В предрассветный час 3 страница. Сперва даже не понял, что видит, хоть все равно испытывал отвращение

Ох, господи Исусе.

Сперва даже не понял, что видит, хоть все равно испытывал отвращение. Тело сплошь искромсано, кругом куски отхвачены. Пытка? Какой-то неслыханный способ. Ритуал? Кроме ран, есть еще что-то страшное. Тут его паровым молотом ошеломило прозрение, он задохнулся, невольно отступил на шаг.

Тело лежало к нему спиной.

Голова свернута на сто восемьдесят градусов.

Джек вздрогнул, оглянулся на звук бьющегося стекла. Безусловно, окно...

Подскочил, отдернул шторы — стекла целы.

Можно было б поклясться...

Высунул наружу голову, видя перед собой заднюю стену отеля. Слева мелькнуло что-то белое: занавеска выбивается из дыры в окне соседнего номера размерами с человеческую фигуру. Глянул вниз: никаких разбившихся трупов на крыше соседнего здания тремя этажами ниже. Кто-то прыгнул в другое окно?

Из разбитого окна донесся стук хлопнувшей двери.

Он втянул голову, бросился к выходу, на бегу хватаясь за полу рубашки, повернул ручку, выскочил в коридор.

Слева из номера Ромы выпрыгнула обезьяна, изумленно застыла при виде его, справа удалялась чья-то фигура в черном костюме и шляпе, успев пройти три четверти коридора не совсем бегом, но поспешно, показывая чертовски хорошее время. Глянула через плечо — мелькнуло бледное лицо, темные очки — и пустилась бежать.

Пугало в черном, узнал Джек, пускаясь вдогонку. Ладно, приятель. Посмотрим, как справишься с парнем покрепче леди средних лет.

Фигура в черном нырнула в дверь на лестницу.

Он тоже вылетел, притормозил на площадке, смутно видя голые панельные плиты, выкрашенные бежевой краской, темно-коричневые железные перила с тошнотворной, проступающей в трещинах зеленью, сосредоточась на шаркавшем эхе мягких подметок, галопом топавших ниже на добрых два пролета.

Продолжил погоню. Шустрый малый. И дьявольски ловкий, если это он был за окном при осмотре трупа Олив. Видно, умеет летать по воздуху, как муха.

Ну, я тоже умею летать... в своем роде.

Он прыгнул через перила на нижнюю площадку, пробежал вниз несколько ступенек, вновь прыгнул. Опасно: неправильно приземлишься — сломаешь лодыжку, но иначе никак не поймать того типа.

Добравшись до ближайшего к убийце пролета, сделал очередной прыжок. Тот запрокинул голову — лицо бледное, маленький нос, тонкие губы, в черных стеклах очков на миг отразились подметки Джековых мокасин, прежде чем обрушиться ему на макушку.

Оба выкатились на следующую площадку. Джек очутился сверху. Мельком заметил разбившиеся при падении на бетон очки. Хотя тело в черном смягчило удар, ощущение потрясающее. Локтем ударился в стену, рука огнем горит. Партнеру наверняка много хуже, хотя тот, как ни странно, мгновенно вскочил как ни в чем не бывало и ринулся вниз, прихватив по дороге очки.

Видимо, болевой порог у него где-то рядом с Луной. Джек с трудом поднялся на ноги — далеко не так быстро, — кинулся догонять. Следующая площадка с красной дверью под цифрой 5 — этаж, где находится его собственный номер. Фигура в черном прошмыгнула, а когда Джек добежал, дверь открылась, и он лицом к лицу столкнулся с зеркальным отражением преследуемого, за исключением черной сувенирной бейсболки.

Новенький полностью приготовился к встрече, уже почти замахнулся, открывая дверь. Джек со своей стороны абсолютно не ждал сокрушительного удара кулака в черной перчатке в солнечное сплетение.

