Французский урок

Элементы ФРАНЦУЗСКОГО СТИЛЯ в городской квартире

Воспроизвести полностью французский стиль можно только в помещении с достаточным пространством и огромными окнами, например, в загородном особняке. Но что же делать, если Вы всего лишь владелец скромной квартиры? С помощью правильно подготовленного дизайн проекта и отдельных элементов декора сюда тоже можно внести французский шарм и изящество, не оставляя без внимания практичность и комфорт.

(Россия и мусульманский мир. – 2006.- № 2. – С.147-154).

Беспорядки и столкновения иммигрантов, выходцев преимущественно из мусульманских стран, с силами безопасности вспыхнули во Франции в предместьях Парижа в начале ноября 2005 г. Впоследствии они охватили не только всю Францию, но и соседние страны - Бельгию и Германию. Все это чревато заметным повышением уровня напряженности в отношениях западной и исламской цивилизаций.

На первых порах в оценке корней тревожных событий в Европе преобладали ссылки на социально-экономические причины. Говорили о политико-правовой подоплеке погромов, а также о национальной и этнической неприязни. В то же время религиозный фактор из-за своей внешней незаметности отодвигался на второй план. Однако уже в первые дни беспорядков от рук вандалов пострадали христианские храмы, а затем бутылки с зажигательной смесью полетели и в мечети, Религиозная подоплека оказалась вторичной лишь на первый взгляд.

Наверное, рассматривать события во Франции только как столкновение ислама с европейской либеральной цивилизацией будет явным преувеличением. Но и не замечать, что у этого кризиса имеется и исламский подтекст, чреватый дальнейшей эскалацией напряженности, ошибочно. Просто на данной стадии развития ситуации исламский фактор еще не заработал в полную силу. Но это - дело времени, причем, скорее всего ближайшего.

Уже не первый год исламский фактор является активным участником общественно-политических процессов в Европе. Ислам - краеугольный камень противоречий в отношениях иммигрантов с европейским обществом, которые исподволь накапливались десятилетиями и сейчас просто выплеснулись наружу. При этом можно выделить несколько направлений, по которым исламский фактор оказывает влияние на нынешний конфликт.

Прежде всего, ислам представляет собой важнейшую сторону образа жизни иммигрантов-мусульман, не только определяющую материальные аспекты их быта, традиционную этику поведения и стереотипы общения, но главным образом формирующую у них конкретные ценностные ориентации и идейные установки. Именно от этих духовно-культурных параметров в первую очередь зависит, будет ли жизненный уклад иммигрантов принят или отвергнут европейским обществом, готовы ли сами иммигранты адаптироваться к европейской культуре. За французским кризисом скрывается глубокий и трудно преодолимый конфликт между образами жизни и культурными приоритетами коренных граждан и переселенцев из исламских стран (С. 148-149).

Конфликт становится особенно острым в связи с тем, что ислам играет очень важную идеологическую роль, придавая противостоянию особую окраску, превращая его в соперничество ценностей. Воздействуя на сознание и образ мыслей мусульман, религия во многом определяет восприятие ими причин и возможных путей преодоления напряженности. В этом качестве ислам в принципе может выполнять противоположные функции - помогать иммигрантам и коренным европейцам сглаживать остроту противоречий, находить общий язык, убеждать их в том, что они добрые соседи и партнеры, или, наоборот, настраивать их друг против друга и внушать каждой из сторон, что перед ней враг, с которым можно разговаривать только на языке силы.

Влияние ислама как самостоятельной идеологической и психологической силы заметно шире его места в реальном образе жизни мусульман-иммигрантов. Это становится заметным всякий раз, когда обостряются социальные проблемы или усиливается противостояние с внешним миром. В конфликтной ситуации ощущать себя мусульманами начинают даже те, кто в своей обычной жизни не следует строго исламским заповедям и игнорирует свои религиозные обязанности.

В условиях кризиса и опасности у мусульманина, который является таковым лишь в силу своих этнических корней, моментально просыпается чувство принадлежности к исламской вере, культуре, цивилизации. Ислам начинает доминировать в его сознании, готовом воспринимать любые идеи и концепции в исламском обличий, в том числе и самые радикальные. Возникает «исламская зависимость» на интеллектуально-психологическом уровне. Эта зависимость особенно характерна для не отличающихся высоким уровнем образования (в том числе религиозного) мусульман, а среди иммигрантов именно они составляют подавляющее большинство.

