Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Неомарксизм 18 страница




В первую группу входят нормы, в которых отражается одна из наи­более древних и фундаментальных идей, касающихся международно-правового регулирования взаимодействия государств. В Уставе ООН она формулируется следующим образом: «Организация основана на принципе суверенного равенства всех ее Членов» (ст. 2, § 1). Этот принцип проявляется в положениях о равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой; сотрудничестве между государствами; добровольном выполнении обязательств по международному праву. Он получает дальнейшее развитие также в принципах иммунитета, взаимности и недискриминации (МагНп. 1982. Р. 107—111). Согласно первому из перечисленных выше положений, государство не может быть подчинено законодательству другого государства (иммунитет юрисдикции); его представители обладают правом неприкосновенности на территории другого государства (дипломатический иммунитет). Второе положение нацеливает субъектов международного права на прагматическое поведение: речь идет о равенстве обязательств в кон­кретных областях взаимодействия, например в торговле, культурных обменах и т.п. Наконец, в третьем положении речь идет о так называ­емом негативном обязательстве, когда права или выгоды, признаваемые за одним субъектом международного права, должны быть гаран­тированы и другому.

Вторая группа включает такие принципы, как невмешательство; Иеруцшмость границ; территориальная целостность. Являясь предметом особой озабоченности и постоянных напоминаний, они в то же вРемя не менее часто нарушаются, чем принципы первой группы. Это в полной мере может быть отнесено и к принципам третьей группы (Нецрименение шлы или угрозы силой; мирное урегулирование спо-Р°в; соблюдение прав человека).

Одним из основополагающих принципов международного права является принцип соблюдения прав человека и основных свобод, со­вершенно очевидно превращающийся в последние десятилетия (Все-°Щая декларация прав человека была принята в 1948 г.) в самостоя­тельную тему, оказывающую возрастающее влияние на международные отношения. Именно в силу этой причины данная тема длительное время оставалась одной из наиболее заидеологизированных, использовалась как орудие конфронтации между «Западом» и «Востоком». В то же время она и сегодня служит достаточно красноречивой иллюстрацией, демонстрирующей противоречия и двусмысленности, свойственные международному праву в целом.

 

3. Право прав человека и международное гуманитарное право

Это два вида международного права в последние годы заметно сбли­жаются друг с другом. Основой такого сближения является то, что в обоих случаях речь идет о защите фундаментальных, естественных прав людей — праве на нормальные условия существования, на сохранение здоровья, на саму жизнь. В то же время между ними существуют и различия.

 

Право прав человека

Если сравнить современные возможности защиты индивидуальных и групповых прав на международном уровне с ситуацией, господство­вавшей в этой сфере еще в начале XX в., то нельзя не констатировать несомненный прогресс. Устав Организации Объединенных Наций об­ращается к вопросу прав и свобод человека в преамбуле и в ст. 1, 13, 55, 62, 68, 76. В декабре 1948 г. Генеральная Ассамблея ООН принимает Всеобщую декларацию прав человека, а с 1954 г. — ряд международных пактов, касающихся прав человека. В Резолюции 2200 (XXI) от 16 декабря 1966 г. Ассамблея приняла Международный пакт, отно­сящийся к экономическим, социальным и культурным правам, а также Международный пакт и Факультативный протокол, касающиеся гражданских и политических прав. Государства, подписавшие и рати­фицировавшие Протокол, признают правомочность Комитета по правам человека принимать к рассмотрению жалобы частных лиц на нарушение их прав, зафиксированных в Пакте. При этом Всеобщая деК' ларация прав человека обращается «ко всем членам человеческой семьи», призывая их действовать в отношении друг друга в духе спра' ведливости и братства. А вышеуказанные пакты (в отличие от Декла­рации) являются обязательными к исполнению каждым государство» В 1968 г. на 23-й сессии Генеральной Ассамблеи была принята Резо-


люция 2437 (XXIII), учредившая пост Верховного Комиссара Объеди­ненных Наций по правам человека.

