Совершенный человек в исламе 12 страница

На прошлой лекции в рамках обсуждения темы совершенного человека мы говорили о школе силы. Мы отметили, что в этой школе совершенство считается строго эквивалентным силе и могуществу, а сла­бость и немощь равны ущербности; и даже добро и зло измеряются сходными мерками: добрый — это сильный, доброта и добродетель — это могущество; и напротив, зло — это слабость, а быть слабым означает быть скверным.

Философы основывают свои рассуждения на таких понятиях, как «совершенство» и «ущербность», а мутакаллимы (ис­ламские схоласты) — на понятиях «приличие» и «неприличие». Но представители школы силы все эти понятия рассматривают через приз­му могущества и бессилия. Они даже при рассмотрении таких понятий, как «истина», «ложь», «справедливость» и «насилие» прибегают к тем же меркам. То есть истина не может существовать отвлеченно от могущества, а ложь всегда ассоциируется со слабостью и бессилием. У них аналогичное рассуждение о справедливости и насилии: справедливость — это признак могущества, а насилие — проявление слабости. Следовательно, если произойдет столкновение между двумя лицами и одно из них окажется более сильным, то, с точки зрения этой школы, данное лицо одновременно является более совершенным, более добрым, более правдивым и более справедливым, а побежденное лицо, именно из-за того что оказалось в проигрыше, является ущербным, злым, лживым и жестоким. Быть побежденным означает быть ущербным, лживым и жестоким.

Первый недостаток школы силы и могущества

В учении этой школы существуют два основных недостатка. В качестве первого недостатка следует назвать игнорирование последователями данной школы всех человеческих ценностей, кроме силы и могущества. В том, что могущество — одна из человеческих ценностей, или, как говорят философы, один из факторов человеческого совершенства, никаких сомнений нет.

Могущество, действительно, один из факторов совершенства. Но нельзя утверждать, что совершенство и могущество по сути своей понятия тождественные. Именно поэтому наши философы, доказывая абсолютность Необходимо Сущей Инстанции, говорят, что абсолютная сущность равнозначна совершенству. А все, что равнозначно совершенству, они используют как аргумент для существования Божествен­ной Субстанции. При этом они утверждают, что одним из этих совершенств является могущество. Могущество на уровне Его Субстанции — это совершенство. Такими факторами совершенства являются, например, знания, воля, свобода или сама жизнь.

Соответственно, нет никаких сомнений, что могущество является одним из факторов человеческого совершенства. А школы, основанные на слабости и проповедующие слабость, естественно, занимают ошибочную позицию. Но, с другой стороны, как уже было отмечено, могущество не единственный фактор, на котором основывался бы процесс совершенствования. Точно таким же образом могущество не является единственным фактором совершенства Божественной Субстанции. У Божественной Субстанции много совершенных качеств и прекрасных имен. И одним из Его многочисленных качеств является «могущество», а одно из Его прекрасных имен — Могущественный (ал-Кадир). Совершенные Качества Всевышнего Господа не ограничиваются лишь Его могуществом.

Второй недостаток школы силы и могущества

Второй и не менее крупный недостаток, допущенный сторонниками данной школы, относится уже к пониманию самой сути могущества. Выходит, что они не только пренебрегли многими другими факторами совершенства, но и, вопреки своим амбициям, не смогли вникнуть в суть самого определения «могущества». Ибо в этой школе признают и понимают только одну из степеней могущества (силы), то есть животную силу. А животная сила — это, естественно, та сила, которая содержится в мышцах у животных. Все силы животного сосредоточены исключительно в мощности его мышц, а все его желания являются плотскими.

Главная особенность человека заключается в том, что он, кроме мышечной мощи, располагает еще и другими силами. Это означает, что, даже будучи последователями школы силы, мы не можем согласиться с выводами господина Ницше, на основе которых выдвигаются такие лозунги, как: «Человек должен подчиняться силе»; «Стремитесь к обладанию силой»; «Обладая силой, бейте всех слабых»; «Потакайте своим вожделениям, не сопротивляйтесь своим желаниям»; «Наслаждайтесь мирскими благами, сколько можете». Нет, подобные выводы нельзя считать верными.

