И ложь прикрыть своим очарованьем? 27 страница

Следующие 3 или 4 часа Нике было откровенно плохо: девушка побледнела, ее слегка трясло и тошнило. Она продолжала нетрезво воспринимать реальность, а дыхание и сердцебиение ее стали еще более частыми. К тому же она стала плакать: невероятная воздушная эйфория проходили, и Ника возвращалась назад, в жесткую реальность, где не было места волшебным золотым бабочкам.

Поняв это, она зарыдала во весь голос, заставив Никиту проснуться.

– Опять ты… Отменная реакция, – покачал он головой, увидев девушку беспомощной, разбитой и усталой. Успокаивать идиотку, проглотившую коктейль, он не собирался, и просто-напросто ушел в другую комнату. Правда через час, когда за окном было уже светло, и на полу играли первые солнечные лучики, все же вернулся. Парень так и не уснул вновь, просто провалявшись на жестком диване в комнате, и слушая приглушенные всхлипы Ники. А вернулся потому, что его гостья за стеной подозрительно замолчала, заставив его занервничать – мало ли что она решила вытворить еще? Или вдруг ей там плохо стало? Загнется еще в его квартире…

Не загнулась.

– Ну? – встав в дверном проеме, спросил Никита.

– Мне плохо. – Прошептала девушка, отнимая заплаканное лицо от рук и не глядя на парня.

– Физически? От "Карри" нет плохого отходняка, как от спидов или винта. Хотя, кому как, – философски заметил Никита.

– Душевно, – едва слышно прошептала Ника, почти пришедшая в себя. Все ее лицо было мокрым от слез, и шея тоже, и ладони. Ее продолжало трясти.

– Немудрено. Уровень серотонина уменьшился. – Со знанием дела произнес Никита и сел напротив девушки – тоже на пол. Сонный, помятый, в одних джинсах, но отчего-то уже не злой, а просто уставший.

– Иди спать. – Внимательно посмотрел он на Нику. – Хочешь ведь?

– Хочу, я не могу уснуть, – не поднимала на него глаз та. – Это… это ведь из-за коктейля случилось, который я выпила?

– Да. Ты молодец, тащишь в рот, что попало.

– А что… что за состав у этого коктейля? – испуганно произнесла девушка.

– Я не химик, я не знаю. Считай, что ты выпила жидкое экстази, разбавленное еще кое-чем. – Не стал вдаваться в подробности хозяин квартиры. Он понял следующий вопрос гостьи и добавил:

– Не бойся, не будет у тебя с первого раза зависимости, идиотка. И прекрати рыдать. Но запомни, пока ты считаешься моей девчонкой, ты не употребляешь ничего такого. – Голос Ника стал жестким. – Алкоголь, трава, любые виды наркотиков – все под запретом. Поняла меня, кукла?

– Поняла. Я не хотела, правда. – Подняла на него покрасневшие глаза девушка. – Я не думала, что выйдет так! Прости…

– Что ты сказала? – поднес ладонь к уху Кларский.

– Прости меня.

Он ничего не ответил, и пару минут они сидели молча. Потом молодому человеку надоело изучать Нику, и он, рывком встав, распахнул балконную дверь, позволив еще прохладному утреннему ветерку ворваться в комнату.

– Я, правда, не могу заснуть, – сквозь все еще катящиеся слезы произнесла светловолосая девушка.

– Я знаю. Это нормально. Иди за мной. – Никита вдруг стал почти добрым – таким, каким его знали в университете. Та же Маша Бурундукова, к примеру.

Они прошли на кухню: здесь, в отличие от всего остального дома, наблюдалось довольно много мебели, и она опять же явно была дорогой и новой: огромный двухстворчатый холодильник, самые современные микроволновая печь и посудомоечная машина, элегантный и в то же время простой сине-белый кухонный гарнитур с барной стойкой, небольшой круглый столик под стать гарнитуру и два стула с высокими спинками. К тому же здесь было очень уютно и чисто. То ли хозяин квартиры появлялся в этих комнатах очень редко, то и просто умел следить за чистотой и порядком.

