Паразиты сознания 10 страница

человек, узнавший о существовании паразитов, может избавиться от них.

Главное, подчеркнул я для собравшихся, эти силы пока не проявляли

активности, их действия были слепы и инстинктивны. А еще очень важно - не

поднимать панику. Многие люди ничего не в силах поделать с паразитами,

поэтому лучше крепить их уверенность в грядущей победе. Последние

пятнадцать минут своей речи я уделил самому оптимистическому пункту:

теперь, когда человечество предупреждено, полный разгром паразитов - лишь

дело времени.

В конце я согласился ответить на вопросы, но большинство репортеров уже

рвалось к ближайшему телескрину, поэтому последняя часть программы

завершилась очень быстро. Через два часа наша новость была на первой полосе

всех газет в мире.

Честно говоря, на меня все это нагнало жуткую скуку. Вместо того чтобы

взяться впятером за изучение новых удивительных миров, нам приходилось

убивать время на журналистов. Впрочем, как мы решили сообща, это был лучший

способ защитить себя. Если бы с нами что-то произошло, мир тотчас бы

по-настоящему встревожился. Поэтому для паразитов было важнее

дискредитировать нас - пусть все идет как обычно месяц-другой, может даже

год, пока все не решат, что мы их надули, и не оставят нас в покое. Таким

образом, своим заявлением мы купили время - в этом и был наш замысел. Нам в

ту пору было невдомек, что паразиты могут обойти нас почти в каждой

хитрости.

Впрочем, это вполне закономерно. Мы же не хотели тратить на них время.

Представьте себе книголюба, только что получившего посылку с книгой,

которую он искал всю жизнь, и стоило ему начать распечатывать пакет, как

вдруг заявляется какой-то докучливый тип и заводит многочасовую беседу...

Вполне вероятно, что паразиты представляют из себя величайшую угрозу миру,

но для нас они были омерзительно скучны.

Люди привыкают к рамкам своей умственной деятельности, как привыкли

наши предки 300 лет назад к неудобствам путешествия. Каково было бы Моцарту

после недельной изматывающей дороги узнать, что в XXI веке люди будут

тратить лишь четверть часа на то же самое расстояние. Вот и мы чувствовали

себя, словно Моцарт, перескочивший в XXI век. Те путешествия в сознание,

которые нам давались поначалу так трудно и болезненно, теперь могли быть

проделаны в считанные минуты. Наконец, мы до конца поняли смысл

высказывания Тейяра де Шардена о том, что человек стоит на грани новой фазы

эволюции - мы-то уже вступили в эту фазу. Сознание представлялось какой-то

девственной страной, наподобие земли обетованной у сынов Израиля. Осталось

только заселить эту землю... и, разумеется, прогнать тех, кто ее сейчас

оккупировал. Поэтому, несмотря на все тревоги и проблемы, в эти дни мы

пребывали в состоянии безмятежного счастья.

У нас были две главные цели. Во-первых, найти новых "адептов", кто бы

помог в предстоящей битве. А во-вторых, найти способ превратить эту битву в

наступление. До сих пор мы не могли опуститься на те глубины сознания, где

обитали паразиты. Однако моя ночная схватка с ними показала, что можно

обратиться за помощью к силам из более глубоких источников. Интересно,

сможем ли мы приблизиться к ним вплотную и перенести битву в стан

противника?

Я не слишком внимательно следил за мировой прессой. Неудивительно, что

многие газеты отзывались о нас злобно и скептически. Венская "Уорлд Фри

Пресс" открыто призывала посадить нас всех под арест до выяснения

обстоятельств массового самоубийства ученых. Лондонская "Дейли Экспресс"

напротив советовала отдать нас под защиту Военного Департамента ООН и

обеспечить всеми средствами борьбы с паразитами, какие мы сочтем

эффективными.

