Пугающее присутствие 2 страница

Его лицо посерело. Он знал, что я выполню угрозу. Он повернулся и ушел. Я слышала, как его шоферские ботинки прогремели по террасе.

На следующий день перед приездом Тоони в моем маленьком кабинете внизу появилась Слово Бога, причем самым загадочным образом. Я взяла его и стала тщательно изучать. Это было дешевое издание в тряпичном сером переплете, напечатанное на урду — местном индийском диалекте. Оно была переведено англичанином 180 лет назад, и мне было трудно вникнуть в вышедшую из употребления фразеологию. Совершенно очевидно, что Манзур взял ее у друга, оно было почти новое. Я пролистала его тонкие страницы, положила и забыла о нем.

Через несколько минут подъехала Тоони. Махмуд бежал за ней следом, прыгая от радости. Он знал, что мать привезла ему подарок. Через минуту Махмуд уже вбежал на террасу, унося с собой новый аэроплан, а мы с Тоони присели, чтобы выпить чашечку чая.

Только тут Тоони заметила писание на столе рядом со мной. „Ой, Слово Бога! — воскликнула она. — Ну-ка, открой, посмотрим, что здесь написано". В нашей семье на все религиозные книги смотрят с уважением. Для нас было привычным делом время от времени открыть наугад любую святую книгу, слепо ткнуть пальцем в один из отрывков, чтобы посмотреть, что там сказано, как будто ожидая пророчества.

Я открыла маленькую Слово Бога с легким сердцем и посмотрела на страницу. Дальше произошло нечто необычное. Такое впечатление, что мое внимание было обращено на стих в нижнем правом углу на правой странице. Я склонилась, чтобы прочитать этот стих:

„Не Мой народ назову Моим народом, и не возлюбленную — возлюбленною;

И на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого". (Римл. 9: 25-26).

У меня перехватило дыхание, я вздрогнула всем телом. Почему эти слова оказали на меня такое влияние? „Не Мой народ назову Моим народом... и на том месте, где сказано им: вы не Мой народ, там названы будут сынами Бога живого".

В комнате повисла тишина. Я посмотрела на Тоони, которая ждала, пока я скажу, что я нашла в книге. Но я не могла произнести эти слова вслух. Что-то в них имело такую глубину, что я не могла их прочесть как развлечение.

„Ну, что ты нашла, мама?" — спросила Тоони, и ее живые глаза вопросительно остановились на мне.

Я закрыла книгу, пробормотала что-то о том, что это уже не игра, и перевела разговор на другую тему.

Но слова стучали в моем сердце. Они оказались подготовкой к самым необычным снам, которые когда-либо мне приходилось видеть.

Глава 3

СНЫ

Только на следующий день я снова взяла маленькое серое Слово Бога. Ни Тоони, ни я больше не обращали на него внимания после того, как я перевела разговор на другую тему. Но в течение всего дня слова из того отрывка все время звучали в моем подсознании.

На следующий день я рано ушла к себе. Мне хотелось немного отдохнуть и подумать в будуаре. Я взяла с собой Слово Бога и устроилась поудобнее среди мягких подушек на диване. И снова я пролистала тонкие страницы и прочла еще одну странную фразу:

„А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности" (Римл. 9: 31).

„Ах, — подумала я. — Все, как в Коране; иудеи дискредитировали себя. Автор этих строк, наверное, был мусульманином, — думала я, — потому что он упрекал народ израильский в незнании праведности Божьей".

Но от следующего отрывка у меня перехватило дыхание:

„Потому что конец закона — Иса, к праведности всякого верующего" (Римл. 10: 4).

На секунду я отложила книгу. Иса? Он конец закона? Я стала читать дальше:

„Близко к тебе слово, в устах твоих и в сердце твоем... Ибо, если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (Римл. 10: 8-9).