Душевная сила

В книгах по хадисам сказано, что однажды досточтимый Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) проходил через какой-то квартал в ал-Мадине и увидел группу молодых мусульман, которые, соревнуясь, мерились силами, поднимая лежащий на дороге большой камень (наподобие сегодняшних тяжелоатлетов). Один из них под­нимал камень до уровня колен, другой еще выше и т. д.

Досточтимый Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!), остановившись подле, спросил: «Желаете, чтобы я был судьей вашего соревнования?» Те с радостью ответили: «О Посланник Аллаха! Это очень похвально, когда Вы будете судьей и определите, кто из нас сильнее». Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) изрек: «Очень хорошо. Но пока вы не начали поднимать камень, я вам установлю новую меру для определения силы». Спросили: «И кто из нас будет сильнее по Вашей мерке?» В ответ Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) сказал: «Тот из вас, которого его желания и вожделения вынудят к совершению предосудительных поступков, но он сумеет им успешно воспротивиться. То есть сильным является тот человек, который в состоянии побороть свои вожделения и предосудительные страсти».

Здесь Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) затрагивает вопрос о противостоянии человеческой воли плотским желаниям. Быть сильным и могущественным не равнозначно способности поднимать огромные камни и иную тяжелую ношу, ибо это всего лишь мышечная, физическая сила, которая присуща как людям, так и зверям. Конечно, нельзя утверждать, что подобная сила не является одним из признаков совершенства. Физическая сила весьма необходима человеку на пути совершенствования, но куда выше этой силы по своей значимости стоит сила воли, которая означает умение справляться со своими страстями и обуздывать себя, действовать наперекор предосудительным желаниям собственного «я». В исламской морали и в нашей суфийской (ирфанской) литературе подобное умение человека как раз и именуется силой, или могуществом. По этому поводу известны слова Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!): «Самым отважным из людей является тот, кто способен победить свои похоть и вожделение». Здесь снова затрагивается вопрос об отваге, о силе и о победе. Са‘ди пишет:

Если удастся, клади людям сладость в рот,

Ибо нет мужества — ударить человека по рту.

Не тот силен, кто в зубы бьет,

Но тот, кто радость нам дает.

Мужество (то есть сила и могущество) не означает умения нанести крепкий удар кому-то по челюсти. Силен и могуществен тот, кто, в ущерб собственным желаниям, великодушно удовлетворяет желания других.

Маулави Джалал ал-дин Руми рассматривает вопрос о мужестве в более широком этическом контексте:

Есть ли мужество при ярости и сильной страсти?

Такого мужчину хотел бы во всем городе найти.

По мнению Маулави, мужественным является тот человек, который, будучи охвачен огнем ярости и гнева, способен силой воли обуздывать себя, или, обуреваемый сильными страстями, может побороть их. Такие способности именуются «силой» или «могуществом». Все те моральные принципы, о которых говорят исследователи в области этики, и те нравственные установки, которые как проявление «слабости» стали объектом опровержения и отрицания господина Ницше, являются (при правильном их рассмотрении) компонентами силы и могущества.

Да, я согласен, что иногда некоторые моменты (которые, скорее всего, являются признаком слабости) действительно ошибочно воспринимаются в качестве факторов силы. Исходя из этого, ученые в области этики утверждают, что симпатии всегда должны идти в ногу с разумом и верой. То есть логичность наших симпатий к тем или иным утверждениям и установкам следует определить посредством разума.

«Уместные» и «неуместные» симпатии

В качестве примера для дальнейших рассуждений начинаю с двустишия Са‘ди и айата из Священного Корана. Са‘ди пишет:

Проявление жалости к тигру с острыми клыками

Будет несправедливостью по отношению к овцам.

Иными словами, жалость к тигру, задравшему много овец, следует воспринимать как жестокость по отношению к овцам, которым он угро­жает. Но это, конечно, аллегория. Поэт заявляет, что жалость по отношению к угнетателям равнозначна безжалостному обращению с угне­таемыми и обездоленными людьми. В подобных случаях только слабые люди испытывают симпатию к тиранам.