Однако одна статья нас обеспокоила всерьез. Ее опубликовал в "Берлинер

Тагблат" Феликс Хэзард. Он вовсе был не склонен поднимать нас на смех, как

мы ожидали, и во многом соглашался с "признанием" Рибо. Он даже вроде бы

сам признавал, что миру грозит опасность со стороны этого нового врага. Но

если этот враг способен "захватывать" человеческий рассудок, писал Хэзард,

то где гарантия, что мы не стали рабами паразитов? Да, мы сделали заявление

об их существовании, но это же ничего не доказывает. После признания Рибо

мы просто были вынуждены сделать это заявление для самосохранения, чтобы

избежать уголовного расследования... Тон статьи был не слишком серьезным,

чувствовалось, что Хэзард слегка подтрунивает, однако нас это не веселило.

Вне всякого сомнения, Хэзард - агент паразитов.

Среди прочих проблем оставалась еще одна. Репортерам попрежнему не

разрешалось посещать территорию Черной Горы, но они без труда могли

получить информацию от рабочих и солдат, находившихся там. Это необходимо

предотвратить. И мы с Райхом предложили группе репортеров съездить на

объект, даже согласились на присутствие телевизионщиков с их аппаратурой.

Однако до нашего приезда позаботились о соблюдении правил безопасности: не

подпускать ни одного журналиста и близко к раскопкам.

В десять вечера нас ожидали 50 репортеров на двух транспортных

вертолетах. На этих неуклюжих машинах мы добирались целый час до Каратепа.

Вся территория раскопок была освещена прожекторами. За десять минут до

нашей высадки на земле уже устанавливали переносные телекамеры.

Мы старались сделать наш план полностью "foolproof"[39]. Журналистов

планировалось доставить к месту, где находилась плита Абхота, почти

поднятая на поверхность - там мы создадим при помощи ПК-энергии атмосферу

подавленности и опасности. Потом выберем среди гостей наиболее нервных и

восприимчивых и внушим им чувство паники. Вот почему мы не стали упоминать

в интервью о наших ПК-возможностях. Они еще пригодятся, чтобы подложить

свинью паразитам.

Однако о них-то мы и забыли. Перед самым приземлением я заметил, что во

втором вертолете журналисты, кажется, запели. Странно. Может, здорово

напились? Мы впятером сидели в другом вертолете и сразу после посадки

почувствовали присутствие паразитов, но на этот раз они сменили тактику:

вместо того чтобы высасывать энергию из жертв, они отдавали ее. Многие из

прилетевших с нами были заядлыми пьяницами и, как большинство репортеров,

интеллектом не блистали. Поэтому "подаренная" ментальная энергия вызвала у

них эффект опьянения. Как только репортеры из нашего вертолета

присоединились к "опьяневшим", они сразу прониклись духом попойки. Я

услышал краем уха слова одного телекомментатора:

- Что-то эти ребята не слишком беспокоятся о паразитах.

Похоже, они приняли все за розыгрыш.

Я сказал ответственному за программу, что у нас возможна небольшая

задержка и поманил всех наших в домик старшины землекопов. Мы заперлись в

нем и сосредоточились над тем, как выйти из возникшей ситуации. Нам легко

удалось установить цепь между друг другом, теперь можно просмотреть, что

творится в мозгах репортеров. Вначале ничего не было ясно - у нас ведь и

опыта с такими случаями еще не было. Затем мы нащупали одного журналиста, у

которого длина волны была сходной с Рибо. Мы поглубже залезли в его мозг.

Вообще насчитывается около дюжины центров удовольствия - большинство

связаны с сексом, эмоциями и социальным поведением. Есть также центр

интеллектуального удовольствия и высокоинтеллектуальный центр, связанный с

энергией самоконтроля и самообуздания. Выделяются также пять центров,

которые у людей почти не развиты, они связаны с теми энергиями, что мы

называем поэтическими, религиозными или мистическими.

Паразиты подпитывали в основном энергию эмоциональных и социальных

центров этих людей, а довершило их работу то, что журналистов было 50

человек: сработал эффект "толпы" и подстегнул их удовольствие.

Мы сосредоточились на только что обследованном журналисте - его

перевозбужденные центры удалось без труда подавить, самого ввергли в

депрессию, однако, стоило нам ослабить давление, все вернулось в прежнее

состояние.

