Житейская психология

От настоящей науки о душе должно отличать так называемое практическое знание людей, которое приобретает каждый в течение жизни, частью на себе самом, а частью на других. Каждый человек, как существо самосознательное, наблюдая себя и других в различных действиях и состояниях, мало-помалу отвлекает и собирает разные понятия о способностях, свойствах и состояниях души, относящиеся к возрасту, полу, темпераменту, званию, племени и т. под.

Но сии познания суть частные, необъединяемые в общем понятии души, суть познания людей, а не человека, и сами по себе не заслуживают быть предметом науки» (Там же, с. 3).

Приговор! И приговор неверный. И познания людей о душе, народная психология, заслуживают научного изучения. И научные представления о душе мелки и ущербны, поскольку как раз не о душе они, а о том, что наука избрала считать для себя душой, а точнее, предметом, который как-то сумеет изучить.

Обидно, больно, но в целом Авсенева изучать надо, потому что он лишь одной ногой стоит в науке, а второй он еще чистый исследователь, чья собственная душа горит познанием этого странного, привычного и неведомого предмета. И надо отдать ему должное, он менялся за свою короткую жизнь. Он шел и, видимо, нашел достаточно, потому что ушел, завершив свое исследование. За год до смерти он выверил все свои сочинения и, убедившись, что они соответствуют его действительным представлениям, уехал в Италию, где и распрощался с наукой и жизнью.

И чтобы не быть голословным, я приведу несколько его рассуждений из заключительной главы «Истории души». Глава эта называется «Состояние души по смерти».

«В тихую лунную ночь является иногда блестящий метеор, несколько времени пленяет собою наш взор и вдруг огненной полосой падает на землю. Мы подходим, рассматриваем его светящееся ядро, осязаем; но вскоре оно распадается в прах и свет его — откуда взялся — не знаем.

Так, подобно небесному метеору, является в царстве жизни и человек; неземной свет, богоподобная душа воспламеняет этот боголепный феномен: Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

несколько времени он блистает Божественным светом; но вот падает на одр смертный...

Мы видим,как мало-помалу гаснет его жизнь, — наконец перед нами является один хладный труп, и мы спрашиваем с недоумением: куда скрылся невещественный свет, одушевлявший его, что делается с душою, по разлучении ее с телом?» (Авсенев. История, с. 240—241).

Очевидно, это писалось уже тогда, когда мысли об уходе стали посещать философа. Все-таки он всю жизнь был платоником, и образ Сократа, уходящего из жизни философски, не мог не жить в его сознании. И вот слетает, точно шелуха, наука и появляются рассуждения о том, что хочет знать сама душа.

«По смерти тела душа не совсем отрешается от всего физического. Ясновидящие видят у человека на месте отсеченного члена телесного светоностныи его образ. Значит, из сего тела душа извлекает себе и удерживает некоторый тончайший экстракт, который относится так же к прочему истлевшему телу, как жизненные соки, извлеченные из пищи, к отделяемой части.

Естественно, что это, видимое эфирными очами, тело, или лучше — эфирная тень, удерживает образ и качество прежнего тела и дает возможность ясновидящим различать души по полам, возрастам, нравственным качествам и прочее. Это новое, тонкое тело с одной стороны не ограничивает души, как прежнее, грубое; но с другой — и не доставляет ей такой опоры бытия, какую доставляло то; от того душа представляет в себе другое существо» (Там же, с. 242).

Вот такой большой путь проделал Петр Семенович Авсенев от страстного увлечения наукой и творения научной психологии до действительного устремления понять душу, наплевав на всю научность или объективность.

Когда самопознание свершается и ты вызреваешь в своем теле точно завязь, превращающаяся в плод, вызревание это, кажется мне, и происходит как выделение нового тела — тела души. И тогда ты начинаешь ощущать, что наука верна, но по отношению к тем телам. Причем, верна совершенно, потому что им действительно не свойственно и не доступно ничего из того, что наука отрицает, считая несуществующим.

Но при этом новому телу твоему становится совершенно безразлично, что считают те тела, как бабочке безразлична жизнь гусениц. Почему? Авсенев попытался передать те чувства, что рождались у него с вызреванием новой жизни его нового тела:

«Случается во сне, что душа силится двинуть члены своего тела, дабы перенести его с одного места на другое; но они отказываются служить ей; тогда она оставляет этот образ чувственного движения, распространяет мысленные крылья и с быстротою ветра переносится туда, куда хочет.