Институализация защиты прав человека происходит и на уровне региональных межправительственных организаций. Так, 4 ноября 1950 г. в Риме группой государств, входящих в Совет Европы, была принята Европейская конвенция по правам, человека. В ноябре 1969 г. была подписана Межамериканская конвенция по правам человека. В соответствии с ней были созданы Межамериканская Комиссии по пра­вам человека и Межамериканский суд по правам человека. В 1.981 г. в Банги (Гамбия) принимается Африканская хартия прав человека и на­родов, в соответствии с которой учреждается Африканская Комиссия по правам человека и народов. Наконец, в рамках ЮНЕСКО в 1981 г. была провозглашена Исламская Всеобщая декларация прав человека.

Таким образом, права человека все более заметно превращаются в самостоятельную тему, оказывающую все возрастающее влияние на международные отношения. В ней, с одной стороны, отражается вполне реальная тенденция интернационализации прав человека, подчер­киваемая юристами, а с другой — тенденция гуманизации междуна­родного права, его поворота к общегуманистическим и демократическим принципам (Бекназар-Юзбашев. 1996. С. 4).

. В послевоенные годы своего рода лабораторией, в которой выраба­тываются и апробируются юридические нормы, касающиеся защиты прав и свобод человека, стала Западная Европа. В рамках созданного в 1949 г. Совета Европы была принята (4 ноября 1950 г.) Европейская конвенция по правам человека. Это — система, позволяющая конкрет­ным индивидам вносить соответствующие жалобы и ходатайства через органы того или иного государства, а гражданам стран, подписавших протокол Конвенции, — обращаться непосредственно в Комиссию по правам человека. Комиссия, состоящая из независимых лиц, оценивает обоснованность таких обращений, после чего передает их в Европейский суд по правам человека, который в 1972 г. принял 63 решения в этой области, в 1982 г. — уже 146 (Курс международного права. Т. 2. С. 453). Таким образом, конкретное лицо, любой человек соответствующей страны становится самостоятельным субъектом международного права. В центр всей системы ценностей выдвигается человеческая личность. Однако появляются и противоречия.

Вернемся, например, к принятым в 1966 г. Генеральной Ассамблеей ООН пактам об экономических, социальных, культурных, а также Ражданских и политических правах. К ним присоединились менее половины членов ООН и только 20 из них ратифицировали Протокол, относящийся к гражданским и политическим правам и предусматривали рассмотрение обращений частных лиц. Кроме того, во-первых, указанные пакты не предусматривают никаких механизмов их реали­зации, а во-вторых, противоречат седьмому параграфу второй главы Хартии ООН, запрещающей любое вмешательство во внутренние дела суверенных государств (Могеаи Бе/агдез. 1991. Р. 448).

Специалисты отмечают также наличие разрыва между формой и содержанием правового регулирования вопросов, связанных с защитой прав человека: речь идет о принципах регулирования правоотношений между государствами, тогда как предметом регулирования выступают интересы частных лиц (там же. С. 19, 20). При этом собственный ин­терес государства не всегда непосредственно связан с защитой инди­видуальных прав и свобод человека и поэтому нередко характеризуется стремлением государств использовать дискуссию по правам человека в пропагандистских целях. Одним из примеров этого является поддержка Соединенными Штатами резолюций, осуждающих Иран, Ирак и Кубу, и их молчание, когда речь шла об осуждении Гватемалы или Израиля. Существует пять факторов, определяющих как особенности, так и противоречия деятельности ООН в сфере нрав человека: политизация проблемы прав человека, нежелание государства подвергаться международным проверкам, недостаток институциональных возможностей ООН, тенденция механизмов ООН действовать ниже уровня своих возможностей, недостатки внутри руководства ООН в сфере прав человека (Офуатеи-Коджое. 1995. С. 172, 182).