"Уютно", – с удивлением подумала девушка сквозь неприятное головокружение.

– Садись. – Сказал Ник, а его взгляд упал на разрисованный холодильник. Он уставился на влюбленных девушку и парня, взирающих на него с дверок самого главного кухонного предмета мебели в любом доме, и задумчиво потер шею.

– Я тебя убью, – только и сказал он. – Ты придешь в себя, и я тебя убью.

– За что?? – в упор не помнила Ника, как рисовала на кухне маркером.

– За это.

– Но это не я!

– А кто, черт возьми, я? Я, по-твоему, рисую у себя в доме такие чудные картинки?

– Я не помню, чтобы я рисовала у тебя на холодильнике.

Хозяин дома поднял бровь и посмотрел на правую ладонь Ники, на которой остались следы маркера. Она поймала его взгляд, посмотрела на свою испачканную руку и виновато отвернулась, как нашкодивший щенок.

– Ты это ототрешь.

– Я не помню, чтобы я рисовала это. Я мало что помню! Но… прости. Прости. Я все приведу в порядок. Прости! – Уже в который раз извинилась перепуганная девушка, обхватив себя руками и часто дыша. Спать она, правда, очень хотела, очень хотела домой. Забыв обо всем.

– Прощу. Когда все будет чисто. Дай руку, – без перехода потребовал Никита.

– Зачем? – рефлекторно спрятала руку девушка. Мало ли что Дядя Укропу в голову придет? Сейчас как вколет что-нибудь нехорошее. Может, он из-за холодильника обозлился так?

– Затем. Руку. Быстро. Я не нянька, упрашивать тебя не буду.

Ника все же протянула вперед руку, с опаской и недоверием косясь на Кларского. А тот ничего плохого ей не сделал – всего лишь сжал пальцы на ее бледном запястье, прикрыл глаза и посчитал пульс. Он заметил, что девушка часто дышит и подумал, что, скорее всего, у нее повышенное сердцебиение – один из симптомов отходника после приема наркотиков.

Пульс, как он и ожидал, оказался повышенным, и парень, подумав немного, достал аптечку, вытащив обычный "Корвалол". Накапал довольно много в высокий стакан, подлил немного сока и протянул Нике.

– Пей.

– Что это?

– Лекарство. Думаю, для тебя это лучше, чем закинуться кодеином или напиться, или опять догнаться.

Ника не поняла его слов, но послушно выпила противное на вкус "лекарство".

– Молодец. А теперь иди в ванну, тебе нужно принять холодный душ. И поесть. Потом ты выпьешь еще немного лекарства и попытаешься заснуть. – Раздал инструкции Никита. – Ясно?

– Да… но…

– Я знаю, что нужно делать, чтобы придти в норму после наркоты. Слушай меня. Иди за мной.

И парень повел Нику в ванную комнату, обставленную по последнему слову техники, кивнул ей, без слов говоря, чтобы девушка поспешила. Там же дал ей чистую белоснежную майку, которая доходила Нике почти до колена.

Девушка осторожно переступила порог и непослушными пальцами закрыла дверь на замок, повернув круглую ручку, и, перед тем, как снять с себя одежду, спросила задумчиво через дверь, точно зная, что Ник еще не ушел, а стоит за стеной:

– А ты… ты это когда-нибудь пробовал?

– Что? – Никита, действительно, не ушел.

– Наркотики.

– Нет. Нет. – Чуть помедлив, он добавил. – Я же не дурак.

Ну да, все правильно. Он их только распространяет. Зачем Никите их пробовать? Он ведь и, правда, не дурак.

Ника посмотрела на себя в зеркало, поразившись своей бледности и усталым видом. Вот это да – она стоит в душе неприятного ей типа, и смотрится в зеркало, в которое каждое утро смотрится он сам.

– Я тоже никогда не пробовала. И больше не хочу. Я не знаю, как это вышло. – Произнесла она, беря в руки бутылку дорогого освежающего мужского геля для душа, и улыбнулась – надо же, Укроп пользуется такими штучками, хоть и мегагопник.