Если в образе жизни переселенцев отнюдь не все определяется исламом, то на идеологическом уровне эта религия не имеет серьезных конкурентов. В то же время отношение многих европейцев к иммигрантам прямо зависит от их восприятия ислама. Иначе говоря, в качестве универсального идейно-психологического фактора ислам влияет - конечно, чаще всего с противоположным эффектом - на участников конфликта с обеих сторон. В итоге связанные с исламом убеждения и стереотипы, как правило, резко обостряют даже частные, второстепенные и не имеющие прямого отношения к религии споры, обременяя их трудно разрешимыми антагонизмами культурного свойства (С. 149-150). Точнее, всякая самая незначительная напряженность в отношениях между иммигрантами-мусульманами и коренными европейцами в любой момент может разжечь постоянно тлеющий межкультурный, национально-этнический и прежде всего религиозный конфликт,

Пожалуй, никакие конкретные и самые действенные меры социально-экономического характера, административные решения, правоохранительные операции или изменения эмиграционных правил не приведут к кардинальному урегулированию кризиса. Дело в том, что кризис лежит не столько в сфере экономики или социальных услуг, сколько в культурно-психологической плоскости. Любые усилия и шаги, безусловно необходимые в острой фазе кризиса, могут лишь помочь в преодолении сохраняющейся сегодня взаимной культурно-религиозной и духовной отчужденности, но сами по себе не в состоянии навсегда покончить с нею. Понятно, что в постоянном противостоянии и в попытках избавиться от него едва ли не ключевая роль принадлежит все тому же исламскому фактору, под которым следует понимать как сам ислам, так и отношение к нему - восприятие ислама его оппонентами.

Сегодня по разным причинам исламский фактор в указанной трактовке чаще поддерживает и даже усиливает напряжение в отношениях между иммигрантами-мусульманами и европейским обществом, нежели снижает накал страстей. Апеллируя к сознанию (а нередко и к подсознанию) и чувствам участников любого конфликта, ислам переводит его в иную плоскость, превращая в столкновение идей и принципов. А, как известно, достичь компромисса между интересами значительно проще, нежели ликвидировать противостояние двух религиозных учений, имеющих за собой многовековую историю.

В результате последних событий влияние ислама как идеологического инструмента на конфликт иммигрантов с собственно европейцами может лишь возрасти. Это связано с тем, что ислам получает дополнительный шанс сыграть привычную для себя роль - выступить как сила, мобилизующая и интегрирующая абсолютно все протестные настроения мусульман. В среде иммигрантов и сочувствующих им ислам способен объединить под своими знаменами самые различные общественные движения, социальные группы и политические течения, недовольные действиями властей (С. 150-151). Лозунгов типа «Мусульмане - жертвы преследований и дискриминации!» может оказаться достаточно для объединения большого числа иммигрантов в легко манипулируемую толпу. Такого рода лозунги могут помочь протестующим переселенцам получить от своих собратьев по вере в мусульманском мире морально-психологическую, политическую и даже материальную помощь.

Этот сценарий не выглядит надуманным, если вспомнить кампанию международной исламской солидарности в разгар кризисных событий в Югославии или в Чечне. К сожалению, подобная политика, основанная больше на эмоциях, чем на объективном анализе ситуации, часто оказывается на руку действующим в мусульманских странах исламским экстремистам. Радикальные группы, в свою очередь, с готовностью используют любые факты, аналогичные последним событиям во Франции, для доказательства правильности своих убеждений, согласно которым Запад предпринял новый крестовый поход против ислама, а исламские и европейские ценности совершенно несовместимы.

Печально, но факт: после кризиса во Франции такие экстремистские настроения могут найти немало сочувствующих по всей Европе. Ведь, по мнению авторитетных экспертов, позиции исламских радикалов в последние годы здесь неуклонно укрепляются. Под их контроль переходят мечети, а иммигранты новой волны вместе с детьми и внуками выходцев из мусульманских стран, переселившихся в Европу полвека назад, отличаются повышенной восприимчивостью к радикальным идеям. Кроме того, на обострение конфликта работают идеи тех исламских лидеров (в том числе российских), которые считают ислам силой, оппозиционной любой существующей в современном мире политической власти. Такое экстремистское понимание ислама объективно благословляет погромщиков и вандалов на беспорядки и открытое неповиновение законной власти. В свою очередь, творимый бунтовщиками произвол на французских улицах при желании можно интерпретировать как практическое подтверждение так называемой теории «внесистемности» ислама.

Антиисламский радикализм способен обострить конфликт. Проблема крайне предвзятой, радикальной трактовки беспорядков во Франции имеет и обратную сторону. Дело в том, что тезис о несовместимости мусульманской и европейской культур не менее, а порой даже более энергично отстаивают оппоненты исламских радикалов - отдельные европейские Политики, общественные деятели, публицисты и журналисты, испытывающие патологическую ненависть к исламу (С. 151-152). Своего рода манифестом, излагающим их программные установки, стала, в частности, известная книга итальянской журналистки Орианны Фаллачи, написанная после террористической атаки на США 11 сентября 2001 г. Можно ожидать, что французские события заставят вновь заговорить тех, кто готов списать беспорядки не на погромщиков, а на «варварский ислам», якобы стремящийся подчинить себе европейскую культуру. Снова будут раздаваться призывы отбросить либерализм, свернуть политкорректность и действовать максимально жестко по отношению ко всем иммигрантам-мусульманам. Несомненно, кризис во Франции дает дополнительные козыри тем, кто считает, что исламский мир является не только крупнейшим поставщиком нефти на западные рынки, но и главным мировым экспортером насилия, экстремизма и терроризма.

