Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Понимать себя




ЯЗЫКОЗНАНИЕ – ТОЧНАЯ НАУКА

Многим я обязан языку. В том числе, и честным знанием об истории народа, из среды которого я вышел. Когда-то приходилось уже писать о том, что наука о языке по точности и глубине не уступит математике. Если даже, последовав совету известного грибоедовского героя, «собрать все книги да и сжечь», а вдобавок переврать или вовсе умолчать подлинную историю народа, останется-таки – пока он еще жив – его устное творчество. Те же пословицы и поговорки не только украшают, обогащая, нашу с вами повседневную речь. Они еще и аккумулируют – для умеющего слышать – тончайшие нюансы этнопсихологии. Иная из них, взятая в отдельности, порой хранит, как в некоем загадочном тайнике, пронеся сквозь нескончаемую вереницу веков, куда больше бесценной информации о людях, выпестовавших ее, нежели иной многотомный высоконаучный изыск.

Так, моя покойная бабушка, укрощая природную вспыльчивость своего внука, нередко переходящую в гневливость, по обыкновению своему, урезонивала меня поговоркой, передаваемой здесь из поколения в поколение, и которая буквально звучит так: враг тебя камнем, а ты его - пловом. Как сейчас помню собственное извечное недоумение по этому поводу: как так, почему?! Из ничего, как известно, ничего не рождается. И если не в этих поразительных словах, как в капле воды океан, отражено то главное, ради чего явлен был миру и принял крестные муки Богочеловек Иисус, то в чем, ответьте, тогда?! А еще не мог не обратить внимание на то, как обращаясь к своим счастливым собратьям – будь то удачная женитьба, отлично сданный экзамен или постройка собственного дома (да мало ли хороших дел!), с пожеланием того же для себя, мои соплеменники непременно попросят везунчика: «Возложи правую руку мне на голову!» Странная традиция, не правда ли, вам она ничего не напоминает? И только придя в Церковь, догадался, откуда она, и как возникла та древняя поговорка, откуда многое, непонятное мне доселе. Потому как знал отныне, в каком направлении следует искать ответ, и я нашел его. Воистину, «ищите, и найдете» (Мф 7, 7). Поразительная эта вещь – память, на каком бы уровне не проявлялась, будь то слух, зрение, обоняние. А есть еще память генетическая. Она продолжает жить в людях даже тогда, когда о ней и не помышляют, незримо влияя на слова и поступки, порой вопреки здравому смыслу и безупречной логике. Ведь даже травинка, и та растет на корнях, как любила говаривать моя мудрая бабушка.

 

Подлинное взросление человека нередко наступает с момента, когда он начинает понимать себя, подлинную мотивацию собственных мыслей и поступков, их происхождение. Наверняка родословные древа заключают в себе, помимо иных, еще и эту функцию. Насколько же важно, в этом контексте, осознание своих подлинных корней, и, в первую очередь, духовных, целой нацией. Замечательный этнолог Лев Николаевич Гумилев замечает в этой связи в известном трактате «Тысячелетия вокруг Каспия»: «Часто люди искренне полагают, что прошлое, как бы грандиозно оно не было, исчезло безвозвратно, и, следовательно, никакого значения для сегодняшней, а тем более будущей действительности иметь не может. «Нам нужны современность и знание о ней!» – этот тезис приходится слышать и в беседах за чаем, и в случайных разговорах в поездах, и на научных заседаниях, причем каждый раз с нескрываемым апломбом. Да и как не быть апломбу, если мнение столь очевидно, и оспаривать его может только чудак?! Однако, если подумать, большинство очевидностей ложно. То, что солнце обходит плоскую землю очевидно, но ведь уже некому доказывать, сколь это неправильно… То же и в нашем случае. Достаточно спросить себя, откуда начинается так называемая «современность»? Пять минут тому назад? Или месяц? Или десятилетие? Или век, но если так, то почему не несколько веков? На этот вопрос еще никто не мог ответить. Это первое. И второе, ведь даже момент, любое переживаемое мгновение тут же становится прошлым. А раз так, то оно ничем не отличается от аналогичных же моментов до новой эры или после нее…».

