К третьему изданию

Как всякая серьезная философская работа, эта книга изначально предназначалась для очень избранного круга читателей, а именно толковых и бодрых юмором и духом. Поэтому быстро разошедшийся стотысячный тираж второго издания явился, несомненно, крупным комплиментом нашей читательской аудитории.

· Значит, живые люди еще не вымерли.

Более того, появились все приятные основания осознавать себя законодателем полиграфической моды, поскольку теперь самые разные авторы выпускают свои книги с обложками "под Козлова" и даже с вот так оформленными

· комментариями. С такой точкой, шрифтом и наклоном.

Поток читательских писем не ослабевает, заранее прошу прощения за редкие ответы. На половину писем могу ответить оптом, ибо каждое второе письмо рефреном повторяет: "От души спасибо за вашу замечательную книгу, она мне очень понравилась, хотя со многими вещами я в ней не со­гласна". Отвечаю: "От души пожалуйста, со многими вещами в этой книге я тоже не согласен, но нравится она мне по-прежнему".

Очень много пишут женщины. Я уже понял, что, если в России развернется феминисткое движение, то его основоположником, будет, несомненно, Козлов. А как же? Немало спокойно дремлющих женщин, прочитав его Книги, возмутились настолько яро, что стали писать опровергающие его большие статьи и маленькие книги. Судьба Женщины, требующей уважения, стала их судьбой. А все благодаря чему?

· Книгам Козлова.

Ну и хорошо. Используя возможность, от души обнимаю всех своих читательниц-писательниц, жалея, что только заочно. На вредных мужиков я всегда попенять готов вместе с ними, тем более что знаю: письма у женщин боевые, но личные встречи проходят задушевно.

· Законы жанра?

Что в этом, третьем, издании — нового?

Много небольших дополнений и мелких вставок, из серьезных новостей — "Вредные лекции о Науке". Еще более серьезные новости в том, что на многое у меня (возможно, к сожалению) взгляды уже изменились, но про это уже в следующей книге.

· Как называется? "Истинная правда, или Учебник для психолога по жизни". Про что? Про жизнь и не только душевную. Про Клуб "Синтон", то есть тоже про жизнь, и про психологов, то есть про отношение к жизни.

Самое же приятное для меня в этом, третьем издании — новые картинки от Иры Чекмаревой!!

Ура!

Предисловие

Лучше делать и каяться, чем не делать и каяться.

Славный Боккаччо

На что похожа эта книга? Как и моя предыдущая, "Как относиться к себе и людям, или Практическая психология на каждый день", видимо, ни на что. Тем она и прекрасна. Но если та книга писалась с оглядкой на читателя и дела­лась во многом для него, эта писалась мною для себя. И практически без внутренней цензуры.

· Ну, может быть, еще для друзей. И с мягкой цензурой моей жены.

Это точно не Наука, хотя росла книга из науки и плотность использованного в ней собственного и заимствованного на­учного материала значительно превышает среднестатисти­ческую. Скорее, это Литература, в своих лучших местах становящаяся Поэзией.

· Действительно, если поэзия, по Ахматовой, вырастает и из му­сора, и из сорняков, то почему бы ей не вырастать и из науки?

Первое, оно же рабочее, название этой книги — "Как отно­ситься к себе и миру: практическая философия на каждый день". Соответственно и первая, и вторая книги очень похожи: формальное отличие только в том, что в последней акцент перенесен с "людей" на "мир" и изменен масштаб взгляда — не "психология", а "философия".

· Автор смотрит на то же самое и так же, просто он взлетел повыше над землей. А космос открывает и другие перспективы, и рождает другие чувства...

Философия и психология — это просто языки разного уровня. Психолог — это мудрый практик, который, не взлетая высоко, разжевывает философию применительно к житейской конкретике. А философ — это мудрец, который по поводу самых разных житейских проблем, не вникая в конкретику, говорит одни и те же вещи — те, которые эти проблемы снимают. Философия в буквальном переводе — любовь к мудрости.

· Не путайте с метафизикой — учением о строении мира. Я не люблю эти учения: в них легко верить, но невозможно проверить, и, самое главное, какое мне до всех этих проблем дело? Если болит душа, нужно что-то о душе, а не о материи, пространстве и времени.

Философия этой книги, как и психология предыдущей, — прикладная. Она для повседневности, для живого и чувствующего человека с утра до вечера его дня и жизни, в привычном окружении близких и далеких, для работы и праздников, болезней и телевизора.

· Философия, как и психология первой книги, — практическая.

Если считать эти книги детьми, то мой первый ребенок родился экстравертом и милашкой-для-всех, хотя не без глубины и с изюминкой. Второй ребенок — глубокий интроверт и мудрец от рождения, но такой же озорной и общительный.

· Более поздние дети вообще, как правило, по всем параметрам оказываются гораздо дальше от статистической середины: чаще отклонения и к гениальности, и к патологии. Будем считать, что этому ребенку повезло.