Я отложила книгу и покачала головой. Это прямо противоречило Корану, Мусульмане знали, что пророк Иса был просто человеком, что этот человек не умирал на кресте, но был взят на небо Богом, а вместо Него на кресте умер похожий на Него. Иса, который сейчас находился на небесах, когда-нибудь должен вернуться на землю, чтобы править на ней сорок лет, жениться, завести детей, а затем умереть. Я даже слышала, что для Него отведена специальная гробница в Медине, в городе, где был похоронен Мухаммед. В день воскресения Иса воскреснет и предстанет вместе с другими людьми на суд Божий перед Всемогущим Богом. Но в этом Слове Бога сказано, что Иса уже воскрес из мертвых. Это либо богохульство, либо...

Мой разум был смущен. Я знала, что всякий, призывающий имя Аллаха, будет спасен. Но поверить, что Иса это Аллах? Даже Мухаммед, последний и самый великий из посланников Бога, печать пророков, был всего лишь смертным.

Я откинулась на диван, закрыв руками глаза. Если Слово Бога и Коран говорили об одном и том же Боге, почему же столько противоречий и несогласий между ними? Как речь может идти об одном и том же Боге, если Бог Корана полон мести и наказания, а Бог верующих в писание— это Бог милосердия и прощения? Не знаю, когда мне удалось заснуть. Обычно мне никогда не снятся сны, но в ту ночь мне приснился сон. Он был таким явным, события такими реальными, что на следующее утро мне было трудно поверить, что все это лишь фантазия. Вот что я видела.

Мне приснилось, что я ужинаю с человеком, и я знаю, что это Иса. Он пришел ко мне в гости в мой дом и остановился на два дня. Он сидел напротив меня за столом, и мы вместе ужинали в мире и радости. Неожиданно сон изменился. Теперь я была на вершине горы с другим человеком. Он был одет в хитон и сандалии. Интересно, откуда я узнала его имя? Иоанн Креститель. Какое странное имя. Я поймала себя на том, что рассказываю этому человеку о том, как меня недавно посетил Иисус. „Господь приходил ко мне и гостил у меня два дня, — говорила я. — Но теперь Он ушел. Где Он? Мне нужно найти Его. Может быть, ты, Иоанн Креститель, отведешь меня к Нему?"

Это был сон. Когда я проснулась, с моих уст слетело имя „Иоанн Креститель! Иоанн Креститель!" Нурджан и Райшам вбежали в мою комнату. Казалось, их смутило то, что я кричала во сне, и они быстро стали одевать меня. Я постаралась рассказать им о том, что случилось.

„О, как интересно", — хихикала Нурждан, поднося мне поднос с духами. „Да, это был благословенный сон", — прошептала Райшам, расчесывая мне волосы. Меня удивило то, что поверившая Райшам не так удивилась. Я стала спрашивать ее об Иоанне Крестителе, но все равно решила проверить сама; в конце концов, Райшам была простой деревенской женщиной. Но кто был Иоанн Креститель? Мне не попадалось это имя на тех страницах Слова Бога, которые я уже прочла.

В течение следующих трех дней я продолжала читать параллельно Слово Бога и Коран, обращаясь то к одной, то к другой книге.чЯ чувствовала, что открывала Коран только из чувства долга, а затем с нетерпением переключалась на новую книгу, погружаясь в нее, открывая для себя ее странный новый мир. Каждый раз, когда я открывала Слово Бога, меня наполняло чувство вины. Наверное, причиной этому было мое строгое воспитание. Даже когда я стала взрослой женщиной, мой отец подбирал для меня подходящие книги. Как-то раз мы с братом тайком пронесли книгу к себе в комнату. Хотя это была совершенно невинная книга, мы очень боялись, читая ее.

