Свободы договора в политико-правовом контексте 3 страница

--------------------------------

<1> Rothbard M.N. An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Vol. I: Economic Thought Before Adam Smith. 2006. P. 31.

Проникновение патерналистских и интервенционистских тенденций в догматику частного права, начавшееся на закате развития собственно права Древнего Рима, значительно интенсифицировалось в Средние века - по мере усиления влияния христианской идеологии, а также в условиях деградации экономического разнообразия и замирания европейской торговли.

Средние века

Общие замечания

С определенной долей условности можно отметить, что с распадом Римской империи развитие права в странах Европы началось заново. На большей части территории Западной Европы римское право было забыто почти на 600 лет <1>. Договорное право резко упростилось, а арсенал известных обороту сделок значительно сократился <2>. Это было вполне естественно. Примитивность экономической жизни и доминирование натурального хозяйства у народов, расселившихся на территориях бывшей Империи, не формировали устойчивого спроса на сколько-нибудь развитое договорное право. Римское право было просто не нужно европейцам того времени и было забыто не в силу какого-то недоразумения, а просто в силу несоответствия этой изощренной надстройки, сформированной на основе относительно развитой и во многом рыночно ориентированной экономической жизни, примитивному социально-экономическому и культурному базису, сложившемуся в Европе в первые века после краха Империи.

--------------------------------

<1> Hogg M. Promises and Contract Law. Comparative Perspectives. 2011. P. 116.

<2> Huebner R. History of Germanic Private Law. Boston, 1918. P. 545.

Тем не менее после начала рецепции римского права в XI - XII вв. те тенденции, которые были намечены на позднем этапе его формирования, получили в средневековом праве дальнейшее развитие.

Фиксация права на заключение непоименованных договоров

Первая тенденция состояла в том, что в странах континентальной Европы к концу Средневековья в результате медленной эволюции правовых воззрений было окончательно признано право сторон заключать любые непоименованные консенсуальные договоры, порождающие признаваемые судами обязательства сторон самим фактом достижения соглашения. К XVI в. окончательно утвердился принцип pacta sunt servanda. Договорное право постепенно очищалось от раннесредневекового формализма и ритуальности.

Во многом эти процессы были намечены еще в трудах некоторых постглоссаторов, выражавших некоторое неудовлетворение нелогичностью римской системы поименованных договоров (например, Якоб де Равани) <1>. Большую роль сыграло и развитие канонического права, в рамках которого нарушение любого обещания воспринималось как грех неверности слову и давало пострадавшему право на иск <2>. Окончательно право заключить любой не противоречащий закону и добрым нравам непоименованный консенсуальный договор было признано в XVII в. в трудах авторов, работающих в естественно-правовой традиции (Пуфендорф, Гроций, Дома). Для них, как и для каноников, догма римского права имела гораздо меньшее значение, чем для светских юристов прежних поколений. Поэтому для пишущих в традиции естественного права авторов того времени не составило труда решительно отвергнуть римские формальные ограничения, не основанные на текущих представлениях о политике права. В итоге к началу Нового времени идея о законности любых непоименованных консенсуальных договоров не вызывала у юристов особых сомнений <3>.

--------------------------------

<1> The Enforceability of Promises in European Contract Law / Ed. J. Gordley. Cambridge University Press. 2004. P. 3.

<2> Brissaud J. History of French Private Law. Boston, 1912. P. 499; Jeremy A. Pacta Sunt Servanda. The Influence of Canon Law Upon the Development of Contractual Obligations // 144 Law and Justice - Christian Law Review. 2000. P. 4, 7.

<3> Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. 1990. P. 539, 540.

Право сторон заключать любые консенсуальные договоры было ограничено лишь требованием наличия в договоре каузы. Это означало, что для признания юридической силы договора у него должна быть достаточно серьезная и законная цель. Идея цели договора позволяла отделить юридически значимые и имеющие судебную защиту обязательства от шуток и иных несерьезных обещаний. В ситуации, когда право более не требовало соблюдения формальностей или передачи вещи, судам нужна была концепция, отделяющая полноценные и серьезные договоры от простых и ничего не значащих обещаний. Этой концепцией стала доктрина каузы договора. Согласно данной доктрине цель договора, который может быть признан судом, должна состоять либо в двустороннем обмене экономическими благами, либо в одностороннем дарении, либо в смешении этих целей (например, продажа по заниженной цене с целью одарить покупателя соответствующей ценовой разницей). Эта идея, основанная на интерпретации трудов Аристотеля и Аквината и, судя по всему, неизвестная глоссаторам, была введена постглоссаторами (Бартолом и Бальдом) в XIV в. <1> и поддержана сторонниками естественного права (например, Дома). Как минимум на переходном этапе введение данной доктрины позволило судам и правоведам спокойнее мириться с экспансией консенсуальных договоров.