Концепция соблюдения прав человека предполагает защиту кон­кретного индивида от неправомерных действий государства. В то же время она имеет юридическую правомочность только в том случае, если принята в качестве нормы тем же самым государством. Иначе говоря, с одной стороны, государство рассматривается как главный источник угрозы правам и свободам человека. Но, с другой стороны, реализация этих прав и свобод невозможна без соответствующих процедур, правил и механизмов, которые гарантировали бы их защиту, т.е. без государства. Именно государства формулируют содержание, способы выражения прав человека, а также вырабатывают санкции, применяемые в случае их нарушения. В итоге между международной нормой и ее объектом существует своего рода «экран», представленный государством. И есть все основания предполагать, что именно в области прав человека этот экран «отражает» любые проявления, которые не вписываются в сферу внутригосударственных юридических норм. Поэтому можно сказать, что в том виде, в каком он представлен в международном праве, принцип соблюдения прав человека и основных свобод выполняет свое предназначение только в рамках тех государств, которые и без того выполняют его, в силу его соответствия их внут­реннему законодательству (БетгсИе1. 1986. Р. 134—135).

Еще одно противоречие состоит в том, что практическое значение существующих сегодня глобальных и региональных международных организаций для защиты прав человека весьма невелико. Прежде всего, принятые Декларации носят рекомендательный, а следовательно, больше философский, чем юридический характер. Исламская Всеобщая декларация прав человека и вовсе не, представляет собой документ, который после его подписания и ратификации соответствующими государствами призван найти свое практическое воплощение в сфере международных взаимодействий. Что же касается Пактов ООН, то в отличие от Декларации, они выступают как обязательные к исполнению каждым подписавшим и ратифицировавшим их государством. Однако к ним присоединились менее половины членов ООН (80 государств присоединилось к Пакту об экономических, социальных и культурных правах и 70 — к Пакту о гражданских и политических правах) и только 20 из них ратифицировали Протокол, относящийся к гражданским и политическим правам и предусматривающий рассмотрение обращений частных лиц. С одной стороны, указанные Пакты не предусматривают никаких механизмов их реализации, а с другой — противоречат седьмому параграфу второй главы Хартии ООН, запрещающей любое вмешательство во внутренние дела суверенных государств (Могеаи Бе/агдез. 1991. Р. 448).

Принятые сегодня международными организациями процедуры за­щиты прав человека от неправомочных действий государств настолько усложнены, что являются на деле малоприемлемыми для обычных граждан. Это относится и к Европейской конвенции. В своем практи­ческом применении она во многом превосходит Всеобщую декларацию прав человека и соответствующие пакты ООН (не говоря уже о других вышеназванных декларациях), так как перечисленные в ней права га­рантируются такими органами, как Европейская Комиссия по нравам человека и Европейский суд по правам человека, решения которого являются обязательными для государств-членов. Следует иметь в виду, что в системе юстиции СЕ действует строгое правило исчерпания национальных средств защиты: гражданин может обратиться в Евро­пейский суд, только получив на руки окончательное решение высшей судебной инстанции соответствующего государства — члена СЕ и ос­тавшись неудовлетворенным этим решением. При этом обращающийся должен быть готов к значительным расходам, связанным с переме­щениями из своей страны в Люксембург, оплатой адвоката и т.п., а также он должен знать, что в случае выигрыша дела решения суда носят не карающий, а контролирующий (т.е., по сути, рекомендательный) характер (Тузмухамедов. 1996). Возможно, именно этим объясняется то обстоятельство, что к 1984 г., т.е. за четверть века со времени своего учреждения в 1958 г., Европейский суд рассмотрел всего 63 дела по защите прав человека, ставшие следствием 98 жалоб, поданных в Комиссию (Со11агй. 1985. Р. 362).

Нельзя обойти вниманием еще одно обстоятельство: в условиях столкновения интересов требования о защите прав человека потенци­ально могут привести к дестабилизации обстановки или же обострению уже имеющейся кризисной ситуации. Чеченский конфликт уже дал достаточно примеров того, как абстрактные призывы к защите прав человека объективно служили оправданию терроризма, превращаясь в своего рода идеологическую кампанию, содержание которой — беспо­мощное эпигонство, дискредитирующее на деле столь важную и на­сущную проблему.

