Вы на этот вопрос не хотите отвечать?

Ходят слухи, что Гребенщиков всерьез стал православным, причащается, другие слухи говорят — да нет, он буддист, с ламами общается, на концертах на сцене у него изображение Будды висит… Можете вы все-таки ответить на этот вопрос — вы за «красных» или за «белых»?

Но вы при этом говорите, что пишете для людей?

Вы когда пишете песни, думаете о будущих слушателях?

А для чего же тогда человек живет, если он не занимается каким-то конкретным делом?

А если вдруг становится ничего не интересно?

И вы не страдаете по этому поводу?

А у вас бывают периоды, когда не пишутся песни?

— Да, конечно.

— Нисколько. Знаете, я с самого начала вам возражу, с того, что «художник должен». Когда-то у наших кагэбэшников была замечательная фраза: «Если ты сказал “а”, нужно сказать “б”. Меня всегда смешило — почему? Сказав «а», можно сказать «ы» или вообще ничего не говорить! Художник ни-че-го не должен. Если мне хочется писать, я пишу, потому что сейчас мне интересно этим заниматься, но я могу куда-то уехать, заняться чем-то другим или вообще ничем не заниматься.

— Такого не бывает. Всегда можно смотреть на небо и на траву, восход каждое утро отлавливать — все, этого достаточно. Восход не бывает неинтересным, а если бывает, значит, силы твои упали ниже нуля, нужно восстанавливаться.

— А Бог, когда давал человеку жизнь, не спрашивал его: что ты будешь делать? Жизнь дана — и дана, и она значительно выше «какого-то дела». Жизнь вообще есть штука бесконечная, поэтому она не может быть для «чего»: это «чего» всегда конечно.

— Нет. Это запрещено, этого делать нельзя, потому что сразу получится — «чего изволите?» и «кому я должен сегодня угодить?». Нет уж, извините.

— Я пишу для людей, потому что, когда я пишу песню, я — единственный судья тому, что я пишу; но поскольку я человек, то я знаю, что если мне это понравится, то, скорее всего, это и людям понравится. И много десятков лет опыта подтверждают, что так оно и есть. У меня средний вкус, чрезмерным эстетством я не страдаю, чрезмерной пошлостью — вроде Бог тоже хранит. Поэтому я могу просто надеяться, что, если мне понравилось, значит, понравится и еще кому-то. И потом, когда я пишу песни, я пишу не потому, что стараюсь понравиться: я пишу, потому что эта штука требует того, чтобы ее написали, а как это получится — я понятия не имею. А если мне не нравится то, что получается, я это переписываю или выбрасываю.

«Моя смерть ездит в черной машине с голубым огоньком»

— Я в чем-то похож на Максимилиана Волошина времен гражданской войны: когда белые в городе, то я укрываю красных, а когда красные –я укрываю белых. Я — за людей.

— На этот вопрос нет ответа. Знаете, для кого-то алгебра — одно, а тригонометрия — другое, а для кого-то это одно и то же. Я, кроме исповедника, на эту тему ни с кем разговаривать не буду.

С моей стороны чудовищное невежество говорить, что другие традиции хуже твоей; и когда человек говорит: «Я был буддистом, а теперь я православный», мне хочется его спросить: а что такое «быть буддистом»? Назвать себя буддистом? Принять у кого-то посвящение, не понимая ничего из того, что ты делаешь? Или, может быть, человек хорошо изучил тибетский язык, двадцать лет провел в пещерах? Нет, он, скорее всего, даже не прочитал ни одной книги, а просто потусовался, выпил с буддистами и решил: «О, теперь я буддист». У меня к таким людям совет: ребята, прежде чем вы будете говорить о чем-то, давайте вы узнаете это!

Один буддийский лама сказал: «Если твое сердце полно любви — значит, ты буддист». Разве про это же нельзя сказать — значит, ты настоящий христианин? Критерий — любовь, другого критерия я не знаю.

Дата добавления: 2015-06-27