--------------------------------

<1> Hogg M. Promises and Contract Law. Comparative Perspectives. 2011. P. 117.

Это не значит, что право стало признавать юридическую силу обязательств, вытекающих из любых имеющих легитимную каузу договоров. Для некоторых видов договоров требовалось соблюдение определенных формальностей (например, нотариальное удостоверение обязательства одарить в будущем). Суды не приводили в исполнение незаконные договоры и договоры, очевидно противоречащие добрым нравам. Но эти ограничения в позднем Средневековье превратились в исключения из общего правила pacta sunt servanda.

Одновременно в английском праве происходили приблизительно такие же процессы. Здесь проблема непоименованных договоров не была актуальна, так как не была рецепирована сама идея римского консенсуального договора в принципе. Поэтому в Англии средневековое право постепенно и мучительно двигалось в сторону признания судебной защиты неформализованных двусторонних консенсуальных договоров "с нуля".

Долгое время английское договорное право находилось в крайне примитивном состоянии, а защита договорных прав была в значительной степени подавлена процессуальным акцентом всей правовой системы и жестким numerus clausus допустимых судебных приказов (writs) и привязанных к ним исковых форм <1>. Как отмечается в исторической литературе, "средневековое общее право было правом исков и процесса", и наличие или отсутствие прав вытекало из доступности или недоступности исков <2>. Одной из таких исковых форм, например, был иск о взыскании долга (writ of debt), посредством которого кредитор мог взыскать точную сумму долга или истребовать определенное количество вещей на основе соответствующего одностороннего обязательства, либо оформленного документом "за печатью", либо вытекающего из факта получения должником некого исполнения от кредитора (товара, оплаты или задатка) <3>. Другой такой формой был иск о взыскании убытков <4>, вытекающий из закрепленного в документе "за печатью" обязательства что-либо сделать, кроме уплаты денег и передачи строго определенных вещей (covenant) <5>.

--------------------------------

<1> Система исков была впервые каталогизирована одним из родоначальников английского общего права Ранульфом де Глэнвиллом (Glanvill) в XII в. В его фундаментальной работе "Трактат о законах и обычаях Английского королевства", сформировавшей основную исковую парадигму развития средневекового английского права, прослеживалось не столько римское, сколько германское влияние (см.: Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 19). С учетом этого процессуального уклона раннего общего права ряд исследователей находят у него много общего с классическим римским правом (см.: Hogg M. Promises and Contract Law. Comparative Perspectives. 2011. P. 119).

<2> Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 11.

<3> Глэнвилл, отойдя от римско-правового подхода к договору купли-продажи как сугубо консенсуальному договору, в своем "Трактате" зафиксировал, что такой договор вступает в силу не с момента достижения согласия сторон, а с момента "доставки товара, уплаты всей или части суммы долга или, как минимум, уплаты и принятия задатка" (Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 19).

<4> Размер убытков на основании такого иска определялся присяжными.

<5> Как отмечается в исторической литературе, обязательства в средневековой Англии редко оформлялись посредством документа "за печатью" в форме covenant. Вместо этого стороны шли другим путем и часто обеспечивали неформализованное обязательство что-либо сделать (само по себе не имеющее судебной защиты) дополнительным обязательством по уплате строго определенной неустойки (penal bond), подлежащей уплате на случай неисполнения основного "натурального" обязательства. Это позволяло кредитору в случае неисполнения основного неформализованного обязательства подавать признанный в праве иск о взыскании долга (debt writ) в отношении неустойки и тем самым косвенно обеспечивать достаточно эффективную судебную защиту своего основного интереса. Эта практика была крайне распространена и постепенно вышла из моды только к XVI - XVII вв., когда право справедливости предоставило судам право отменять неустойки, носящие стимулирующий характер, а в судебной практике сформировалась доктрина иска assumpsit, не требующего оформления "за печатью" двусторонних консенсуальных договоров. Это в значительной степени обесценило такую договорную технику. См.: Simpson A.W.B. A History of the Common Law of Contract. A Rise of the Action of Assumpsit. 1996. P. 43, 117 ff.; Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 29, 30.