После этого попробовали в лоб атаковать паразитов: не вышло. Они

находились вне пределов нашего влияния и, похоже, предпочитали оставаться

там. Видимо, энергия, которую мы выплеснули в их сторону, была потрачена

зря - эти твари просто дразнили нас.

Положение обострилось. Чтобы держать ситуацию под контролем, мы перешли

только на ПК-энергию - придется работать вблизи журналистов.

Кто-то забарабанил в дверь:

- Эй, вы долго нас собираетесь тут мариновать?

Пришлось выйти и сказать, что мы готовы.

Я пошел впереди вместе с Райхом. За нами потянулись репортеры, хихикая

на ходу, а на фоне всего этого постоянно слышался голос телекоментатора.

Братья Грау и Флейшман, замыкавшие наше шествие, особенно взялись за

телевизионщика, который несколько встревоженно болтал:

- Ну, вот, все выглядит вполне спокойно, но что-то я не очень-то этому

верю. Сейчас, вечером, здесь ощущается какое-то странное напряжение...

Тут все репортеры расхохотались. Мы объединили свою волю, и внушили

этим бездельникам чувство незащищенности и безотчетного страха. Смех

мгновенно оборвался. Я громко сказал:

- Не волнуйтесь. На такой глубине воздух не слишком чистый, но не

ядовитый.

Туннель был высотой 7 футов, и упирался он в спуск под углом 20

градусов. Через сотню ярдов мы подошли к поезду вагонеток. На нем мы

катились миль десять, из-за стука колес ничего не было слышно. Теперь уже

не было нужды - нагонять страху на наших гостей.

Туннель ввинчивался в гору наподобие штопора, иначе вход в него

пришлось бы размещать вдали от Черной Горы, а значит - строить еще один

лагерь, что вызвало бы лишние хлопоты с обеспечением безопасности. Всякий

раз, когда вагончики кренились на очередном вираже, мы чувствовали, как от

журналистов исходила волна тревоги, вдобавок, они здорово волновались из-за

вибрации, которая могла разрушить туннель.

Почти полчаса мы спускались к Плите Абхота. И вот величественное

зрелище предстало пред нами: гигантские темносерые грани Плиты возвышались

над нами словно скала.

Мы снова создали искусственную атмосферу подавленности. Лучше было бы,

конечно, чтобы журналисты дали волю своему богатому воображению, а мы лишь

стимулировали бы его легкой дозой страха. Однако паразиты подпитывали

репортеров энергией, и нам следовало парализовать те участки мозга, что

могли откликнуться на эту подпитку. Поэтому пришлось нагнать на них чувство

страха и отвращения. Телекомментатору стало явно не по себе, он еле шептал

в свой микрофон:

- Здесь так неприятно и душно. Наверное, это из-за недостатка свежего

воздуха.

А потом началась атака паразитов. Они нападали не скопом, а по одному,

по двое. Им явно хотелось измотать нас и разорвать нашу цепь. Как только мы

ответили на их удары, атмосфера прояснилась, люди заметно повеселели.

Дорого нам обошлась эта стычка: в малых количествах паразиты почти

неуязвимы, не очень-то с ними повоюешь. Все равно, что биться с тенью.

Конечно, проще не обращать на них внимания, но попробуйте не замечать злую

дворнягу, которая кусает вас за икры.

И тут нас осенило - трудно сказать, кто догадался первым, ведь мы были

слишком связаны друг с другом. Мы посмотрели на плиту Абхота и на потолок

туннеля - их разделяло около 30 футов. Весу в плите было около 30 тысяч

тонн. В Британском Музее братьям Грау удалось приподнять тридцатитонный

камень. А что, если попробовать? Напустив еще одну волну страха на

журналистов, мы стали сосредоточивать усилия в единую волю, чтобы поднять

плиту.

