Вопрос о православном отношении к чудесам внехристианского мира

Подводя итог, нельзя не остановиться на следующем немаловажном вопросе: как мы, православные христиане, можем и должны относиться к описываемому в мусульманских источниках чудотворству основателя ислама и мусульманских святых и, шире, к чудесам в нехристианских религиях вообще?

Что касается чудес самого Мухаммеда, то святые отцы, надо сказать, серьезно к ним не относились. Ученик и продолжатель дела преподобного Иоанна Дамаскина Феодор Абу Курра называет подобные мусульманские предания о его чудесах «лживой мифологией»¹⁵⁴, в которой путаются сами мусульмане. И всё; больше ни слова об этом у православных полемистов того времени нет. Такого отношения к рассказам о чудотворениях основателя ислама (которое, кстати, полностью разделяют и современные исследователи) нам и следует придерживаться. Что же касается чудес мусульманских вали, то их отрицать вовсе не обязательно. Во-первых, по представлениям самих же суфиев, «чудеса могут совершаться не только пророками и святыми, но и заведомыми грешниками, подобными ал-Даджжаджу, Фирауну, Нимруду и т. п.»¹⁵⁵. Так что доказательством истинности ислама они быть не могут. Во-вторых, мы знаем, что апологеты христианства, сталкивавшиеся с проблемой внехристианских чудес, решали ее однозначно: «Если он и творил чудеса, то с помощью бесов»¹⁵⁶,— заявляет Евсевий Памфил о чудесах Аполлония Родосского. И это принципиально общая позиция апологетов.

В православной аскетике вопрос о «чудесах от диавола» разрабатывался более подробно ввиду его особой практической важности для подвижничества. Прежде всего это касается чуда прозорливости, наиболее распространенного среди мусульманских «святых». «Приметил я,— пишет преподобный Иоанн Лествичник,— что бес тщеславия, внушив одному брату помыслы, в то же время открывает их другому, которого подстрекает объявить первому брату, что у него на сердце, и через то ублажает его как прозорливца»¹⁵⁷. «Некоторые братия пошли к авве Антонию,— повествует Древний патерик,— рассказать ему о некоторых явлениях, которые они видели, и узнать от него — истинны ли они были или от демонов. С ними был осел, и он пал по дороге. Как только они пришли к старцу, он, предварив их, сказал: "Отчего это у вас на дороге пал осел?". Братия спросили его: "Как ты узнал об этом, авва?".— "Демоны показали мне",— отвечал старец. Тогда братия говорят: "Мы об этом-то и пришли спросить: мы видим явления, и они часто бывают истинны, не заблуждаемся ли мы?". Так старец на примере осла показал им, что они происходят от демонов»¹⁵⁸.

Но не только чудеса подобного рода могут имитироваться ухищрениями бесов. «Весьма часто люди, развращенные умом и противники веры, именем Господа изгоняют демонов и творят великие чудеса... так что даже сила исцелений исходит иногда от недостойных и грешных... Исцеления такого рода бывают по обольщению и ухищрению демонов. Человек, преданный явным порокам, может иногда производить удивительные действия и поэтому считаться святым и рабом Божиим. Через это увлекаются к подражанию его порокам — и открывается пространный путь к поношению и уничижению святости христианской религии; да и тот, кто уверен в себе, что обладает даром исцелений, надменный гордостию сердца, испытывает тягчайшее падение»¹⁵⁹. Татиан Ассириец передает следующее высказывание святого Иустина Философа: «Дивный Иустин верно выразился, что демоны подобны разбойникам. Ибо как у тех в обычае ловить кого-нибудь живьем, а потом возвращать близким за выкуп, так и эти якобы боги, напав на чьи-либо члены, затем, заботясь о собственной славе, в сновидениях приказывают людям выйти принародно, на виду у всех, и когда насладятся восхвалениями, удаляются из недужных, прекращая болезнь, ими самими устроенную, и возвращая людей в их прежнее состояние»¹⁶⁰.

И высказывание современного афонского старца о чудесах мусульманских подвижников твердо лежит в русле той же традиции: «Сказал старец: "Есть разница между чудесами нашей веры и чудесами других вероисповеданий. И ходжа совершает чудеса различными магическими способами. Он добивается, чтобы видели свет, в то время как мы,когда диавол показывает нам свет и посылает сияние, показываем ему спину... Мы ищем чуда от Бога и не общаемся с диаволом"»¹⁶¹.