Который прочно его припечатал к бетонной стене. Боль взорвалась в желудке. Дышать невозможно. Он разевал рот, стараясь вдохнуть, но диафрагма была парализована. Старался устоять на ногах, те не слушались. Съежился, словно старая долларовая бумажка, согнулся пополам, захрипел на площадке, не в силах остановить вторую черную фигуру, бежавшую вниз за приятелем.

Дыхание вернулось через добрых пятнадцать — двадцать секунд. Джек лежал, задыхаясь, глотал сладкий воздух, ожидая, когда боль утихнет. Наконец, сумел сесть, привалился к стене, постанывая и тряся головой. Ни за что не стошнит, как бы ни просил желудок.

Господи, ну и удар. Идеальная точность, чуть спину насквозь не пробил, черт возьми. Наверно, перчатка с кастетом — будем, по крайней мере, надеяться. Даже думать не хочется, что у такого тщедушного типа подобный кулак.

В конце концов удалось встать. Теперь уж ловить их нет смысла, давным-давно удрали. Собравшись с силами, он открыл дверь и, делая вид, что все в полном порядке, захромал по коридору к своему номеру.

Поплескав водой в лицо, Джек задумался о следующем шаге.

Олив... мертва. Господи боже, не просто мертва — зверски убита.

Повидав свою долю трупов, он с таким никогда в жизни не сталкивался. Одно дело убить женщину, но выколоть глаза, срезать губы... Святители небесные.

Зачем? Какая-то символика? Видела что-то лишнее? Слишком много болтала? Рассказала о дискетах не только ему, но и тому, кому не следовало рассказывать? Номер старательно обыскан — можно голову прозакладывать, что искали дискетки. Вопрос в том, нашли или нет?

Вернуться, еще раз посмотреть, невозможно. Ивлин минут через двадцать пойдет к администратору. Не хочется тут околачиваться, когда по отелю начнет рыскать полиция, задавая вопросы, однако точно так же не хочется вызывать у кого-нибудь подозрение. Кроме времени, проведенного с Джиа, все его утренние передвижения очень хорошо известны. Для маскировки лучше оставаться у всех на виду, пока тело не обнаружат, потом залечь глубже.

Значит, надо спуститься вниз, попасться на глаза Ивлин и прочим.

В общем зале Джек огляделся в поисках знакомых, не найдя ни Ивлин, ни Залески, ни Кармака. Согласился бы даже на Рому — заодно выяснив, что означает трехпалый жест, — но и того не видно. Только рыжий субъект с бородой опять на него пялится из кресла-каталки.

Ладно, решил он, убьем двух зайцев: засвидетельствуем мое присутствие и узнаем, что во мне такого интересного, черт побери.

Подошел, остановился, видя, что даже если бы рыжий поднялся, то был бы совсем коротышкой. Грудь, как бочка, под рубашкой поло. Надень на голову рогатый шлем, вполне сошел бы за Хагара Грозного. Ноги по бедра укутаны пледом ярких красных, черных и желтых цветов.

— Вы меня знаете? — спросил Джек.

Тот взглянул на него снизу вверх:

— Вчера вечером видел впервые.

— Почему тогда все время смотрите?

— Вам не понять.

— Попытаюсь.

— Я слышал, вы последним говорили с Мелани.

Хоть это и не ответ, он кивнул:

— Допустим. Быстро тут новости распространяются.

— Мы с Мелани давно знакомы. — Рыжий протянул руку: — Фрейн Кэнфилд.

Джек вспомнил упомянутое Лью имя друга детства Мелани из Монро, но лишь ответил на рукопожатие, не проронив ни слова.

— С каких пор?

— Вместе выросли и по-прежнему дружим. Лью обо мне не рассказывал?

— Возможно, — пожал он плечами. — Я тут перезнакомился с массой народу.

— Ну, не говорил, так скажет. У нас с Мелани близкие отношения, он, по-моему, даже подозревает роман. — Кэнфилд горько усмехнулся, кивнув на запеленатые ноги. — К сожалению, это практически невозможно.

