Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Кто наш общий враг, единый, везде и всегда присущий, в нас и вне нас живущий, но тем не менее враг лишь временный?




Тых руках нужно видеть отпевание, т. е. оживление, конечно пока мнимое. Человек есть сын умерших отцов. Здесь не одностороннее эстетическое истолкование бытия, а вместе и этическое. Вертикальное положение, или востание сынов, вы­званное смертью отцов, есть положение трагическое. Конеч­но, можно бы сказать, что трагедия возникла из духа музыки, если музыка есть выражение духа печали об утратах рожден­ными родивших и особенно о роковом вытеснении сынами отцов. Востав, приняв вертикальное положепие, обращаясь к Богу внутренно и внешне, человек или, точнее, сын челове­ческий делался храмом, жилищем Бога по преимуществу, ору­дием Его, Бога отцов, воли. «Существует один только храм во вселенной: этот храм есть тело человека» (Новалис). «Истинная скиния есть человек» (Иоан. Златоуст.).

иию к умершим отцам была мнимою, то уверенность в таком действии слова была могучей силой, которая держала отдаленных потомков в крепком союзе. «Во имя отца» держались все сыны в общем духе. Не дер­жится ли и теперь еврейское общество верою в Бога Авраама, Исаака и Иакова? Вера в загробную жизнь отцов, казалось, была убита еще в древнем мире, но проявилась вновь в учении о воскресении. Похоронен­ное в наше время, учение о воскресении как действии трансцендентном воскресает как действие имманент­ное.

Голос хотя и животного, как сказано, происхожде­ния, но в религиозной, погребальной песне, в похорон­ных плачах оп уже выходит из животного состояния. Из плачей, причитаний родилось искусство; человек всем существом своим участвовал в плачах: движением рук, даже ног (такт) выражалось чувство печали. Де­рево, металлы заставлял человек плакать; и из них из­влекал он грустные звуки; даже ветер и тот завывая в эоловой арфе. Причитания словесно рисовали образы; словесные образы переходили в живописные, и, таким образом, то, что субъективно было печалью об утратах, объективно уже являлось востановленными образами отцов. Прежде чем человек сумел выразить свою пе­чаль словом, он писал в воздухе руками, и первая мо­литва была мимическая. О чем же он молился, что го­ворил Богу, чей образ писал в воздухе руками? Он молился к Святому, Крепкому (могучему), Бессмерт­ному об умерших. А что субъективно — молитва, то объективно — образ, а будет со временем и дело. Строя образы отцов, человек устраивает самого себя, стано­вится сам человеком, сыном.

Вертикальное положение укрепилось, сделалось обычным, и человек в самом себе скульптурно изобра­зил фугуру востания и нашел вместе с тем в этом поло­жении средство для защиты от гигантов животного царства, которые, надо думать, были современниками первого человека. Быть может, нужны были именно такие чудовища, как мастодонты, исполинские носо­роги, поставленные против беззащитного существа, чтобы скрепить человеческий союз и вызвать религиоз­ное чувство, которое и дало человеку возможность бо­роться с ними. И эта борьба была священной, насколько вообще борьба может быть таковой.

Существо смертное, возносящееся очами, голосом, руками к небу,—что это такое, как не существо моля­щееся, animal religiosum5, как должны бы сказать на­туралисты. Эта поза, как результат переворота, с коим и появился человек, или смертный, была первым и в то же время художественным произведением человека, предметом которого был он сам и которое было уже некоторой победой над падением, вообще —- над зем­ным тяготепием или давлением *.

А храмы, не были ли и они изображением того же существа в той же вертикальной позе? Куполы и гла­вы не представляют ли подобие чела, обращенного к небу? Не та же ли сила, или стремление, которая дей­ствовала в вертикальном положении, подняла и эти здания к небесам?

С вертикальным положением, с востанием человека начинается и живое, непосредственное искусство само­устроения человека как движущегося и действующего существа, не перестающего созидать себе новые органы движения, наблюдения и действия. Искусство переме­щаться при помощи только нижних конечностей (пер­вая гимнастика, орхестика и все искусственные способы перемещения), руководствуясь при этом перемещении небесными явлениями (сабеизм, астрономия и все зна­ния в их совокупности) и употребляя верхние конечно­сти как орудия действия или строения, и есть исходный пункт живого, непосредственного искусства (сельский хоровод, городской храм).