В совершеннейшем отрешении от тела, вероятно, душа будет иметь способность — не мыслию, а действительно, с быстротою ветра, переноситься с места на место» (Там же, с. 242—243). Глава 7. Вольф и русское волъфианство

Я думаю, он не зря перенесся в конце жизни в Италию. Италия всегда была для русской души образом иного мира, мира, где душа отдыхает...

Глава 7. Вольф и русское вольфианство

В тридцатые—сороковые годы девятнадцатого века русская философия и особенно наука о душе находились еще под сильным влиянием так называемого вольфианства. Поскольку многие корни современных философских и психологических понятий уходят в эту немецкую школу, о ней стоит поговорить. «Новая философская энциклопедия» рассказывает так.

«Вольфианство — школа в истории русской философии, влияние которой в академическом и университетском образовании приходится на период с 20-х годов восемнадцатого века до сороковых годов девятнадцатого.

Русское вольфианство своей основной задачей видело пропаганду идей немецкого просветителя Христиана Вольфа (1679—1754) и его последователей.

Вольф намеревался построить строгую систему философии, которая основывалась бы на строгих доказательствах. Он имел склонность к дидактике, благодаря чему вольфианство прижилось в высших школах Европы и России. Хотя сам Вольф считался философом свободомыслящим и даже был изгнан из Гаме по обвинению в атеизме, его последователи, напуганные, вероятно, чрезмерным радикализмом французских просветителей, проводили линию на примирение науки и религии, что, разумеется, не могло не встретить теплый прием со стороны российских властей. <...>

Русские вольфианцы, хотя и не создали оригинальных философских систем, сделали немало для того, чтобы строгая школа профессиональной философии стала влиятельной в среде сравнительно широких слоев русского образованного общества, то есть проделало ту работу, которую выполняла Славяно-греко-латинская академия относительно православного духовенства».

С подачи немецкого последователя Вольфа Бильфингера, его школу стали называть «Лейбнице-вольфовской философией». Сам он это название не принял, но Лейбниц там присутствовал ощутимо.

О том, что представлял из себя Вольф, сейчас философы знают мало. Вольфианство забыто, а из работ Вольфа в России переводилась только одна — «Разумные мысли о силах человеческого разума» в 1751 году — да и та совершенно недоступна. Недоступна и потому, что уже два века как является библиографической редкостью, и потому что читать его современный человек не может. Дело в том, что у Лейбница он взял лишь исходные понятия, а вот внешний вид заимствовал у Спинозы, с его бесконечными попытками превратить философию в математику. И Вольф тоже постоянно пытается рассуждать, будто выводит доказательства теорем. Для чтения такой литературы нужно иметь особый склад ума.

То, что Вольф был философом невеликим, в России понимали уже в середине девятнадцатого века. Сильвестр Гогоцкий так и пишет о нем в своем «Философском лексиконе»:

18 Заказ №1228 273

Круг четвертый. Научная и духовная философия— Слой второй

«Вольф принадлежит к числу второстепенных германских мыслителей: он не отличается оригинальностью взгляда, ни даже особенным углублением заимствованных начал. Несмотря на то, своими сочинениями по части философии он оказал некоторые услуги этой науке.

Главная заслуга Вольфа в области философии состоит в том, что он сообщил ей строгую систематическую форму, подробно и последовательно развил ее вопросы...» (Гогоцкий. Философский лексикон, с. 529).

Вот эта-то систематизация всего, что может быть предметом философского познания, и сделала школу Вольфа на долгое время основой образования в Германии и России. Почему? Наверное, потому, что его было проще запоминать. Ведь он все укладывал простейшими увязками, которые сейчас, в эпоху компьютера, называют «деревом хранения». В итоге все оказывается разложено по полочкам, всем полочкам даны имена, а единицам хранения строгие порядковые номера, — где положил, там и найдешь! Красота.