Ноги дрогнули под цветастым пледом, и Джека почему-то мороз по спине прохватил. Надо бы что-то сказать в ответ, да ничего убедительного в голову не приходило.

— Ирония судьбы в своем роде, — продолжал новый знакомый. — То, что нас сближает, в то же время препятствует истинной близости.

— Не понял?

— Дефекты нас связывают... чего никогда не понять нормальному человеку.

Джек опешил:

— У Мелани есть... физический дефект?

— Хотите сказать, будто не знаете? — не поверил Кэнфилд. — Наверно, я зря проболтался. — Он дернул себя за рыжую бороду, пристально глядя на Джека. — Действительно с ней никогда не встречались?

— Зачем же мне врать? Впрочем, — не сдержал он улыбки, — учитывая характер здешнего сборища, нечего удивляться, что мне не верят.

— Правильно понимаете.

Джек восстановил в памяти снимки из Монро и Шорэма. Вид у Мелани абсолютно нормальный.

— И что же с ней такое?

Собеседник огляделся и покатил кресло влево.

— Уйдем-ка подальше с дороги, скажем вон туда.

Остановился перед диванчиком у стены. Джек так глубоко утонул в слишком мягких подушках, что смотрел на него теперь снизу вверх.

— Я не стану рассказывать об увечье Мелани. Увидите — узнаете.

По крайней мере, оптимист, мысленно отметил Джек.

— Но учтите, оно задало главную цель ее жизни, — продолжал Кэнфилд. — Стало горючим, питающим двигатель. Она ищет причину вспышки в Монро.

— Вспышки чего?

— Появления на свет детей с физическими недостатками. В конце шестьдесят восьмого года в Монро за десять дней родилось полдюжины дефективных детей. Родителям волей-неволей пришлось познакомиться. Мои сблизились с Рубинами, с семьей Мелани. Помню других — Сьюзен, дочка несчастных Харрисонов, с ужасным уродством прожила лишь пять лет; Карли, дочь дважды наказанных Бейкеров, исчезла после убийства ее брата. Бедные люди объединились в небольшую группу поддержки, ища ответа, желая дознаться, почему беда обрушилась на их головы?

Джек покосился на безжизненную часть его тела, гадая, что прячется под пледом.

— Может быть, утечка радиации? — предположил он.

Кэнфилд покачал головой:

— Приезжала следственная бригада, все кругом обыскала именно на этот счет. Не получив подтверждения, взяли пробы воды и почвы на содержание токсинов, ничего не нашли. По мнению Мелани, уехали с пустыми руками потому, что искали естественные причины. Она видит тут неестественную причину...

Ноги снова дернулись под пледом, тоже как-то неестественно, если на то пошло.

— Например?

— Вмешательство чего-то другого... Иного.

— Это словечко — секретный пароль или что? Ничего не пойму.

— Мы с Мелани без конца говорили об этом, — вздохнул Кэнфилд. — Она была твердо уверена, что в конце февраля или начале марта шестьдесят восьмого, когда наши матери только что забеременели, в Монро произошло некое «неестественное» явление, повредившее хрупкие клеточные структуры зачатых зародышей. «Вторжение Иного», по ее выражению. Она нас всех называла «детьми Иного».

Угу, мысленно хмыкнул Джек. Не рождается ли у меня на глазах очередная теория заговора?

— Хорошо, — сказал он, — объясните, что все это значит?

— Мелани всю жизнь пытается ответить на этот вопрос, — пожал плечами рыжеволосый мужчина. — Пару недель назад мне сказала, что сильно продвинулась с помощью профессора Ромы... может быть, скоро отыщется ключ к Теории Великого Объединения.

Снова теория Мелани. Кажется, все дороги ведут в Рим — к тому самому Роме.

— Хотелось бы познакомиться с ее теорией.

— Мне тоже. Поверьте, когда единственная причина определяет или портит твою жизнь, ее хочется знать.