Если ни один из допустимых в праве исков не мог быть использован, то обязательство фактически не имело судебной защиты. Так, например, если речь шла о не оформленном "за печатью" обязательстве что-либо сделать, то далеко не всегда у кредитора была возможность обеспечить его судебное признание и защиту <1>.

--------------------------------

<1> Подробнее см.: Simpson A.W.B. A History of the Common Law of Contract. A Rise of the Action of Assumpsit. 1996. P. 9 ff.

Но ситуация постепенно начала меняться. Применительно к некоторым договорам английское право предоставило право на иск даже до момента начала исполнения договора одной из сторон (например, договоры найма) <1>. Кроме того, уже в XIV в. де-факто "реальный характер" <2> не оформленных в виде документа "за печатью" договоров постепенно превращался в фикцию в силу распространения практики предоставления задатка (в том числе чисто символического). Факт получения задатка считался достаточным для того, чтобы обязательства сторон приобрели судебную защиту <3>.

--------------------------------

<1> Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 75.

<2> Употребление римско-правового понятия "реальный договор" применительно к английскому праву некоторые историки считают не вполне корректным и допустимым разве что с известной долей условности. В римском праве этот вид договоров вступал в силу с момента предоставления вещи. В английском же праве получение полного или частичного исполнения было во многих случаях необходимым условием предоставления обязательствам сторон судебной защиты. Это в практическом плане означало, что (1) обязательства сторон двустороннего договора (за исключением договора купли-продажи) считались возникшими с момента достижения соглашения, (2) стороны формально теряли право отступиться от своих обещаний, но (3) наказать их, если они все же уклонятся от исполнения, можно лишь в случае предоставления исполнения полностью или в части. См.: Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 75, 76.

<3> Ibid. P. 74.

В XVI - XVII вв. в Англии наконец была признана возможность судебной защиты обязательства, вытекающего из взаимно обязывающего, консенсуального договора (executory contract), без необходимости фактического осуществления исполнения со стороны кредитора. Базовой исковой формой защиты контрактных обязательств, вытекающих из такого двустороннего договора, стал изначально деликтный по своей природе иск assumpsit, который суды постепенно стали применять к договорным отношениям. Этот иск вступил в конфликт с классическими договорными исками, но постепенно их вытеснил. А так как деликтный по своему происхождению иск assumpsit не требовал доказывания соблюдения формальностей при заключении договора или осуществления исполнения одной из сторон, вытеснение этим иском иска об убытках из covenant и отчасти иска о взыскании долга (debt) по английской правовой логике того времени, ставящей исковые формы в основу правонаделения, означало расширение сферы свободы договора.

Но, так же как и на континенте, английские юристы оказались перед дилеммой, как же выделить те случаи, когда речь шла действительно о серьезном договоре, если формальности или осуществление исполнения одной из сторон более не требовались. Если обязательства возникают из строго не оформленных двусторонних соглашений, то как исключить случаи применения судебной защиты в отношении непродуманных и несерьезных обещаний <1>? Некоторое время английские суды сомневались в выборе подходящего понятия и экспериментировали с римской доктриной каузы сделки, но в конечном счете стали использовать понятие "consideration" <2>. Если ранее судебная практика для признания юридической силы неформализованных обязательств должника требовала фактического осуществления кредитором предоставления, то теперь согласно доктрине consideration было достаточно наличия встречного обязательства осуществить такое предоставление в будущем <3>. Необходимость фактического осуществления исполнения одной из сторон или уплаты символического задатка теперь отсутствовала <4>. В случае отсутствия consideration судебная защита допускалась, только если обязательство было оформлено документом "за печатью" <5>.

--------------------------------

<1> См.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford, 1990. P. 554 ff.; Simpson A. W.B. A History of the Common Law of Contract. The Rise of the Action of Assumpsit. 1996. P. 316 ff.

