Религиозные представления кельтов

Кельты, создавшие на огромной территории Европы развитую циви­лизацию с высоким уровнем аграрной и ремесленной культуры, поли­тическими институтами, письменностью, несомненно, обладали слож­ной системой религиозных представлений. Тит Ливии, несмотря на римское высокомерное отношение к «варварам», признавал, что к рели­гиозному благочестию племя галлов «отнюдь не равнодушно» («Исто­рия Рима от основания города», V, 46, 3). Античные авторы указывали на существование у кельтов профессиональной группы носителей рели­гиозного знания — жрецов-друидов, хранивших религиозное знание и передававших его посредством организованного религиозного образо­вания. Однако те же античные авторы, в частности, Цезарь («Записки о Галльской войне», VI, 14), знали, что религиозное учение друидов принципиально не записывалось и передавалось только устно от учите­ля к ученику. Чужеземцам религиозная доктрина оставалась недоступ­ной. Замкнутый характер религиозного учения предопределил печаль­ную историческую участь кельтского религиозного мировоззрения — с разрушением традиционных основ кельтской цивилизации, падением роли друидов и их физическим устранением религиозная доктрина ке­льтов фактически исчезла, не оставив о себе достоверных свидетельств.

Поэтому реконструкция кельтских верований и пантеона чрезвы­чайно затруднена. Она основывается на немногих текстах античных ав­торов, редких памятниках религиозного искусства Галлии, надписях и изображениях на монетах, соотносится с вторичными источника­ми — фольклором кельтов (прежде всего, с ирландскими сагами), до­полняется параллелями с религиозными традициями других индоевро­пейских народов (особенно германцев, италиков и индоариев). Религи­озное мировоззрение кельтов может быть частично восстановлено так­же по словарю кельтских языков, которые хранят фрагменты древних представлений.

Свидетельства античных авторов сводятся к указанию на веру кель­тов в бессмертие души. Помпоний Мела добавляет примечательную деталь, показывающую, сколь твердым и конкретным было убеждение кельтов в продолжении жизни после смерти: кельты откладывали упла­ту некоторых земных долгов, полагая, что смогут рассчитаться в за­гробном мире (Pomp. Mela III. II. 18)¹. Очевидно, верой в посмертное существование объясняются бесстрашие кельтов в бою и полное пре-

См.: Pomponius Mela. De situ orbis//Collection des auteurs latins. Macrobe, Varron et Pomponius M61a. Paris, 1854.

14 _ 3404 • ²⁰⁹

зрение к смерти — качества, которые согласованно выделяли античные авторы.

Кельты, судя по ирландским сказаниям, представляли потусторон­нее существование в радужном свете. «Иной мир» кельтов — блажен­ная страна, лежащая за морем, где нет ни страданий, ни смерти, где в обществе богов, героев и мудрецов под звуки чарующей музыки пи­руют те, кто достойно перешагнул за грань тягот земной жизни. Этот кельтский образ блаженной страны посмертной жизни близок славян­ским и германским представлениям, хотя германская картина иного мира имела свои особенности. «Если германская Валгалла является раем воинов, то Другой Мир кельтов в ирландской мифологии — это тихая гавань мира, неги и наслаждений. Иногда встречаются описания войн и битв, которые происходят в Другом Мире, но это случается тог­да, когда туда переносятся человеческие привычки. Впрочем, убитые и раненые не обижаются и продолжают вечно пировать. Недаром Другой Мир по-ирландски назывался сид (sid), а это слово этимологически означает «Мир»¹.

Сидом в ирландской мифологии называли также и особые холмы, которые почитались как чудесные места. Эти волшебные холмы были населены «людьми волшебных холмов», у них был свой прави­тель — Мидир. Для архаического сознания холмы, наделенные призна­ками чудесного, являлись видимым знаком присутствия «иного мира». Холмы выступали также локусом, посредующим общение двух миров. Когда, согласно саге «Сватовство к Этайн», король Эохайд ополчился войной против Мидира, он принялся всем своим войском разрушать волшебные холмы, творя зло обитателям сида.

Разделенные чудесной водной преградой или гребнем холма, облас­ти жизни пребывали в постоянном соприкосновении. Обычный человек не мог вернуться обратно в земной мир, но сверхчеловеческие сущест­ва, добрые и злые, легко пересекали границу миров. Кельтский фоль­клор полон рассказами о посещении земных пределов богами и их ве­стниками. Представители «иного мира» отличаются от обычных смерт­ных великолепием облика — физической красотой, богатыми облачени­ями, либо, напротив, внешним безобразием. Иногда общей чертой этих существ выступает одноногость или одноглазость — признак причаст­ности «иному миру»². Типической характеристикой существ «иного мира» является обладание тайным знанием, магическими приемами и способность к превращениям (оборотничество). Эти качества предопре-

Широкова Н. С. Культура кельтов и нордическая традиция античности. СПб., 2000. С. 193.

