Внутреннее прощение и освобождение отца. Внутреннее прощение и освобождение отца 205

V

Глава 9

Внутреннее прощение и освобождение отца 205

и фантазии. Они должны делиться с мужчинами самым сокро­венным и не пытаться найти маскулинную основу для утвержде­ния своих чувств. Они также должны рассказывать друг другу о себе и выслушивать друг друга, испытывая сочувствие, а не зло­радство. Многие женщины продолжают оставаться в ловушке, не видя собственных возможностей. Тогда у них возникает ощуще­ние горечи и они становятся циничными. Именно здесь ценнос­ти пуэллы могут освободиться, ибо ее глубинная связь со сферой возможностей и воображения может привести к новым способам видения и действия, а также к переоценке фемининности. Если это творческое видение соединить с силой и сосредоточенностью «женщины-амазонки», то может появиться новое понимание и новое чувство по отношению к отцу.

Недавно я попросила учащихся одного из курсов, где я пре­подаю, описать свои фантазии о хорошем отце. Курс состоял пре­имущественно из женщин в возрасте двадцати-тридцати лет, но было и несколько мужчин. Вот как выглядела в итоге «составная» фантазия об отце: «отец - это сильный, уравновешенный, надеж­ный, твердый, активный и отважный мужчина; к тому же он эмо­ционально теплый, любящий, сочувствующий, нежный, заботли­вый, внимательный и эмоционально вовлеченный в отношения с женщиной». Их фантазия об отце была фантазией об андрогинной личности, т.е. о человеке, который интегрировал в себе и маску­линную, и фемининную составляющие.

Основной повторяющийся мотив в ощущениях множества женщин - что отец должен направлять дочь как во внутреннем, так и во внешнем мире, но при этом быть нетребовательным и не читать нравоучений. «Направляй и учи, но не дави и не ментор-ствуй», - именно так, по их мнению, отец должен был помогать им строить границы, формировать жизненные принципы и цен­ности и уравновешивать дисциплинированность со стремлением к удовольствиям. Они подчеркивали, что отец должен подавать собственный пример и быть моделью проявления взрослым че­ловеком уверенности в себе, честности, компетентности, автори­тета, мужества, веры, любви, сочувствия, понимания и великоду­шия в профессии, творчества, принципиальности в обществе, а также верности в любви. Вместе с тем очевидно, что его ценнос­ти должны быть именно его ценностями, которые он не должен ни навязывать своей дочери, ни считать их «единственно пра­вильными». Как руководитель он должен проявлять заботу и со-

ветовать, а также поддерживать дочь в ее стремлении быть неза­висимой и иметь собственное представление о реальном мире. На материальном уровне он должен поощрять и обучать пра­вильно обращаться с деньгами и поддерживать любые возмож­ные устремления дочери в профессиональной сфере. Веря, что она сильная, красивая, умная и способная, он должен гордиться ею. Однако он не должен проецировать на нее свои нереализован-. ные желания, впадать от нее в зависимость или, наоборот, чрез­мерно опекать. Вместо этого он должен поддерживать свою дочь в самоутверждении ее уникальной индивидуальной жизненной позиции, уважать и ценить ее личность и при этом не возлагать на нее ответственность, не соответствующую ее возрасту. Он должен быть чувствительным и эмоционально доступным в то время, ког­да он понадобится дочери в процессе ее развития. И обладая столь хорошо развитой интуицией и ощущением, что может быть умес­тно или неуместно по отношению к дочери, он мог бы в нужное время предложить ей ту защиту и руководство, которые ей нуж­ны. Но когда она уже готова стать взрослой, он должен также это почувствовать и, сменив свою роль отца, перейти к равноправным дружеским отношениям, обязательно проявляя уважение и лю­бовь. Поэтому он должен хотеть и уметь чему-то учиться и у нее тоже. Наконец, отец и дочь должны уметь разговаривать друг с другом и выслушивать друг друга, делиться своим восприятием жизни и учиться друг у друга.