Таков мог быть первый сын человеческий, первый, кому открылся Бог, первый мыслитель, первый худож­ник и вместе с тем первый храм, первое скульптурное произведение, прототип всех будущих храмов и статуй. В нем же был и первый музыкальный инструмент, под звуки которого строился сам человек-храм. Он же был

* Первобытная религия есть соборное востание сынов пе­ред небом, вызванное смертью отцов, и деяние, литургия, т. е. постановление отцов в виде памятников, совокупность коих π составляет храм. Создав из себя храм, подобие неба, сыны создают и вне себя храм, подобие неба, населяемого умершими отцами. И только после долгого застоя перед храмом — пребы­вания в язычестве и иудействе — последовало вступление в храм, это внутрихрамовое воскрешение, литургия. Когда же во исполнение заповеди «шедше научите» объединятся все на­роды, тогда последует выступление из храма и внехрамоеое воскрешение будет мировым воскрешением, действительным.

и первое словесное существо, т. е. в нем была совокуп­ность всех искусств в полной еще их нераздельности.

Мы тем более имеем право назвать человека в вер­тикальном положении первым храмом востання, хра­мом, от которого не были отделены наука и искусство и который сделался прототипом всех будущих храмов и вообще построек, что даже физиономии племен, точно особых архитектурных стилей, отразились в произведе­ниях зодчества, что особенно поражает в архитектуре китайской.

Представление человеческое, первое мышление обра­зовалось с принятием человеком вертикального положе­ния; оно было сознанием его. Вертикальное положение было, можно сказать, противоестественным, т. е. чело­век в нем противопоставил себя природе. В вертикаль­ном положении уже заключается Я и ие-Я и то, что вы­ше Я и не-#. Это объясняет также, почему горизон­тальные положения производят на нас впечатление покоя, смерти, в противоположность вертикальным ли­ниям, вызывающим представление бдительности, воста­ния, бодрствования, жизни, воскрешения. Переход из горизонтального в вертикальное положение и обратно слились в представлении и в понятии с переходом от смерти к жизни и обратно.

Задача человека была намечена: сознав себя смерт­ным и вместе с тем к небу или вверх обращенным су­ществом, человек этим самым определил всю свою бу­дущность. Господь созидал человеческое существо как назначенное стать, сделаться свободным усилиями и действиями самого человека. Подобно пеленанию, стан­ки для приучения к хождению доказывают, что верти­кальное положение не прирождено человеку, не дано ему при создании: оно им выработано трудом, усилиями и теперь еще должно быть поддерживаемо, так что если бы следовать системе Руссо, люди, быть может, и перестали бы быть развращенными животными и стали бы ходить не на двух, а на четырех ногах, стали бы естественны до животности.

Но приобретение вертикального положения было лишь началом создания человека чрез самого него, и оно должно было поддерживаться и укрепляться всем дальнейшим ходом, к которому побуждали те же стра­дания и смерть. Смерть была картиною непрочности создания: человек видел подобные себе создания сво-.

бодными, по-видимому, от закона падения, как бы уп­равлявшимися какою-то высшею силою, поверженны­ми, разрушающимися. И вот в муках сознания смерт­ности и родилась душа человека.

Этот враг — природа. Она — сила, пока мы бес­сильны, пока мы не стали ее волей. Сила эта слепа, пока мы неразумны, пока мы не составляем ее разума. Занятые постоянной враждой и взаимным истребле­нием, исполняя враждебную нам волю, мы не замечаем этого общего врага и даже преклоняемся пред враж­дебной нам силой, благосклонность которой так же для нас вредна, как и вражда. Природа нам враг времен­ный, а друг вечный потому, что нет вражды вечной, а устранение временной есть наша задача, задача су­ществ, наделенных чувством и разумом.

