Поместить центр притяжения вне города — значит положить почин перемещению самого города в село

4* 99

1. В годовом периоде Рождество Христово есть на­поминание гражданам и человекам (гуманистам) о сыновстве; это детское чувство и должно управлять общим делом взрослых, и в таком управлении, в на­правлении общего дела сыновним именно чувством и заключается условие совершеннолетия. Православ­ное крещение есть начало усыновления, а преображе­ние пред совершением дела душеприказчества есть за­вершение дела братотворения чрез усыновление. Между ними, этими двумя усыновлениями, крещением и преображением, заключено и просвещение, или ог­лашение, выраженное в притчах о Мытаре и Фарисее, о Блудном сыне, заключено и покаяние, т. е. раскаяние в отделении, отчуждении себя от всех других, в об­речении себя каждым на познание одного только себя, а не всех живых и умерших, раскаяние, наконец, в от­делении знания от действия. Если «познай самого себя» значит не верь отцам (т. е. преданию), не доверяй и братьям (свидетельству других), а верь только себе, знай только себя («сознаю, значит, существую»), то раскаяние в отчуждении от всех других, в обречении себя на одно лишь знание расширяет знание на всех живущих, объединяя их не в знании лишь всех умер­ших, но и в деле воскрешения их. Масленица для язычников была поминовением умерших, т. е. мнимым воскрешением, а для христиан она служит напоминя­нием страшного суда за веру и надежду без действия, без дела, без которого действительное воскрешение не­возможно; для христиан масленица есть угроза за мнимое воскрешение, т. е. за мысленное лишь поми­новение. Воскресение Христово, неотделимое от все-· общего воскрешения, есть полное выражение культа предков; в этом полнота и религии. Почитать Бога и не воздавать должного предкам (отвергать культ их) — это то же, что любить Бога, которого не видим, и не любить ближнего, которого видим. Удаление от отцов, отречение от культа предков, заключает в себе нарушение верности не отцам только, но и Богу отцов. При отделении от отцов неверность, вероломство, при­крывается верой в Бога (Матф. XV, 5 и 6—«Если кто скажет отцу или матери: дар Богу то, чем ты от меня пользовался, тот может и не почитать отца своего или мать свою»). Сословие, в котором совершается за­

мена культа предков верою только в Бога, есть ученое

сословие, не сознающее, что эта замена есть измена. Задавая себе вопрос о происхождении веры в Бога, это сословие не признает или не догадывается, что самый вопрос происходит от неверности отцам: говорить о происхождении веры в Бога — значит предполагать, что вначале не было веры, что человек создан неве­рующим. Следует говорить о происхождении не веры, а неверия, которое рождается от измены. Но и одна только вера, вера сама по себе, свидетельствует об от­делении мысли от дела, от жизни.

Истинная религия одна, это культ предков и при­том всемирный культ всех отцов как одного отца, не­отделимых от Бога Триединого и несливаемых с Ним, в Коем обожествлена неотделимость сынов и дочерей от отцов и неслиянность их с ними. Ограничение все­мирности есть уже искажение религии, свойственное не языческим только религиям, чтущим отцов, или богов, своего только народа (языка), которые при соединении легко, впрочем, усваивают и богов чуждых, но и тем христианским религиям, которые ограничи­вают спасение предками, принявшими лишь крещение. Отделение наших праотцов от Бога Триединого есть такое же искажение, как и ограничение всемирности религии. Такое отделение свойственно протестантам, деистам и вообще тем, Бог коих не принимает мо­литв сынов за отцов. Культ предков, или мертвых, состоит в представлении их живыми или, вернее, в оживлении их чрез сынов никогда не умирающим Отцом всех; оживление это, конечно, не действительно, пока царствует рознь и знание отделено от дела. Нет других религий, кроме культа предков; все же другие культы суть только искажения (идололатрия) или от­рица&ие (идеолатрия) истинной религии; к таким ис­кажениям относится и еврейство, как самое исключи­тельное ограничение всемирности культа предков. Обращать эти искажения в особые религии — значит допускать возможность существования более чем од­ной религии, т. е. это будет полным отрицанием рели­гии. Терпимость, говорящая, что вСе религии истинны, показывает полнейшее равнодушие, т. е. признает не­нужность религии. Возможно ли допустить культ ве­щей, природы, слепых сил, которые должны быть лишь средством воскрешения предков?,.