Для этих дочерей были важны и личная жизнь отца, и его радости, удовольствия и творчество. Они хотели, чтобы их отец полностью построил свою жизнь, которая бы его удовлетворяла и бросала ему вызовы - в которой бы он поверил в себя и оказал­ся спокойным, организованным, непоколебимым, уверенным в себе и надежным. Вместе с тем любящим и открытым, а также умеющим выражать свои желания и потребности. Воображаемый отец должен также заботиться о себе: эмоционально, физически, интеллектуально, творчески и духовно. И такая забота о себе дол­жна лежать в основе его заботы о своей дочери. Для этих дочерей была решающей способность отца попросить о помощи, когда она ему понадобится. Важной была и его способность не скрывать свою уязвимость, его способность выражать свои чувства откры­то, искренне и честно, а не горячиться, не замыкаться в себе и не допускать эмоциональных взрывов. Также значимой была способ­ность отца принимать любовь своей дочери.

206

Глава 9

Внутреннее прощение и освобождение отца

С другой стороны, не менее важно, чтобы в первую очередь у отца складывались теплые эмоциональные отношения с мате­рью, а дочери не следует занимать ее место, удовлетворяя его эмо­циональные потребности, кроме того, дочь должна обладать сво­бодой, необходимой для ее собственного развития. Если мужчина с уважением относится к своей жене как к сильной, независимой, самостоятельной женщине-партнеру, не третирует ее, будучи вла­стным и авторитарным, но и не пресмыкается перед ней, будучи слабым и покорным, то такое отношение к жене стало бы хорошей моделью супружеских отношений для дочери, а также моделью взаимных уважительных отношений между мужчиной и женщи­ной. Таким образом, своим отношением к жене отец должен пока­зывать дочери, как ведет себя мужчина по отношению к зрелой женщине.

Еще одной чрезвычайно важной стороной взаимоотноше­ний с отцом становится мостик, ведущий от них к сексуальным отношениям. Отец служит примером формирования свободных и безопасных отношений с противоположным полом, то есть с мужчинами. Если же на соответствующей стадии развития доче­ри он сможет принять во внимание особенности, включающие наличие женской сексуальности, и даже позволить себе легкий флирт по отношению к ней, то таким образом он поможет ей пе­рекинуть мостик к здоровым сексуальным отношениям в буду­щем. Не подавляя, а поддерживая ее усилия в формировании от­ношений с мужчинами, он мог бы способствовать ее развитию в этой области.

Кроме того, важными качествами, которые эти женщины хо­тели бы видеть в своих отцах, были хорошее отношение к своему внутреннему ребенку и чувство юмора - то есть способность иг­рать и радоваться миру своей дочери, при этом оставаясь взрос­лым. Самое важное, чтобы отец оказывался рядом, когда он ну­жен, чтобы он создавал ощущение стабильности, чувство доверия, чтобы он был честным, надежным и держал свое слово.

Хотя интеграция этих качеств может показаться нереалис­тичной сверхчеловеческой задачей, вместе с тем дочери не хотели, чтобы их отцы были «совершенными». Как сказала одна из при­сутствовавших: «Отец должен быть нормальным человеком, име­ющим право на все эмоции, которые есть у любого другого чело­века. Если он чего-то не знает, то должен допустить, что он этого не знает». Потом другая женщина сказала: «Очень уж идеально.

Это определение меня нервирует». Еще одна женщина заметила, что на ее собственное развитие повлияли отношения с «совершен­ным, идеальным отцом», и потому другие мужчины не могли дать ей столько же любви и обожания, сколько давал отец, и ей было трудно найти мужчину, отношения с которым ее бы устраивали. Она сказала об этом так: «Мой отец меня во всем поощрял, буду­чи уверен, что я все смогу. Иногда я серьезно обманывалась, ког­да верила всему, что он говорил».

Для освобождения отца также требуется освободить внутрен­нюю фемининность - то есть признать ее реальную ценность. От­части проблема эмоционально травмированного отца состоит в том, что он сам утратил связь с фемининностью. Либо он отрека­ется от нее и, следовательно, обесценивает, подобно ригидному патриарху, либо он может быть слишком подавлен ее силой, на­пример, как «вечный юноша», который утрачивает способность действовать и становится совершенно пассивным. Первый из них вообще игнорирует силу фемининности, а второй наделяет ее слишком большой властью, водружая на пьедестал, и таким обра­зом, как это ни парадоксально, также ее обесценивает.