Швейцарский исследователь отмечает, что «воскрешение из мертвых, которое творили современные им христианские чудотворцы, отсутствует в репертуаре мусульманских святых»¹⁶². Это очень любопытный момент, если вспомнить, что, по мнению отцов Церкви (преподобного Макария Египетского, преподобного Иоанна Кассиана), диавол может сотворить любое чудо, кроме воскрешения из мертвых...

Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а любви не имею,— то я ничто (ср.: 1 Кор. 13, 2). Эти слова вновь обращают очи нашего ума к тому, что составляет самую суть христианства и наших отношений с Богом,— тому, что и является главным критерием отличия чудес истинных от ложных.

ЧАСТЬ II

Апологетика наших дней

РЕЛИГИЯ СИЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА: ХРИСТИАНСТВО ИЛИ ИСЛАМ?¹

Некогда, на заре VII века по Рождестве Христовом, средь аравийских пустынь, вдали от цивилизованного мира случилось примечательное событие. В ночной темноте под низкими сводами пещеры горы Хира сорокалетнему арабу, проводившему здесь время в уединении, явился некто — некто сильный и страшный, который принялся душить его, заставляя прочесть странный текст во имя некоего господина. Опасаясь за жизнь, араб уступил и повторил текст — и видение исчезло. Насмерть перепуганный, он прибежал к себе домой и в ужасе закутался в одеяло, боясь показаться наружу. Довольно долго после этого он терзался сомнениями, подозревая, что повстречался той памятной ночью с темными силами, духами зла. Но впоследствии родным удалось убедить его, что являлся к нему не кто иной, как посланник Бога, Ангел, который тем самым призвал его стать пророком для своего народа.

Уверовав в это, араб сей вскоре возвестил в Аравии новое учение: поклоняться Богу единому (см.: Коран 112,1), далекому (12, 31) и жестокому (17,60), источнику равно и добра и зла (10,107; 39, 39), которым все, что случается, предопределено (оЗ, 38). Для человека, желающего угодить такому богу, было заповедано веровать в его единственность, а также в то, что возвестивший это учение арабторговец — его посланник и пророк; пять раз в день совершать определенный ритуал с произнесением молитвенных формул и чередованием телесных поз; раз в жизни посетить святилище в одном арабском городе и на соседней горе зарезать овцу; небольшую часть прибыли время от времени тратить на своих домашних и один месяц в году есть и пить только ночью. А также было заповедано вести священную войну с теми, кто не признает этого учения, пока не будут они покорены ему (см.: Коран 2, 189). Соблюдающему перечисленное было обещано в этой жизни благоденствие, а в жизни будущей прекрасный сад с вечными наслаждениями — преимущественно сексуального и гастрономического, а также отчасти эстетического характера. Все это было записано в книге, составленной уже после смерти основателя, которая была объявлена откровением и творением этого бога, а текст ее — извечным и неизменным до последней буквы.

Араба этого звали Мухаммед; на своих единоплеменников, не признававших за ним пророческого достоинства, он совершал жестокие карательные набеги. Этот пример вдохновил его приверженцев, и за первые же два года после смерти Мухаммеда, они покорили весь Аравийский полуостров, истребив последователей альтернативных «арабских пророков» Аллаха — Масламы и Асвада, а затем направили оружие против Византии, Персии, Эфиопии, позднее Индии и даже Китая, неся всюду смерть и разрушение.

Все познается в сравнении, посему сопоставим учение Мухаммеда и учение Христа и рассмотрим, какая из религий предназначена для сильного человека и какая имеет власть сделать его сильным.

Начнем с того, что само священное писание мусульман по объему в три раза меньше Священного Писания христиан. Даже для того, чтобы просто прочитать Библию, требуется втрое больше усилий, времени и усидчивости, чем для того, чтобы прочитать Коран. Эту же пропорцию мы увидим и сравнивая их содержание.