Важно и то, что в соответствии с идеологией западного рациона­лизма, в недрах которой зародилась концепция прав человека, угне­тенные народы должны получить эти права в виде дара цивилизации, как нить, которая приведет их к общественному прогрессу. Однако эти народы сразу же сумели обратить данные права против инициаторов, тех, кто им их дал. В то же время права человека продолжают оставаться для угнетенных в прошлом народов чем-то внешним по отношению к собственным традициям. Разнородность мира, существующее в нем многообразие культур обусловливают несовпадение в понимании содержания прав человека. А межправительственные ор-. ганизации, призванные служить гарантами соответствующих прав и потребностей индивида (такие как, например, ФАО, МОТ, ВОЗ, ЮНЕСКО), вместо того чтобы способствовать формированию единого международного сообщества, служат, чаще всего, рупором нового конформизма, новой господствующей идеологии (Бет1ске1. 1986. Р 444-445).

 

Международное гуманитарное право (МГП)

Выше уже отмечалась близость права прав человека и МГП. Она про­является, в частности, в том, что «в современном МГП слились три направления в развитии международного права: установление правил ведения войны и применения оружия («право Гааги»), защита жертв вооруженных конфликтов («право Женевы») и защита основных прав человека («право Нью-Йорка»)» (Пустогаров. 1997. С. 16). В то же время, как подчеркивают специалисты, МГП сохраняет свою специфику как особая отрасль международного права, имеющая своей главной целью гуманизацию вооруженных конфликтов, а идеалом — междуна­родные отношения без вооруженных конфликтов (там же. С. 18).

Речь идет о двух видах международного права, которые различаются между собой источниками, происхождением, целями, природой, текстами и методами применения.

Международное гуманитарное право тесно связано с деятельностью Международного Комитета Красного Креста, поэтому определение этого вида права данной организацией представляет большой интерес: «Под «международным гуманитарным правом, применяемым в период вооруженных конфликтов», МККК понимает международные нормы договорного характера или проистекающие из установившихся обычаев, направленные исключительно на решение гуманитарных проблем, вызванных как международными, так и внутренними вооруженными конфликтами; они ограничивают гуманитарное право сторон, находящихся в конфликте, использовать по своему выбору средства и методы ведения войны, а также защищают лиц и имущество, затронутых или которые могут быть затронуты конфликтом. «Международное гуманитарное право, применяемое во время вооруженных конфликтов» часто называют «международным гуманитарным правом», или «гуманитарным правом» (Действия Международного Комитета Красного Креста... 1994. С. 1).

Происхождение гуманитарного права связано с битвой при Соль-ферино в Ломбардии в 1859 г. После победы французских и итальянских войск над австрийцами на поле сражения осталось 36 тыс. раненых, 60% которых погибли, не получив своевременной медицинской помощи. Швейцарский гражданин Анри Дюнан, посетив долину Соль-ферино после битвы, был потрясен видом брошенных раненых, многие из которых могли бы быть спасены, если бы получили медицинскую помощь. В 1862 г. он опубликовал книгу «Воспоминание о Сольфери-но», вызвавшую огромный общественный резонанс во многих странах. Благодаря деятельности А. Дюнана, — а он посвятил всю свою остав­шуюся жизнь поискам путей и средств помощи жертвам войны, — уже в 1864 г. была принята, дипломатическая Конвенция об улучшении участи раненых в действующих армиях, создан Международный Комитет помощи раненым воинам, переименованный в последующем (1880) в Международный Комитет Красного Креста, а позднее (в 1919 г.) — и международная неправительственная организация — Международная Федерация обществ Красного Креста. Следует подчеркнуть, что если Федерация является в точном смысле неправительственной организацией, то МККК, обладая международной компетенцией, носит характер национальной организации и ее членами могут быть только граждане Швейцарии. Считается, что именно такой состав МККК гарантирует ему полную нейтральность, как и оперативность Действий в случаях вооруженных конфликтов или беспорядков (но­дробнее см.: Нахлик. 1993. С. 10—11). В дальнейшем были созданы национальные общества Красного Креста и Красного Полумесяца (в мусульманских странах). Каждые четыре года проводятся Междуна­родные конференции Красного Креста, в работе которых принимают участие: МККК, Федерация, национальные общества, а также государ­ства, подписавшие Женевские Конвенции. Гаагские Конвенции 1899 г. и 1907 г. распространили сферу гуманитарного права на военнопленных и ведение военных действий на суше. В 1949 г. в Женеве было принято уже четыре Конвенции: об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях; об улучшении участи раненых, больных и утонувших в военно-морских силах; об обращении с военнопленными; о защите гражданских лиц в период военных действий. В 1977 г. были приняты дополнительные Протоколы: о покровительстве жертвам международных вооруженных конфликтов и о покровительстве жертвам немеждународных вооруженных конфликтов (подробнее см.: Пустогаров. 1997. С. 26—31).