В одном из айатов Корана говорится о прелюбодее и прелюбодейке, для которых ислам назначил суровую кару: «И прелюбодейку и прелюбодея — каждого из них секите сотней плетей. Пусть во имя Веры Божьей не охватывает вас жалость к ним, коли веруете вы в Бога и в День Судный». При этом требуется, чтобы «при наказании их (т. е. прелюбодеев. — М. М.) свидетелями были несколько верующих» [221]. При этом могут прийти жалостливые люди, которые под напором эмоций могут пожелать прелюбодеям прощения. Но Коран строг по отношению к подобным людям, ибо здесь необходимо реализовать Божественное веление, учитывающее высшие интересы всего человечества и предусматривающее наказание лицам, допустившим развратное поведение. В данном случае проявление жалости и милосердия к виновным лицам означает жестокость по отношению ко всему обществу.

Аналогом может служить вопрос о смертной казни, вокруг которого ныне идут серьезные споры. Некоторые характеризуют смертную казнь как проявление бесчеловечности. Иными словами, преступник, какое бы преступление он ни совершил, не заслуживает смертной казни. А каким образом они аргументируют подобную позицию? В основном предлагают «исправить» преступника.

Какое явное заблуждение! Несомненно, человека следует исправить, то есть его необходимо нравственно совершенствовать, но, разумеется, до того как он совершит преступление. То есть нельзя допустить, чтобы он стал преступником. Но в обществе, то ли из-за отсутствия необходимых воспитательных мер, то ли из-за наличия нрав­ствен­но разлагающих факторов (а подчас и при возможном наличии всех вос­пи­тательных мер!) всегда существовали преступные элементы, которые, несмотря на превентивные меры допускали различные тяжкие правонарушения. Как поступать с такими людьми?

После отмены смертной казни эти потенциальные и не исправившиеся преступники, а также заядлые уголовники без промедления приступают к противоправным деяниям. Сегодня мы под предлогом необходимости исправления уголовников допускаем явное попустительство, которое является признанием того, что исправление преступников следует начинать лишь после того, как они допустят какие-либо тяжкие правонарушения. Тем самым мы даем зеленый свет всем потенциальным преступникам, что поощряет их на новые правонарушения. В подобных случаях преступник может рассуждать, что общество до сих пор не думало о моем воспитании и отец, пока я был ребенком, не занимался моим воспитанием, а когда я вырос, опять-таки никто не пытался исправить меня; а теперь пойду и совершу преступление, чтобы меня арестовали, может быть, в тюрьме начнут всерьез заниматься моим воспитанием и, возможно, там я стану наконец человеком; так что пусть очередное преступление станет началом моего исправления!

Некоторые лица из числа кажущихся гуманистами спрашивают: зачем отрубать человеку руки? Ведь это же античеловеческое деяние, а людей следует жалеть.

Такова позиция людей с ограниченным мировоззрением. Обратите внимание на сообщения средств массовой информации. Там вы увидите многочисленные сообщения со всего мира о воровстве и кражах, в результате которых людям нанесены колоссальные материальные убыт­ки, а многие лишились жизни. Если вор будет наказан своевременно, если он будет знать, что в случае задержания непременно лишится пальцев своих рук и этот след преступления останется у него на теле до конца его дней, то он вряд ли прибегнет к воровству. Клянусь Богом, если воры (или хотя бы один из воров) будут наказаны подобным образом, то с воровством будет принципиально покончено.

Хаджжи (паломники), отправившиеся в Макку лет 50—60 тому назад, знают, а те, которые в этот период не побывали в святых местах, наверное, слышали о состоянии путей в Саудовской Аравии той эпохи. Тогда автомобилей и других технических средств передвижения просто не было. Хаджжи совершали путешествие на верблюдах и других вьючных животных. Они обычно были вооружены и ехали в сопровождении военной охраны, и количество людей в одной группе составляло не менее двух тысяч лиц. Несмотря на все меры предосторожности, ежегодно поступало много сообщений о нападениях разбойников на караваны паломников, о жертвах этих нападений с двух сторон и о краже имущества паломников. Но возможность быть убитым в этих стычках не могла остановить разбойников.