В годовом церковном кругу праздников заключав ется полный курс воспитания сынов; в эти праздники учащиеся обязанностям гражданина и человека, т. е. обязанностям юридического и экономического свойства, освобождаются от учения, а служащие делам юридическим и экономическим освобождаются от службы; в эти праздники совершается возвращение сердец сынов к отцам, или к культу предков, как к единой истинной религии, к единой истинной жизни, которая освободит всех от будничной работы, заменит ее отеческим делом, метеорическою регуляциею, кото­рая будет началом всемирной регуляции. Приводя в подтверждение этой истины (того, что религия есть культ предков) свидетельство самого Бога, называю­щего себя Богом отцов, мы не имеем права ни отде­лять Бога от наших отцов или отцов от Бога, ни сли­вать их с Ним, т. е. допускать поглощение их (что означало бы слияние Бога с природою), не имеем права также и ограничивать круг отцов своим лишь родом или расою. В учении о Триедином Боге обоже­ствлена, кроме универсальности, кафоличности, и не­раздельность отцов от Бога, и неслиянность их с Ним; т. е. в Нем, в Триединстве, осуждаются, кроме сепара­тизма, раскола, и деизм, отделяющий Бога от отцов, и пантеизм, сливающий Его с отцами, которые оба вме­сте с тем, как деизм, так и пантеизм, приводят к ате­изму, т. е. к признанию слепой силы, к поклонению и служению ей. Поклонение предполагает обожествле­ние слепой силы, признание ее живою; но если такое признание и обожествление существует, то это не ре­лигия, а искажение ее; настоящее же служение сле­пой силе есть прямое отрицание религии, и оно выра­жается как в земной технологии (мануфактура), так и в адской (прикладной к военному делу, к делу истребления). Отрицание религии состоит не в истин­ном или добром, а в злом употреблении слепой силы, в подчинении ей под видом господства над нею, в под­чинении ей и в половом подборе (в мануфактуре), и в естественном подборе (истребления разного рода). Служение Богу отцов состоит в обращении слепой, смертоносной силы путем регуляции в живоносную. Регуляция в противоположность эксплуатации и ути­лизации природы, т. е. в противоположность расхище­нию ее блудными сынами ради жен, приводящему к истощению и смерти, регуляция ведет к восстанови лению жизни. Не одно только идолопоклонство со­ставляет искажение религии; мыслепоклонство, или идеолатрия, есть также ее искажение; философия же как произведение отделившегося от других сословия ученых есть наибольшее искажение религии.

Если религия есть культ предков, или совокупная молитва всех живущих о всех умерших, то в настоя­щее время нет религии, ибо при церквах нет уже клад­бищ, а на кладбищах, на этих святых местах, царствует мерзость запустения. Это запустение кладбищ, каза­лось, и должно бы было вызвать внимание живущих в той местности, в той части города, в которой на из­вестном кладбище погребаются умершие; живущие в этой местности должны бы были сделать его местом собрания, совещания, постоянного попечения о восста­новлении его во всей целости, полноте и смысле, на­рушенных забвением отцов и неравенством сынов; т. е. это значит создать на кладбище музей со школой, учение в коей было бы обязательно для всех сынов и братьев, которых отцы, матери и братья погребены на этом кладбище. И чем мы, носящие образ Бога, у Которого нет мертвых, чем мы можем уподобиться Ему, имея пред собою могилы? Если религия есть культ мертвых, то это не значит почитание смерти, напротив, это значит объединение живущих в труде познавания слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, в труде обращения ее в живоносную. Для кладбищ, как и для музеев, недостаточно быть только хранилищем, местом хранения; и от того, что клад­бища обратились в места лишь хранения, на них, на этих святых местах, и царствует мерзость запустения, т. е. наступило уже то, что должно быть после пропо­ведания Евангелия всем народам, как признак на­ступления конца... На кладбищах рушатся не только гордые памятники богатых, но и могилы бедняков сравниваются с землею, уничтожаются, в чем, конечно, и выражается нынешнее отношение сынов к отцам... Кладбищенские священники и левиты ежедневно ви­дят это разрушение и проходят мимо и были бы не в силах, конечно, противодействовать этому разруше­нию, если бы даже и желали, если бы даже все сред­ства употребляли на это. Что же нужно делать? За­пустение кладбищ есть естественное следствие упадка

родства и превращение его в гражданство; закон пре­доставляет, вероятно, родственникам заботу о сохране­нии памятников и не вменяет в обязанность священ­никам и вообще кладбищенскому начальству попече­ние о них; кто же должен заботиться о памятниках, заниматься ими, кто должен возвратить сердца сынов отцам? Кто должен восстановить смысл памятников, утраченный благодаря неравенству, проникшему даже в царство смерти? Конечно, нужен музей и именно со школою; но археологи тоже, кажется, равнодушны к судьбе кладбищенских памятников, ибо археология, как и всякая наука, бездушна и может одушевиться только на кладбище же.

