страсть горяча, как кипящая смола преисподней. Знание же холодно, как белая бездна Ромба Яхкунга. Мир людей поделен на полюса; Знание же не различает Добра и Зла. В добрых руках оно творит Добро, в злых — Зло. Знание ней­трально. Люди не готовы к нему, — повторил Тезиас и устало усмехнулся. — Заметь, Брахо: я единственный, кто, казалось бы, овладел Знанием. И куда же я употре­бил его? Разве на благо людям?! Нет, я бросил его в огонь своих страстей и сгорел вместе с ним!

— Сгорел, но не до конца, — продолжил аналогию Брахо. — Ты сам вытащил себя из огня. Знание в тебе сумело побороть Страсть.

— А ныне Страсть во мне снова торжествует! — вос­кликнул карлик. — Она требует мести! Обычной чело­веческой мести, Брахо! Я, Великая Душа, подобно мил­лионам людишек, жажду отомстить своему погубителю! Я, Бог, жажду мести Конану-варвару! Какая ирония! Какой гротеск! Единственное, что я могу сделать, это предложить Конану такую месть, какая ему не при­снится и в самых жутких кошмарах! Неужели я не спо­собен придумать что-либо достойное Великой Души?!

— Поэтому ты велел доставить варвара в замок?

— Да! И мой замысел провалился! Я больше не могу так рисковать... Может, и вправду Конана хранят боги этого мира и все мои усилия тщетны?

— Боги или демоны, они не посмеют отнять у тебя священное право мести. Хочешь, я подскажу тебе? Тезиас кивнул.

— Слушай, хозяин. Мы с тобой обдумали десятки вариантов мщения, и ты считаешь, будто все они недо­стойны тебя. Твоя воля. Но вот что я тебе скажу: вся сила Конана в том, в чем большинство видит его сла­бость, — в том, что по природе он варвар. Да, варвар! Варвар суть великий герой! Преврати его в цивилизованного человека, и этим одним свершится твоя месть! Худшего наказания для Конана невозможно приду­мать. Он станет цивилизованным, но дикие инстинкты останутся при нем, и внутренняя борьба разорвет его душу на части. Друзья отвернутся от него, как ты и желал, ибо они друзья Конана-варвара, а не Конана — человека цивилизованного. Из великого героя он пре­вратится в обычного царька, и его былые подвиги ста­нут темой злых анекдотов, а он сам — всеобщим посме­шищем. Такой Конан более не будет препятствием для тебя. Ты снова покоришь мир, а твой бывший враг будет валяться в грязном гареме, пьяный, обрюзгший, с разукрашенными девицами. Он не сумеет защитить мир от тебя и вскоре сам умрет, окруженный ненавис­тью и презрением. Убей в Конане варвара, и так свер­шится твоя месть!

Брахо закончил свою речь. Воцарившуюся тишину нарушал только треск поленьев в пылающих каминах. Карлик молча смотрел на магистра Синих Монахов, и взгляд его был недвижен. О чем думает Тезиас в эту ми­нуту, Брахо знать не мог.

Едва возвратившись в Тарантию, Конан с присущей ему энергией взялся за новое дело. Путь домой протекал без приключений: ни люди, ни демоны более не трево­жили покой аквилонского короля. На родной земле, ка­залось, у него не было врагов. Всюду, где он проезжал, его встречали как великого властелина, защитившего честь, свободу и саму жизнь подданных. Знаки предан­ности королю, которые оказывали аквилонцы на всем пути Конана от аквилонской границы, задержали его прибытие в Тарантию на несколько дней. По дороге Зенобия успела рассказать мужу о своих приключениях. На фоне неподдельного ликования толпы вероломство Тараска, им же, Конаном, спасенного от гнета Великой Души, казалось варвару особенно кощунственным.

— Терпению моему пришел конец, — объявил Конан своим вельможам, едва лишь заявившись в Тарантии. — Тараск перешел все границы. Он забыл кро­вавые уроки Львиной долины. Если не проучить его сейчас, он обнаглеет еще больше. А потому — я иду войной на Немедию!

Вельможи возбужденно перешептывались, перева­ривая королевскую волю. Наконец граф Троцеро устре­мил ясный взор к огромному золотому трону, на кото­ром развалился черноволосый великан, и воскликнул:

— Веди нас, государь! Мы проучим немедийских собак!

Придворные поддержали графа. Каждый из них ста­рался быть в первых рядах объявленной кампании. Один лишь канцлер Публио хранил задумчивое молча­ние. Конан заметил это.

— А ты, Публио? Не согласен со мной? Канцлер тяжело вздохнул.