Если женщина по-настоящему себя ценит, если в основе ее поступков лежит уникальная сфера ее потребностей, чувств и ин­туитивных ощущений, если она создает при этом что-то свое и ощущает свой авторитет, то она действительно готова вступить в диалог с маскулинностью. Она не подчиняется маскулинности и не подражает ей. Ценить то, что действительно соответствует фе­мининной сфере, очень сложно, ибо это значит показать обществу себя такой, какая ты есть на самом деле. Пуэлла склонна к тому, чтобы «купить» коллективный взгляд на фемининность ценой признания коллективных проекций, становясь такой, какой хотят ее видеть другие. А «амазонка в панцире», подражая маскулинно­сти, обесценивает фемининность тем, что внутренне признает пре­восходство маскулинности.

Так что же такое фемининность? По моим ощущениям, именно этот вопрос сейчас волнует многих женщин. Они занима­ются поисками, выясняя это между собой и пытаясь облечь свои ощущения в словесную форму. Многие женщины интуитивно по­нимают, что такое фемининность, но им не хватает слов, чтобы выразить свои ощущения вслух, ибо в основе нашего языка и на­ших понятий лежат маскулинные модели. Поэтому освобождение фемининности - это поиск, который заставляет нас действовать

Глава 9

прямо сейчас. И процесс пошел. Мы сдвинулись с мертвой точки! Как это прекрасно выразила Мюриэл Рукейзер¹¹⁷ в своем стихот­ворении «Кете Кольвиц¹¹⁸»:

Что бы случилось, если бы одна женщина рассказала правду о своей жизни? *- Тогда бы мир раскололся."⁹

Поиск фемининной духовности

Глава 10

¹¹⁷ Мюриэл Рукейзер (1913-1980) - американская поэтесса и политический
деятель. - Примеч. пер.

¹¹⁸ Кете Кольвиц (1867-1945) - немецкий художник-график.- Примеч. пер.

¹¹⁹ Howe and Bass, eds., No More Masks (New York: Doubleday-Anchor Books,
1973), p. 103.

И сейчас мы, женщины-писательницы

и странные чудовища

Все еще ищем в своем сердце сложные ответы, Все еще тешим себя надеждой,

что можем научиться класть руки Более мягко и нежно на горячий песок. Больше ничего не делать, как простые люди Погрузиться на ту глубину,

где поэтесса становится женщиной, Чтобы не от чего было отказываться

и нечему целиком отдаваться, В сиянии чистого света,

исходящего от возлюбленного, В теплом свете, рождающем цвет и плод, И этот великий разум, это солнце - женскую силу.

Мэй Сартон

В начале работы над этой книгой я думала, что глава «Внутреннее прощение и освобождение отца» принесет исцеление от глубокой травмы, мучившей меня много лет. Я надеялась, что боль останет­ся в воспоминаниях о далеком прошлом. Но я испытала совсем другое чувство. Боль стала еще сильнее. Травма оказалась значи­тельно глубже. И я стала более уязвимой и открытой в проявле­ниях печали и гнева. Таким образом я еще раз пережила травму, порожденную отцовско-дочерними отношениями.

Когда в состоянии совершенной растерянности я писала существующую тогда в моем воображении как бы последнюю гла­ву книги «Внутреннее прощение и освобождение отца», мне при­снилось два сна. Первый - за день или два перед тем, как я на­чала писать эту главу. Это был страшный сон, и я несколько ча-

Поиск фемининной духовности

сов плакала, когда проснулась! Моя первая женщина-анали­тик, женщина, которую я любила больше всего на свете и которая была для меня матерью и примером, - в моем сне она умерла. Но перед смертью она послала мне с женщиной-курьером из Евро­пы три лодарка. Главнцм из них был огромный, ручной ра­боты, золотой унитаз, который напоминал кубок или потир¹²⁰. Этот изысканный дар должен был стоять у меня в гостиной. Еще она прислала мне несколько фотографий, сделанных в то время, когда я впервые пришла на анализ. Третьим подарком были несколько газетных вырезок. Я рыдала и не могла поверить, что это правда. Моя аналитик, которую я любила и которой доверя­ла больше всех на свете, не могла умереть. Я хотела позвонить в Швейцарию и узнать, так ли это. Однако сон повторялся снова и снова.