Очень важно, что термин «гуманитарное право» относится к тем нормам международного права, применение которых связано с защитой лиц, страдающих от бедствий, вызванных вооруженными конфликтами, а также объектов, не служащих непосредственно военным целям (см.: Нахлик. 1993. С. 7). Как показывает В.А. Карташкин, международные соглашения, регулирующие права человека, могут быть подразделены на три группы. Первая из них содержит документы, включающие в себя принципы и нормы, касающиеся прав человека в основном в условиях мира. Вторая — международные конвенции о защите прав человека в период вооруженных конфликтов. В третью группу входят документы об ответственности за преступления в области прав человека как в мирное, так и в немирное время. Сюда относят Нюрнбергский устав и приговоры Международных военных трибуналов в Нюрнберге и Токио, Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, Конвенция о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества и др. (см.: Пустогаров. 1997. С. 4). Строго говоря, прямое отношение к МГП имеют вторая и третья группы указанных документов.

Однако в последние годы международное гуманитарное право при­обретает качественно новое измерение. Во-первых, была конкретизи­рована сфера его применения, в которую входят ситуации трех типов (наряду с ситуациями вооруженных конфликтов): природные катас­трофы; массовые политические репрессии; экологические бедствия. Во-вторых, впервые в международном праве принимается принцип свободного доступа к жертвам спасателей, представителей Красного Креста, организаций и систем ООН, Верховного комиссариата по делам беженцев. Фонда детей и других межправительственных и не­правительственных (например, Врачи без границ) организаций.

Например, в связи с землетрясением в Армении 8 декабря 1988 г. Генеральная Ассамблея ООН принимает Резолюцию 43/131. Под­тверждая принцип суверенитета и первостепенную роль государств в организации помощи населению, Резолюция подчеркивает значение гуманитарной помощи и обязанность содействия ей со стороны госу­дарств.

5 апреля 1991 г. Совет Безопасности ООН принимает Резолюцию 688, осуждающую репрессии режима С. Хусейна против курдов и шиитов (в результате которых ежедневно погибало до 600 человек) и призывает его обеспечить немедленный доступ международных гуманитарных организаций к нуждающимся в помощи во всех уголках Ирака. В Резолюции впервые в истории ООН было подчеркнуто, что массовые нарушения прав человека представляют собой угрозу всеобщему миру. Исходя из этого, Резолюция не только разрешает вмешательство, но и предусматривает защиту спасателей при помощи «голубых касок». 16 декабря 1991 г. Генеральная Ассамблея ООН принимает Резолюцию 46/182 об улучшении координации в оказании срочной гуманитарной помощи населению бывшей Югославии, страдающему от гражданской войны. Тем самым происходит институализация обязанности оказывать (в тех случаях, которые были описаны выше) гуманитарное вмешательство. В этом тоже находит свое проявление уже отмечавшееся сближение права прав человека, и МГП.