Не берусь судить, действительно ли он был слабым философом. Меня интересует русское понятие души, и к нему Вольф свою руку приложил. Гогоцкий так описывает подход Вольфа к философии:

«Разделение философии на части основывается на самом различии предметов ее исследования. Так как предметов философии познания есть три — Бог, человеческая душа и телесный мир, то и философия разделяется на три части: богословие, психологию и физику» (Там же, с. 531).

Как это согласуется с обвинениями Вольфа в атеизме, я не понимаю, да и бог с ними. Опуская рассказ о логике, метафизике, онтологии и космологии, которые все были очень важны для Вольфа, сразу перейду к психологии. Их для Вольфа существовало две: опытная и умозрительная. Приведу рассказ Гогоцкого целиком, поскольку других источников об этих частях философии Вольфа в России, кажется, найти невозможно.

«Опытная психология служит, по мнению Вольфа, приготовлением к психологии умозрительной, богословию и нравоучительной философии. Она разделяется на две части.

В первой излагается понятие о душе вообще и о способности мышления в частности. Основная способность души есть способность представления, но не в том смысле, что другие способности души, как то, чувствования и желания, составляют только видоизменение способности представления; способность представления называется основною потому только, что в ней заключается условие деятельности прочих способностей, то есть что без представлений нельзя чувствовать и желать, но можно представлять без чувствования и желания.

Первую он называет continuus agendi nisus, а вторым приписывает только nudam agendi possibilitatem. В этом понятии о значении способности представления в душе выражается и отношение ее к миру: душа есть такая сила, которая отражает в себе мир.

Вольф различает еще низшую способность познания от высшей: к первой относится способность чувствования, воображение и память; ко второй — вникание (reflexio), рассудок и разум (intellectus purus).

Во второй части он рассматривает желательные способности и также разделяет их на высшие и низшие. Глава 7. Вольф и русское вольфианство

К первым относит чувственное пожелание, страсти и различные ощущения, движущие наше сердце; а в отделе о высших желательных способностях говорит о желаниях и побуждениях разумных и о свободе. Под свободою Вольф разумеет такую способность, которая может избирать что-нибудь по своему произволу, независимо от какого-либо состояния души. Побуждение деятельности необходимы; тем не менее деятельность может быть совершенно свободна и случайна, то есть независима от предшествующего ряда причин и действий, и начинать независимый ряд деяний.

В вопросе об отношении или связи между душою и телом он не принимает ни гипотезы физического влияния, ни так называемой системы случайных причин, но руководствуется гипотезою Лейбница о предустановленной гармонии и на этом основании полагает, что самые ощущения происходят не столько от впечатления со стороны внешних предметов, сколько от внутренней деятельности души» (Там же, с. 534—535).

Насколько Гогоцкий точен в передаче учения Вольфа, я судить не берусь. Да и мне важнее не сам Вольф, а как его учение понималось в России. А тут Гогоцкий — свидетель непосредственный. Но приведу его рассказ о второй части психологии Вольфа.

«В умозрительной психологии Вольф объясняет явления сознания самою сущностью души, доказывая в двух первых отделах этой части философии, что душа есть существо простое, невещественное и что она есть субстанция, а не явление, или видоизменение субстанции.

Душе, как существу простому, свойственна единая основная сила, как главная причина ее деятельности; но эта сила обнаруживается различными действиями. Она представляет или отражает в себе вселенную своеобразно, судя по месту ею занимаемому и по свойству чувственных органов.

В третьем отделе он рассматривает гипотезу предустановленной гармонии, стараясь примирить ее с понятием о свободе души и о нравственной вменяемости. Эта гармония постоянно существует между впечатлениями, происходящими в органах и представлениями души, между телесными движениями и желаниями; но душа может сохранять свою независимость и свободно определять себя к деятельности.

В последнем отделе Вольф касается вопроса о душах животных и приписывает им способности, подобные низшим способностям человеческой души. По его понятию душа животных есть также монада негибнущая, неразрушаемая, но не бессмертная, то есть после разрушения животного организма она лишается самоощущения» (Там же, с. 535—536).

Вот, примерно это представление имела о вольфовой философии образованная русская публика в шестидесятые-семидесятые годы девятнадцатого века.