Характерно и другое: как ислам способен консолидировать разнообразные протестные настроения, так и исламофобия собирает под свои знамена радикалов всех мастей. Показательно, например, что лидер французских ультраправых Жан-Мари Ле Пен уже призвал лишить гражданства и депортировать из страны всех, кто не разделяет традиционные французские ценности. Правда, он прямо не назвал мусульман, но за него это уже сделали другие.

Все основные возможные формы и направления воздействия исламского фактора на конфликт во Франции и его последствия хорошо известны по прошлому опыту. Новое, пожалуй, заключается в том, что раньше ответственность за связанные с исламом кризисы возлагали на международных террористов. Теперь же настала очередь погромщиков из числа мусульман-иммигрантов. Внешне это, казалось бы, разные вещи, но в плане конфронтации между Западом и исламом они имеют немало общего. Сколько бы примеров позитивного сотрудничества двух цивилизаций ни приводили (а их действительно много); все аргументы «за» не могут заслонить очевидное: сегодня на европейских улицах мусульмане напрямую сталкиваются с европейским истеблишментом. Причем пик этого конфликта еще не достигнут.

Бросается в глаза еще одна важная деталь: по мере того как под влиянием французского кризиса исламский фактор станет набирать обороты, Европа, по всей видимости, будет превращался в главную арену противостояния Запада и ислама, соперничая с США за место на острие такой конфронтации (С. 152-153). События во Франции могут также создать дополнительные трудности для Турции на пути к евроинтеграции.

Можно ли остановить эту тенденцию, а еще лучше - сгладить конфликт исламской и европейской культур до приемлемого уровня, исключающего прямое столкновение между ними? Ответ зависит от многих обстоятельств и прежде всего от того, удастся ли хотя бы частично решить проблему адаптации иммигрантов и их органичного включения в европейское общество. Объективно в этом должны быть заинтересованы как мусульмане, так и сами европейцы, поскольку только так можно снять с повестки дня наиболее острые противоречия между ними. Конечно, кардинально изменить традиционный образ жизни иммигрантов, включая их ценностные ориентиры и культурные приоритеты, невозможно да и не нужно. Те, кто хотел и мог встать на такой путь, уже это сделали. А для остальных вопрос формулируется иначе: как войти в европейское общество и в то же время не пожертвовать своей исламской идентичностью?

Поэтому центральная проблема ассимиляции иммигрантов-мусульман - не социально-экономическая или политико-правовая, а культурно-ценностная. Речь опять-таки идет об исламе как идейном факторе и, в частности, об исламском осмыслении переселенцами своего положения в неисламской среде. Иммигранты-мусульмане должны самостоятельно обнаружить модели взаимодействия с европейской культурой при условии сохранения собственных исламских ценностей. Теоретически такая «настройка» мусульманского сознания возможна. Остается лишь надеяться, что в умонастроениях иммигрантов и в их оценке перспектив собственной ассимиляции возобладают принципы так называемого евроислама, имеющего сторонников и в России. Однако реальная жизнь вселяет большие сомнения в том, что существуют готовые исламские формулы, способные внести коррективы в осознание иммигрантами своего статуса в европейском обществе.

Правда, следует обратить внимание на концепции, разрабатываемые некоторыми мусульманскими авторитетами, в частности Юсуфом аль-Кардави, который предлагает весьма перспективные подходы к решению правовых аспектов жизни мусульманских меньшинств в немусульманском окружении. На первый взгляд, для отыскания формулы позитивного взаимодействия исламской и европейской культур у России есть основания рекомендовать Европе свой исторический опыт налаживания диалога православных с мусульманами и естественной интеграции последних в общероссийское культурное пространство (С. 153-154). Россия, казалось бы, может даже предложить себя в качестве посредника в процессе урегулирования противоречий между Старым Светом и мусульманским миром. Но при внимательном рассмотрении такие претензии выглядят неубедительными. В российской истории отношения между православием и исламом не всегда и не везде были безоблачными. Кроме того, сейчас Россия сталкивается со сложными, связанными с исламом проблемами, включая экстремизм, терроризм и сепаратизм под исламским прикрытием.

Конечно, Европа и Россия могут и должны перенимать друг у друга опыт решения проблем, касающихся ислама. Последние события во Франции представляют несомненный интерес для России, которая неоднократно сталкивалась (прежде всего на Кавказе) с конфликтами, включающими принципиальные расхождений культурно-психологических установок и ценностных ориентиров. Да и появление быстро растущих мусульманских диаспор в крупных российских городах делает опыт преодоления нынешнего кризиса во Франции актуальным для нас. Можно уверенно утверждать, что любое обострение конфликта между исламом и Западом непосредственно затрагивает и Россию. К сожалению, в предупреждении этого противостояния и его преодолении как Европа, так и наша страна часто опаздывают и не проявляют умения заглянуть вперед. Сейчас у России появился хороший шанс извлечь для себя ценный опыт. Но если, как уже бывало, все сведется к повышению уровня готовности правоохранительных органов отразить атаки погромщиков, а собственно исламская составляющая вероятных и реально прогнозируемых конфликтов опять будет проигнорирована, то это будет означать, что уроки до конца не были усвоены (С. 154).

«НГ - религии», М., 16 ноября 2005г.

Дата добавления: 2015-06-30