Теперь, когда я открывала Писание, я чувствовала тот же самый страх. Одна история привлекла мое внимание. В нем говорилось о том, как иудейские старейшины привели женщину, взятую в прелюбодеянии, к Исе. Я содрогнулась, представляя заранее, какая судьба ожидала эту несчастную. Читая в Библии о женщине, стоящей перед своими обвинителями, я знала, что ее собственные братья, дяди и двоюродные братья были первыми среди тех, кто собирался побить ее камнями.

Он... сказал им: „Кто из вас без греха, первый брось в нее камень" (Ин. 8: 7).

Я представила, как обвинители один за другим уходили. Вместо того, чтобы наблюдать за ее законной смертью, Иса заставил ее обвинителей признать собственную вину. Книга упала мне на колени, я глубоко задумалась. В этом было что-то настолько логичное, настолько правильное — этот человек говорил истину. Через три дня мне приснился второй странный сон:

Я была в своем будуаре, когда вошла горничная и сказала, что торговец духами хочет видеть меня. Я поднялась с дивана с радостью, потому что в это время в Пакистане импортные духи были дефицитом. Я не могла отказать себе в любимой роскоши. И вот во сне я радостно попросила горничную привести торговца ко мне. Он был одет точно так же, как торговец времен моей матери, когда они ходили от дома к дому, предлагая свой товар. На нем был черный сюртук, товар он носил в большом саквояже. Открыв саквояж, он достал золотой флакон. Сняв крышку, он подал его мне. Заглянув во флакон, я крайне удивилась: духи сверкали, как жидкий кристалл. Я уже собиралась потрогать их пальцем, когда он поднял руку. „Нет, — сказал он. Взяв у меня золотой флакончик, он отошел и поставил его на столик перед моей кроватью. — Это благовоние изольется на весь мир", — сказал он.

Проснувшись на следующее утро, я очень хорошо помнила сон. Солнечный свет лился через окно, и я все еще чувствовала запах прекрасных духов, их чудный аромат наполнял комнату. Я поднялась и посмотрела на туалетный столик, наполовину уверенная в том, что сейчас увижу золотой флакончик.

Вместо флакона я увидела Слово Бога!

Я затрепетала. Сев на постели, я стала размышлять о своих снах. Что же они значили? Долгое время мне вообще не снились сны, а тут целых два сна подряд. Были ли они связаны? И какая связь между ними и моим недавним столкновением со сверхъестественным миром?

В тот день я, как обычно, отправилась на дневную прогулку по саду. Я все еще размышляла о своих снах. Но теперь к ним добавилось что-то еще. У меня было такое впечатление, будто во мне появились странный восторг и радость, мир, превосходивший все, что я когда-либо знала. Мне казалось, что я приблизилась к присутствию Бога.

Неожиданно я ступила на открытое место, залитое солнцем, воздух вокруг меня казался живым, как будто в нем разлился странный аромат. Это не был аромат цветов — слишком поздно уже цвести садам, тем не менее, это был настоящий аромат.

Я вернулась домой в возбужденном состоянии. Откуда взялся этот аромат? Что происходило со мной? С кем бы я могла поговорить обо всем том, что случилось? Должен быть человек, знающий Слово Бога. Я уже отказалась от мысли расспрашивать поверивших слуг. Прежде всего, на моем месте было бы необдуманным шагом расспрашивать их. Они, скорее всего, никогда не читали Слово Бога и не поймут меня. Нет, мне нужно поговорить с человеком образованным, знающим эту книгу.

Пока я обдумывала все это, мне пришла в голову немыслимая идея. Я попыталась отмахнуться от нее. Меньше всего я хотела обращаться за помощью по этому адресу.

Но это имя снова и снова возвращалось ко мне, и, в конце концов, я позвала Манзура:

„Я хочу, чтобы ты подготовил для меня машину". Потом, подумав, я добавила: „Я поведу машину сама".

Глаза Манзура округлились: „Вы сами?"