Правда, сама вольфова психология была распространена гораздо лучше, чем известна, потому что по России ходило множество учебных пособий по психологии, не называвших своего источника, но написанных в вольфиан-ском ключе. Хуже того, системотворчество Вольфа было столь привлекательно для русских философов, что еще долгое время они могли отвергать положения Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

вольфовой психологии, но при этом рассуждать в рамках заданных им схем. Это встречается и у крупных философов, вроде Голубинского или Кудрявцева-Платонова, которые никак не могут выпутаться из необходимости говорить об онтологиях и космологиях, как основаниях, без которых почему-то невозможно рассказать, что ты знаешь о душе или богословии.

Я расскажу для примера о сочинении Профессора Могилевской Семинарии Никифора Зубовского, называвшемся «Психология». Мне оно кажется чистейшим переложением вольфианства.

Впрочем, я лучше просто приведу все начало его книги, параграфов, этак, десяток, и это даст полнейшее представление о том, как учились психологии полтора века назад.

«ПСИХОЛОГИЯ

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ПОНЯТИЯ

§1- Понятие о психологии.

Между существами, находящимися в мире, мы замечаем то главное различие, что одни из них приводятся к деятельности только посторонними существами (таковы на земле предметы царства неорганического и растения); а другие действуют, сами себя определяя к деятельности (таковы люди и животные). Внутреннее начало жизни и деятельности последних мы называем душою.

Собрание сведений о душе человеческой, изложенных в известном порядке, составляет науку, получившую название Психологии.

§2. Главные вопросы и части Психологии.

Душа человеческая представляет собою для исследования две стороны: существуя, она выражает свое бытие, как сила, в различных видах и действиях. Посему и науку о душе, или Психологию, мы можем разделить на две части, из коих первая будет рассуждать о душе человеческой, как о существе; а вторая будет излагать учение о ней, как о силе действующей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПСИХОЛОГИИ. О душе человеческой, как существе.

§3.

Предметы, составляющие первую часть Психологии. В рассуждении о душе, как существе, нам должно узнать: 1) что такое душа по своей природе и 2) что она в своем союзе с телом?

I. О природе души человеческой.

§4.

Вопросы, решающиеся здесь.

Говоря о природе души, мы желаем знать 1) ее состав, или стихию, если так можно сказать, из которой она состоит, и 2) принадлежащие ей, вследствие состава ее, свойства. Глава 7. Вольф и русское вольфианство

§5. Состав, или стихия души.

Касательно состава души можно сделать два предложения, именно: она есть существо или материальное (вещественное), или нематериальное (духовное). Спрашивается: какое из этих предположений истинно?

§6. а) Предположение о вещественности души.

Как в глубокой древности были, так и теперь есть люди, которые думают, что душа наша, по природе своей, материальна. С одной стороны зависимость души от тела и некоторая аналогия в действиях той и другого, а с другой, знакомство людей с природою внешнею, в которой заметили много сил, производящих удивительные действия над предметами, приводили и приводят к мнениям о материальности души.

И поскольку, предположив, что душа наша вещественна, мы можем думать, что ее составляет или какое-либо вещество, находящееся в нашем теле, или невесомая сила, действующая в нем: то и заключают — одни, что душа человеческая есть не иное что, как нервная в теле система и ее средоточие мозг; а другие, что душа есть тончайшая, невидимая, необыкновенно движимая материя, невесомая жидкость, проницающая тело.

§7.

аа) Мнение о душе как о нервной системе и опровержение сего мнения.

Материалисты, принимающие за душу нервную систему и мозг, все действия души почитают следствием непрерывных движений, или отправлений, происходящих в нервной системе. Справедливо, что душу имеют те только органические существа, в которых находится нервная система, что чем совершеннее в существе сия система, тем выше душа его, так что в человеке, в котором нервная система на высшей степени развития, душа является существом, превосходящим души всех других существ, живущих на земле...

Но такое близкое отношение нервной системы к душе показывает только некоторую зависимость души от тела, в котором она живет, а не тождество их. Нервная система и мозг не составляют души, и действия нервной системы не тождественны с действиями души...

§8. бб) Мнение о душе, как о невесомой жидкости.

Если же нервной системы никаким образом нельзя принимать за самую душу, то нельзя ли почитать за душу какой-нибудь невесомой жидкости?