<2> Английские правоведы первой половины XIX в. иногда рассматривали доктрину consideration как локальную версию французской теории каузы сделки (см.: Simpson A.W.B. Innovation in Nineteenth Century Contract Law // 91 Law Quarterly Review. 1975. P. 262; Gordley J. Consideration // Elgar Ecnyclopedia of Comparative Law / Ed. by Y.M. Smits. 2006. P. 180, 181). Еще в начале XIX в. английские юристы иногда переводили европейскую доктрину каузы именно термином "consideration", подчеркивая их смысловую идентичность (Hogg M. Promises and Contract Law. Comparative Perspectives. 2011. P. 154, 155). Тем не менее на сегодняшний момент очевидна принципиальная разница. Английская доктрина consideration требует наличия встречного удовлетворения для придания неформализованным обязательствам судебной защиты, а в отсутствие consideration английское право защищает обязательство при его оформлении в виде deed (документа "за печатью"). В то же время кауза договора, необходимая для придания сделке судебной защиты, в ее французской интерпретации со времен Дома и Потье обнимает собой как нацеленность договора на взаимный обмен, так и случаи, когда договор порождает одностороннее обязательство и направлен на то, чтобы одарить кредитора. Иначе говоря, английская доктрина consideration является по сути усеченной версией французской доктрины каузы. Подробнее о различиях между доктринами causa и consideration см.: Gordley J. The Philosophical Origins of Modern Contract Doctrine. 1991. P. 137 ff.

<3> Street T.A. The History and Theory of English Contract Law. 1906. P. 36 ff.

<4> Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 146.

<5> Подробнее об этом сложном процессе см.: Simpson A.W.B. A History of the Common Law of Contract. A Rise of the Action of Assumpsit. 1996; Atiyah P.S. The Rise and Fall of Freedom of Contract. 1979; Horwitz M.J. The Transformation of American Law. 1780 - 1860. 1977. P. 161, 162; Teeven K.M. A History of the Anglo-American Common Law of Contract. 1990; Ibbetson D.J. A Historical Introduction to the Law of Obligations. 2006. P. 126 ff.

В результате популяризации иска assumpsit в XVI - XVII вв. английское договорное право стало постепенно выделяться в качестве самостоятельного домена правового регулирования, отделяться от вещного и деликтного права, очищаться от не основанных на политике права процессуальных ограничений и постепенно выстраиваться на основе идеи автономии воли сторон.

Полноценный расцвет консенсуальных договоров в английском праве произошел лишь к концу XVIII в., когда в результате начала индустриальной революции, развития долгосрочных трансакций, активизации международной торговли и распространения разорванного во времени обмена сформировался запрос на такого рода контракты и усиление защиты стабильности договорных отношений. Но доктринальные основания для этого были заложены еще в XVI - XVII вв.

Таким образом, в период Средневековья в результате всех этих процессов по обе стороны Ла-Манша свобода договора постепенно расширялась за счет признания возможности заключения и судебного признания консенсуального договора независимо как от соблюдения каких-либо особых формальностей, так и от фактического осуществления исполнения одной из сторон. При условии отсутствия пороков воли и наличия законной каузы сделки (или встречного предоставления) судебное признание двустороннего консенсуального договора больше не зависело ни от его попадания в некий закрытый перечень признаваемых правом контрактов такого рода, ни от соблюдения формальностей (за рядом исключений применительно к отдельным видам договоров), ни от ограничений в области доступных и исковых форм.

В итоге к началу Нового времени в европейском и английском праве постепенно была сформирована общая универсальная модель договора и созрели условия для возникновения уже общей доктрины современного договорного права. Договор стал рассматриваться как соглашение двух и более лиц, влекущее возникновение обязательств в силу одного лишь факта согласования воль и направленное либо на двусторонний обмен благами, либо на их безвозмездное предоставление <1>. В XVII в. классические работы Гроция, Пуфендорфа и Дома <2> окончательно зафиксировали этот фундаментальный сдвиг <3>. Это был крайне важный этап формирования современного договорного права. Без этого дальнейшее победное шествие принципа свободы договора в эпоху рыночной трансформации западных стран было бы значительно затруднено. Первые работы, посвященные договорному праву (например, Робера Потье), которые стали публиковаться в Европе начиная с XVIII в., опирались на универсальную модель консенсуального договора, столетиями мучительно вызревавшую в средневековом праве.

--------------------------------

<1> Если у Гуго Гроция еще можно встретить идею о том, что договором является лишь соглашение о взаимном обмене, а дарение договором не является (см.: Grotius H. On the Law of War and Peace. 2004. P. 109), то у Пуфендорфа дарение стало рассматриваться как один из видов договоров наравне с договорами, опосредующими обмен, что позволило сформировать почву для структурирования впоследствии общей части договорного права (см.: Wieacker F. A History of Private Law in Europe. 2003. P. 246 ff.).