Какой же враг разрушает эти памятники? Со сто­роны людей здесь только равнодушие; разрушителем же является та же сила, которая носит в себе голод, язву и смерть; она производит и разрушение, гниение, тление и производит это, как слепая сила, т. е. она жизнью же наносит смерть по своей слепоте. Для спа­сения кладбищ нужен переворот радикальный, нужно центр тяжести общества перенести на кладбище, т. е. кладбище сделать местом собрания и безвозмездного попечения той части города или вообще местпости, ко­торая на нем хоронит своих умерших. И науке нужно будет тогда сделать выбор межДу выставкою и кладби­щем, между комфортом и призывом всех к труду по­знавания слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть, к труду обращения ее в живоносную. Останется ли дом ученых (академии, музеи) пуст, как они сами то предсказывают, или же они найдут свое сокровище на кладбище? В последнем случае, создавая музей на кладбище и переходя под защиту пятого сословия, сельского, живущего у могил отцов, наука и ученые станут руководителями в построении памятников, и в видах не сохранения только их: могилы сделаются по­минальными трапезами согласно употреблению, кото­рое делают из них темные люди, бедняки, пятое сосло­вие, и не будут загромождаться памятниками, не будут ставиться подле этих священных столов, могил, столи­ки, как это делается у богатых по неведению. Если истинная наука ограничит памятник крестом, постав­ленным пред могилою с лицевым изображением у под­ножия креста погребенного с его деяниями, представ­ленными символически, то этим она не ограничит со­

держания памятника, а беспредельно расширит его; в таких памятниках будет много умственной, сердечной работы. Снимки с яйцевых изображений, собранные и помещенные под общий крест, обнимающий их своим подножием, т. е. Голгофою, составляют лицевой сино­дик, музейский иконостас, заменяющий портретную га­лерею; это собор всех (местных) умерших отцов, тре­бующих собора всех живущих сынов и научающий их тому, что нужно делать; ибо музей,подражая храму, во входной части будет изображать апокалипсическую притчу (страшный суд), указывающий на будущее, на то, что будет, если не произойдет полного объединения, если знание останется безучастным к бедствиям, про­изводящим рознь. Это вопрос о небратстве и голоде как следствии расхищения слепой силы природы. В другой же, передней части музея будет изображено не про­шедшее только, как оно было (история как факт), по и будущее, т. е. то, что будет, если осуществится объ­единение (история как проект). Вокруг креста, осе­няющего Голгофу, с отцами, ожидающими орошения животворящею кровью, как и кругом всего историче­ского музея, будет музей естествоведения (вышка),изу­чающий слепое естество для обращения его в живо­носное. Таким образом, кладбищенский музей будет только совокупным памятником всем умершим с ком­ментарием на пророчества о кончине мира, поясняю­щие необходимость собирания к этому памятнику всех еще живущих; он будет истинно всемирным, ибо и крест есть симвод„ существующий у всех народов. Перенести школы к могилам отцов, к их общему па­мятнику, музею — значит пересоздать школы; в этом царстве смерти и тления нет места для сознания мни­мого достоинства, внушаемого нынешней школой; пред общим сходством, смертностью, и огромное несходство в уме и познании не будет казаться превосходством. Такое перенесение школ будет поворотом от города к полю, к селу, поворотом, который будет вынужден голодом, язвою и вообще смертью, если долг окажется для этого недостаточным. Под влиянием этих же бед­ствий кладбищенский музей будет расти, а запустением будут поражены жилища роскоши, которые будут пре­вращаться в службы музея; кладбищенский же храм станет соборным для приходских церквей своего участ­ка, ибо литургия и пасха настоящее значение имеют

только на кладбище. Храмы вне кладбищ — это такое же выражение угодливости к желающим забыть смерть, как поздние обедни, веселый благовест коих заменил протяжный благовест ранних обеден, призывающий к поминовению умерших; самое поминовение в поздней литургии сокрыто, а между тем религия есть именно совокупная молитва всех живущих о всех умерших, являемая в слове и деле всеотеческом.