Что в теле находятся такие жидкости, или силы, так, например, электричество, магнетизм, гальванизм, и что эти силы производят иногда удивительные явления, похожие на явления или действия души, это очевидно и неоспоримо. Но признавать их за самую душу может только самый упорный материалист. Ибо все действия, которые были производимы в теле невесомыми жидкостями, не исключая гальванизма, ограничивались только различными видами движения. Других действий никаких не было производимо этими силами. Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

Но движения тела есть один только род деятельности души и притом самый низший, замечаемый нами как в животных, так и в людях. Мы можем даже движения, происходящие в теле, не почитать непосредственными действиями души. Душа действует только своею волею на вещественные силы тела, давая направление их действиям или движениям. Оттого, с разлучением души от тела, в теле могут происходить еще движения, поскольку в нем находятся вещественные силы, или действуют на него силы внешние вещественные; но сии действия непременно будут беспорядочны, поскольку они не управляются разумною силою души.

Таким образом вещественные в теле силы производят только телесные действия; духовных же они не производили и не производят. Потому причиною последних должно признавать особенную невещественную силу.

§9. б) Составная стихия души — дух.

Мы могли бы и в других родах веществ искать составной стихии своей души; но исследования наши постоянно приводили бы нас к тому же следствию, что вещество, или материя не может быть душою человеческою; ибо, если тончайшие роды вещества, каковы силы природы, очень мало имеют сходства с душою, то тем меньше сходство с нею должна иметь грубая материя. Что же после сего составляет душу человеческую?

Дух есть основная и единственная стихия души человеческой.

1) На что иное указывают стремления ее и направления сих стремле ний, если не на духовность ее? Все в мире имеет стремление к сродному себе по природе. Вещественная сила стремится к материи, один предмет к друго му. Но стремления души нашей выходят за пределы круга вещественных пред метов. Правда, бывают случаи, когда душа человека пристращается к неко торым предметам вещественным и в обладании ими находит удовольствие и даже счастье; но это есть болезнь души, а не общий признак душ всех людей.

Душа же находящаяся в здравом состоянии не имеет никакого влечения к веществу; как бесприютная сирота, она грустит среди богатства вещественных предметов и уносится мыслями и желаниями туда, где нет ничего вещественного, где живет чистейший Дух. А это значит, что в состав души нашей не входит никакая вещественность, что, следовательно, она есть существо духовное.

2) Всякое сотворенное существо, духовное и вещественное, имеет нуж ду в соответственной его природе пище. Существа и предметы вещественные поддерживают и продолжают свое бытие веществом. Спрашивается, чем пи тается душа наша? Предметы вещественные не питают и не насыщают души нашей. Напротив, когда ее мысли, желания и чувства бывают заняты одни ми только вещественными предметами, тогда она томится тягостным ощу щением глада духовного, который сопровождается недовольством, уныни ем и вообще расслаблением всех душевных сил.

Но ее насыщают размышления о предметах духовных, Божественных, желания и чувствования святые. Животворнейшую для себя пищу она почерпает в Слове Божием. Ибо оно есть дух. Значит, душа по природе своей духовна. Ибо жизнь существа поддерживается пищею, сходною с его природою. Глава 8. Происхождение души. Гогоцкий

§ Ю. 2) Свойства души, принадлежащие ей вследствие того, что она есть дух.

Как существо невещественное, духовное, душа не должна иметь никакой сложности, свойственной материи, и делимости. Следовательно, она должна быть существом а) простым и б) неразрушимым, бессмертным». (Зубовский, с. 1—9).

Я думаю, что приведенного отрывка достаточно, чтобы составить себе мнение о том, чем была русская вольфианская психология, сросшаяся с православием. И должен отметить, что это была очень сильная школа, ставившая множество вопросов, которые должны были стать предметами исследований психологов. Конечно, попытки доказывать душу логически, к примеру, выводя ее бессмертие из неделимости, которая со времен Аристотеля стала символом неразрушимости, делают ее омертвелой. При чем тут логика, если душа есть существо? Как вы можете логически доказать воздух или цветущий сад?

Их надо просто видеть и так же просто описывать, если хотите.