„Да, сама, если ты не возражаешь". Он неохотно ушел. Редко я приказывала подать машину так поздно вечером. Я была офицером Королевской индийской армии в женской дивизии во время второй мировой войны и водила машины скорой помощи и служебные машины по любым дорогам и на огромные расстояния. Но во время войны это одно дело, и даже тогда я ездила с сопровождающим. Дочь навабской знати не должна ездить одна в своей машине, особенно по вечерам.

Но я не могла рисковать и ставить Манзура в известность о том, что собиралась сделать, потому что не хотела ненужных сплетен среди слуг. Я была убеждена, что только в одном источнике могу найти ответ на вопросы: кто такой Иоанн Креститель? Как понять сон с духами?

Итак, с большой неохотой в тот вечер я отправилась к супругам, которых почти не знала, — к мистеру и миссис Дэвид Митчелл, которые в то лето побывали в моем саду.

Поскольку они были христианскими миссионерами, мне меньше всего хотелось быть замеченной в их обществе.

Глава 4

ВСТРЕЧА

Мой черный Мерседес ждал на подъездной дорожке. Манзур стоял у шоферской двери, до последней минуты защищая тепло в машине от порывов осеннего ветра. Его темные глаза по-прежнему вопрошающе смотрели на меня, но он не говорил ни слова. Я села в теплую машину, устроилась поудобнее за рулем и поехала навстречу сумеркам. Слово Бога лежало на сидении рядом со мной.

В деревне Вах все друг друга знают, знают, кто где живет, Митчеллы жили примерно в пяти милях от деревни. Дома в том районе были построены в качестве временного прибежища для британских войск во время второй мировой войны. Я вспомнила, что уже несколько раз видела эти бедные одинаковые дома, потерявшие большую часть белой краски, их тонкие крыши латали очень часто.

Странная смесь ожидания и страха наполняла меня в пути. Я никогда раньше не бывала в доме христианских миссионеров. Я надеялась узнать о том, кто же был этот загадочный человек, Иоанн Креститель, и все-таки я боялась чего-то определенного, может быть, „влияния", со стороны тех, кто ответит на мой вопрос. Что скажут в моем окружении о визите к христианскому миссионеру? На секунду я подумала о своем прапрадеде, который сопровождал известного британского генерала Никольсона через Киберский перевал в одну из афганских войн. Какой позор этот визит навлечет на мою семью! Для него миссионеры всегда ассоциировались с бедняками — изгоями общества. Я представила себе разговор с дядей или тетей, в котором бы я, защищаясь, рассказала о странных снах. „В конце концов, — сказала я, — в сцене, разыгравшейся в моем воображении, любой на моем месте захотел бы понять значение таких вещих снов".

Приблизившись к району, где жили Митчеллы, в тусклом вечернем свете я увидела, что здесь все осталось так, как я запомнила, пожалуй, только знакомые дома выглядели еще более обшарпанными, если это возможно. После поисков по узким улицам я нашла дом Митчеллов именно там, где я и предполагала. Это был маленький выкрашенный в белый цвет дом, скрытый в зарослях шелковицы. Сначала из осторожности я хотела припарковать машину поодаль, но потом взяла себя в руки. Я слишком боялась того, что подумает моя семья. И все же я решилась и припарковала машину напротив дома Митчеллов, взяла Писание и быстро направилась к дому. Двор, как я заметила, был чистым, аккуратным, а веранда содержалась в хорошем состоянии. По крайней мере, эти миссионеры поддерживали чистоту и порядок.

Неожиданно дверь дома распахнулась, и из дома вышла целая группа деревенских женщин, одетых в типичные, похожие на пижаму платья и шарфы. Я остолбенела. Конечно же, они узнают меня, почти все в этом городе знали меня. Теперь повсюду пойдут сплетни о том, что Бегума Шейх ходила в гости к христианским миссионерам!