Испытав первый шок, вызванный этим сном, позже я осозна­ла его внутренний символический смысл. Смерть женщины-ана­литика, которая стала для меня и матерью, и примером феминин­ности, оставила меня в одиночестве, наедине с собой. Но у меня были ее подарки. Фотографии напоминали мне о том, как я выг­лядела, когда только начинала процесс анализа. Вырезки газетных новостей были отчетами о том, что происходило. А прекрасная чаша-унитаз ручной работы была самым величайшим даром, кото­рый она могла мне передать, так как он является символом един­ства «высшего и низшего». Аналитик своим личным примером дала мне возможность выявить, оценить и сохранить ранее отвер­гнутые части моей личности.~- ярость и слезы, а также подавлен­ную мной тоску по положительной, духовной стороне личности моего отца. В сновидении этот подарок играл важную роль в моей жизни; его следовало поместить в центре дома, в гостиной, а не убирать в самый дальний угол, чтобы о нем забыть. Это сновиде­ние создало для меня образ, позволяющий сформировать и сохра­нить мою фемининную духовность.

Второй сон приснился мне в день рождения, буквально через несколько дней после того, как я закончила писать главу «Внут­реннее прощение и освобождение отца». В этом сновидении я про­сила женщину-аналитика, у которой я постоянно проходила ана­лиз, подстричь меня и сделать мне такую прическу, чтобы она дол-

го держалась, шла мне и подчеркивала пышность и красоту волос. Для меня это означало сформировать фемининную идентичность, придав ей особые качества вещественности, долговечности и при­влекательности.

Внутреннее прощение и освобождение отца не было заверша­ющим актом в процессе исцеления эмоциональной травмы. Сно­видения дали мне понять, что тайна находится не в маскулиннос­ти, а в фемининности. Парадоксальность освобождения отца зак­лючалась в том, что в конечном счете мне следовало избавиться от проекции духовности на отца и найти духовность внутри феми­нинности. Освободить отца означало найти фемининную духов­ность у себя внутри.

Мне пришло в голову, что моя первоначальная модель исце­ления травмы была в какой-то степени маскулинной: я представ­ляла его себе как поступательное движение к цели, без отклоне­ний в стороны, от начала до самого конца. При этом мой собствен­ный опыт всегда говорил о том, что путь трансформации больше похож на винтовую лестницу или спираль. Я каждый раз неизбеж­но возвращалась к тем же травмам и конфликтам, и каждый раз их переживание казалось мне даже более сильным и мучительным, чем прежде. Разница заключалась в том, что боль продолжалась уже не так долго и в конечном счете я становилась более сильной, мужественной и способной справиться с этими неприятными и болезненными переживаниями.

То, что страдание может быть ценным, прекрасно выразил Роберт Блай в стихотворении •«Грусть - это что?»:

Грусть - это что? Это - амбар, полный пшеницы, ячменя, кукурузы и слез. Они ссыпаются в отверстие в жернове. Амбар кормит грустью всех птиц. И я себе говорю: «Неужели тебе будет грустно в конце? Давай, радуйся осени, будь стойким, да, будь безмятежным, спокойным, или же расправь свои крылья в долине грусти.¹²¹

Моя скорбь в самом деле была хранилищем и сокровищни­цей, так как раз от раза переживания становились не только более

¹²⁰ Потир - использующийся в литургии сосуд для освящения вина и со­вершения причастия в виде чаши на высокой ножке. - Примеч. ред.

Глава 10

¹²¹ Robert Bly, "What is the Sorrow for?" (Неопубликованное стихотворение.)