Но если отбросить некоторое занудство и немецкий педантизм, то возникает множество интригующих вопросов. Например, не было ли кому-то выгодно осмеять вольфианство и никогда не отвечать на вопрос: а что составляет пищу души? И что вообще означает тяга к духовному, которая, вообще-то, присутствует в каждом человеке и которую так ловко использовали дельцы естественной науки и революции, чтобы заставить двигаться огромное тело русского народа?

Да что там, вольфианство еще ждет своих исследователей, для которых заготовило множество любопытнейших сюрпризов.

Глава 8. Происхождение души. Гогоцкий

Поскольку именно в сороковых—пятидесятых годах девятнадцатого века русская философия выздоровела от болезни вольфианства, будет любопытно сравнить предыдущий рассказ с понятием души самого Гогоцкого, который так трезво и с таким знанием писал тогда о психологии Вольфа.

Сильвестр Сильвестрович Гогоцкий (Гоготский) (1813—1889), ученик Петра Семеновича Авсенева, был профессиональным философом. Сначала религиозным, но потом был освобожден от духовного сана и целиком ушел в преподавание философии. Во время гонений на философию и ее запрет после 1850 года работал цензором и одновременно задумал и начал создание первой в России философской энциклопедии — «Философского лексикона», — которую завершил уже будучи заведующим кафедрой философии Киевского университета. Писалась эта энциклопедия с 1857 по 1873 годы.

В 1876 году создал на ее основе первый в России краткий Философский словарь. Словарь этот действительно краток, и мне ничего не стоит привести полностью его словарную статью, посвященную душе. Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

«Душа. Душою называют внутреннее начало, которое животворит наш телесный организм и обнаруживается в нашей жизни проявлениями познавательной или теоретической и нравственной или практической деятельности. К таким проявлениям относятся — ощущение, наблюдение, представление, инстинкты, страсти, воля, и т. д. Исследованием подобных проявлений занимается психология» (Гогоцкий. Философский словарь, с. 20).

Уже в этом излишне кратком определении видно, что Гогоцкий «переучился». Иначе говоря, он уже очень зависим от новой научной моды и мешает слова и понятия из разных образов мира. Он как бы хвастается тем, что знает современные иностранные словечки, и тем словно заявляет о принадлежности к определенному сообществу. Кстати, это было оценено, и его, почитай, единственного из всех религиозных философов похвалил Шпет, что для меня — знак настораживающий.

Тем не менее, я намерен, насколько возможно, подробно разобрать его статью о душе из «Лексикона». О душе говорится во втором томе. И это весьма объемная статья, сплошь построенная на фехтовании эрудицией и похожая на мозаику из цитат и мнений европейских ученых. Однако, если прорваться сквозь эту мишуру к самому Сильвестру Гогоцкому, то можно обнаружить и нечто такое, без чего наука о душе будет не полной.

«Душа. Подробное развитие понятия о душе относится к полной науке о душе или к психологии; в краткой статье мы можем изложить только некоторые, самые главные понятия о ней, с присовокуплением мнений некоторых мыслителей.

Не у всех мыслителей понятие о душе имеет одинаковое значение» (Гогоцкий. Философский лексикон, с. 634).

После такого начала идет несколько страниц истории предмета, после чего заявляется:

«Итак, что же такое человеческая душа в этом общем смысле? Какие отличительные черты психология должна признать в ней? Ограничим наш ответ немногими словами» (Там же, с. 638).

Этими «немногими словами» Сильвестр Сильвестрович будет ограничиваться почти тридцать страниц, причем, в точности так же излагая все возможные и существующие учения. Правда, иногда среди наукообразного хлама будут мелькать его собственные мысли. Первая:

«Как бы мы ни называли начало мыслящее, чувствующее и волящее в нас, дело в том, что оно есть» (Там же, с. 639).

Что такое душа, Гогоцкий не говорит. И нельзя понять, существо ли она для него или же понятие. «Начало»! — как он скажет в Словаре через несколько лет. И все же это прекрасная основа для рассуждения.

«Но общим признанием начала или основания душевных отправлений далеко еще не исчерпывается смысл вопроса о душе. <...>

Относится ли наша душа к одному разряду с известными нам физическими силами и деятелями, или она по своей природе и назначению, выше их и необъяснима никакими физическими законами и силами? Есть ли наша душа нечто постоянное, негибнущее, имеющее свое основание выше и глубже наблюдаемого Глава 8. Происхождение души. Гогоцкий

нами сочетания физических сил и деятелей, или наоборот она только — результат их, подобно свету горящей свечи, исчезающему с прекращением процесса горения, или иначе, есть только плод нашего отвлечения, которому в действительности нет ничего соответственного в смысле самостоятельного существа?» (Там же).