— Что же портит жизнь Мелани? — допытывался Джек.

— Прошу прощения. — Кэнфилд тряхнул головой. — Лучше у Лью спросите. Приятно было побеседовать.

У ехавшего в Шорэм Лью не спросишь.

Тут ему пришло в голову, что тайну местонахождения, равно как и загадочного физического дефекта Мелани Элер, надо, наверно, искать не среди сумасшедших сисуперов, а в ее родном городе — в Монро.

Кэнфилд откинулся на спинку инвалидного кресла и тронулся с места.

— Еще один вопрос, — бросил вслед ему Джек. — Вы тут чем занимаетесь?

— Я? — Он оглянулся, остановился.

— Угу. НЛО? Сатаной, концом света? Новым Мировым Порядком? Международным заговором банкиров? Культом Ктулху?[ 30 - Ктулху — враждебное сверхъестественное существо из серии произведений американского писателя Г.Ф. Лавкрафта (1890-1937). ] Какой у вас конек?

— Разве не слышали? — переспросил он и покатился прочь.

Что-то знает, решил Джек, глядя вслед. На главные вопросы старается не отвечать... определенно в курсе дела.

Оглядев общий зал, он увидел, как из конторы отеля вышла Ивлин с двоими сопровождающими с маленькими латунными именными табличками на лацканах и направилась к лифтам. Несомненно, по пути к номеру Олив. Значит, минут через десять в отеле кишмя закишит синяя форма.

Пожалуй, самое время еще разок заглянуть в дом предков исчезнувшей леди.

Джек вывел из гаража взятый напрокат автомобиль и поехал обратно на Золотой берег Лонг-Айленда. Карты у него не имелось, точного представления о расположении Монро тоже, помнилось только, что где-то в конце дороги на Глен-Коув. Заметил по пути дорожный знак, указавший нужное направление, после чего без проблем нашел родительский дом Мелани.

Поймал себя на том, что постоянно поглядывает в зеркало заднего обзора в поисках черного седана. Присутствовало смутное ощущение слежки, и он пристально всматривался в каждую замеченную черную машину.

Старый дом легко было узнать по большому дубу с широченным стволом. Он на этот раз остановился на подъездной дорожке, пошел к черному ходу. Замок йейлский[ 31 - Бытовой автоматический замок с цилиндром, запатентованный в 1861 г. Л. Йейлом. ], стало быть, с блокировкой. Старый добрый знакомый. Тридцать секунд на круглую ручку, на цилиндр меньше минуты — открыто.

Джек снова побрел по дому, глядя на снимки, начиная подмечать то, что в первый раз полностью от него ускользнуло: ни на одном не видно левой руки Мелани. Там, где она одна, рука спрятана за спиной, на семейных фото с родителями — за ними.

Левая рука искалечена? Как у кукол в коробке...

Ну и что? Как это может быть связано с исчезновением?

Он спустился в подвал. Веревочная лестница по-прежнему уходит в бетон. А это как может быть связано с исчезновением Мелани?

Джек стоял в полном недоумении, тараща глаза, ожидая какого-нибудь божественного прозрения, которое все прояснит.

Произошло лишь одно: грудь опять зазудела.

Проклятье, видно, аллергия на что-то.

Почесываясь, подошел к письменному столу, осмотрел крупные янтарные кристаллы, поднес один к свету, ничего необычного не увидел.

Дефективные дети, подумал он со вздохом, пропавшая жена, жестоко истерзанный труп, крутые ребята в черном, сборище параноиков... какая между ними связь? Невозможно поверить в случайность бессвязных фактов. Но где связующая нить?

По словам Фрейна Кэнфилда, в конце февраля или начале марта 1968 года в Монро случилось нечто «неестественное». В этом все дело?

По пути попадалась городская публичная библиотека. Может быть, заглянуть, раз приехал?

Перед уходом он позаботился запереть за собой замок и установить блокировку.