– Если бы у меня была нормальная семья, я бы был идеальным сыном. – Сказал неожиданно Ник, не понимая, почему рядом с этой нахалкой его тянет на откровенность. – Послушным, приветливым и примерным

– Я верю. – Со вздохом отозвалась Ника, желая, чтобы одеревеневшее тело вновь стало нормальным, а печальные депрессивные мысли, главным образом посвященные ее неполноценности, как члена общества, вылетели из головы, оставив, наконец, в покое.

– Мне бы не приходилось скрывать от любимой девушки, кто я есть. Ни от кого бы не приходилось. Я бы был самим собой.

Девушка стащила с себя джинсы, мысленно согласившись с парнем. Да, наверное, он прав, этот странный дебил с замашками садиста. С таким-то братом, как у Кларского нормальным и не станешь. А если их отец был кем-то похлеще, чем господин Март, то детство и юность у Ника – вообще красота.

– Я буду ждать тебя в кухне. Надеюсь, ты вспомнишь все, что делала этой ночью. – Вновь стал "плохим" Никита. – И раскаешься.

– А что я делала? – в который раз перепугалась Карлова. Многого она не помнила – только какие-то отрывки: я яркими цветами и громкой музыкой. И еще каких-то бабочек, много бабочек, золотого цвета.

– Старательно взращивала в себе нимфоманку. И раздражала меня. А, да, – он се же решил подразнить ее, – у тебя отличные ножки. И не только ножки.

– У нас что-то было?! – тут же высунулась за дверь полураздетая Ника. Она вдруг вспомнила, как Ник стаскивал с нее ремень. От нехороших мыслей она еще больше побледнела и подумала, что сейчас грохнется в обморок.

– Благодари меня, что нет. – Самодовольно ответил Кларский, окинул девушку заинтересованным взглядом.

– Вот блин, – тут же спряталась она вновь. – Точно?

– Я же сказал, что не дурак. – Рявкнул ее собеседник, который, действительно, приложил много сил к тому, чтобы "ничего не было". – Быстрее там. Я ждать вечность не буду. – И, покачав головой, он ушел.

Зато все-таки увидел ее ножки. И остался довольным.

А Ника только кулаком по стене, обложенной зеленым кафелем, хлопнула. Ну что за жизнь? Что она сделала такого, что с ней происходит весь этот безумный водоворот событий?

После прохладного душа ей действительно стало намного лучше: голова стала немного яснее, покалывание во всем теле проходило, да и дыхание стало не таким учащенным. Ника даже смогла немного поесть, преодолевая тошноту, – подозрительно спокойный хозяин квартиры на некоторое время стал поваром и приготовил ей овсяную кашу, а еще заставил выпить вновь "лекарство" и много воды, после чего отправил спать в комнату, по которой продолжал гулять освежающий ветерок. Парень был так любезен, что сказал Нике:

– Спокойного дня.

– Спасибо, – слегка растерялась она. – И тебе.

Девушка улеглась на диван, прижавшись щекой к подушке, от которой слабо пахло одеколоном – таким же, как и в салоне "Мицубиси". Заснула она достаточно быстро – под внимательным взглядом Никиты, который остался в этой же комнате, все так же сидя на полу, но уже с ноутом на коленях.

Ему было спокойнее в этой квартире, когда рядом кто-то был: порой даже неважно кто. Жаль, что сюда почти никто не приходил, и не будет приходить. Да, кажется, пришло время признаться самому себе, что он устал от одиночества. Хорошо, что есть Ольга. Только, он так давно не видел ее, и сегодня вновь они не встретятся.

Никита смотрел на заснувшую Нику и думал, а снятся ли сны глупой Нике? И какие они? Встал, накрыл гостью своей рубашкой – зачем, и сам не понял, полазил немного по мировой паутине, а потом и сам незаметно уснул.

А сны ей снились: черно-белые вместо обычных цветных, тревожные, плохие, но совершенно незапоминающиеся. Может быть, потому что Нике снился Никита, а, может, потому что она слишком сильно устала.