Кладбище представляет обширное поле со множеств вом столов-могил (престол с частицею мощей в апти-» минее представляет также могилу), приглашающих к трапезе объединения для совершения того дела, ко­торое все памятники, от малых до великих, созданные самими верующими, представляют искусственно; ибо все памятники изображают тот момент, когда головы потомков Адама, выступившие из земли, ждут ороше­ния животворящею кровью, чтобы ожить и восстать. Если же черепа внизу распятия заменить лицевыми изображениями, то освещенные в момент попрания смерти смертью Христа, они, лицевые изображения, представят самое воскрешение. Вне же кладбищ связь всеобщего воскрешения с воскресением Христа вовсе не заметна.

Впрочем, чтобы не преувеличить царствующего на кладбищах запустения, должно сказать, что есть моги­лы, на которых очевидна забота живых об умерших; на некоторых посажены цветы, на других положены венки, а есть и такие, в кресты которых врезаны фона­рики с теплящимися лампадками. Что же касается за­граничных кладбищ, то если бы там и вовсе не оказа­лось запустения, это нужно приписать (в городах по крайней мере) не чувству, не сердцам, а общей поли­цейской выправке, не терпящей беспорядка вообще, а главное, желанию замаскировать смерть, подбелить, подрумянить ее. Разрушение же наших кладбищ нуж­но приписать и бедности, и переселению родственников умерших, и другим случайным обстоятельствам. Все это, однако, не уничтожает кладбищенского вопроса; цветки, венки, фонарики не разрешают его, как не раз­решает его и фарисейское отношение Запада к умер­шим; недостаточно и мифологического решения этого вопроса.

Внеградское положение особенно важно для естествен­ных музеев, для изучения слепой, смертоносной силы. Кладбищенская церковь из последней должна сделать­ся первой, стать соборной для приходских церквей каждой части города, каждой местности, ибо и литур­гия, и пасха, как это сказано, имеют смысл лишь на кладбищах. И такое положение кладбищенских церк­вей будет началом восстановления религии; если же при городских церквах не может быть кладбищ, то это зна­чит, что нужно отказаться или от религии, или от горо­дов. Такое перемещение центра находится в связи и с всеобщею воинскою повинностью, переходящею от го­родской к сельской, от борьбы с себе подобными к ре­гуляции слепой, смертоносной рилы. Перемещение это находится также в связи и с объединением с другими пародами, начиная с французов. Объединение должно начаться не со славянами, а при нынешних (1891 г.) отношениях народов с Францией; только ни выставка, ни посещение флотов не могут считаться началом дей­ствительного объединения, началом его может быть лишь обмен произведениями ума и съезды по вопросу об изучении посредством войска действия взрывчатых веществ на атмосферические явления, а равно и всяких других способов действия на эти явления, а также уч­реждение постоянного института для взаимного изуче­ния как органа непрерывного сближения. Рассчитывать же на то, что сближение совершится само собою, бла­годаря слепому ходу истории, было бы и безнравствен­но и неразумно.

Признав, что обмен произведениями ума гораздо нужнее для сближения, чем обмен произведениями рук (хотя бы и таких искусных, как французские, какими показали они себя на выставке), должно признать так­же, что для теснейшего соединения недостаточно и од­ного знания, вытекающего из умственного обмена. Для этого необходимо еще действие, и действие совокупное; но только это действие не должно быть войною, хотя бы и с ученою Германиею, представительницею без­действенного чистого знания и знания прикладного к милитаризму. Неурожай 1891 года, происшедший не от социальных причин, а от метеорических (так что он оказался менее тяжким в местах наиболее грешных в социально-историческом отношении, каковы Москов­ская и Петербургская губернии), этот страшный метеорический погром, указывает, куда должно быть на­правлено совокупное действие; а увенчавшийся блестя­щим успехом опыт произведения искусственного дождя посредством артиллерийского огня, или вообще огненно­го боя, посредством взрывчатых веществ (Русск. Вед. 1891 г. № 232-й, письмо Мак-Гахана) дает новое вели­кое назначение войску, делающее ненужным разоруже­ние, ибо орудие истребления себе подобных превра­щается в орудие спасения, обращая слепую, неподоб­ную себе силу из смертоносной в живоносную. Таким образом, обмен творениями мысли, сопровождаемый дружеским обменом изображениями самих творцов, портретами их, должен привести к непосредственному обмену мыслей, лицом к лицу, людей знания для выра­ботки плана всеобщего объединения всех народов в де­ле регуляции слепой силы, в том деле, отсутствие ко­торого и было причиной неурожая 1891 г. Объединение же всех народов сделает ненужным всякое насиль­ственное присоединение или удерживание под властью; в этом и смысл девиза, начертанного на московском

Дата добавления: 2015-07-02