Далее он делает решительное заявление, которое я не понимаю, хотя допускаю, что так он заявил, что считает душу существом:

«Как ни странна, по крайней мере при отчетливом понимании характера душевной деятельности, решительная отрицательность в ответах на этот вопрос, однако же не было недостатка в подобном направлении понятий о душе» (Там же).

Впрочем, далее становится ясно, что душа для Сильвестра Гогоцкого — это душа, а себя он относит в этом вопросе к идеалистам.

«Тогда как одни признают необъяснимость души физическими деятелями и силами, самостоятельность души, и еще далее, зиждительность ее в отношении к телу, другие, наоборот, считают ее только произведением временного сочетания физических деятелей или вещественных частиц. <...>

Как бы ни унижали последователи материализма суждения идеалистов в этом важном вопросе, но при серьезном и внимательном исследовании мнений обеих партий, нельзя, во имя самой науки, не предпочесть первого взгляда» (Там же, с. 640).

Свое доказательство бытия души Гогоцкий выводит из понятия тождества сознания или самосознания себя. И, как ни странно, влетает при этом в вольфианство, которое так удачно критиковал в том же самом «Лексиконе».

«Делая вывод на основании единства и тождества души о невещественности ее, психология утверждается на той несомненной истине, что, как мы сказали, не только идеальное единство души, но и всякое живое единство не может быть результатом вещественного сложения, что только в механическом целом анализ первенствует над синтезом, но во всякой живой целости синтез предшествует анализу. Но как скоро живое идеальное единство души не может быть результатом вещественного сложения, то и самый вопрос о действительности бытия души и об отношении ее к этому сложению должен принять другое направление, в сравнении с тем, какое дают ему материалисты» (Там же, с. 641-642).

Понимать слабости другой философской школы еще не означает иметь от нее свободу. И уж тем более непросто создать что-то иное, заменить на свое. Материализм, каким он был во времена Гогоцкого, — а он много разбирает «Силу и материю» Бюхнера, — конечно, был школой не столько философской, сколько политической. И спорить с ним было проще, чем сотрудничать. Впрочем, сотрудничать с ним было нельзя вообще, потому что материализм девятнадцатого века сросся с революционным движением и требовал не научного или производственного, а политического взаимодействия. А это означает лишь одно: полное уничтожение всего иного. Либо ты враг, либо ты воинствующий материалист. Середины не дано. Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

Поэтому можно понять и мыслителей той поры: они все были вынуждены заявлять в отношении Материализма политическую позицию, и в итоге попадали в один из лагерей. Чистые ученые не выживали.

Сейчас все изменилось. И упертость сторонников существования души, доказывающих, что душа должна быть идеальной, но при этом пытающихся ее изучать, выглядит печально. Ради того, чтобы не сдаться Материализму, как враждебному Божеству, они готовы были встать на позиции любого другого изма и превращали душу вслед за Декартом в математическую точку, вслед за Лейбницем в монаду, вслед за Вольфом в неразложимое единство, лишающие их мысль любой возможности действительно изучать душу. И даже собственный многовековой опыт созерцания души в упражнениях христианской аскезы превратился к этому времени чуть ли не во врага религиозной философии, потому что мешал доказывать, что материализм не прав!

С помощью опыта созерцания доказывать нельзя, он не раскладывается на доводы и аргументы. Чтобы доказывать, нужно иметь орудие доказательств — логику, которая работает лишь в рамках большой искусственной системы, именуемой философией. И Православие снимает лучшие свои силы с созерцания и бросает их на подъем философской целины. И они размениваются на то, чтобы воевать и оспаривать...

Я пропущу сразу двадцать страниц таких споров и приведу изложение Гогоцким лишь одного вопроса, без которого наука о душе была бы неполна.

«На третий вопрос — о происхождении или возникновении души в нашем теле — также были различные и не более удовлетворительные ответы...