Ребенок, впрочем, сильно насмешлив, ироничен, а то и просто ехиден, хотя в целом брызжет здоровьем и оптимизмом. Его редкую злость, думаю, стоит простить — она горька и порождается, по-видимому, еще не совсем изжитой сентиментальностью. Свои истории этот прелестный ребенок вос­принимает исключительно как Сказки и в упор не понимает вопроса: "А это Правда?"

· Его ответ: "Мне это глубоко безразлично. То, что я рассказываю, — это Сказки, и все, что мне от них нужно, — чтобы они работали. Обычные сказки должны детей усыплять, а мои — будить. А правдивы ли они — кому до этого дело, если с детьми, их слушающими, происходит все, что и должно происходить?"

С радостью и совершенно искренно признаюсь: эти "Сказки" — моя самая любимая книга. Как ни открою, как ни начну читать — так восхищаюсь и стилем, и содержанием. Это надо же так здорово написать!

· Ай да Пушкин! Ай да...!

Всегда читаешь с удовольствием то, что было с огромным удовольствием написано.

Кстати, о нас с Пушкиным. Многие упрекают меня в цинизме, но это недоразумение. Любой реализм в отношении к людям не рождает ничего, кроме грусти, а когда этот уже грустный реализм подается на веселом фоне — да, это называют цинизмом. Но ваш автор, делая это — а автор делал это с нескрываемым удовольствием! — автор лишь продолжал традицию великой русской литературы.

· Отрицать цинизм Пушкина могут только те, кто давно его не читал. Но что другое придает “Евгению Онегину” такое очарование?

Многие сравнивают эту книгу с произведениями Ницше — если мне это и льстит, то постольку-поскольку. Я читал Ницше, и некоторые вещи достаточно внимательно. Но мою книгу мне читать интереснее. Ницше, как импровизатор, с блеском растекается — но растекается, а я лаконичен. Он мучительно страдал желудком, глазами, головной болью и депрессиями, и его веселое буйство на этом фоне местами то неустойчиво, то болезненно. А у меня со здоровьем полный порядок, и пишу я веселее. Как первооткрыватель, он еще осторожничал — а я уже смелее и жестче. Но и, как ни странно, добрее.

Ницше трудно было предположить, что его сверхчеловек окажется настолько душевно богатым и сильным, что будет с удовольствием позволять себе заботу, тепло и нежность. Нас рознит многое, но есть и то, что объединяет, — это искренность и безусловная забота о человечестве.

Книгу уже читали и слышали самые разные люди. Отзывы очень многих: "Это не психотерапевтично! Это опасно! Это годится только для сильных! Это смогут понять только прошедшие Путь, только продвинутые!"

Возможно. Но я совсем не ставил здесь задачи оказывать кому-то душевную помощь, не собирался никого воспитывать и не несу никакой ответственности за неуклюжие душевные движения тех, кто не выдержит нагрузки этой книги. Если я сделал тяжелую штангу, а кто-то стал ее поднимать и надорвался — мои соболезнования, но в его несчастье виновата только его глупость.

В то же время кем-то книга может быть использована как ориентир для личностного роста. Многие мои ученики (хотя это совсем не мое внутреннее слово) так ее используют, и она им нравится в таком качестве тоже.

Персонажи этой книги хорошо знакомы тем, кто знаком со мной. Тут мелькают члены моей семьи: жена, которая как Чудой была, так Чудой и осталась, и детишки: подрастающие бубуси и мумуси Ваня и Саша. Сашка-племяшка — светлое явление каждого моего лета, когда, собственно, и писалась книга. Остальное время года меня окружают члены Клуба — клуба практической психологии "Синтон"^[1]. Клуб, этот мир, созданный мною двенадцать лет назад, по-прежнему занимает в моей душе и жизни большое место: он много требует, но и много дает. С ним, по крайней мере, не соскучишься.

Книга устремлена к совершенству, но ее автор совершенством не является. Она отражает не мой уровень, а мои ориентиры.

· Это даже не цели. К целям — стремятся, а среди своих ориентиров я просто живу.

Что касается моего дальнейшего саморазвития, то ныне я отношусь к нему достаточно прохладно. Я далеко не идеал, но мое Я как аппарат для жизни работает устраивающим меня образом, стабильно, и хотя в самосовершенствовании можно изощряться и дальше — я не уверен, что мне это нужно. Полагаю, что теперь можно заняться и другими делами.

· Если автомобиль без тормозов, не заводится и просто грязный, его надо помыть и привести в порядок. Конечно, если увлечься, его можно сделать еще и летающим, и поющим. Но стоит ли? Может быть, в него надо просто сесть и поехать по делам?

А дел много. Сейчас, например, моя жена просит починить ей половую щетку.

Предисловие закончено. А Книга началась. Начались — Сказки.

Дата добавления: 2015-07-02