См. подробнее: Широкова Н. С. Культура кельтов... С. 153—154.

деляют особое могущество представителей «иного мира», ставящее их выше человеческого удела. Именно недоступное простому смертному могущество, физическое и магическое, является первым основанием представлений об «инаковости». Примечательно, что эта инаковость, которую может помыслить человек архаической культуры, есть инако­вость прежде всего в степени (уродливости, красоты, величины, силы, знания и др.), тогда как онтологическое измерение инаковости остается еще очень нечетким.

Кельтское представление о святом выражалось словом noibo-, от ко­торого производно, в частности, ирландское noib «святой, священный». Первичные смыслы этого понятия открываются через сближение с род­ственным niab — «жизненная сила»¹. По-видимому, кельтское религиоз­ное сознание акцентировало в представлении о святом идею жизне­стойкости, витальной силы. Выдвижение в качестве высшей ценности и объекта почитания витальных свойств, явленных во всесокрушающей силе и потенции животворения, очень естественно для общего «герои­ческого» духа кельтского мировоззрения. Имя одного из богов ирланд­ского пантеона, Немеда, означало «священный» (nemed) — Немед по­читался как один из героев-завоевателей, предводитель воинственного народа, заселявшего и обустраивавшего Ирландию. Примечательно так­же, что образ «славного короля», священной фигуры ирландской архаи­ки, был крепко связан с верой в то, что истинный правитель «умел тво­рить чудеса и был властен над стихиями и урожаем людей»². Персона кельтского короля окружена магическим ореолом, свойственным «свя­щенным царям» архаики. Священные места кельтов обозначались сло­вом nemeton, которым они отмечали центр кельтского мира, здесь про­ходили общеплеменные собрания, советы союзных племен.

Из-за ограниченности источников попытки реконструкции кельтской космогонии и эсхатологии наталкиваются на большие трудности. Несо­мненно, однако, что кельты, сохранявшие в социальной организации, культуре, языке многие реликты праиндоевропейского наследия, со­здавшие свою развитую религиозную систему, не могли оставить в сто­роне фундаментальные темы происхождения мира, его истории и ко­нечной судьбы. Отголоски кельтской космогонии и эсхатологии запечат­лены в фольклоре островных кельтов. Творение мира переосмыслено в ирландских мифах как освоение Ирландии несколькими эшелонами пе­реселенцев. Каждая волна переселенцев вносит свой вклад: одни поко­ряют стихии, преображают природный облик острова, другие упорядо­чивают общественные отношения, приносят навыки ремесел, магиче-

См.: Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 351. Сватовство к Этайн//Предания и мифы средневековой Ирландии. М., 1991. С. 60.

14*

ских искусств. Во главе переселенцев стоят чудесные герои, кладущие пределы первозданному хаосу, побеждающие демонических противни­ков. Сага «Битва при Маг Туиред» наследует мифологеме космической битвы светлых и темных божественных сил. Эсхатологические мотивы ирландской мифологии построены по древнейшей схеме деградации мира от «золотого века» творения к «веку вырождения» последних вре­мен, когда жизненные и нравственные силы целиком иссякают. Косми­ческая катастрофа в стихии огня и воды губит одряхлевший мир, чтобы открыть отсчет новому циклу творения¹.

Магия играла огромную роль в религиозных представлениях кель­тов. Глубокий след кельтского магизма лежит на ирландских сагах. Здесь все — и битва, и любовь, и другое сколько-нибудь значимое со­бытие — имеет явную примесь магии. Магия слова, формула заклина­ния творит чудеса — она дарует необыкновенную силу или насылает немощь. Один из важных разделов религиозного знания кельтов состав­ляла, по-видимому, магия числовых соответствий. Ключевой формулой кельтской нумерологической магии был знак троичности: утроение об­раза или действия магически увеличивало его силу, придавало ему пол­ноту и тотальность. Распространенная среди кельтов военная магия была призвана обеспечить воину неуязвимость, исцеление от ран, разя­щую мощь оружия. Меч воина был объектом почитания; согласно веро­ваниям кельтов, «обнаженные мечи говорили о славных деяниях» — го­лос демона меча рассказывал о совершенных этим мечом подвигах². Память ирландцев хранила воспоминание о четырех особо чтимых ма­гических предметах: камне Фаль, «вскрикивал он под каждым королем, кому суждено было править Ирландией»; копье бога Луга, «ничто не могло устоять перед ним или перед тем, в чьей руке оно было»; мече бога Нуаду, который стоило вынуть из ножен, «как никто уж не мог от него уклониться, и был он воистину неотразим»; котле бога Дагда, «не случалось людям уйти от него голодными»³.

Дата добавления: 2015-06-04