Проснулась девушка часа в три пополудни. От жажды, все еще слабая, с легким головокружением, но с совершенно чистым сознанием и ровно бьющимся сердцем. Действие коктейля прошло почти полностью. Ника приподнялась и огляделась, поняв, что лежит на боку, в белой широкой футболке, на чужом расправленном диване, накрытая мужской серо-голубой рубашкой. Сначала Карлова испугалась, откинула рубашку, замещающую ей покрывало, от себя, а потом вспомнила, где и у кого находится в гостях. Она еще раз медленно огляделась. Светлая большая комната, чьи стены были выкрашены в палево-белый цвет с помощью декоративной штукатурки, а пол устлан белым ковром с тонкими абрикосовыми и льняными абстрактными рисунками. Минимум мебели: диван из белой кожи, огромный плазменный телевизор на стене напротив, миниатюрный прозрачный столик на колесиках. Зато много солнечного света, падающего из открытого окна на пол и стены и делающего помещение визуально светлее.

Около окна, вернее, под ним, сидел спящий Никита, склонив голову к правому плечу и опустив руки на пол. Рядом лежал раскрытый ноутбук, от которого к розетке тянулся шнур зарядного устройства.

"Милый, когда спит, не такой гад, как обычно, – с сожалением подумала про себя Ника, глядя на парня с дивана, – и фигура у него все-таки ничего. – Она улеглась на живот и с интересом продолжала разглядывать его. – Только шрамов многовато. Бедный, где он их столько нахватался? Зачем я его бедным называю, вот овца. Бедный он, ага. Бедняжка".

Она опять уставилась на парня. Кажется, вчера она к нему конкретно приставала… Девушке стало стыдно: ну что же на нее нашло, что она стала вести себя так вызывающе и ужасно? Проклятый коктейль в проклятом кабинете проклятого чувака в очках! "Бери все!". Вот она и взяла! Да он специально решил ее развести. Или Укроп подговорил своего крутого приятеля поиздеваться над нею?

Она вновь перевела прищуренные голубые глаза на спящего. Кажется, ему снилось что-то неспокойное – Ник во сне закусил губу, а пальцы его рук непроизвольно сжались в кулак. Он что-то неразборчиво произнес во сне, и его голова резко повернулась к другому плечу, словно от удара. Никита вновь что-то едва слышно прошептал.

Девушка заволновалась, слезла с дивана и осторожно и тихо ступая, подошла к Кларскому. Как только она приблизилась к нему, светловолосый парень моментально проснулся: резко открыл глаза и с недоумением взглянул на гостью, вначале явно не поняв, что Ника забыла в его квартире, в которую он, кстати говоря, девушек не приводил. Даже Ольгу.

– Ты в порядке? – спросила его Ника настороженно. – Тебе что-то плохое снилось?

– Ты! Как ты сюда… А, моя милая наркоманка. Хорошо догналась вчера? – Никита встал и оказался напротив нее. – Нормальное самочувствие?

– А, да… Вроде.

– Точно?

– Кажется, – Ника, как маленькая девочка, подергала себя за край его майки, что была надета на ней.

– Тогда вали домой. – Велел Никита

– Что?

– Одевайся и уходи. Ты мне надоела.

От злости Нику едва не затрясло. Что он о себе возомнил? Совсем у него мозги через невидимые отверстия в черепе вытекли?

– Не беспокойся, я уйду. – Сухо отозвалась девушка.

– Нет, стой. – Вдруг сказал Ник.

– Что еще?

– Умеешь готовить?

– Умею.

– Останься и сделай мне завтрак, – как о чем-то самом собой разумеющимся сказал Никита. – Как благодарность за то, что я вчера от тебя натерпелся.

Карлова косо взглянула на парня, глядящего в пол, и медленно кивнула.

– Ты все-таки моя девушка, как-никак, должна же ты меня покормить после совместной ночи, – пожал он плечами. – И, так и быть, я довезу тебя до дома.

– А универ… Тебе туда не нужно?