Как только свет упал на меня и женщины меня заметили, их беседа резко оборвалась. Они поспешили мимо меня на улицу, и каждая приложила руку ко лбу в знак традиционного приветствия. Мне ничего не оставалось, как только продолжить свой путь к дверям, где миссис Митчелл стояла на пороге, вглядываясь в темноту. Вблизи она выглядела такой же, как я запомнила ее, увидев как-то в городе: молодая, бледная, почти хрупкая. Только теперь она была одета, -как деревенские женщины. Увидев меня, она открыла рот от удивления. „Как... как, Бегума Шейх! — воскликнула она.

— Как это?... Но... входите, — сказала она. — Входите". Я была рада наконец-то очутиться в доме, подальше от глаз деревенских женщин, потому что знала, что они смотрят мне в спину. Мы прошли в гостиную, маленькую и просто обставленную. Миссис Митчелл пододвинула мне то, что считалось самым удобным, — кресло, и поставила его поближе к огню. Она не стала садиться, но стояла передо мной, нервно теребя руки. Я посмотрела на группу стульев посередине комнаты. Миссис Митчелл объяснила мне, что только что закончила изучение Слово Бога с несколькими местными женщинами. Она нервно откашлялась. „Ах, может быть, Вы хотите чаю?" — спросила она, поправляя волосы.

„Нет, спасибо, я пришла, чтобы кое-что спросить у Вас". Я оглянулась. „А мистер Митчелл дома?"

„Нет, он уехал в Афганистан".

Я пожалела об этом. Женщина, стоявшая передо мной, была такой молодой! Разве она может ответить на мои вопросы?

„Миссис Митчелл, — обратилась я к ней, — Вы знаете что-нибудь о Боге?"

Она опустилась в одно из деревянных кресел и посмотрела на меня с изумлением, единственным звуком в комнате было шипение пламени в камине. Затем она тихо сказала: „Боюсь, я немного знаю о Боге, но я знаю Его Самого".

Какое странное утверждение! Как может человек утверждать, что знает Бога! Но странная уверенность этой женщины передалась и мне. Не успела я осознать, что происходит, как обнаружила, что рассказываю ей о снах, связанных с пророком Исой и с человеком по имени Иоанн Креститель. Странно, но мне было трудно управлять своим голосом, когда я вспоминала свои переживания. Даже пересказывая ей сны, я заново переживала то возбуждение, которое почувствовала на вершине горы. Затем, описав свой сон, я наклонилась вперед.

„Миссис Митчелл, я слышала об Исе, но кто такой Иоанн Креститель?"

Миссис Митчелл посмотрела на меня и нахмурилась. Я почувствовала, что она хочет спросить меня, неужели я действительно никогда не слышала об Иоанне Крестителе, но вместо этого она поудобнее устроилась в кресле. „Ну, Бегума Шейх, Иоанн Креститель был пророком, предшественником Исы, который проповедовал покаяние и был послан приготовить путь Ему. Именно он указал на Ису и сказал: „Вот Агнец Божий, берущий на себя грехи мира". Он крестил Ису".

Почему-то мне стало неспокойно при слове „крестил". Я немного знала об этих дерующих, но всем мусульманам известно об их странном обычае крещения. Я быстро вспомнила многих людей, которых убили после крещения. Такое случалось даже во время британского правления, когда предполагалась свобода вероисповедания. Еще в детстве я научилась сопоставлять два факта: мусульманин крестился, мусульманин умер,

„Бегума Шейх?"

Я очнулась. Сколько мы просидели вот так в тишине? „Миссис Митчелл, — сказала я, причем в горле у меня пересохло, — забудьте о том, что я мусульманка. Просто расскажите мне, что Вы имели в виду, когда сказали, что знаете Бога?"

„Я знаю Ису," — сказала миссис Митчелл, и я поняла, что она решила, будто ответила на мой вопрос.

Потом она рассказала мне о том, что Бог сделал для нее и для всего мира, разрушив пропасть, отделявшую грешного человека от Него Самого, придя на эту землю во плоти и приняв смерть за каждого из нас на кресте.