<2> См.: Grotius H. On the Law of War and Peace. 2004; Pufendorf S. Of the Law of Nature and Nations. Book V. 1729; Domat J. The Civil Law in its Natural Order. Vol. I. 1850.

<3> Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. 1990. P. 568, 569.

Средневековый интервенционизм

и патернализация договорного права

Вышеописанной тенденции противостояла контртенденция. По мере признания права на заключение консенсуального договора усиливалось давление на свободу определения условий договора.

Во-первых, произвол раннесредневековых монархов, князей и других правителей, преимущественно неграмотных, не понимающих основ экономической жизни и не церемонящихся ни с личной, ни тем более с экономической свободой своих подданных, приводил к тому, что реальная сфера доступной контрагентам договорной свободы значительно сужалась за счет абсолютно произвольных попраний частной собственности и ограничений как самого права заключать договоры, так и содержания контрактов.

История раннего Средневековья - это в значительной степени печальная история насилия и произвола. Как отмечает Марк Блок, вся экономика того времени строилась не столько на добровольном обмене, сколько на угнетении и насилии <1>. Суды на ранних этапах развития европейских государств находились под сильнейшим давлением феодальной знати и часто не были способны обеспечить справедливую, беспристрастную и последовательную защиту контрактных обязательств <2>.

--------------------------------

<1> Блок М. Феодальное общество. М., 2003. С. 403.

<2> В своей недавней работе Г. Норт с соавторами пишет: "Могущественные сеньоры использовали множество методов воздействия на суды и присяжных. Они могли вторгнуться на чужую землю, организовать мятеж, незаконно удерживать владения, поддерживать одну из сторон процесса, давить на суд или же плести интриги". Долгое время попытки королевской власти бороться с этим произволом были малоуспешны. См.: Норт Г., Уоллис Дж., Вайнгаст Б. Насилие и социальные порядки: концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества. М., 2011. С. 183.

В раннесредневековом обществе практически отсутствовал тот класс подданных, который мог бы активно выступать за расширение договорной свободы и защиту экономической свободы от посягательств могущественных феодалов, королей и папства. В Западной Европе на бывших римских форумах паслись козы, население городов резко сократилось, приморские центры торговли были разграблены, а торговля, оставленная без военной защиты, угасла из-за возрастания рисков. Ценности личной и экономической свободы и свободы договора, в частности в период мрака раннего Средневековья, не котировались высоко.

Во-вторых, рост влияния этических стандартов, укорененных в христианской морали, привел к распространению практики ограничения свободы договора во имя справедливости обмена. В силу католической традиции, канонического права и в целом доминирующих в обществе взглядов торговля и спекуляция долгое время считались греховным делом. Эксплуатация нужды ближнего путем повышения цены не могла не расцениваться многими истинно верующими как попрание основ христианской религии. Блаженный Августин в V в. н.э. был вынужден прямо вступаться за торговцев, пытаясь обосновать моральную легитимность торговой деятельности <1>. Основной аргумент других защитников коммерции состоял в том, что торговцы получают прибыль за общественно полезный труд по перераспределению товаров из мест избытка в места дефицита <2>. Но что бы там ни писал Августин, христианская этическая система в Средние века и каноническое право долгое время относились к основным элементам рыночной экономики (ссудному проценту, стремлению продать дороже, спекуляции и т.п.) либо негативно, либо с подозрением <3>. Свобода договора считалась менее значимой, чем его справедливость, оцениваемая на основе основных христианских добродетелей (равенства, милосердия, любви к ближнему и т.п.) <4>. Так, например, все более популярной становилась идея справедливой цены <5>. Цена в те времена начинала рассматриваться не столько как экономическая, сколько как этическая и даже религиозная категория <6>. Соответственно свобода сторон определять цену договора была в значительной степени ограничена. В частности, благодаря работам средневековых глоссаторов значительно расширилась сфера действия доктрины laesio enormis, возникшей, как мы видели, на самом закате Античности. Защиту получал теперь не только продавец, продавший недвижимость менее чем за половину рыночной цены, но и покупатель, купивший ее в два раза дороже. Кроме того, если изначально она распространялась лишь на сделки купли-продажи земельных участков, то в Средние века действие данной доктрины было распространено и на многие другие договоры <7>.