– Нет. Я примерный мальчик. Учусь хорошо и получаю автоматы. – Он улыбнулся краешком губ. – Но вообще сегодня воскресенье. А по воскресеньям я привык отдыхать от учебы.

"Хорошо учусь. Получаю автоматы. По воскресеньям отдыхаю от учебы. И торгую наркотой", – мысленно добавила про себя Ника, которая училась кое-как и автоматов почти не получала. Но завтрак ему приготовить она все же решилась: совсем простой, без излишеств, так, как умела. Но, кажется, завтрак получился вкусным. По крайней мере, Никита не высказывал претензий по поводу его вкусовых качеств. Он больше не возникал, просто сидел за кухонным столом, сложив на него локти, и наблюдал за действиями Ники, как охотник за дичью – с тем только условием, что дичь эта находилась под защитой зоопарка. Изредка светловолосая девушка оборачивалась на хозяина квартиры и понимала, что взгляд у него все-таки странный: он смотрел не только пристально, но и с интересом, словно давным-давно не видел женщину, занятую приготовлением еды. Карлова готовила – благо, продуктов у него в холодильнике было много, правда, большинство из них – полуфабрикаты, а он молчал.

– Приятного аппетита, – хмуро сказала ему наконец Ника, накрыв на стол и чувствуя себя то ли рабыней, то ли его супругой.

– Скажи с улыбкой, – велел ей Кларский.

"А пантомиму тебе не показать, Укроп занюханный?", – прошипела про себя она, но все же улыбнулась и еще раз пожелала ему приятного аппетита. Затем скромно села на стул около подоконника, сложив руки на коленях. Удивительно, но в его майке было удобно.

"Мне только фартука не хватает еще для полноты ощущений…"

– Отравила? – задал глупый, по мнению девушки, вопрос, Ник неожиданно.

– В смысле?

– Нет? Тогда ешь тоже, – кивнул он ей на стол. – Давай, не стесняйся.

Ника не стеснялась, Ника опасалась, но спорить с недругом не желала, поэтому послушно села за стол напротив него. Именно там она, глядя на руки парня, вдруг вспомнила кое-что из вчерашних событий в клубе. От обрывочных воспоминаний ее спина и руки покрылись противными мурашками, а лицо то ли побледнело, то ли покраснело.

Кажется, она его домогалась! Вот это позор! Приставала к Кларскому, как сумасшедшая, обнимала, пыталась поцеловать, а он… он ведь ничего с ней не сделал в том кабинете? Да еще и бабочки какие-то вспоминаются.

На самом деле Ника ненавидела насекомых, даже бабочек.

– Почему нервничаешь? – словно прочитал ее мысли Никита, временно отложив вилку и печатая сообщение и изредка поглядывая на гостью.

– Просто так… Скажи, а вчера… Я к тебе… То есть когда я – и я этого не хотела! Я тебя… В общем, ты не делал ничего? – Очень запутанно спросила девушка, залпом выпивая стакан воды.

– Ты о чем вообще? – с интересом взглянул на нее Кларский. – Тебе еще плохо, да?

– У нас что-нибудь было? – собравшись с духом, выпалила девушка.

– Было. Веселая ночь. Бессонная.

– Как??

– Ты вчера меня задолбала. – Он поймал взгляд ее расширившихся голубых глаз, понял ход ее мыслей и, терпко улыбнувшись, добавил. – Упокойся. Ты мне не нужна. Ничего у нас не было, твои мечты не исполнились.

– Не мечтаю я ни о чем таком.

– А вчера ночью ты так не думала. Мне стоило бы только распахнуть объятия и сказать: "Ладно, давай", как ты бы меня оседлала. – Ник усмехнулся. – Ты и рисуешь, и умеешь готовить, и иногда так активно… хочешь общаться.

– Этого не я хотела!

– А кто? – и парень рассмеялся.

А потом он был так удивительно добр, что довез девушку до дома.