 

…Потоками слез и крови орошены эти, омываемые Каспием, благодатные земли, заманчиво простирающиеся для бесчисленных орд завоевателей на важнейшем перекрестке Великого Шелкового Пути. Не миновали их армии Александра Македонского и татаро-монгольская Орда, полчища Тамерлана. Но именно здесь, в древней Кавказской Албании, наряду с Персией, также являющейся родиной предков современных азербайджанцев, восемнадцать веков назад воссиял свет Христовой веры. Первым проповедником христианства в Албании явился святой Елисей, который был рукоположен первым патриархом Иерусалима, братом Господним Иаковом, получившим себе в удел восточные страны. Ему же приписывают и строительство первой церкви в Албании в местечке Гис, которая была «первоматерью всех церквей на Востоке». По мнению историков, основные районы его проповеди были на территории нынешнего Азербайджана: Огузского района и Карабаха. Таким образом, каталикосы Албании получили рукоположение из самого Иерусалима, начиная со II века по Рождестве Христовом.

Но уже в середине V века на пути дальнейшей христианизации Албании, Армении и Иберии встал персидский царь Йездигерд II, который хотел насильно навязать народам Закавказья огнепоклонство. Однако вера в этих краях к тому времени настолько окрепла, что вследствие кровопролитной войны он вынужден был изречь: «Кто чему желает поклоняться – пусть и поклоняется».

Пройдет еще два века, и в этот край хлынут лавиной арабские воины, неся новое учение на острие своих копий. Но соплеменники мои, и ныне упоминая о своей религиозной принадлежности, неизменно добавляют слово «гылындж», что значит меч, памятуя, таким образом, о способе своего обращения в эту веру.

А ведь к тому времени Кавказская Албания была процветающим государством с высокоразвитой культурой и искусством, сформировавшейся и устоявшейся письменностью, которая продолжала долго существовать и после покорения страны арабами. И лишь в XII в. албанский алфавит, насчитывающий 52 буквы, предается забвению.

Минует еще два столетиями, и в ходе возникшего здесь крупного народно-освободительного движения под руководством Бабека, беспримерно противостоящего иноземным захватчикам в течение целых двадцати лет, арабским армиям будут нанесены три страшных поражения; только в Азербайджане число его сторонников достигло 300.000 человек.

Бесстрашного воина сгубило предательство и ему после четвертования отрубили голову. Затем руки, ноги и голову впихнули в живот, облили нефтью и подожгли. Таким же образом поступили и с его братом. Оба при этом не вскрикнули и не проронили ни единого вздоха. А потом, уже мертвого, прибили ко кресту в Самарре. Почему ко кресту? Незадолго до смерти Бабек крестился в православие, и схвачен был, когда пробирался к своим единоверцам в Византию, чтобы собраться там с силами. "Крест Бабека" - так называлось это место в течение столетий.

И сейчас можно услышать, как на Востоке пугают расшалившихся не на шутку детей «бабайкой», который «придет и накажет». Из тысячелетней глубины дошла до нас эта угроза, ибо так стращали своих непослушных чад арабские матери, на свой манер называя легендарного азербайджанского полководца. Вот и древний историк Ибн Тагриберди свидетельствует, что «Бабек был героем своего времени и храбрецом, которого страшились в Халифате».

И поныне он свято чтим у себя на родине: воспет во множестве стихов и поэм, ему посвящены научные исследования и симфонические произведения, исторические романы и поэмы. О великом воине снят грандиозный постановочный фильм, его имя присвоено ряду административно-территориальных единиц, его гордым именем продолжают называть новорожденных.

Но разве ж не вопиющий парадокс, когда у народа, традиционно относимого к магометанству, общепризнанным национальным героем первой величины является историческая личность, мученически погибшая в непримиримой борьбе с теми, кто …принес на его землю эту самую веру?! Возможно, будущие национальные исследователи, вооружившись прежде мужеством, найдут вразумительный ответ на эту историческую загадку. И не в этой ли критической точке вершится мучительный психологический контрапункт народа, не здесь ли следует искать некий код к разгадке подлинных истоков целой череды его прошлых и нынешних трагических нестроений.