Основой сближения является то, что в вышеописанных случаях понимается под защитой фундаментальных, естественных прав людей — право на нормальные условия существования, на сохранение здоровья, на саму жизнь. С другой стороны, в перечисленных примерах речь идет о столкновении с классическим принципом международного права, принципом государственного суверенитета, запрещающим любое вмешательство во внутренние дела государства и делающим из государственных границ настоящий оплот, который ни при каких об­стоятельствах не может быть нарушен без согласия государства.

 

Концепция гуманитарного вмешательства

Проблема права на вмешательство, которая в последние годы обретает контуры концепции гуманитарного вмешательства, известна еще с XVI в., когда теологи Ф. де Витория, а вслед за ним Ф. Суарес,поднимают вопрос об ответственности христианства по отношению к любому человеку, как творению Бога, члену единой в политическом и мо­ральном отношении человеческой общности. В международно-правовую практику проблема права на вмешательство проникает начиная с конца XIX в., когда заключаются первые договоры, касающиеся обращения с военнопленными, запрещения некоторых видов вооружений, миссий Красного Креста и т.п. Однако в последние годы эта проблема приобретает качественно новое измерение.

Одним из проявлений усиления взаимозависимости государств и глобализации мирового развития становится увеличение числа таких ситуаций, когда внутриполитические решения и события, происходящие на территории одной страны, могут оказать негативное воздействие на развитие других стран и на международную жизнь в целом. Вооруженные конфликты на этнической почве; природные и техноген­ные катастрофы; экологические бедствия, а иногда и преступления; национальная политика правительства; агрессия против независимого государства; массовые нарушения прав человека или же крах государ­ственной политики в той или иной стране не могут оставить равно­душными другие государства и международные организации, не могут не вызвать их реакции. Землетрясения в Армении, Греции, Турции; Чернобыльская катастрофа; нападение Ирака на Кувейт; вырубка лесов в Бразилии; преследование курдов и шиитов со стороны багдадского режима; гражданская война и политический хаос в Сомали, результатом которых стала массовая гибель гражданских лиц от голода и вооруженных столкновений различных политических группировок; отмена югославским режимом албанской автономии в Косово, а затем и массовые нарушения прав этнических албанцев; резня на этнической почве в Восточном Тиморе — таковы только некоторые примеры со­бытий, которые, находясь в компетенции государственного суверенитета соответствующих стран, стали в последние годы предметом вме­шательства со стороны международных организаций. Важным поли­тическим, обстоятельством в условиях современной международной среды с ее возможностями практически мгновенного распространения информации (как, впрочем, и манипулирования ею) становится и то, что описанные выше ситуации оказывают сильнейшее влияние на об­щественное мнение, которое становится одним из важных факторов и побудителей международной политики. «Современное правосознание не воспринимает национальный суверенитет как неограниченное право творить любой произвол во внутренней жизни, тем более когда речь идет о правах человека, — пишет отечественный исследователь 10. Захаров. — Соответственно ссылки на национальный суверенитет и принцип невмешательства не могут служить аргументом против международных акций по обеспечению этих прав» (Захаров. 1994. С. 131). Глубоко укоренившееся ощущение сопричастности, обострив­щееся чувство морального долга в условиях распространения демокра­тии не могут не приниматься в расчет «творцами международной по­литики». Результатом всех этих изменений стали не только действия международных организаций, подобные тем, которые имели место в отношении пострадавших от землетрясения в Армении в 1988 г., но и такие операции, как «Буря в пустыне» по отношению к Ираку (1991), «Возрождение надежды» в Сомали (апрель.1992 — март 1993 г.), Ко­совская операция НАТО «Союзная сила» (март 1999 г.), направление многонациональных сил в Восточный Тимор в сентябре 1999 г. Подоб­ные примеры можно было бы продолжить. Но все они говорят о том, что в современных условиях появляются механизмы, сознательного регулирования международных отношений и тем самым преодоления их «естественного состояния».