--------------------------------

<1> Rothbard M.N. An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Vol. I: Economic Thought Before Adam Smith. 2006. P. 34.

<2> Ле Гофф Ж. Рождение Европы. СПб., 2008. С. 179, 180.

<3> Rothbard M.N. An Austrian Perspective on the History of Economic Thought. Vol. I: Economic Thought Before Adam Smith. 2006. P. 38.

<4> Atiyah P.S. The Rise and Fall of the Freedom of Contract. Oxford, 1979. P. 62.

<5> Gordley J. The Philosophical Origins of Modern Contract Doctrine. 1991. P. 56.

<6> Squillante A. The Doctrine of Just Price // 74 Commercial Law Journal. 1969. P. 333.

<7> Подробнее об истории расширения доктрины laesio enormis в средневековом праве см.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. 1990. P. 262; Thayer J.B. Laesio Enormis // 25 Kentucky Law Journal. 1936 - 1937. P. 327; Dawson J.P. Economic Duress and the Fair Exchange in French and German Law // 11 Tulane Law Review. 1936 - 1937. P. 366.

При этом глоссаторы допускали право сторон в договоре прямо оговорить неприменение данной доктрины. Тем не менее в ряде особо вопиющих случаев, когда вызванный девиацией цены от рыночного уровня ущерб для одной из сторон носил характер enormissima, такая оговорка могла быть проигнорирована <1>.

--------------------------------

<1> Gordley J. The Philosophical Origins of Modern Contract Doctrine. 1991. P. 102.

Позднее доктрина laesio enormis находила поддержку и в трудах многих представителей естественно-правовой школы, требовавших справедливого, т.е. равноценного, обмена. В частности, принцип эквивалентности обмениваемых благ находил соответствующим естественному праву Гуго Гроций <1>. Более того, Самуэль Пуфендорф в том же XVII в. писал, что с точки зрения естественного права оспаривать договор можно и тогда, когда ценность обмениваемых благ различается меньше чем в два раза (как то предписывалось римским позитивным правом) <2>.

--------------------------------

<1> Grotius H. On the Law of War and Peace. 2004. P. 111 ff.

<2> Pufendorf S. Of the Law of Nature and Nations. Book V. 1729. P. 477, 478 // www.archive.org.

Объясняется такой бум популярности laesio enormis очень просто. Будучи внедренной в эпоху Юстиниана и столь диссонировавшей с классическим римским правом, она попала в унисон с основным вектором средневековой экономической этики христианства - стремлением к обеспечению приоритета не столько эффективности, сколько справедливости рыночного обмена <1>. Договор считался справедливым, если обе стороны получали от него выгоду в равной степени. Обмен предполагал эквивалентность. Это отражало общую христианскую идею о том, что, несмотря на наличие свободы выбора, такая свобода должна осуществляться способами, согласными с долгом христианина перед Богом и ближними <2>. Соответственно категория справедливой цены (iustum pretium), уходящая корнями в аристотелевские идеи о коммутативной справедливости <3> и труды Фомы Аквинского, была центральной в экономической мысли того периода и находила свое отражение в праве <4>.

--------------------------------

<1> Thayer J.B. Laesio Enormis // 25 Kentucky Law Journal. 1936 - 1937. P. 328.

<2> Atiyah P.S. The Rise and Fall of the Freedom of Contract. Oxford, 1979. P. 62.

<3> Аристотель. Этика. М., 2010. С. 136 - 143.

<4> Huebner R. History of Germanic Private Law. Boston, 1918. P. 560.

Но здесь важно задаться вопросом о том, что же конкретно средневековые глоссаторы, каноники, теологи и сторонники естественного права понимали под справедливой ценой, от которой сторонам ни в коем случае нельзя отступать. Некоторые авторы отмечали, что часто средневековое сознание привязывало справедливую цену к издержкам производства соответствующего блага или вообще исходило из веры в некую имманентно свойственную благам справедливую цену <1>. Ряд средневековых мыслителей действительно признавали, что справедливой является цена, покрывающая издержки, труд и риск. Соответственно сверхприбыль одного из контрагентов могла рассматриваться как априорный признак несправедливости цены <2>. Думается, такой взгляд на природу цен на самом деле был распространен в эпоху Средневековья. Достаточно вспомнить, что такие взгляды на справедливость цен крайне распространены среди обывателей и неэкономистов до сих пор.

Дата добавления: 2015-06-04