Христианство учит обузданию собственных страстей, таких, как ненависть, похоть, сребролюбие; ислам же, напротив, потакает всем им: так, например, хотя он и признает, что Богу угоднее милосердие, но позволяет месть; хотя он и говорит, что Богу приятнее единство семьи, но признает развод по любой прихоти мужа; хотя и поощряет милостыню, но ублажает страсть к накопительству, почитая богатых.

Христианство благословляет брак лишь с одной женой; ислам дозволяет иметь четырех жен и бессчетное количество наложниц. Любому разумному человеку ясно, что соблюдать супружескую верность в законном браке с единственной женой много достойнее, хотя и сложнее, чем при возможности в рамках дозволенного иметь связь практически с неограниченным количеством женщин.

Ислам заповедует обязательно молиться пять раз в сутки, христиане же имеют заповедь непрестанно молиться (см.: 1 Фес. 5, 17).

Мусульмане постятся лишь три недели, тогда как в Православной Церкви постными являются почти две трети дней в году, причем пост длится полные сутки, а не только днем, как в исламе. Разумеется, для того, чтобы поститься двести сорок дней и ночей, нужно много больше усилий, чем для поста на протяжении двадцати дней.

Некоторые Как нечто высокое приводят в пример мусульманский закон, запрещающий винопитие. Но при внимательном рассмотрении и в этом религия арабов уступает учению Церкви. Христианство не запрещает употребление вина как такового, но строгонастрого запрещает пьянство: пьяницы Царства Божия не наследуют (ср.: 1 Кор. 6, 10). А всякому очевидно, что только сильный человек может, употребляя спиртное, соблюсти меру и не впасть в пьянство, полный же отказ от спиртного является куда более легким путем преодоления этого греха.

Также ислам запрещает вкушать свинину, устанавливает и некоторые другие ограничения в одежде и поведении, но совершенно ясно, что гораздо проще не есть свинину и не носить шелковых одежд, чем воздерживаться от греха даже в мыслях, как заповедано каждому христианину.

А возьмем ведение войны. Слепы те, кто пытается вместить христианство в прокрустово ложе беззубого пацифизма. Оборонительная война однозначно благословляется Церковью. Из ратных воинов — от полководцев до рядовых — не одна дивизия составлена Царю Небесному в лике святых. Но если в исламе ведение войны основывается на ненависти к убиваемым, то в христианстве основанием воинского подвига является любовь к защищаемым: Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15, 13), и слова эти по праву относятся к тем, кто с честью пал в битве. Таково учение Христа, и только сильный духом и волей человек может принять его.

Продолжать сопоставления можно очень и очень долго. Но уже из приведенных примеров можно вполне объективно заключить, что христианство — религия сильных людей, тогда как ислам — это религия для слабых. Христианство — для свободных, ислам — для рабов. Мы говорим здесь о самой важной для человека свободе — свободе от греха и собственных страстей, от рабства которым не в силах освободить своих последователей мусульманская вера.

И именно этим объясняется распространение ислама в современном мире. Именно потому ислам становится популярен на Западе, что ныне наступает эпоха слабого человека: секуляризированное человечество культивирует свои немощи и погрязает в своей добровольной расслабленности. Как приятно слышать им: «Аллах хочет облегчить вам (жизнь.— Ю. М.); ведь создан человек слабым» (Коран 4, 32).

Согласно христианскому учению, человек создан сильным и призван быть сильным. То, что на протяжении двух тысячелетий Церковь не снизила столь высокую планку своего нравственного идеала, свидетельствует о том, что он в ней реально достижим. И примеры тому — не только сотни тысяч святых, но и миллионы простых православных христиан, воплотивших христианский идеал в своей жизни. Самому человеку это невозможно, Богу же возможно всё (ср.: Мф. 19, 26), и Господь Иисус Христос, Которому возможно все, подает силу совершать и то, что кажется превышающим возможности человека.

Перед каждым из нас стоит выбор — остаться слабым или стать сильным. Плыть по течению — к губительной стремнине — или против течения — к спасительному берегу. И никто не избежит этого выбора, и лишь от самого человека зависит, к чему он придет в итоге.

Только нужно знать и помнить, что с тех, кому надлежало стать сильным, но кто по своей воле остался слабым, спросится по всей строгости — в свое время. Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12).

Дата добавления: 2015-07-02