— Почему вас интересует данный период? — спросила библиотекарша, пристально его разглядывая. Потом добавила: — Если не возражаете против такого вопроса.

Миссис Форсмен олицетворяла типичную киношную Библиотекаршу в старомодном платье, с морщинистым личиком, кисло надутыми губками, остроугольными очками для чтения, висевшими на цепочке на шее.

— Просто любопытно.

Джек хотел просмотреть снятые на микропленку выпуски выходившей в Монро газеты «Экспресс» за первый квартал 1968 года. Она держала кассету в костлявом кулачке, но пока не отдавала.

— Что именно? Если не возражаете против такого вопроса.

Возражаю, будь я проклят, мысленно заявил он, но пришел к выводу, что она, судя по возрасту, вполне могла быть свидетельницей событий. Есть шанс сэкономить время.

— Кое-что слышал о так называемой «вспышке в Монро»...

— Ох, нет. — Библиотекарша закатила глаза. — Неужели какой-то писака снова задумал копаться? Город уже через край хлебнул горя, особенно несчастные семьи, оставьте их в покое, пожалуйста.

— Я, собственно, генетик, — представился Джек. — Печатаюсь только в научных журналах. Что-нибудь о том времени помните?

— Помню, какая вспыхнула паника, когда стали рождаться увечные дети, особенно как другие беременные боялись за своих младенцев. Тогда еще не проводилось нынешних медицинских обследований, поэтому во многих семьях царил ужас. Жуткое было время, кошмарное. Министерство здравоохранения прислало исследователей из какого-то медицинского центра. Все тщательно проверили, ничего не нашли, точно так же и вы не найдете.

Он протянул за кассетой руку.

— Возможно, вы правы, но я не сдамся, пока сам не увижу.

— Как угодно, — сказала она, отдавая кассету. — Просто зря время потратите.

Очень даже похоже на то.

Джек устроился перед проектором, начал просматривать пленку. «Экспресс» — маленькая городская газетка — публиковала почти исключительно местные новости. Он в мгновение ока прокрутил пару месяцев.

Февраль 1968-го миновал без событий, а в марте началась другая история — в Монро вообще настали тяжелые времена: бешеные бури, марши протеста, ужасная случайная гибель мужчины по имени Джим Стивенс возле какой-то «усадьбы Хэнли». А через несколько дней в том же доме массовая бойня.

И все. Ни малейшего намека на причину рождения через девять месяцев дефективных детей и, естественно, никаких доказательств в пользу теории Мелани о «вторжении Иного».

Джек вернул кассету миссис Форсмен за стойкой.

— Надо было вас послушать, — признал он, стараясь ее улестить. — Ничего не нашел.

Уловка сработала. Она с трудом выдавила настоящую улыбку. Очень скупую.

— Хотелось от хлопот вас избавить.

— По-моему, как ни смотри, шестьдесят восьмой был для Монро нелегким годом.

— Всей стране было плохо, — заметила она. — После убийства весной Мартина Лютера Кинга и Бобби Кеннеди начались волнения в Чикаго во время съезда демократов. Потом русские вторглись в Чехословакию, людей убивали на улицах. — Взгляд ее устремился куда-то вдаль. — В том году как бы черная туча встала над миром, обезобразив его.

Джек вздернул плечи, стараясь прогнать поползшие по шее мурашки, вспомнив рассуждения Кэнфилда о «вторжении Иного». Практически, можно сказать, что в начале шестьдесят восьмого в мир вторглось какое-то ужасное зло.

Он прогнал эту мысль.

— Здесь до сих пор живет кто-нибудь из тех детей?

— Выжили всего двое, — сказала она и вновь осторожно оговорилась: — Не ждите, что я их назову. Они имеют право хранить тайну личности.

— Пожалуй, вы правы. Я уже разговаривал с Мелани Рубин и Фрейном Кэнфилдом и пришел к выводу...