Вместе с тем специалисты указывают на целый ряд возникающих в этой связи вопросов (см., например: Могеаи Бе/игдеА: 1992. Р. 239; Курс международного права. Т. 1. С. 456—457; Бет1ске1. 1986. Р. 136— 137; Орджоникидзе. 2000). Одна группа вопросов связана с ситуацией, в которой может быть осуществлено гуманитарное вмешательство. На­рушения прав человека — явление не редкое. Почему в одних случаях (как, например, в Гватемале и на Гаити в 1997 г., в Югославии в 1999 г.) они влекут за собой вмешательство, а другие (например, массовые страдания мирного населения в ходе продолжающегося Афганского конфликта и поддержка талибов со стороны Пакистана) остаются в этом отношении без последствий? Кто должен принимать решение о вмешательстве — влиятельные межправительственные организации (ООН, СБСЕ) или сами государства? Могут ли подобные решения приниматься без согласия того государства, населению которого ока­зывается гуманитарная помощь? Высказываются мнения, что при со­временном состоянии МГП возможно исходить из прецедентной формы применения «права на вмешательство». Стоит лишь определить наиболее типичные случаи его вступления в силу, за пределами которых вопрос о вмешательстве должен рассматриваться специально и соответствующими международными институтами или их органами. В тех же случаях, когда вмешательство будет легитимным, «это не Должно означать, что этим правом может инициативно воспользоваться любое государство (группа государств), действуя от своего имени. Легитимными будут действия только от имени и с санкции мирового сообщества» (Захаров. 1994. С. 115). И все же вопрос остается: какая организация в условиях широко известной забюрократизированное™ и длительности процесса принятия решений международным сообществом (ООН) будет принимать решение о прецеденте (требующем срочного вмешательства) и определять его формы? В настоящее время на это все более настойчиво претендует НАТО. Однако такие претензии вызывают решительные возражения со стороны значительной части государств — членов ООН, которые опасаются, что «прецедентное право» разрушит всю систему современного международного права, заменив ее «правом силы» и «ограниченного суверенитета» (см. об этом: Орджоникидзе. 2000).

Другая группа вопросов касается границ между гуманитарным вме­шательством и вмешательством политическим. Не является ли всякое вмешательство неизбежно политическим? Ведь ни одно государство (группа государств) никогда не может абстрагироваться от своих на­циональных интересов. Эта закономерность действует и в рамках ООН: любое ее решение является продуктом политического соглашения. Оказывая помощь иракским курдам в 1991 г., США и их союзники не пошли на создание «зон защиты», опасаясь, что они могут стать зародышем курдского государства. Не следовало бы пойти дальше и найти политическое решение курдской проблемы? Действительно ли решение о вмешательстве в Косово в 1999 г. исходило, как это заявляют те, кто его принимал, из чисто гуманитарных соображений и не пре­следовало абсолютно никаких интересов (см.: ВЫг. 1999)? Или же правы те, кто утверждает, что оно преследовало вполне реальные, хотя и несовпадающие интересы США и их европейских союзников? (см., например: Вепта. 1999; Огеак. 1999).

Более того, правозащитный потенциал «гуманитарного вмешатель­ства» был во многом сведен на нет как раз прецедентной практикой его применения: «За правогуманитарными аргументами, оправдывавшими в глазах международного сообщества использование вооруженных санкций, нередко стояли прагматические цели внешней экспансии. В понятийной паре гуманитарная интервенция главный упор на практике переносился в этих случаях с характеристики гуманитарная на аспект интервенция...» (Бекназар-Юзбашев. 1996. С. 22).

Третья группа вопросов связана с принципом равенства. Может ли гуманитарное право применяться одинаково ко всем государствам? Трудно представить, чтобы оно было применено, например, по отно­шению к США или любой великой державе Европы. Подобные вопросы являются еще одним свидетельством противоречивости междуна­родного права и, в частности, того, что наиболее динамичные из его основных положений, отражающие реальности все возрастающей вза­имозависимости мира и выходящие за рамки межгосударственных от­ношений, неминуемо сталкиваются с традиционными, придерживаю­щимися понятий суверенитета, неприкосновенности границ и незави­симости государств.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-07-02; Просмотров: 319; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.035 сек.