Вначале это казалось почти столь же безнадежным делом, как и пытаться

сдвинуть ее голыми руками. Потом братья подсказали, как следует

действовать: не одновременно, а поочередно - сначала медленно, затем - с

ускорением. Мы быстро разобрались и присоединились к ним. Все стало сразу

до смешного легко. Той энергии, которую мы генерировали впятером, хватило

бы поднять на две мили все породы под нами!

Плита плавно оторвалась от пола и поползла к потолку. Тут же замигали

фонари, когда она задела силовой кабель. Что тут сделалось с журналистами!

Пара идиотов бросились под плиту, или свалились в яму - мы сейчас же отвели

ее в сторону, и все погрузилось во мрак: кабель был оборван. Конец от него

волочился по земле, кто-то споткнулся в темноте - и раздался истошный

вопль. В воздухе тошнотворно запахло паленым мясом.

Главное - немедленно прекратить панику. Одному из наших пришлось выйти

из связки и загнать корреспондентов в угол, чтобы беспрепятственно положить

плиту на место. Это было непросто: мы же удерживали ее своей единой волей и

образовывали, так сказать, параллельную цепь а не последовательную, так что

держали ее поочередно.

В этот самый момент паразиты решили атаковать нас скопом - ведь именно

сейчас мы были беспомощны. Все это было бы смешно, когда бы не было слишком

опасно: одному человеку такая потеха уже стоила жизни.

И тут Райх спросил:

- А можем мы ее измельчить?

Мы даже не сообразили, что он имел в виду - в тот момент словно полчища

теней нас обступили паразиты. Потом смысл сказанного дошел до нас; он прав

- это был единственный выход. Если наших сил хватит, чтобы поднять тысячу

таких плит, то неужели не хватит, чтобы разрушить всего одну? И мы рискнули

- мысленно сжали плиту, пытаясь ее раскрошить.

Мы быстро меняли друг друга, возбуждение росло, и мы почти не замечали

давления со стороны паразитов. И вот послышался скрежет, плита начала

крошиться словно кусок мела в тисках. Через несколько секунд в воздухе

висело лишь облако мельчайшей пыли, еще напоминавшее по форме плиту. В

таком виде ее можно было загнать в туннель - что мы и сделали, - произошло

это с такой скоростью, что нас самих едва не всосало внутрь, а в воздухе

еще долго стояла пыль.

Как только плита исчезла, мы хлестнули всей накопленной силой по

паразитам, будто избавляясь от докучливой блохи. И снова ошеломляющий

результат: они не успели опомниться - наша энергия выжгла их словно огнемет

сухие листья. Только после этого Райх отключился от нас и, подобрав

оторванный конец, срастил кабель. Вспыхнувшие прожекторы высветили картину

полного хаоса. В результате катастрофы порвались "социальные связи" между

людьми - каждый из них испытывал ужас и одиночество. В воздухе стояла

черная пыль, от которой мы все задыхались. (Пришлось переждать, пока она не

осядет). На силовом кабеле до сих пор лежал труп несчастного, который

споткнулся в темноте - от тела шел тяжелый смрад. Лица у всех были черны,

как у шахтеров. Люди паниковали - им казалось, что они никогда теперь не

увидят солнечного света.

Снова включившись в последовательную цепь, нам удалось потушить панику,

мы велели журналистам построиться в два ряда и отправляться по вагончикам.

Райх сосредоточился на трех телевизионщиках, чтобы те снова начали снимать

(камеры у них на время вырубились). Остальные из нашей пятерки принялись

очищать туннель от пыли - она медленно поднялась столбом до самого выхода

и, свернувшись в жгут, вырвалась наружу, в небо - к счастью там наверху уже

давно стояла ночь - и осела широко окрест.

Уже на поверхности мы поняли, что одержали значительную победу над

паразитами лишь благодаря случаю. Конечно, они не собирались окончательно

сдаваться и продолжали бомбардировать журналистов энергией, едва те вышли

из туннеля. На месте мы могли бы нейтрализовать их воздействие. Но когда

паразиты рассосредоточатся, то угомонить их будет не так просто. Да это уже

и ни к чему.

