Психология оптимального переживания 20 страница

Чтобы преуспеть в этом, нужно научиться чуствовать баланс между возможностями для действия и существующими умениями. Неко­торые начинают с невыполнимых задач — на­пример, спасти мир или в 20 лет стать мил­лионером. Пережив крушение надежд, боль­шинство погружается в уныние, а их Я стра­дает от снижения психической энергии, из­расходованной на бесплодные усилия. Дру­гие впадают в противоположную крайность и не развиваются, поскольку не верят в свой потенциал. Они предпочитают ставить себе банальные цели, чтобы неудача не подорва­ла их самооценку, и останавливают свой лич­ностный рост на самом низком уровне слож­ности. Для того чтобы по-настоящему вклю­читься в деятельность, нужно найти соответ­ствие между требованиями окружающего ми­ра и собственными возможностями.

Предположим, к примеру, что человек входит в комнату, полную людей, и решает «влиться в общее веселье», то есть познако­миться с как можно большим количеством присутствующих и хорошо провести время. Если ему не присущи свойства автотеличе- ской личности, он, возможно, не сумеет на­чать общение первым и предпочтёт удалиться в уголок в надежде, что кто-нибудь его заме­тит. Он может также попытаться вести себя развязно и отпугнёт людей неуместной фа­мильярностью. Ни та ни другая стратегия не приведёт к успеху, и едва ли он сможет при­ятно провести время. Автотелическая лич­ность будет вести себя иначе. Войдя в комна­ту, такой человек сосредоточит своё внимание на происходящем вокруг — на «системе дей­ствий», к которой он хочет присоединиться. Он понаблюдает за гостями, постарается по­нять, с кем из них у него могут обнаружить­ся общие интересы и совместимость темпера­мента, и начнёт говорить с этими людьми на тему, которая предположительно интересует обе стороны. Если обратная связь окажет­ся негативной — разговор получился скуч­ным или партнёр остался безучастным, — он сменит тему или найдёт другого собеседника. Можно считать, что субъект по-настоящему включён в происходящее только в том случае, если его действия соответствуют возможно­стям, предоставляемым системой действий.

Включённости сильно способствует уме­ние сконцентрироваться. Люди, страдающие расстройством внимания и не способные удержать свой разум сосредоточенным на од­ном предмете, часто чуствуют себя выбро­шенными из потока жизни. Они попадают во власть любого случайного стимула. Непроиз­вольные отвлечения являются верным при­знаком того, что субъект не контролирует се­бя. При этом поражает, насколько мало уси­лий прилагают люди для того, чтобы на­учиться управлять вниманием. Если чтение книги кажется слишком трудным, то вместо того, чтобы сосредоточиться, мы скорее всего отложим её и включим телевизор, который не только не требует ни малейшего напряжения внимания, но по сути даже рассеивает его за счёт «рубленых» сюжетов, рекламных пауз и в целом бессмысленного содержания.

3. Уделять внимание происходящему вокруг. Концентрация создаёт чуство вклю­чённости, которое можно поддерживать толь­ко за счёт постоянных вложений внимания. Спортсменам известно, что во время соревно­ваний малейшее снижение концентрации мо­жет привести к поражению. Чемпион по бок­су рискует оказаться в нокауте, если пропу­стит удар противника. Баскетболист может промахнуться, если позволит себе отвлечься на крики болельщиков. Над всеми, кто участ­вует в сложной деятельности, висит одна и та же угроза: чтобы не выпасть из неё, необ­ходимо постоянно вкладывать в неё психи­ческую энергию. Родитель, слушающий ре­бёнка вполуха, подрывает взаимодействие с ним; адвокат, упустивший малейшую деталь на слушаниях, может проиграть дело; хирург, позволивший своему разуму отвлечься, рис­кует потерять пациента.

Автотелическая личность предполагает наличие способности поддерживать включён­ность. Для такого человека не представляет проблемы самокопание, которое чаще всего отвлекает ум. Вместо того чтобы беспокоить­ся о том, как он выглядит и как справляется с делом, он всецело отдаётся своему занятию. В некоторых случаях можно сказать, что имен­но глубина включённости вытесняет самоко­пание из сознания, а иногда всё происходит в обратном порядке: отсутствие зацикленности на себе позволяет полностью сосредоточиться на деле. Все элементы автотелической лич­ности тесно связаны между собой и взаимно обусловливают друг друга. Неважно, с чего начать: выбор цели, развитие необходимых умений, тренировка концентрации или пре­одоление самокопания. Можно начать с че­го угодно, потому что если ощущение потока возникло, достичь всех остальных элементов становится значительно проще.