В этот день они больше не ссорились. А на следующий Ник действительно дал ей обещанные деньги: специально открыл счет для свой так называемой подруги с малиновыми губами и небрежно вручил ей пластиковую банковскую карточку при встрече, сообщив пароль. А в последующие дни Ника стала опасаться Никиту чуть меньше, чем обычно, и когда парень звонил ей на мобильник, перестала вздрагивать или злобно смотреть на экран телефона. Девушка даже случайно обозвала его дядей Укропом однажды. И тут же испугалась, что Кларский за это хорошенько двинет ей по челюсти или по печени, но он только покачал головой, провел пальцами по ее шее, вроде как с намеком и на виду у кучи народа – знакомых его брата, перед которыми они вновь играли пару, – поцеловал ее: не нежно, конечно, а властно и немного жестковато, чуть сильнее, чем нужно сжав свои руки на ее талии.

Для нее стало вполне обычным делом тот факт, что он ее целует.

Ника вообще решила, что ко всему (и ко всем) со временем можно привыкнуть. Никита решил то же самое. И даже подумал, что все уж и не так плохо, как могло бы быть.

Я, сонная и злая, в понедельник притащилась в университет к десяти часам – на консультацию перед будущим экзаменом. Пол воскресенья мне пришлось проучить билеты, сегодня и завтра я планировала делать тоже самое, чтобы в четверг преподаватель не отправил меня пинком на пересдачу. Билетов же было грандиозное множество – 78.

Первой, кого я встретила в универе, была Марина. Доброй и радостной я ее назвать не могла, поэтому, поздоровавшись с ней, осведомилась:

– Что, до сих пор переживаешь?

– Я чувствую себя неполноценной, – с легкой грустью отозвалась Марина. Хитринки из ее глаз куда-то делись, желание смеяться и улыбаться – тоже.

– В смысле?

– Ну почему он так со мной обошелся?

Я только вздохнула. Моя темноволосая подруга переживала из-за субботнего свидания с зеленоволосым тупицей по имени Господин Вишенка. А ведь я ее предупреждала, что он – отменный псих, но она стояла на своем и утверждала, что Черри – классный.

Этот классный в субботу вечером, когда я ушла со Смерчем, как оказалось, пригласил Марину на свидание. Она, естественно, возрадовалась, красиво оделась, мило накрасилась, надушилась вкусными дорогими духами, привезенными дядей из Парижа, и, нацепив на личико одну из самых своих обоятельнейших улыбок, поскакала на встречу. Черри ведь не на шутку ей понравился, и она уже представляла, по ходу дела, каким будет их первый поцелуй и все такое. Однако подружка чуть не рехнулась, когда поняла, что Александр позвал ее не на уединенную романтическую встречу, а на увеселительную прогулку с друзьями-подругами очень и очень неформальной наружности, которые всей своей веселой толпой, громко угорая и хохоча и изредка напевая песни Цоя, пошли смотреть соревнования скейтеров.

– О, я тоже там была! – воскликнула я, едва услышав это.

– А ты-то там что забыла? Смерч на дурака не похож ведь, чтобы со своей девушкой тащиться в скейтпарк… И вы же вроде на вертолете катались? – округлила тогда глаза Маринка, которая к этому времени уже была в курсе нашей романтической встречи. Слыша мой рассказ, она только ахала и охала, а потом заявила, что мне с Дэнни дико повезло.

– Да мы туда случайно попали. – Вспомнила я наше субботнее свидание. – Но там было весело!

– Я так и подумала, что ты бы с ума от счастья сошла, если бы тебя на этот Crash June Jam пустили бы. – Хмуро посмотрела на меня подруга и припомнила. – Говорят, кстати, скоро и рок-фест состоится, Crash-bym, там хэдлайнерами твои любимые "На краю"^[7] будут… Боже, пообщаешься, с неформалами, все их новости знаешь.

– Кто?! – загорелись у меня глаза, едва я услышала про любимую группу. – Кто-кто-кто? "На краю"? Шутишь? Ааа, как круто! Я мечтала на их концерте побывать! – Но, увидев грустное лицо Маринки, которая по неформальным группам как-то совсем не убивалась, я с трудом успокоилась и сказала, откашлявшись:

– Так что там дальше у вас с Вишневым Садом было?