Весь мир стал свидетелем того, как исчезла плита, а что напишут

газетчики - уже не играло роли. Однако эти люди пережили искусственный

разрыв социальных и эмоциональных связей, что непременно вызовет упадок

сил, своего рода похмелье. Их не удастся слишком долго держать в

полуотравленном состоянии. Пожалуй, энергетическая инъекция паразитов

сослужит нам службу.

После полуночи мы ужинали впятером в специальной комнате, отведенной

компанией для нас. С этого момента мы решили ни на минуту не расставаться.

Да, мы сильны и поодиночке, но вместе наши силы приумножались в тысячи раз

- сегодняшний вечер доказал это.

Мы не обольщались мыслью о собственной неуязвимости. Возможно, мы

застрахованы от прямых атак, но всех окружающих паразиты могли использовать

- вот что было реальной опасностью.

Утром мы просмотрели газеты и с трудом удержались, чтобы не поздравить

самих себя с огромной победой. Поскольку, телетрансляцию смотрели почти

все, весь земной шар стал свидетелем исчезновения плиты Абхота. Мы

предполагали, что несколько газет все же заподозрят обман - в конце концов,

сделанное нами было не более, чем хорошо поставленным трюком, - однако

никто не усомнился. Было много истерических выпадов, но нас обвиняли лишь в

тупости - за то, что мы не доглядели и выпустили на свободу "страшные

силы". Все решили, что "Цатоггуаны" - этот термин тут же прижился благодаря

тому американскому специалисту по книгам Лавкрафта - разрушили плиту, чтобы

не дать нам проникнуть в их тайны.

Журналистов больше всего ужаснуло следующее предположение: если

Цатоггуаны смогли раскрошить плиту весом в несколько тысяч тонн, то им под

силу разрушить современный город. Паника особенно усилилась, когда ученые

исследовали базальтовую пыль, выпавшую вокруг раскопок и установили, что

плита была каким-то образом разложена на составные части. Это поразило их:

подобного эффекта можно добиться лишь при помощи атомного бластера, но в

этом случае пострадали бы все, кто находился вокруг камня; им было

невдомек, как такое могло произойти даже без повышения температуры в

подземелье.

Президент ООН Гуннар Фанген прислал нам письмо и просил рассказать,

какие шаги необходимо предпринять против паразитов, а также интересовался,

не поможет ли уничтожение Кадата при помощи ядерных снарядов? И вообще

спрашивал, какое оружие наиболее эффективно против них. В ответ мы

попросили приехать к нам, что он и сделал через два дня.

У Англо-Индийской Урановой Компании возникли в то время проблемы:

популярность ее, безусловно, резко возросла, но пока сотни репортеров

разгуливали по ее территории, работы не продвигались, и бизнес находился в

застое. Нам нужна была новая штаб-квартира.

Я обратился прямо к президенту США Ллойду С. Мелвиллу: не мог бы он

выделить нам хорошо охраняемый объект, где гарантируется полная изоляция?

Он тут же распорядился, и через час нам сообщили, что мы можем

отправляться на американскую ракетную базу № 91 в Саратога-Спрингс, штат

Нью-Йорк.

На следующий день, 17 октября, мы перебрались туда.

У нашей новой базы был целый ряд преимуществ. В руках у нас был список

нескольких человек из Америки - кандидатов в "посвященные" - этих людей в

свое время подобрали Ремизов и Спенсфилд из Йельского университета. Пятеро

из этого списка жили в штате Нью-Йорк. Мы попросили президента Мелвилла,

чтобы эти люди встретили нас на базе № 91. Так мы встретились с Оливером

Флемингом и Меррилом Филипсом из Колумбийской психологической лаборатории,

Расселом Холкрофтом из Сиракузского университета, Эдвардом Лифом и Виктором

Эбнером из Исследовательского института в Олбани.

Вечером, накануне отлета из АИУК, Флейшман записал на видеопленку свое

выступление, где он еще раз подчеркнул, что причин для паники у планеты

нет. "Я не считаю, - сказал он, - что паразиты способны нанести серьезный

вред человечеству, все остальное доверьте нам, мы постараемся ограничить

силу и власть паразитов".