Тогда правительство Саудовской Аравии сделало один верный шаг (о тысяче неверных шагов этого правительства я говорить не стану) и повторило его в течение двух сезонов хаджа. А этот верный шаг состоял в том, что был издан указ об ампутации пальцев на руках у вора. До этого шага ежегодно погибали сотни паломников и сотни разбойников, но достигнуть реального результата никак не удавалось.

После издания этого указа одного из пойманных разбойников привели в долину ‘Арафат и долину Мина в Макке, затем в присутствии паломников ампутировали ему пальцы на руке. Затем предприняли эту меру повторно. Получилось так, что разбойники и те, которые вынуждены были промышлять воровством из-за голода [222], разом перестали воровать. Так, воровство и кража как явление были полностью искоренены.

Теперь паломники становятся свидетелями того, что на этой земле потерянные чемоданы и другие вещи останутся на одном и том же месте сутками никем не тронутыми, пока сам хозяин их не найдет. И это достигнуто в результате уместного и своевременного наказания. Именно поэтому в Коране говорится: «Пусть во имя Веры Божьей не охватывает вас жалость к ним» [223]. В таких случаях жалость и сострадание нелогичны и неуместны. Иными словами, подобная жалость в другом случае обернется жестокостью, то есть это такая жалость, которая повлечет за собой ничем не оправданную жестокость. Подобную жалость нельзя ставить в один ряд с умением противостоять вожделениям и предосудительным желаниям и считать ее формой силы и могущества.

На этой основе следует отметить, что школа силы и могущества, столь много рассуждающая о необходимости силы и преодоления слабостей для достижения степени совершенного человека, страдает недопониманием сути не только всех других человеческих ценностей, но непониманием смысла и истинной сути даже самой силы.

Хадисы о «настоящей силе»

Силен тот человек, который всегда готов спешить людям на помощь. ‘Али (мир ему!), обладатель высокой душевной силы, обращаясь к своим детям, сказал: «Будьте притеснителями врагам, а притесняемым — помощниками» [224]. То есть Повелитель верующих (мир ему!) призывает своих сыновей имама ал-Хасана и ал-Хусайна (мир им!) все свои силы и возможности направлять на оказание помощи притесняемым и на борьбу против притеснителей. Подобное деяние — один из признаков силы.

В самом деле, предлагаемые господином Ницше злопамятность, зависть, вражда и многое другое являются показателями слабости. На самом деле человек, склонный мстить всем людям, мечтающий нанести им вред и, подобно садистам, желающий им и боли и страданий, не может, вопреки утверждениям господина Ницше, быть сильной личностью, ибо напротив — являет все признаки слабости и немощи. Чем сильнее человек, тем меньше у него зависти и злости.

В этом отношении известно краткое изречение имама ал-Хусайна: «Могущество устраняет злобу». Данное предложение очень емкое и указывает на важные психологические моменты: человек, чувствующий в себе силу, не испытывает злобы. Слабый же, наоборот, всегда желает людям зла, потому что завидует им.

В преданиях сохранилось изречение Повелителя верующих относительно злословия. У ‘Али (мир ему!) спрашивают: «Какие люди злословят по отношению к другим и наслаждаются своим злословием?» ‘Али (мир ему!) отвечает: «Злословие — предел стараний слабого человека» [225]. Ибо сильная личность, человек, чувствующий свою духовную мощь, считает ниже своего достоинства заниматься злословием и хулой. Сильный человек не позволяет себе сплетен в чей-либо адрес и сам не готов слушать поносные речения от других.

‘Али считал слабость причиной и для прелюбодеяния: «Кто совер­шил прелюбодеяние, тот вырвал с корнем основы своей отваги (стал слабым человеком)» [226]. Во всем мире человек, обладающий хоть каплей отваги и достоинства, не посягнет на честь женщины и не обесчестит мужчину. На подобный шаг способен только слабый и трусливый человек. Твердые и отважные люди не позволяют себе прелюбодействовать.