Так одни полагали, что настоящая жизнь нашей души есть только продолжение другой, предшествующей в другом мире, и что наша душа переходит из этого мира в такой или другой телесный организм на земле, соответственно своему достоинству и предшествовавшему развитию (Душепереселение).

Верная сторона его, по нашему мнению, заключается в признании априорности или первенства души вообще перед телесным организмом по своему началу, или что не душа есть результат комплекса вещественных атомов, но наоборот, телесный организм есть произведение формирующей его души, которой организующее могущество выражается отчасти, быть может, и в сознательной нашей жизни — во влиянии душевного расположения на состояние здоровья, или в силе фантазии, образующей целый строй своих идеальных созданий. <...>

Мало-помалу начали делать попытки к объяснению самого происхождения души. В этих попытках... обозначились два направления.

Одни, не простирая своего взора далее физической стороны рождения, как чувственного явления, думали, что оно вполне объясняет и происхождение души. Но физическим рождением ничего не объясняется; оно обозначает только переход органического тела из одного наблюдаемого состояния в другое, но не касается причинной связи между состоянием человека с его душою до начала его отдельного, индивидуального развития и после него.

Если принять физическое рождение человека как причину происхождения души, то нужно вместе с тем решить, как оно происходит: через отделение ли вещества или через отделение и сочетание вещественных частиц и так далее? Глава 8. Происхождение души. Гогоцкий

С принятием такого или другого способа физического происхождения души, необходимо решить другой вопрос: каким образом выделившаяся часть целого превращается в живое начало, вырабатывающее не только новую цельную систему органов тела и его морфологический тип, но и сознательное единство всех психических отправлений. Но очевидно, что физическим рождением также нельзя решить этого вопроса, как нельзя комплексом вещественных частиц объяснить душевной деятельности.

Другие думали, что при образовании каждого нового организма Бог каждый раз творит новую душу.

И это мнение имело последователей, особенно между пелагианами. Кроме того, этому же мнению следовали почти все схоластики, воображая вдобавок, что оно согласно с мнением Аристотеля. Последователей этого мнения называли креационистами, а самое учение креационизмом. Как ни трудно согласить это учение с непрерывною связью причин и действий, приводимых в ход в доступном нам мире, однако же и оно замечательно в том отношении, что выражает сознание невозможности — объяснить происхождение души вещественными причинами.

Наконец, существовала еще одна гипотеза, что все души, как семена, заключались в первом человеке, и от него переходят с помощью физического рождения.

Этого мнения, называемого в отличие от предыдущего традуцианизмом, придерживался Тертуллиан, потом Лютер, принявший его к учению о первородном грехе; наконец и Лейбниц думал, что только с принятием этого мнения можно согласить философию и богословие. "Я готов думать, — говорит он (Теод., 1, §91),— что все души, которые должны сделаться когда-нибудь душами человеческими, или другими подобными, существовали в восходящей лествице наших предков даже до Адама, и следовательно от начала мира существовали в некотором организованном виде. Но, — прибавляет Лейбниц, — души, бывшие сначала только животными, получают разумность только с рождением человеческой особи, которой они должны принадлежать"» (Там же, с. 660—662).

Далее Гогоцкий надолго уходит в разбор понятия животной души и внезапно завершает всю статью отсылкой к авторитету какого-то малоизвестного немца — Герлаха:

«А потому, наблюдая стройную постепенную последовательность царств природы, мы должны тем не менее признать, что душа человеческая есть не результат самопроизвольного преобразования природы низших животных, но произведение высшего, привходящего к физическим условиям жизни, акта божественного творчества и носит на себе печать другого высшего призвания, в сравнении с другими, низшими царствами животных (см. Герлаха)» (Там же, с. 665).

Похоже, в шестидесятые годы девятнадцатого века даже русские религиозные философы уже с трудом верят в исходные положения христианства, и вынуждены подпирать себя любыми мнениями, лишь бы они были из Европы... Круг четвертый. Научная и духовная философия — Слой второй

Впрочем, это беда одного из сообществ прежней России, мне же важно, что вопрос о том, как рождается душа, поставлен. Ответы на него, и правда, какие-то невнятные. Но означать это может только одно: здесь скрывается тайна!

Глава 9. Душа как идея. Юркевич

Дата добавления: 2015-06-04