Поиск фемининной духовности

глубокими и сильными, но и более непосредственными и радост­ными. Пройдя очередной круг, я ощущала свою жизнь более гар­моничной. Теперь для меня стало очень актуально третье испыта­ние Психеи, которое заключалось в том, чтобы зачерпнуть воду из потока, струившегося с высочайшей горной вершины в глубочай­шую впадину подземного мира. Философ Хайдеггер, которого я считаю моим духовным отцом, высказался об этом так: человечес­кая жизнь вдет по кругу. По его словам, вся наша реальная жизнь измеряется хронометром. При этом мы знаем, что проживаемое нами время в основном нелинейно. Час, который мы проводим, слушая прекрасную музыку, занимаясь любовью, интересной де­ятельностью или чем-то иным, если нас это сильно увлекает, мо­жет быть столь насыщенным, что пролетит в один миг, тогда как пять минут скучной лекции или какого-то бессмысленного вре­мяпровождения могут показаться бесконечностью. Он полагает, что время напоминает вечно движущуюся спираль. Будущее по­стоянно идет навстречу нам, но оно приходит вместе с нашим про­шлым в каждый текущий момент настоящего. В каждый момент времени мы сталкиваемся с таинственными новыми уровнями своей жизни. Мы должны встречать неизвестное будущее, взяв из прошлого все, что уже было сформировано прежде.

Циклическая модель процесса исцеления освободила меня от ожиданий моего Эго, состоящих в том, что если я сделаю после­довательно шаги А, В, С,... и т.д., то навсегда решу все проблемы. Идея спирали дала мне более мягкое и реалистичное представле­ние о самой себе и жизненном пути. Я также вспомнила о том, что однажды находила в «И-Цзин» образ трансформации отцовско-дочерней травмы. Гексаграмма, которая мне выпала, называлась «Гэ. Смена» (№49)¹²², у которой вторая черта изменяется и пе­реходит в Гексаграмму №18, «Исправление [порчи]»¹²³. Эта по­следняя гексаграмма говорит об изначальном искажении роди­тельского образа. Именно такую работу по исправлению порчи и нужно было проделать.

Гексаграмма «Смена» в основном относится к смене времен года. Смысл этого образа заключается в том, чтобы повесить на стену календарь, и тогда последовательность времен года станет

ясней. «Человек получает власть над этими изменениями в приро­де, замечая их регулярность и соответственно отмечая промежу­ток времени»¹²⁴, тем самым приспосабливаясь, как это необходи­мо, к каждому времени года. Следовать происходящей в природе смене времен года - образ, взятый из Книги перемен, который дал мне озарение в отношении трансформации отцовско-дочерней травмы и поиска фемининной духовности.

Следуя природной смене времен года у себя внутри, мы дол­жны принять каждое из них со всеми его особенностями. Сейчас, когда я пишу эти строки, стоит осень - и мы наслаждаемся пос­ледними яркими красками природной зрелости и уходящим теп­лом золотого бабьего лета. Но вместе с тем мы предчувствуем-при-ближение холодов, смерти и границ, получаем намек на грядущее новое погружение во тьму, которое будет предшествовать новому радостному возрождению. Наступившая зима - время холода, по­гружения в себя, в долгую зимнюю спячку, время спокойного ожидания, ведущего не к самой победе, но способного выдержать и вытерпеть темноту. Иногда может ощущаться движение жизни, но никто никогда не знает, сможет ли что-то родиться на свет зи­мой. В это время нужно поддерживать жизнь саму по себе, ничего не ожидая. А затем приходит весна, из земли появляются на свет первые ростки и на деревьях начинают лопаться и распускаться почки. Казалось бы, этот сезон возможностей легче всего принять, но вместе с тем мы знаем, что весной значительно повышается уровень самоубийств. Если у человека неправильное отношение к зиме, если он с ней боролся и по существу не осознал последова­тельности цикла возрождения и смерти или, возможно, он слиш­ком глубоко ушел в себя, забыв о смене времен года, тогда может случиться так, что он, не в силах принять новое и испугавшись изменений, будет погружаться в уныние и цепляться за старое. Многие женщины годы своей жизни проводят, потакая депрессии и отчаянию, забывая о новых возможностях, отказываясь вступать в мир и отвергая весну. Весна - это пора пробуждения новых воз­можностей, и как только они появляются на свет, необходимо их поливать и подкармливать. И вот, наконец, наступает лето - вре­мя созревания плодов и сбора урожая, мы радуемся успеху в осу­ществлении всех возможностей, отстаивая их, и стремимся сохра­нить семена для будущего года. На мой взгляд, самое главное и

¹²² И-Цзин. Древняя китайская Книга перемен / [Пер. Ю.К. Щуцкого]. -
М.: Эксмо-Пресс, 2001. - С. 365. - Примеч. пер.

Дата добавления: 2015-07-02