Рутинная работа "на публику" занимала нас меньше всего. Куда интересней

было углубиться в настоящую - исследовать нашу мощь, а заодно и возможности

паразитов.

Компания выделила самую быструю ракету, которая уже через час доставила

нас на базу № 91. В полдень телевидение возвестило о нашем прибытии.

Президент сделал специальное заявление и объяснил, почему он позволил нам

остановиться на девяносто первой базе, самом охраняемом объекте в США

(американцы шутят: скорее верблюд пройдет сквозь игольное ушко, чем

посторонний проникнет на базу № 91). Он заявил также, что наша безопасность

является делом всемирной важности, и любая попытка репортеров пробраться к

нам будет расценена как нарушение правил безопасности со всеми вытекающими

последствиями. Этим была решена одна из главных наших проблем - теперь мы

могли спокойно передвигаться, не опасаясь слежки со стороны дюжины

вертолетов.

Девяносто первую базу, конечно, не сравнить по комфортабельности с

директорскими квартирами в АИУК. Нас поселили в сборные металлические

палатки, построенные за сутки до нашего приезда - обычные казармы, разве

что хорошо меблированные.

Всем пятерым ученым, которые встретили нас по просьбе президента, не

было еще сорока. Высокий, под два метра, голубоглазый и розовощекий

здоровяк Холкрофт вообще мало походил на исследователя - у меня даже

возникли опасения насчет него. Остальные четверо - ребята что надо:

сообразительные, уравновешенные и не без чувства юмора. Мы сели выпить чаю

вместе с дежурным офицером и начальником службы безопасности. Оба они

показались мне типичными служаками: в меру образованные, но уж больно

прямолинейные - шеф безопасности тут же пожелал узнать, какие меры он

должен принять против цатоггуановских шпионов. Я понял, что им надо

абсолютно четко разъяснить, против кого мы сражаемся: враг не перед нами и

не сзади нас - враг засел непосредственно в нас самих. Они долго не могли

взять в толк, пока генерал Уинслоу, дежурный офицер, не сказал: "Ага, вы

хотите сказать, что эти существа похожи на микробов, попавших в кровь?" Я

ответил, что именно так их и можно описать, после этого я почувствовал

облегчение, хотя офицер безопасности тогда принялся про себя надеяться

отыскать эффективный дезинфектант.

После чая мы пригласили наших "новобранцев" в палатку. В мыслях

дежурного офицера я прочел, что по его приказу под цементным полом нашего

жилища установили вибрационные микрофоны, и едва мы вошли, я их тут же

обнаружил и вывел из строя. Их упрятали в толще цемента на глубине одного

дюйма, и разумеется, не взламывая пола их теоретически уничтожить было

нельзя. Целую неделю после этого я ловил на себе озадаченные взгляды

офицера безопасности.

Весь вечер мы просвещали пятерых "новобранцев". Для начала вручили им

копии "Исторических размышлений". Потом я вкратце рассказал свою историю -

одновременно мой рассказ записывался на магнитофон, так что, если у них

возникли бы какие-то неясности, то можно было еще раз прослушать кассету.

Вот выдержка из моего выступления - записаны последние пять минут, именно

там выражена сущность проблемы, с которой мы столкнулись:

"...Таким образом, по нашим догадкам, сражаться с этими существами

может лишь человек, тщательно изучивший феноменологию. Главная их сила

состоит в том, что они могут разбалансировать сознание. (Я уже признался

им, как мы разрушили плиту Абхота.) Это означает, что мы должны научиться

оказывать им сопротивление на всех ментальных уровнях.

Отсюда возникает другая проблема, решить которую мы должны немедленно.

Мы мало что знаем о человеческой душе. Мы не знаем, что происходит, когда

человек рождается и умирает. Мы не понимаем, что связывает человека с

пространством и временем.