Но господин Ницше считает иначе, с его точки зрения, могущество — это чистая мышечная сила, это сила оружия. По его, сверхчеловек не что иное, как злонравное животное, притом физически очень сильное; ему неведомы духовная сила и могущество.

А в исламской школе сила — лишь одна из ценностей, одно из качеств совершенного человека. Ислам не одобряет человеческие слабости: «Воистину, Аллаху противны слабые верующие».

Тем не менее ислам не считает силу и могущество единственной человеческой ценностью и наряду с ней признает также наличие и важность других ценностей. Кроме того, исламское понимание содержания «силы» в корне отличается от тех определений, которые предлагают Ницше, Макиавелли или софисты.

Ислам осознает присутствие в человеке различных сил, которые призывает укреплять и совершенствовать. Итоги подобного укрепления и совершенствования человеческих сил в корне отличаются от выводов Ницше и направлены на благо всего человеческого сообщества.

Ницше и его сторонники жалость характеризуют как слабость. В ответ должно следовать логическое опровержение: жалость отнюдь не слабость, но предрасположенность к добру и милосердию, к щедрости и благодеянию.

Само благодеяние — признак слабости или силы? Ответ один — благодеяние является признаком силы и могущества, оно никогда не является признаком слабости.

А теперь перейдем к анализу другой школы.

Школа благорасположения

Другой школой, имевшей последователей в Индии, а также среди христиан, является школа благорасположения. Эту школу христиане также называют школой благорасположения (или любви), но фактически, судя по воззрениям самих христиан, ее, скорее всего, уместно называть «школой слабости» или «школой одобрения слабости». А индийская школа действительно достойна называться «школой благорасположения (или любви)». Каковы же особенности этой школы?

В этой школе человеческое совершенство признается эквивалентным деяниям человека на благо народа и его благому расположению ко всем людям. То есть постулаты этой школы диаметрально противоположны всему тому, что проповедует Ницше.

Согласно воззрениям сторонников данной школы, человечность означает служение народу и добрые деяния. Ныне в западных теорети­ческих школах всякий раз, когда говорят о человечности и гуманизме, подразумевают именно служение народу и добрые деяния (хотя сами европейцы не очень-то привержены этим ценностям). Наши журналы и газеты в этом плане единодушны с ними (о степени приверженности авторов этим утверждениям судить не берусь). Когда говорят о «человечности» («гуманности») чего-либо, подразумевают степень его благорасположенности с позиции людей и степень его полезности для народа. А все, что не соответствует этим меркам, называют «негуманным» или «нечеловечным». Другими словами, слу­же­ние человечеству с подобной точки зрения является сущностью и содержанием человечности.

Иногда подобное утверждение встречается и у наших поэтов. К примеру, Са‘ди пишет:

Богослужение — только в служении народу,

А не в четках, молельном коврике и ритуальном одеянии.

Конечно, Са‘ди здесь подразумевает некоторых суфиев, которые занимались исключительно молениями и поминанием имен Бога, не имея ничего общего с добрыми деяниями на благо людей. Са‘ди, будучи сам дарвишем, в данном двустишии обращается к тем дарвишам, которым неведома суть служения народу. Тем не менее, в первой стро­ке этого двустишия он допускает явное преувеличение, утверждая, что «богослужение — только в служении народу».

Некоторые выражают ту же самую мысль другими словами, которые можно истолковать превратно, например: «Пей вино, сожги минбар (трибуну для проповеди), но не будь угнетателем народа».

С точки зрения этих лиц, в мире существует только одно зло — угне­тение народа и, соответственно, существует одно добро — действия на благо народа. Это и является главным постулатом школы благорасположения.

Призывы Корана к благодеянию
и альтруизму (жертвенности)

Нет никаких сомнений, что, с точки зрения ислама, служение народу и благодеяние для народа — одна из Божественных ценностей. Благорасположение к людям и служение им, знание нужд народа и забота о нем — это один из главных факторов человеческого совершенства. Но ислам считает этот фактор не единственным в процессе совер­шенствования человека. Так, Священный Коран велит: «Воистину, велит Аллах творить справедливость, деяния добрые и одаривать близ­ких людей. Запрещает Он деяния непристойные и предосудительные и нечестие» [227]. Бог призывает мусульман к справедливости и велит творить добрые деяния, которые, с точки зрения морали (но не социологии), ценятся выше справедливости. Бог велит не только соблюдать права людей и не допускать никакого на них посягательства, но использовать свои легитимные права для оказания помощи людям и на их поддержку.