Азербайджанцы – разделенная нация. В нынешнем Иране их и сегодня проживает втрое больше, нежели на территории собственного суверенного государства. А ведь два тысячелетия назад отсюда, из этой земли, пришли восточные цари, те самые библейские волхвы, чтобы поклониться Предвечному Младенцу и преподнести Ему драгоценные дары, которые по сию пору хранятся в монастыре Святого Павла на Святой горе Афон в Греции. В свое время, к народам, населяющим эти земли, направится для проповеди Евангелия один из учеников Христа, святой апостол Фома. И именно от него те самые волхвы: Мельхиор, Каспар и Валтазар, которых называют еще восточными царями, и чьи святые мощи покоятся ныне в Кельнском соборе, примут Святое Крещение. Другой же святой апостол и ученик Спасителя Варфоломей буде распят, примет мученическую кончину от рук язычников в Баку.

Для автора этих строк и его соотечественников, большинство которых, возможно, впервые узнает об этой стороне известных событий, которые принято называть еще библейскими, помимо иных, существует еще один существенный аспект. И дело тут не только в том, что мы, в который раз вторя Пушкину, «ленивы и нелюбопытны». И позволю добавить от себя – порой еще и трусоваты. Чрезвычайно важно, что предки наши не только не находились на обочине мировой истории, как это пытаются представить порой иные лукавые литераторы и историки от политики. Более того, они приходили в непосредственное соприкосновение с ее величайшими вехами, положившими начало отсчету новой, Христовой эры.

 

А потому на вопрос, задаваемый мне чаще всех иных, о котором терпеливый читатель, надеюсь, догадался и который поначалу ставил меня в тупик, с годами, кажется, пришел ответ. Полагаю, что среди давних предков моих были, - не могли не быть – мученики за веру Христову. И это их святыми молитвами дан мне шанс (но только шанс!) перейти из непроглядной тьмы, в которой я так долго и мучительно копошился, к Свету. Иного объяснения у меня попросту нет, потому как в моей прошлой страшной жизни не нахожу ничего, чем заслужил бы явленную мне милость. И когда десять с половиной лет назад сказал почему-то жене своей, что если не покрещусь, наконец, то умру, даже и тогда не сознавал я того, насколько был близок к истине.

Ныне же прошу святого мученика Уара, имеющего дерзновение предстательствовать пред Христом об умерших в безверии и некрещеными, молиться Спасителю Нашему:

о прадеде моем Али Султанбеке Ирзабекове, который верой и правдой служил русскому Царю, дослужился до чина надворного советника, однако, после отставки своей совершил хадж в Мекку, - первый в нашем роду, получивший высшее образование на русском языке,

о его сыне Шир Алибеке, участнике трех войн, который окончил классическую гимназию и преподавал в ней, а позже университет, Школу красных командиров, дослужился до звания генерал-майора, заведовал отделом ЦК Компартии республики, был репрессирован и четыре года томился в тюремных застенках в ожидании смертного приговора по сфабрикованному политическому обвинению, каким-то чудом был оправдан, до пенсии трудился скромным школьным учителем, знал множество языков, больше всего на свете любил книги, обладал энциклопедической эрудицией и был убежденным атеистом,

о бабушке моей Бадам-ханум, которая еще в младенчестве моем (так уж сложилось) заменила мне мать, старшей дочери купца первой гильдии Сеид Мамеда Ахундова, вложившего весь свой капитал в приобретение нефтеносного участка земли в бакинском пригороде, экспроприированного позже большевиками, единственная в нашем роду получила высшее образование на национальном языке, схоронила многих своих детей, великая труженица, до последнего своего часа учила в школе малышей, и которая все жалела казненного царя и время от времени перепрятывала тетрадь с переписанными ею от руки стихами «запрещенного» поэта Сергея Есенина,