В комнате снова повисла тишина. Я слышала, как по шоссе проезжали грузовики. Казалось, что миссис Митчелл не торопилась говорить. Неожиданно, с трудом веря своим ушам, я сделала глубокий вдох и начала говорить вполне определенно: „Миссис Митчелл, в нашем доме за последнее время произошли странные события. События духовные. Хорошие и плохие. Я чувствую себя так, как будто я попала на поле боя, и мне нужна помощь. Не могли бы Вы помолиться за меня?"

Женщина, казалось, удивилась моей просьбе, затем, взяв себя в руки, спросила меня, как я хочу молиться: стоя, преклонив колени или сидя. Я содрогнулась, неожиданно испугавшись. Все эти виды казались мне немыслимыми. Но на моих глазах эта худенькая женщина преклонила колени. И я последовала ее примеру!

„Дух Божий! — тихо произнесла миссис Митчелл, — я знаю, что никакими словами мне не удастся убедить Бегуму Шейх в том, Кто на самом деле Иса. Но я благодарю Тебя за то, что Ты снимаешь покрывало с наших глаз и Сам открываешь Ису в наших сердцах. О, ДУХ СВЯТОЙ, сделай это для Бегумы Шейх. Аминь"

Мы стояли на коленях, как мне показалось, целую вечность. Я радовалась наступившему молчанию, потому что на сердце у меня странным образом потеплело.

Наконец, миссис Митчелл и я встали. „Это Слово Бога, госпожа Шейх?", — спросила она, указывая на маленькую серую книгу, которую я одной рукой прижимала к груди. Я показала ей книгу. „Что Вы о ней думаете? — спросила она, — Вам было легко ее понимать?".

„Не совсем, — сказала я, — это старый перевод, и я не очень его понимаю".

Она вышла в соседнюю комнату и вернулась с другой книгой.

„Это Новый Завет на современном английском, — сказала она. — Его называют переводом Филиппса, он наиболее понятен. Может быть, Вы возьмете его?".

„Да", — сказала я без колебания.

„Начните с Евангелия от Иоанна, — посоветовала миссис Митчелл, открывая книгу и закладывая нужную мне страницу. — Это другой Иоанн, но он очень четко говорит об Иоанне Крестителе".

„Спасибо, — сказала я, тронутая ее вниманием. — А теперь, думаю, я и так отняла у Вас слишком много времени".

Когда я собралась уходить, миссис Митчелл сказала: „Вы знаете, это так интересно, что именно сон привел Вас сюда. Бог часто разговаривает со своими детьми через сны и видения".

Когда она помогала мне надеть пальто, я подумала: может быть, стоит рассказать ей о втором сне. О том торговце духами. Он был таким странным. Как уже не раз за тот вечер, я вдруг почувствовала неожиданный прилив храбрости, как будто идущий изнутри. „Миссис Митчелл, скажите, есть ли какая-то связь между духами и Исой?"

Она подумала с минуту, опираясь на косяк. „Нет, — сказала она, — пока мне ничего не приходит в голову. Однако я помолюсь об этом".

Когда я ехала домой, то вновь ощутила странный аромат, который появился в моем саду накануне!

Приехав домой, я стала читать часть Слова Бога, которая называлась „Евангелие от Иоанна". Его автор рассказывал об Иоанне Крестителе, странном человеке, облаченном в одежду из конского волоса, пришедшем из пустыни и призывавшем людей подготовиться к пришествию Господа. А затем в тишине своей спальни, сидя на диване, окруженная воспоминаниями и традициями, уходившими назад на семь веков, я поймала себя на одной мысли, несвязной, нежеланной и сразу отвергнутой: если Иоанн Креститель был знамением от Бога, знаком, указывавшим на Ису, может быть, тот же самый человек указывал и мне на Ису?

Конечно же, я постаралась отмахнуться от тревожного христианского влияния.