Марина вздохнула и продолжила свою грустную историю. Черри притащил слегка прифигевшую девушку в скейтпарк, все вместе проведенное время относился к ней, как к хорошей приятельнице и не больше, комплементы не отвешивал, как в их первую встречу, не обнимал, не заигрывал и вообще, приставал к какой-то посторонней девчонке с африканскими косичками. Зато к Марине подбивал клинья друг Черри с ирокезом, который мою подругу дико раздражал. А зеленоволосый в конце этого сумасшедшего свидания заявил во всеуслышание, что он и Марина – хорошие друзья, и что она – "своя в доску герла". Романтические надежды Маринки рухнули в пропасть.

– С чего это вдруг я стала ему подругой? – возмущалась моя подруга в воскресенье. – Дурак! Я в него влюбилась почти! Да он – моя судьба на букву "А"! Александр, недаром же я его встретила. Но… что он за странное поведение демонстрирует? То заигрывал, то вдруг позвал черти знает куда и сказал, что мы – друзья! Какие, блин, друзья? Он вообще, адекватный?

– Неадекватный, забудь его. – Погладила я Марину по волосам с сожалением. Тупой Черри! Решил с ней поиграть что ли? Обрить налысо его мало. – Другого себе найдешь на букву "А". Много их…

– Не могу. Маш, он – моя судьба. Я в этом уверена. – Сцепив руки на коленях, произнесла подружка. – Я встретила его после гадалки, и его зовут на букву "А", как она и говорила. И седьмым чувством ощущаю, что он – мой. Рядом с ним даже чувствую себя особенно.

– Особенно? Как это?

– Нууу… Как ты себя рядом с Дэном чувствуешь?

Я на миг задумалась. Головастики мигом стали подсказывать, как. И я послушно повторила за ним.

– Сейчас – счастливой.

– Ну вот, и я тоже рядом с Черри чувствую себя так. Почти счастливой.

– Мамочка, ты рехнулась?

– Нет. Мне нравится Саша. А он вдруг стал называть меня своим другом. – Маринка была упрямой, как никогда. – Бред какой-то. Но, знаешь, я все равно его завоюю.

– Чего?

– Того. – Она улыбнулась мне. – Этот парень мне нужен. Короче, Мария, я стала как ты, когда ты была влюблена в Кларского.

– Отлично, поздравляю, ты стала дурой… – Только и сказала я Марине тогда. Я еще долго переубеждала ее в том, что Черри – не вариант для отношений, но куда там. Что она вбила в голову, было невозможно достать обратно. Этот панк понадобился ей и все, она сделает все возможное, чтобы он с ней был.

– Почему он резко стал таким? – вновь спросила Маринка сердито, когда мы подходили к аудитории, где должна была состояться консультации. Сесть решили в самом конце кабинета, около открытого окошка.

– Идиот потому что. – Вздохнула я. – Не переживай из-за какого-то там дегенерата.

– Спроси у своего Смерча, что с Черри? – вдруг подняла на меня грустные кареглазая подруга.

– Хм. Спрошу. – Я тут же вытащила телефон и выполнила ее просьбу. Ответ от Смерча пришел едва ли не вмиг:

"Поговорим на эту тему потом, милая, хорошо? Я немного занят. Но все равно целую)"

Я украдкой написала ему: "И я", не поставив не единого знака препинания или смайла – как-то застеснялась собственных чувств. А чуть позже он перезвонил мне и сказал, что сам просил Черри не заигрывать с Мариной – потому что через неделю-другую он обычно девушек кидает, а Дэнву не хочется, чтобы зеленоволосый поступил так же с моей подругой. А поскольку Маринка никак не желала оставлять Вишню в покое, он решил показать ей, что относится просто по-дружески и никак больше, для чего и позвал погулять вместе со своей компанией, чтобы показать ей это.

– Скажи своей подруге, чтобы забыла о нем, хорошо, Чип? – произнес Денис. – Всем будет лучше.

Я согласилась с ним, подумав, что он, не смотря ни на что, очень близко к понятию "идеала мужского пола".

Маринке, правда, я говорить ничего не стала.