Природа в нас начинает не только сознавать себя, по и управлять собою; в нас она достигает совершен­ства, или такого состояния, достигнув которого она уя\е ничего разрушать не будет, а все в эпоху слепоты раз­рушенное восстановит, воскресит. Природа, враг вре­менный, будет другом вечным, когда в руках сынов человеческих она из слепой, разрушительной силы об­ратится в воссозидательную. Задача сынов человечес­кихвосстановление жизни, а не одно устранение сме­рти, В этом — задача верного слуги, задача истинных сынов Бога отцов, Бога Триединого, требующего от Сво­их сынов подобия Себе, братства _ или мпогоединства.

Теперь, когда люди смотрят друг на друга как на врагов, необходимо им узнать действительный, хотя и временный источник вражды, узнать общего врага, которого они не замечают, увлеченные взаимной не­приязнью. Хотя этого врага мы встречаем и в себе и вне себя, горе и долу, над собою и под собою, везде и всюду, врага общего, единого, тем не менее мы почти не замечаем его враждебности и даже преклоняемся перед этой силой, смешивая ее даже с Богом. Не везде и не всегда одинаково обнаруживает она свою вражду; однако и благосклонность ее для нас столь же вредна, как и вражда. Пррггом же в настоящее время область благосклонности по мере истощения земли и увеличе­ния народонаселения все сокращается, так что хри­стианское и арийское человечество вступает в область открытой вражды к природе.

И тем не менее природа нам — враг лишь времен­ный, другом же нашим она будет вечным. Разум чело­веческий раскрывается вместе с сознанием своей зависи­мости от силы, без обладания которой человек сущест­вовать не может, без овладения которой он должен был признать себя существом смертным и нести постоян­ные утраты. По мере истощения человеком средств для ограниченного существования и соответственно увели­чения населения земли этот враг, тайный и явный, все Солее обнаруживается, и человеку приходится бо­роться усиленно и даже непрерывно с этою враждо­1госною и смертоносною силою. Но борьба с нею не под силу отдельным лицам; она должна расшириться и сорганизоваться в борьбу общественную, государствен­ную и международную, то есть всенародную. Здесь единственный истиппый и плодотворный коллективизм, единственная естественная, целесообразная солидар­ность. И здесь же, па этом поприще всем необходи­мой, единственной спасительной самозащиты и взаимо­защиты, здесь и возможность замены братоубийствен­ной вражды братским и сыновним единением; и здесь же, наконец, возможность и твердая надежда па ис­полнение общего дела и долга сынов человеческих перед их отцами и перед Богом отцов, победа жизни над смертью во всеобщем воскрешении.

Небесные науки как факт π как проект

Если все нынешнее знание принять за объективное, будем иметь астрономию; если же все нынешнее зна­ние, в коем заключается и знание прошлого, принять за субъективное, то будем иметь историю, и тогда знание становится вопросом. Соединить все науки в астрономию — значит обратить их в небесную меха­нику, физику, химию; а рассматривая растительную и животную жизнь как проявление кажущегося движе­ния солнца или действительного движения земли, мы будем иметь небесную ботанику и небесную зоологию; небесная же история говорит о существе живом, почув­ствовавшем свое сиротство и обратившемся к небу с молитвой о родителях; выражая свою мольбу всеми внешними средствами и силами, осиротевшее существо возвращает жизнь родителям и приобретает бессмер­тие себе.

Соединяя все науки в астрономии (все, а не одни естественные), в астрономии коперниканской, мы не только не можем, но и не должны придавать ей безу­словной достоверности, потому что такое признание было бы равносильно застою, остановке знания. Знание должно доказываться не только опытами в малом виде, производимыми особым сословием ученых в физиче­ских кабинетах и лабораториях, по-городски; знанпо должно доказываться и по-сельски, опытами в есте­ственном размере, т. е. регуляциею метеорическою и теллурическою, а также обращением земли из сти­хийно самодвижущейся в земноход, движимый всем человеческим родом, как кормчим (самодержцем с корабельною прислугою земного корабля, причем всеобщая воинская повинность будет тогда пабором экипажа для землевода или земной планеты).