Романтики девятнадцатого века считали людей "богоравными". Теперь мы

знаем, что это-то действительно возможно достичь - потенциальные силы

человека настолько неизмеримы, что мы их лишь начали постигать. Быть равным

Богу, значит - контролировать ход событий, а не быть жертвой обстоятельств.

Однако мы должны помнить: полного контроля не будет до тех пор, пока перед

нами стоит так много вопросов. Человеку, который шагает и смотрит в небо,

легче сделать подножку. Пока мы не осознаем основ нашего бытия, паразиты

могут атаковать их и уничтожать нас. Вполне вероятно, что они настолько же

невежественны в этих вопросах, как и мы. Но успокаиваться этим выводом

нельзя. Мы обязаны разгадать тайны смерти, пространства и времени. И тогда

это станет гарантией нашей победы."

К моему удивлению и немалому удовольствию, Холкрофт оказался самым

способным из всех моих учеников. Вид детской невинности действительно

отражал незамутненную чистоту его внутреннего мира. Он воспитывался в

деревне двумя незамужними тетушками, а в школе весьма преуспел в науках. По

своему нраву это был великодушный, жизнерадостный, чуждый всякой

нервозности человек, и благоприятный фон детства позволил ему сохранить все

эти качества. Его успехи в экспериментальной психологии были не ахти

какими: в нем начисто отсутствовал особый нервный импульс, который движет

первоклассными учеными. Но зато присутствовало более важное качество -

врожденное чувство согласия с природой. Он обладал своего рода духовным

радаром, который позволял ему жить с удивительной легкостью.

Иными словами - то, о чем я рассказал Холкрофту, он уже знал. Остальные

постигали сказанное мною на понятийном уровне, они медленно переваривали

полученную информацию подобно тому, как питон переваривает проглоченную

крысу. А Холкрофт все понял одним лишь инстинктом.

Для нас пятерых это было особенно важным - ведь все мы были

интеллектуалами. Нам никогда не избавиться от привычки постигать мир

сознания при помощи интеллекта, что поглощает уйму времени: это можно

сравнить с неповоротливостью армии, которой командует генерал, привыкший

издавать все приказы в тройном экземпляре, а затем каждый свой шаг

обсуждать со штабными офицерами. Холкрофот был "медиумом", но не в

спиритическом смысле, хотя это довольно близко к его сфере, а в сфере

инстинктов. В первый же вечер мы умудрились включить его в наш

телепатический круг; его внутренний слух был изначально настроен на нас. И

вот новая надежда озарила нашу пятерку: а вдруг этому новичку удастся

нырнуть в сознание еще глубже, чем нам? Что, если он сможет лучше нашего

понять природу и цели паразитов?

Следующие два или три дня мы сидели в нашей хижине и обучали учеников

всему тому, что сами знали. Телепатия очень в этом помогала. Оказывается,

мы проглядели одну из важнейших проблем феноменологии: когда вы объясняете

человеку, насколько он заблуждался всю свою жизнь по поводу собственной

природы, это выбивает его из колеи, словно ему взяли и вручили миллион

фунтов. Или представьте себе импотента, которому поручили управлять

гаремом. В человеке пробуждается источник поэтического вдохновения, он

открывает, что может разогреть свои эмоции до белого каления. На него

обрушивается понимание того, что в руках его всегда был ключ к величию;

оказывается, те "великие", которых мы знаем, обладали лишь жалкой толикой

той силы, какой он теперь владеет в избытке. Оказывается, он всю жизнь

недооценивал себя. Его прежняя личность, погруженная в непроходимую тупость

тридцати-сорокалетней привычки, не собирается отмирать в одночасье. Но

новая личность несравнимо сильней. И человек превращается в поле битвы двух

личностей. В результате - на всю эту заваруху расходуются гигантские запасы

энергии.

Как я уже сказал, Холкрофт был блестящим учеником, у остальных же

прежние личностные качества оказались куда более развитыми. К тому же у них

отсутствовало настоящее чувство опасности и крайней необходимости; впрочем,

если часть из нас выжила после нападения паразитов, то почему бы и им,

Дата добавления: 2015-06-04