— Государь, наша казна не выдержит большой вой­ны. Тараск трижды достоин смерти, это правда. Когда на свете живут такие люди, начинаешь сомневаться в мудрости пресветлого Митры. Но, мой государь, стоит ли затевать войну из-за одного лишь Тараска?!

— А иначе такие дела и не делаются! — воскликнул генерал Просперо, не дав Конану ответить. — Чтобы одолеть короля, необходимо разгромить его армию! Если ты не знаешь этого, Публио, не берись судить. Я же вот не лезу в твои свитки!

Краска залила пухлое лицо достойного канцлера.

— Мои свитки! — в волнении произнес он. — Вам бы лишь мечом махать, вояки! Король поставил меня следить за казной, и я еще раз скажу: казна не выдер­жит большой войны! Можете рубить мне голову, но и на эшафоте я повторю еще и еще: казна не выдержит большой войны!

— Успокойся, Публио, — властно молвил Конан, — пока я король, не видать тебе эшафота. Но войной на Тараска я все же пойду, а ты, будь так добр, отыщи для этого деньги. Хотя бы продай этот треклятый трон — он мне не нужен!

— Мой государь, — не сдавался канцлер, — не про­ще ли прибегнуть к помощи людей, которые... э-э-э... ну сами знаете, в Немедии немало недовольных прав­лением Тараска.

— Уже пробовали, — высокомерно возразил Про­сперо. — Заговор провалился, а претендент на Трон Дракона, Квинтий Латорт, погиб.

— Ну а если нанять... — опустив глаза, начал Пуб­лио, но тут уже сам Конан в гневе поднялся с трона и воскликнул:

— Ты спятил, канцлер?! Да за кого ты меня прини­маешь? Понятно, услуги наемных убийц обойдутся для казны стократ дешевле войны с Немедией. Но где это видано, чтобы Конан Аквилонский платил за цареу­бийство?! Нет, я прикончу Тараска в честном бою! Войны не миновать. Даю всем три дня на сборы. Это мое последнее слово! А сейчас — сейчас оставьте меня одного. Мы еще поговорим с тобой, Публио.

Понурив голову, канцлер последним покинул трон­ный зал, оставив киммерийского гиганта наедине со своими мыслями.

Обширное поместье Эритея, барона Фланского, рас­кинулось на берегу могучего Хорота и скорее напомина­ло укрепленный город-порт, нежели виллу богатого дворянина. Громадный, вычурный, украшенный луч­шими ваятелями Аквилонии, Немедии и Офира, дворец Эритея бросал вызов вековому придворному этикету. Белоснежные мраморные колонны смотрели на рос­кошную рукотворную гавань, в которой почитали за честь останавливаться корабли, держащие путь в столь­ную Тарантию и далее — в Пуантен, к аргосской грани­це, в Мессантию и к Западному морю.

Владетель поместья воистину был человеком неза­урядным. Отпрыск разорившейся купеческой фами­лии, он сумел пройти путь от уличного торговца пря­ностями до гордого дворянина, одного из богатейших вельмож Аквилонии. Всюду, где ступал Эритей, неиз­менно раздавался звон денег. Он умел извлекать выгоду из всего — из войны и мира, из голода и переизбытка зерна; безумное правление, равно как и мудрое, сулило ему новые барыши. Когда отошел в иной мир король Вилер, слывший покровителем Эритея, и на Рубино­вый Трон вступил безумный Нумедидес, над головой купца стали сгущаться тучи. Жадный и завистливый Нумедидес не мог не положить глаз на несметные бо­гатства купца. Однако вместо того, чтобы, собрав золо­то и драгоценности, в спешке бежать из Аквилонии, Эритей явился ко двору безумного короля. Сладкие, льстивые речи лились из уст купца подобно золотым ручейкам в его бесчисленных закромах. Эритей пода­рил Нумедидесу — не в казну, но в личную собствен­ность короля! — три четверти своего состояния. Так Эритей стал лучшим другом монарха. В припадке не­обузданной радости Нумедидес предложил купцу пост канцлера, но Эритей вежливо отказался и в знак осо­бой королевской милости испросил для себя баронское звание. Нумедидес же, для которого дворянское досто­инство не значило ровным счетом ничего, быстро на­марал соответствующий рескрипт, присовокупив к ба­ронскому званию ряд выгодных хлебных контрактов. Так или иначе, через год на берегу Хорота, в двадцати милях от Тарантии, уже высился только что отстроенный роскошный дворец, а еще через год здесь появился и речной порт. Королевские слуги больше не беспокои­ли влиятельного барона; в поместье Эритея царили свои законы, и люди барона не признавали ничью власть, кроме власти владетеля Фланского.

Дата добавления: 2015-06-04