Тут вошла Райшам, но не с чаем, а с запиской, которую, как она сказала, только что принесли в дом.

Это прислала миссис Митчелл. В ней было следующее: „Прочтите Второе послание к коринфянам, 2 главу, 14 стих".

Я потянулась за Писанием, которое она дала мне, и искала, пока не нашла нужную страницу. Взглянув на эти слова, я „потеряла дар речи":

„Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте".

Я сидела в постели и перечитывала стих; от уверенности, бывшей у меня всего минуту назад, не осталось и следа. Познание Исы распространяется как благоухание! Во сне торговец забрал у меня золотой флакончик с благовонием и поставил его на столик рядом с кроватью, сказав, что „это благовоние изольется на весь мир". На следующее утро я нашла Писание на том самом месте, куда он поставил флакон! Все было слишком ясно. Мне больше не хотелось об этом думать. Нужно позвонить, чтобы принесли чай, чтобы жизнь снова вошла в привычную колею до того, как что-нибудь еще случится.

Хотя миссис Митчелл пригласила меня прийти еще раз, я решила, что мне лучше этого не делать. Мне казалось, что я приняла разумное и логичное решение самостоятельно исследовать Слово Бога. Мне не хотелось, чтобы мне мешало какое-нибудь внешнее влияние. Однако днем Нурджан вбежала ко мне в комнату со странным выражением лица. „Мистер и миссис Митчелл хотят видеть Вас", — сообщила она.

Я испугалась. Зачем они пришли сюда? Однако, быстро взяв себя в руки, я велела горничной проводить их ко мне.

Дэвид Митчелл, высокий худощавый человек с волосами песочного цвета, излучал ту же самую доброту, что и его жена. Казалось, они были так счастливы видеть меня, что я забыла о неловкости, которую испытала, узнав об их приходе.

Миссис Митчелл, приветствуя меня, начала с пожатия руки, а потом обняла меня. Это ошеломило меня. Никто, кроме членов семьи, даже самые близкие друзья, не обнимали меня таким образом. Я напряглась, но миссис Митчелл, казалось, не заметила моей реакции. Потом я поймала себя на том, что мне пришлось признать — такое проявление чувств было приятно мне. В ее приветствии не было ничего притворного.

„Я очень рад познакомиться с „цветочной леди", — воскликнул Дэвид с американским акцентом.

Я взглянула на миссис Митчелл, и она рассмеялась. „Я должна кое-что объяснить. Когда Вы пришли к нам, я хотела сообщить об этом Дэвиду телеграммой, потому что мы часто говорили о Вас, побывав у Вас в саду прошлой весной. Однако я не хотела называть Ваше имя, чтобы защитить Вас. Я думала, как мне назвать Вас в телеграмме, и, выглянув в окно, увидела цветы, которые выросли из тех семян, которые Вы дали нам. И тут название пришло само собой: „цветочная леди", и эта фраза стала Вашим кодовым именем".

Я рассмеялась: „Ну, что ж, с сегодняшнего дня Вы можете называть меня Билкис".

„А Вы, пожалуйста, — сказала она, — называйте меня Синов".

Это был странный визит. Сначала я приняла его за попытку Митчеллов навязать мне свою религию, но ничего подобного не произошло. Мы выпили чая и поговорили. Я спросила, почему ису называли Сыном Божьим, ведь для мусульманина нет большего греха, чем подобное утверждение.

В Коране снова и снова повторяется, что у Бога нет детей. „А эта Троица? — спросила я. — Как это Бог тройственен?".

В ответ Дэвид сравнил Бога с солнцем, которое проявляет себя в трех различных видах энергии — в тепле, свете и радиации. Это тройственное отношение, которое вместе составляет солнце, каждое из них в отдельности не является солнцем. Вскоре они ушли.