Если перестать тревожиться о производи­мом впечатлении и направить своё внимание на взаимодействие, можно достичь парадок­сального результата. Субъект уже не чуству- ет себя в изоляции, однако его Я становит­ся сильнее. Автотелическая личность пере­растает границы индивидуальности благода­ря вложению психической энергии в систему, в которую она включена. Через такое едине­ние с системой личность поднимается на бо­лее высокий уровень сложности. Вот почему «уж лучше полюбить и потерять, чем вовсе никогда любовь не знать» (А. Теннисон).

Чуство Я человека, рассматривающего всё с эгоцентрической позиции, может быть луч­ше защищено, однако его личность несрав­нимо беднее личности того, кто стремится к вовлечённости, ответственности, кто готов вкладывать ресурсы своего внимания в про­исходящее ради самого процесса, а не ради выгоды.

Во время церемонии открытия огромной скульптуры Пикассо на площади напротив Сити-Холл в Чикаго я оказался рядом со зна­комым юристом, специализирующимся на де­лах о личном вреде. Слушая речи с трибуны, я обратил внимание на сосредоточенное вы­ражение его лица и движение губ. В ответ на мой вопрос он сказал, что пытается оце­нить масштабы компенсаций, которые при­дётся выплатить городу по искам от родите­лей, чьи дети полезут на эту статую и упадут с неё.

Можем ли мы сказать, что этот юрист по­стоянно переживает состояние потока благо­даря способности трансформировать всё, что видит, в профессиональную проблему, для ре­шения которой у него есть необходимые навы­ки? Или правильнее будет считать, что он ли­шает себя возможности роста, уделяя внима­ние лишь тому, в чём разбирается, и игнори­руя эстетическое, гражданское и обществен­ное значение события? Возможно, обе интер­претации верны. В долгосрочной перспекти­ве, однако, смотреть на мир через маленькое окошко, которое открывает нам наше Я, зна­чит сильно себя ограничивать. Даже самый уважаемый учёный, художник или политик превратится в пустого зануду и перестанет получать удовольствие от жизни, если будет интересоваться лишь собственной ролью на этом свете.

4. Научиться радоваться сиюминут­ным переживаниям. Сформировав в себе автотелическую личность — научившись ста­вить цели, развивать умения, отслеживать обратную связь, концентрироваться и вклю­чаться в происходящее, — человек сможет ра­доваться жизни даже тогда, когда объектив­ные обстоятельства к этому не располагают. Умение контролировать свой разум подразу­мевает способность превращать в источник радости практически всё происходящее. Лёг­кий бриз в жаркий полдень, облако, отражён­ное в зеркальном фасаде небоскрёба, рабо­та над деловым проектом, вид ребёнка, иг­рающего со щенком, вкус воды — всё это мо­жет нести глубочайшее удовлетворение, обо­гащать жизнь.

Однако для того, чтобы развить в себе способность контроля, требуются настойчи­вость и дисциплина. Гедонистический подход к жизни едва ли приведёт к оптимальным пе­реживаниям. Расслабленное, беззаботное от­ношение не сможет защитить от хаоса. С на­чала этой книги у нас было немало возможно­стей убедиться, что для трансформации слу­чайных событий в поток необходимо разви­вать свои способности, превосходить себя. По­ток будит в нас творческие способности, по­могает достигать выдающихся результатов. Именно необходимость постоянно оттачивать навыки, чтобы продолжать испытывать ра­дость, лежит в основе эволюции культуры. Эта потребность побуждает как отдельных людей, так и целые социокультурные обра­зования развиваться в более сложные систе­мы. Достигаемый в результате порядок рож­дает энергию, которая движет эволюцию, — так прокладывается путь для наших потом­ков, более мудрых и более сложных, чем мы, которые скоро придут нам на смену.

Но для того, чтобы превратить всё су­ществование в непрерывный поток, недоста­точно научиться контролировать лишь сию­минутные состояния сознания. Необходимо иметь глобальную систему взаимосвязанных жизненных целей, способную придать смысл каждому конкретному делу, которым занима­ется человек. Если просто переключаться с одного вида потоковой деятельности на дру­гой безо всякой связи между ними и без гло­бальных перспектив, то, скорее всего, огля­нувшись назад на прожитую жизнь, вы не обнаружите в ней смысла. Задача теории по­тока — научить человека достигать гармо­нии во всех своих начинаниях. Достижение этой цели предполагает полное преобразова­ние жизни в единую, внутренне упорядочен­ную и осмысленную потоковую деятельность.