– А Лида не придет сегодня? Ей до сих пор плохо? – спросила я у нее сейчас.

В ночь с субботы на воскресенье эта лиса Лидка знатно погуляла в каком-то клубе и, кажется, слегка отравилась. По крайней мере, так она сказала по телефону. Вот что делают эти парни с бедными девушками. Пошла из-за Жени своего тупого пить и перебрала.

– Кажется, уже нормально, но так как у нее автомат, она не придет. – Отвечала Марина, машинально вертя браслеты, подаренные нам милахой Ланде.

– Ясненько.

– Клевые браслеты, да? – задумчиво спросила она.

– Да. И сам он ничего. – Вспомнился мне блондин. Жалко, я его больше в шарфе не видела. Такое зрелище…

Мимо нас прошел Димка. Опять невеселый, о чем-то задумавшийся, отгородившийся от всего мира наушниками и солнцезащитными очками. Я тронула его за локоть и улыбнулась. Он снял очки и выключил музыку, после чего кивнул мне, немного подумал и уселся рядом за длинную, рассчитанную на четверых, парту.

– Как дела, Чаща Дремучая? – тут же спросила я его радостно. – Ты мне в субботу звонил, да? А у меня телефон был отключен, и я была не дома.

– Я понял, Бурундукова, не отсталый. А за Чащу в следующий раз получишь, – отозвался он, снимая кофту с длинными рукавами и капюшоном и оставаясь в одной зеленой футболке с белыми надписями. – Почему не перезвонила?

– Я перезванивала в воскресенье! – обиделась я. – Ты не отвечал.

– Никто мне не звонил. – Отозвался он слегка сердито.

– Я звонила. – Рассердилась мигом и я. Я ведь правда ему звонила, а он все не брал и не брал трубку!

Маринка покосилась на Чащина, но ничего не сказала, положила руки на стол, на них опустила голову и сказала, что собирается спать. Все-таки переживает из-за Черри.

– Не звонила ты мне. Хотя… Странно, почему ты у меня в черном списке стоишь? – удивленно спросил Дима, рассматривая с недоумением мобильник.

– Как это? – тут же влезла я к нему в телефон. – Эй. Димитрий, чего я вам плохого сделала, что ты меня в черный список поместил, а?

– Да не я это, – поморщился он, – может парни прикололись? Вот кому-то набью я жало. Дебилы.

– Классно сказал, про жало. – Рассмеялась я, все так же глядя в его телефон, в список входящих звонков. – Ой, а кто такая Милая? Это твоя девушка, да?

– Кто? – опешил, по-моему, парень. – Милая? Что еще за Милая?

Я лукаво взглянула на Чащина.

– Тебе лучше знать, что там у тебя за Милая.

– Блин, она сама себя что ли переименовала? – с некоторым раздражением спросил сам у себя Димка и быстро начал переименовывать таинственную Милую на другое имя. Сначала его пальцы нерешительно зависли над клавиатурой, а потом он уверенно напечатал "Виктория".

– Да ладно тебе, – сказала я. – Подумаешь, ты свою девушку зовешь Милая. Это же прикольно. Ты точно милый, – я улыбнулась другу, а потом вспомнила, что вроде бы как, по словам Смерчинского я ему, Димке, небезразлична. Это заставило меня нервно откинуться на спинку стула. Нет, все-таки он – мой друг, мой хороший и надежный приятель-балбес с замашками десятилетнего пацана. Хотя, конечно, в кафе "Чудо" он был хорош – хорош и взросл. Да и его последующие поведение заставило меня немного по-другому взглянуть на одногруппника. Я оглядела русоволосого парня внимательным взглядом: а все-таки он хорош собой, симпатичен, в меру высок, спортивен, может постоять и за себя, и за девушку, а может и рассмешить и помочь в критической ситуации. Не зря же он после звонка его Вики сорвался с места и поспешил ее успокаивать из-за собаки. Димка – добрый. Добрый и веселый. И, мне кажется, очень заботливый. Все-таки его девушке Виктории повезло.

Дата добавления: 2015-07-02