И снова в течение нескольких дней я сидела с двумя книгами — Кораном и Словом Бога. Я продолжала читать их параллельно, изучая Коран, будучи верной своему воспитанию, и погружаясь в Писание из-за странного внутреннего голода.

И все же иногда я откладывала его Бог не может открываться в двух книгах, это я знала, потому что содержание их было разным.

- Но каждый раз, когда я сомневалась, открывать ли Новый завет, который дала мне миссис Митчелл, я ощущала странное чувство вины. Всю последнюю неделю я жила в мире красоты, не в видимом саду, созданном мною из семян и воды, но внутреннем саду, сотворенном духовным знанием. Впервые я вошла в этот мир красоты с помощью снов, во второй раз я узнала об этом мире в ту ночь, когда почувствовала удивительное присутствие в саду; я познала его еще раз, когда подчинилась внутреннему побуждению и навестила Митчеллов.

Медленно, но неуклонно за последние несколько дней я начала понимать, что есть путь в тот мир красоты. Чтение этой христианской книги, казалось, по какой-то странной причине, еще неведомой мне, было ключом к нахождению этого мира.

И вот однажды маленький Махмуд подбежал ко мне, держась за ухо и стараясь не плакать. „Ухо, мама, — прохныкал он, и в его голосе четко слышалось страдание. — Мне больно".

Я наклонилась и тщательно осмотрела его. Обычно смуглое лицо Махмуда побледнело, и хотя он был не склонен жаловаться, я видела, как на его маленьких белых щечках блестели слезы.

Я сразу же уложила его в постель и осторожно укрыла. Его темные волосы выделялись на подушке. Как только он закрыл глаза, я подошла к телефону и позвонила в госпиталь Святого семейства в Равалпинди. Через минуту Тоони была на проводе. Она согласилась, что нам необходимо осмотреть Махмуда в больнице на следующий день. Мне могли предоставить в больнице комнату по соседству, а моей горничной отвели помещение, примыкающее к моему.

День склонился к вечеру, когда мы разместились в удобных комнатах. У Тоони был свободный вечер, и она решила провести его с нами. Вскоре Махмуд с матерью смеялись над какими-то картинками, которые Махмуд раскрашивал в книге, принесенной ему Тоони. Я улеглась и читала в постели Слово Бога. Я также взяла с собой Коран, но теперь я читала его только из чувства долга, без всякого интереса.

Неожиданно свет в комнате померк, а затем погас вообще. Наступила темнота. „Опять неполадки с электричеством, — сказала я. — Здесь есть свечи?".

Через минуту дверь открылась, и вошла монахиня с фонариком. „Я надеюсь, Вы не боитесь темноты, — весело сказала она. — Скоро мы принесем свечи". Я узнала в ней доктора Пиа Сантьяго, филиппинку, которая руководила всей больницей. Мы уже встречались с ней в мой прошлый визит. Почти тотчас же вошла еще одна монахиня со свечами, и через минуту теплый свет наполнил комнату. Махмуд и Тоони были у себя, а мне пришлось поддерживать беседу с доктором Сантьяго. Я не могла не заметить, что она уставилась на мое Слово Бога.

„Вы не будете возражать, если я ненадолго присяду?" — спросила доктор Сантьяго. Она пододвинула стул к моей постели, и ее белые одежды зашелестели, когда она садилась.

„Ах, — сказала она, снимая очки и вытирая лоб платком, — это был беспокойный вечер".

Мое сердце потеплело. Мусульмане всегда уважали таких святых женщин, которые оставили мир, чтобы служить Богу, их вера могла быть ложной, но искренность была неподдельной. Мы поболтали о пустяках, но я поняла, что у этой женщины что-то на уме. Это была мое Слово Бога. Я видела, как она смотрит на него со все возрастающим любопытством. Наконец, она наклонилась вперед и конфиденциальным тоном спросила: „Госпожа Шейх, зачем Вам Слово Бога?".

Дата добавления: 2015-06-27