о деде моем Исрафиле Ибрагимове, отце моей матери, профессиональном революционере, заместителе председателя подпольной большевистской организации Закавказья, по заданию которой работал в руководстве жандармского управления края, после революции ставшем народным комиссаром, возглавившем в республике борьбу с бандитизмом и контрреволюцией, чекисте, в сорок лет, после страшных пыток и издевательств – ему живому выкололи глаза и сожгли бороду его бывшие соратники - казненном своей же властью и сброшенном в безвестный нефтяной колодец, так что и могилы его нет, позже тою же властью реабилитированном и названном ею «рыцарем революции»,

о его жене Любови Азимовой, моей бабушке, уроженке Смоленской губернии, выброшенной после ареста и гибели мужа с тремя маленькими дочерьми на улицу,

о маме моей, Назакет Ибрагимовой, которая жила много лет со страшным клеймом дочери «врага народа», а на закрытом процессе над палачами своего отца, еще юная, выступала от лица детей репрессированных родителей и после этого много месяцев пролежала в больнице с нервным потрясением, ставшей матерью троих сыновей,

о моем отце Давуде, который, как и мама, побывал в шкуре сына «врага народа», в войну, еще мальчиком, юнгой ходил на сухогрузе в Иран и тем помогал семье хоть как-то продержаться, пока не было отца и братьев, ушедших на фронт, ставшем позже кадровым офицером, как и все мужчины в нашем роду, затем инженером, наделенным всевозможными талантами, ни один из которых так и не смог реализовать в полной мере, и который любил читать мне книги на русском и первый привил мне любовь к литературе, очень любившем жизнь и прожившим ее как сумел,

о нашем Алике, самом старшем брате отца, необычайно одаренном человеке, который ушел добровольцем на фронт, прибавив себе возраст, был пленен, прошел ад фашистских концлагерей, откуда бежал и сражался партизаном в Греции и Италии, после возвращения на родину был сослан в Сибирь, где прошел еще больший, по его же словам, ад ГУЛАГа, и откуда тоже бежал, даже поступил в медицинский институт, но был изгнан как бывший в плену, и который в возрасте двадцати семи лет умер на руках своей матери глубоким изможденным стариком,

о старшем брате отца Ниджате, которого в нашей семье за необычайную доброту и детскую наивность называли Пьером Безуховым, кадровом офицере и фронтовике, ставшем позже хорошим врачом, поздно женившемся, все свое свободное время посвящая мне, прожившем с семьей в России одиннадцать лет, где местные жители называли его отчего-то Николаем Александровичем, и все же вернувшемся после смерти матери на родину, и который когда-то первым сказал мне, еще ребенку, удивительные слова о христианской вере и Христе, Которого очень любил, но так и не дошел до храма,

и о многих иных… такие разные люди, но все они, до единого, возможно, сами того не осознавая, как это случается порой с людьми, были согреты щедрым Русским Солнцем.

И нет такого мертвенного холодного льда, который не растопило бы это Солнце, нет такой мерзости и скверны, которых бы Оно не выжгло. Как нет такого мрака, нет такой тьмы, которую бы не рассеяло великое Русское Солнце.

 

А еще молюсь об упокоении души рабы Божией Евдокии, бабы Дуни, как называли ее в семье моей мамы, и которую не застал, даже фотографии не сохранилось, простой российской деревенской женщине. Она приехала в свое время в Баку, как многие тогда, спасаясь от голода, и стала помощницей в доме моего деда и няней его детей, по сути, второй матерью. Когда же семья «врага народа» оказалась выброшенной на улицу с «волчьим билетом», пошла работать на производство и это спасло мою бабушку, маму и ее сестер от неминуемой голодной смерти, а уже после она нянчила их детей, так и не обзавелась собственной семьей… И если задуматься, что есть Россия в моей жизни и судьбе, то, наряду со многим и многим, объяснимым и не поддающимся объяснению, это еще и баба Дуня.

За нее, голубушку, в Церкви частицу вынимают.

 




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-30; Просмотров: 277; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.02 сек.