— Я сама недавно видела Мелани. Не встречала с самых похорон ее матери, а на прошлой неделе проходила мимо старого дома, у которого она стояла с очень симпатичным мужчиной.

Понятно, имеется в виду не Лью.

— Как он выглядел?

— Ох, — рассмеялась библиотекарша, — едва ли смогу описать. Смотрела главным образом на обезьянку, сидевшую у него на плече.

— На обезьянку? — переспросил Джек. Рома вчера говорил Лью, что ему не терпится лично встретиться с Мелани. — Очень интересно.

— Истинная прелесть.

— Не сомневаюсь. Спасибо.

— Оставьте несчастных людей в покое, молодой человек, — посоветовала она, когда Джек направился к двери. — Просто оставьте в покое.

Он нашел телефон-автомат в вестибюле, набрал домашний номер Лью.

Узнав голос, тот охнул.

— Нашли ее?

— Пока нет. Дома никаких следов?

— Нет, — ответил он безутешным тоном. — Совсем ничего.

— Мы тут чуть-чуть поболтали с Фрейном Кэнфилдом.

— Помог чем-нибудь?

— Да не очень-то. Что можете о нем рассказать?

— Живет до сих пор с родителями. Практически нигде не бывает, кроме заседаний СИСУПа. Зарабатывает разработкой программного обеспечения против прослушивания, хотя, по-моему, не слишком успешно. А что? Считаете его причастным?

— Есть такая возможность. — Очень даже неплохая. — Погляжу за ним. Почему вы не сказали, что он к инвалидному креслу прикован? Сам объяснил, что ноги у него изувечены... точно так же, как левая рука у Мелани. — Не совсем правда, но не хочется признаваться в проникновении со взломом в дом в Монро. — Почему ни разу не упомянули об этом?

— Не думал, что имеет значение.

— Имеет. Например, для опознания. Позвольте спросить, что у нее с рукой?

— Ну... у нее, собственно, кисти нет. По мнению врачей, в зачаточном состоянии пальцы на левой руке срослись в один крупный отросток. Ноготь тоже остался один, большой, толстый. Она ее на людях всегда бинтует, чтоб никого не пугать... все либо глазеют, либо отворачиваются.

— Сочувствую, — пробормотал Джек, не придумав ничего другого.

Бедная Мелани... только представить: всю жизнь прятать руку... рубить руки собственным куклам...

— Да чего тут сочувствовать, — возразил Лью. — Она живет полноценной жизнью. Окружающие со временем перестают обращать внимание на повязку. Честно скажу, меня это ничуть не волнует. Я полюбил ее с первого взгляда. Хотя это единственная причина, по которой она не желает заводить детей. Страшно боится передать по наследству увечье.

Джек тряхнул головой, вспомнив его тоскливый утренний взгляд на малышку в кафе.

— Всегда можно кого-нибудь усыновить.

— Надеюсь, когда-нибудь мы так и сделаем, — со слезами в голосе вымолвил Лью. — Если она вообще вернется.

— Мы найдем ее, — заявил Джек, лишь наполовину веря самому себе. — Наберитесь терпения.

— Можно подумать, у меня есть выбор, — вздохнул собеседник и разъединился.

Не отворачивайся от меня, Лью, мысленно попросил Джек, вешая трубку. Ты пока единственный здравомыслящий во всей компании.

У него перед глазами оказался план города — аэрофотосъемка с названиями улиц. Он нашел дом родителей Мелани. Помня адрес усадьбы Хэнли из газетных статей, от нечего делать отыскал и ее. Не слишком далеко. Не видно никакой причинной связи между мартовскими бурями, убийствами в усадьбе и рождением увечных детей в декабре, хотя кое-кто из участников конференции СИСУПа наверняка найдет множество способов установить подобную связь. Может быть, приплетет даже убийство Кеннеди, Кинга, любое другое дурное событие того самого года.

Впрочем, никакой связи нет и быть не может. Простое совпадение.