Обращение из движущихся в движимые, чрез воск-· решенные поколепия, владеющие своими организмами, регулирующие их отправлениями, чрез поколения не рожденные, а трудом воспроизведенные,— такоо обращение (из движущихся существ в движимые) должно быть распространено на все планеты, солнца и т. д., до совокупности всех миров вселенной. Пока жо астрономия (или все науки, в ней соединенные) оста­ется произведением существа, лишь смотрящего на миры вселенной, т. е. пока астрономия остается только гипотезою, она будет историею миропредставлений от первого восточного человека, обратившего свои взоры к небу, до полного обхода земного шара в форме борьбы западных людей с восточными — борьбы небо-· поклонников (Восток) с землепоклонниками (За-· пад),— астрономия будет историею миропредставло-· ний или религий, историею знаний, философии — ело-· вом, историею мысли и дела человеческого, историею всех поколений, совокупность коих и есть история. Но эта совокупность поколений не есть осязательная действительность, а лишь представление одного живу-· щего или же еще не умершего поколения; и эти поко­ления в свою очередь останутся лишь представлениями,

пока не сделаются разумом и чувством, правящим со­

вокупностью всех миров.

Полнота науки состоит в том, чтобы история, или совокупность всех поколений, получила одновременное существование или сосуществование вместо смены в пределах совокупности всех миров, составляющих вселенную. И тогда история будет уже не наукою лишь или знанием, а делом, искусством или полнотою всех искусств, но не птоломеевских, а полнотою искусства коперниканского. Мироздание есть термин, очевидно, птоломеевского представления мира, в коем небо не есть совокупность миров или звезд, а один свод, у которого помостом служит земля. Точное изображе­ние птоломеевского мироздания в архитектуре мы зна­ем лишь в проекте, потому, конечно, не осуществ­ленном, что он составлен русским архитектором *.

-Представьте храм со сводом, опор которого вы не ви­дите, освещенный солнечным светом и полный людей, хотя окон его и дверей вы не замечаете. Внутри он — птоломеевский, а снаружи, имея вид жертвенника, представляет переход к коиернпканскому искусству, к искусству внехрамовому6.

Коперниканская архитектура, или храм, имеет наибольшее сходство с самою первою постройкою че­ловека, с храмом его тела, который создался востанием человека, вертикальным его положением и обращением лица к небу; создание продолжалось сельским хоро­водом и городскими ходами, в храмах и вне храмов совершаемыми; и городской храм есть изображение хода в неподвижном состоянии **. В коперниканской

* Запад действует подавляющим образом на слабохарак­терную или бесхарактерную русскую интеллигенцию, которая в зародыше губит и губила все самостоятельное на Руси и даже зарождаться пе допускает ничему оригинальному, суевер­но уверившись в западном совершенстве и русской несостоя­тельности. Сколько талантов погибло от пьянства благодаря ренегатствующему западничеству и притворному славянофиль­ству!

** Сравнение тела с храмом, сделанное Христом, кажется искусственным, а между тем ничего нет естественнее этого: первый человек иначе не мог и представить себе вертикаль­ного положения с последствиями. В словах Евангелия «В три. дня создам его» (храм) заключается указание на регуляцию внутреннюю, на воссоздание своего тела и тел своих родите­лей, т. е. заключается указание на воскрешение. Обыденное, или трехдневное, строение храма и трехдневное, или обыден­

архитектуре планеты и солнечные миры с их землями, когда все они будут управляемы воскрешенными по­колениями, не будут ли иметь поразительного сходства с сельскими хороводами, хотя эти хороводы, подража­ния кажущемуся движению солнца, движению «по со­лонь», и суть мнимые солнцеводы. В коперниканской же архитектуре хороводы будут истинными землево­дами и планетоводами. Городские и даже сельские жители привыкли под архитектурою разуметь нечто неподвижное, тогда как прототипом, первообразом храму служил ход существа, к небу стремящегося (что и выразила готика)... Для осуществления общего дела необходимо соединить все искусства в храме­школе (всеобщеобязательного образования), не как подобии лишь мироздания, а как проекте мира, в ко­тором поглощение заменено воскрешением, осуществ­ляемым чрез все науки, объединенные в пауке миро­здания астрономии, и притом чрез всех людей, став­ших благодаря школе познающими.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-07-02; Просмотров: 455; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.027 сек.