Альтруизм — один из коранических принципов, означающий заботу о благе других, готовность жертвовать ради других личными интересами. В Коране этот принцип признается как одно из лучших проявлений человечности. В частности, об ансарах [228], которые ставили блага мухаджиров [229] выше собственных интересов, говорится: «Признают они право за ними предпочтительное, если даже находятся [сами] в положении стесненном» [230]. А другой айат Корана, который был ниспослан в честь имама Хасана, имама ал-Хусайна и членов семейства Пророка (мир им всем!), гласит: «Дают они пищу бедным, сиротам и пленникам, хотя желанна она и для них самих. [И говорят:] «Раздаем мы подаяние, чтобы снискать благоволения Аллаха, и не хотим от вас ни вознаграждения, ни благодарности» [231].

История ниспослания этого айата нам хорошо известна. Однажды, когда ал-Ха­сан и ал-Хусайн (мир им!) были больны, ‘Али (мир ему!) и его супруга Лучезарная Фатима (мир ей!) занимались благотворительностью и соблюдали пост. ‘Али работал вне дома и на заработанные деньги покупал ячмень, из которого Фатима пекла хлеб. Вечером, во время разговения к ним подошел человек, который нуждался в еде, и хлеб отдали ему. То же произошло на другой день и на следующий, после чего был ниспослан упомянутый айат.

В истории исламского общества мы встречаемся с многочисленными примерами и рассказами об альтруизме как одном из необходимых и похвальных качеств мусульманина.

Пример милосердия

Вопросам милосердия и сострадания в исламе уделяется постоянное внимание. Вы, конечно, слышали предание, в котором рассказывается о встрече одного аристократа-язычника с Пророком (да благословит его Аллах и приветствует!). Этот язычник однажды, посетив Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!), заметил, что тот, посадив одного из своих детей к себе на колени, ласково с ним общается и иногда одаривает его поцелуями. Язычник, удивленно обратившись к Пророку, вымолвил: «У меня десять детей, и я никогда не удостоил ни одного из них поцелуем!» [232] Досточтимый Пророк (да благословит его Аллах и приветствует!) до того был расстроен этим разговором, что изменился в лице и изрек: «Кто не милосерден к другим, тот лишен Божественного милосердия!»

Подобных примеров в хадисах и различных исламских источниках много. Жизнь Повелителя верующих ‘Али является самым наглядным примером милосердия и доброты.

Человеческие симпатии на Западе

На прошлой лекции я кратко упомянул особенности восточного и западного духа. В частности, отметил, что в глубине души у западных людей кроется жестокость и жестокосердие можно считать общей чертой их характера. Конечно, и сами европейцы признают наличие у себя подобной черты характера, а такие качества, как симпатия, милость и снисходительность, считают особенностями восточного духа. Даже привязанность и симпатии между детьми и родителями, между братьями и сестрами, между членами одной семьи у европейцев выглядят блекло и тускло.

На Востоке утверждают, что человеческие симпатии у восточных людей сверкают более ярким светом, ибо на Западе жизнь по сути своей протекает блекло и неярко. У европейцев есть справедливость (для них самих, но не для чужих). Они располагают также давними традициями социальной справедливости. Но душевная благосклонность и снисходительность в них в немалой степени отсутствуют.