Качая головой, Джек вышел и побрел к машине, не спеша возвращаться в отель. В данный момент сисуповская компания в полном составе с пеной у рта опровергает чью-нибудь теорию о ритуальном убийстве.

Вполне можно заняться пока новым номером социального страхования, а то и выкроить время для обучения Вики бейсбольному искусству.

— Глаза выкололи? — с отвращением и полным ртом йогурта переспросил Эйб. — Ты мне весь аппетит отбил.

— Обожди, — предупредил Джек. — Это только начало. Я еще не сказал, что ей губы отрезали, свернули голову...

Эйб замахал руками:

— Нет-нет! Умолкни, пока меня не стошнило.

Ну и очень хорошо. В любом случае самому не хочется рассказывать. Все время представляется обнаруженная в таком же виде Мелани и необходимость известить об этом Лью.

Джек принес пинту обезжиренного замороженного йогурта в благодарность за ожидавшуюся помощь Эйба в составлении письма в Управление социального страхования в Трентоне. Об этом еще речи не было. Захватил и пакетик семечек для Парабеллума, который терпеливо лузгал шелуху ловким клювиком, глотал зернышки.

— Ладно, — пожал он плечами. — Короче говоря, ее убили.

— Крутые парни в черном?

— Предположительно. Не представилось возможности уточнить. Вдобавок номер вывернут наизнанку.

Эйб взял запотевшую баночку йогурта, вгляделся в этикетку.

— Точно обезжиренный? Слишком вкусный для обезжиренного.

— Там написано. И без калорий.

— С пониженным содержанием.

— Вообще без калорий. — Джек ткнул пальцем в яркий желтый флажок на этикетке. — Прямо сказано.

— Я должен учиться грамоте по этикетке на йогурте? Уверяю тебя, это значит «с пониженным содержанием». Обезжиренный — согласен. Но с пониженным содержанием калорий.

— Видишь? — Джек шлепнул на прилавок черно-белый справочник. — Кто, кроме тебя, способен написать письмо от имени отличника-десятиклассника?

— Очередное письмо в управление? — вздохнул Эйб. — Перепиши последнее.

— Нет. По-моему, каждый раз лучше новое. Кроме того, ты во всем виноват, уговорив меня на пластиковые деньги.

— Если в знал, что из этого выйдет...

Убедив в конце концов Джека завести пластиковую кредитку, Эйб предложил ему стать дополнительным абонентом его собственного счета в «Америкэн экспресс» на подставное имя. Тот решил назваться Джеком Коннери — крутя в то время кое-какие старые фильмы про Джеймса Бонда, — но к новому имени требовался новый номер социального страхования.

Воспользовавшись пионерским на тот момент способом Эйба, он просто взял и выдумал тот самый номер. Впрочем, для этого недостаточно взять цифры с потолка. Из лекций Эйба следовало, что номер социального страхования не зря состоит из трех отдельных наборов. Первые три цифры сообщают, _где_выдан номер. Если Коннери родился и проживает в Нью-Йорке, три первые цифры должны составлять от 050 до 134, указывая, что номер выдан в Нью-Йорке. Следующие две цифры говорят, когда выдан номер. Если Коннери родился в 1958 году, нельзя выбрать номер, выданный до его рождения. Последние четыре цифры — «серийные» — могут быть любыми.

Эйб передал сведения в «Америкэн экспресс», Джеку Коннери своевременно выдали личную карточку, и он влился в победоносные ряды держателей пластиковых денег, стараясь ежемесячно вносить кое-какие суммы.

Через полтора года у него была не одна карточка, а три заранее утвержденных предложения. Джек Коннери получил на свое имя «Мастеркард», вскоре после чего Эйб его со своего счета сбросил.

Джек Коннери зажил самостоятельно.

— Все было очень просто, — с прискорбием вздохнул Эйб. — Идешь в регистрационную контору, выбираешь покойника, списываешь даты и номера, посылаешь в кредитную компанию, мигом получаешь карточку. Дело погубили компьютеры.