Один из наших друзей рассказал о своей поездке в Австрию. Ему предстояла хирургическая операция в области желудка. Он рассказывает, что после операции и прохождения лечебно-восстановительного периода однажды он со своим сыном, который учился в той же стране, сидел в ресторане. Сын всячески ухаживал за отцом, заказывал чай, кофе, еду, был очень внимателен. В другом углу ресторана сидела и внимательно следила за ними какая-то супружеская пара. Сын, выполняя очередное поручение отца, встал и прошел мимо этой супружеской пары. Они остановили его и некоторое время расспрашивали, а он учтиво и вежливо отвечал. Когда отец поинтересовался предметом общения сына с упомянутой супружеской парой, сын сообщил: «"Они спросили меня, зачем я так ревностно ухаживаю за Вами. Я им сказал, что вы мой отец". Они спросили снова: "Хорошо, что он твой отец, а ухаживания ради чего?" Я попытался объяснить ситуацию в доступной им форме: "Он высылает мне деньги, а я здесь учусь. Если он перестанет высылать деньги, то у меня не будет возможности продолжить учебу". Они удивились и спросили: "А разве он высылает вам на ваши траты свои собственные деньги?" Я ответил утвердительно».

После этого те двое смотрели на отца и сына как на фантастических существ. Некоторое время спустя они подсели к столу нашего друга и заявили, что у них тоже есть сын, но он давно живет за рубежом и они видятся с ним крайне редко.

Позже сын в частном порядке узнал об этой паре более подробно, и выяснилось, что никакого сына у них и в помине не было. Кстати, они заявили, что тридцать лет жили вместе, чтобы до вступления в законный брак лучше узнать друг друга. Но пока еще у них не случилось вре­мени расписаться.

А теперь приведу другой пример. Господин Мухаккики (да упокоит Бог его душу!), которого в свое время покойный айат Аллах Буру­джир­ди [233] отправил в Германию, рассказал нам интересную историю. По его словам, среди лиц, принявших ислам, был всеми уважаемый профессор, с которым у него сложились дружеские отношения. На старости лет у этого профессора обнаружили рак, и он вынужден был остаток своих дней провести на больничной койке. Мы, мусульмане, регулярно навещали его в больнице. Однажды он пожаловался на то, что с самого начала, едва у него обнаружили рак, жена и сын попрощались с ним и покинули его, утверждая, что он все равно не жилец на этом свете. Они даже не подумали о том, что этот старый, смертельно больной человек нуждается в их поддержке и внимании. Господин Мухаккики добавил, что мы, группа мусульман, подумав, что у него больше никого нет, решили в трудные минуты его жизни оказать ему всяческую поддержку. А когда он умер, мы ходили в больницу организовывать похороны. Там мы заметили его сына и подумали, как хорошо, что он пришел хотя бы на похороны отца. Но позже, к сожалению, выяснилось, что сын еще при жизни профессора заключил с больницей договор о продаже тела родного отца, а теперь просто пришел получить вырученные за эту сделку деньги.

Первичность справедливости по отношении к альтруизму

То, что я заметил о душевных особенностях европейцев, мнение небезызвестное. Но вместе с тем я хотел напомнить, что многие наши действия, которые мы сами характеризуем как благосклонность, далеко не являются таковыми. Их, скорее всего, можно характеризовать как эгоизм, который мы сами именуем «человечностью» и «благосклонностью».

Быть человечным, благосклонным, быть альтруистом означает использовать свои легитимные права в пользу других людей. Для этого человек должен пройти предварительный этап зрелости. А это в свою очередь означает научиться уважать права других, считать свои интересы второстепенными, использовать свои права и привилегии на пользу другим. Это и есть социальный альтруизм.

Вы, конечно, знаете людей, которые всегда недовольны своим положением и любыми путями стремятся к приумножению своего финансового состояния. При этом они, не отличая дозволенного от недозволенного, всячески посягают на права других людей. А теперь представьте себе, что кто-то из им подобных людей в один прекрасный день пожертвует ради кого-то из своих друзей несколько тысяч туманов на общественные нужды. Разве нам необходимо считать его поступок проявлением социального альтруизма? Конечно, нет. Это, скорее, проявление эгоизма и тщеславия. Нельзя называть гуманистом человека, который постоянно посягает на права других людей, а затем ради какого-то отдельно взятого человека решается на затраты. Пожалуй, многое из того, что мы делаем, нельзя назвать проявлением гуманизма.

Дата добавления: 2015-07-02