Джек кивнул:

— Я отношусь к ним с симпатией, хотя в то же время отсюда и главная головная боль.

Эйб имел в виду учет умерших, номера которых регистрировали кредитные компании, чтобы не допускать мошенничества с кредитками. Джек с Эйбом никогда не думали мошенничать — расплачивались вовремя до последнего дайма, но этот самый учетный список поставил их фальшивые личности под угрозу. Даже выдуманный номер Коннери мог случайно совпасть с номером какого-нибудь мертвеца. Вдруг окажется в базе данных? Ни Эйбу, ни Джеку не нужно, чтоб смышленый инспектор их вычислил.

Поэтому пришлось искать лучший способ.

Который отыскался в бюро статистики естественного движения населения. Дети... полные списки умерших детей, младенцев, скончавшихся от болезней, врожденных дефектов, чересчур многочисленных жертв равнодушия или жестокости со стороны непосредственных производителей — назвать которых родителями было бы оскорбительно для любых настоящих родителей, — избавляющихся от них, как от лишнего хлама. Джек переписал мальчиков по имени Джек, умерших десять — пятнадцать лет назад, не получив номера социального страхования. За небольшие деньги раздобыл заверенные копии свидетельств о рождении, стал присваивать себе их фамилии. Как только каждому исполнялось пятнадцать — шестнадцать, подавал заявку на новый номер социального страхования на очередное имя.

Он вытащил авторучку, открыл справочник.

— Хорошо. У нас имеется Джон Атилла. Через месяц стукнет шестнадцать. Я уже попросил Эрни готовить документы. Жить он будет в Хобокене, значит, надо писать в управление в Трентоне. Давай-ка постараемся.

Поскольку Закон о социальном страховании позволяет гражданам младше восемнадцати обращаться по почте за присвоением номера, Джек воспользовался этой статьей в полной мере. За несколько лет они с Эйбом составили разнообразные письма от имени разнообразных подростков. Эйб с особенным блеском выступал от имени возмущенного тинейджера, вынужденного получить номер в связи с требованием несознательных родителей, чтобы он угробил лето на дурацкую работу.

Написание от руки прошения в соответствующих выражениях заняло минут десять. Джек специально то и дело подчеркивал отдельные слова.

Для подачи заявки требуется уже раздобытое свидетельство о рождении и обещанное Эрни свидетельство об окончании школы. Потом все будет сложено вместе, отправлено в Трентон. Приблизительно через месяц Джону Атилле присвоят номер социального страхования, внесут в компьютеры управления. К стаду американских налогоплательщиков добавится новенькая дойная коровка.

— Сколько раз мы это проделывали? — уточнил Эйб.

— По-моему, восемь.

К счету «Мастер-кард» Джека Коннери, сброшенного со счета Эйба, добавились еще два держателя: Джек Андрисси и Джон Бендер. Через полтора года различные банки, включая «Америкэн экспресс», завалили последних заранее утвержденными предложениями.

Андрисси отпочковался от Бендера, Коннери исчез. К каждому счету Андрисси и Бендера добавилось новое имя. Так и шло дело: возникали новые держатели, старые лишались карточек, оставляя за собой неуклонно удлинявшийся путаный след, который, будем надеяться, невозможно распутать.

— Жутковатое дело, — вздохнул Эйб. — И хлопотное.

— Конечно, жутковатое, но, знаешь, я, наверно, единственный в мире хоть раз вспомнил про этих детишек после их смерти, а может, и после рождения. Они для меня почти как родные. В определенном смысле это как бы возвращает их к жизни.

— К виртуальной — в базах данных.

— Можно и так сказать. Насчет хлопот ты совершенно прав.

Джек привалился к прилавку, чувствуя, как под потолком собирается черная туча, осыпающая холодным дождичком.

Дата добавления: 2015-06-04