Создание смысла

Нередко случается так, что знаменитый теннисист, с увлечением отдающийся игре, сойдя с корта, вдруг превращается в замкну­того грубияна. Пикассо с наслаждением пи­сал картины, но стоило ему отложить кисть, как выяснялось, что его никак нельзя назвать приятным человеком. Шахматный гений Боб­би Фишер производит довольно беспомощное впечатление, когда его ум не занят игрой. Эти и многие другие примеры убеждают нас в том, что способность испытывать состоя­ние потока в одной области вовсе не означает, что человек сможет достигать его всегда и во всём.

Даже если мы умеем испытывать радость от работы и дружеских отношений и каж­дую задачу рассматриваем как возможность развить новые умения, мы будем получать от жизни многое, не сводящееся к повседнев­ным удовольствиям, но и этого не достаточ­но для того, чтобы гарантировать нам опти­мальные переживания. До тех пор пока за­нятия и увлечения, приносящие нам удовле­творение, не связаны воедино высшим смыс­лом, мы не защищены от вторжения хаоса. И успешная карьера, и близкие отношения могут прерваться или прийти в упадок. Ра­но или поздно всем приходится уходить на пенсию, спутник жизни может умереть, дети вырастают и покидают семью. Для того что­бы не утратить способность к оптимальным переживаниям, человеку необходимо сделать ещё один, заключительный, шаг в установле­нии контроля над сознанием.

Этот шаг подразумевает превращение всей жизни в одно потоковое переживание. Если человек ставит перед собой достаточно сложную цель, из которой логически следу­ют все прочие цели, и если он направляет всю свою энергию на развитие навыков, необходи­мых для достижения этой цели, тогда чуства и действия придут в состояние гармонии и разрозненные части жизни соединятся вме­сте. Всё, чем такой человек занимается, име­ет смысл как в настоящем, так и в связи с прошлым и будущим. Именно так можно на­делить смыслом всю свою жизнь.

Предположение о существовании некоего общего, пронизывающего всю жизнь смыс­ла может показаться крайне наивным, ведь с тех пор, как Ницше провозгласил, что Бог умер, философы и специалисты по социаль­ным наукам только тем и занимались, что доказывали бесцельность нашего существова­ния, всеохватывающую власть случайности и надличностных факторов и относительность всех ценностей. Жизнь в самом деле не име­ет смысла, если под ним мы подразумеваем некую высшую цель, встроенную в природу и человеческий опыт и истинную для каж­дого индивида. Но это не значит, что жизни нельзя придать смысл. Огромная часть то­го, что мы называем культурой и цивилиза­цией, была создана людьми вопреки неблаго­приятным условиям в попытках найти смысл для себя и своих потомков. Одно дело при­знать, что жизнь сама по себе бессмысленна, и совсем другое дело — смириться с этим фак­том. Это почти то же самое, что утверждать, что человек никогда не сможет подняться в небо, поскольку не имеет крыльев.

С точки зрения отдельного человека неважно, какова конечная цель, если она до­статочно привлекательна, чтобы на протяже­нии всей жизни направлять на себя психиче­скую энергию.

Такой задачей может стать желание иметь лучшую коллекцию пивных банок в округе, открыть лекарство от рака или просто био­логическая потребность иметь детей, которые успешно продолжат род. Если цель действи­тельно увлекает человека, предлагает ему яс­ные правила игры и требует концентрации и вовлечённости, смысл жизни можно считать найденным.

В последние годы мне часто приходи­лось сталкиваться с мусульманами из Сау­довской Аравии и других государств Пер­сидского залива, среди них были инженеры- электронщики, пилоты, бизнесмены, учите­ля. Я не переставал удивляться их способно­сти сохранять спокойствие даже в условиях сильного стресса. «Волноваться нет смысла, — говорили они. — Мы верим, что наша судь­ба — в руках Божьих, и нам будет хорошо, что бы Он ни задумал». Подобная глубина веры была когда-то характерна и для нашей куль­туры, но в наши дни обрести её нелегко. По­этому многим из нас нужно учиться находить цели, которые придали бы жизни смысл без помощи традиционной веры

Создание смысла

Что такое смысл

«Смысл» — это понятие, которому доволь­но непросто дать определение, не попав в за­мкнутый круг. Как можно говорить о смыс­ле смысла? Однако прежде чем мы сможем сделать заключительный шаг в достижении оптимального переживания, нам необходимо разобраться с тремя значениями этого слова. Первая его трактовка означает «цель», «на­значение», «значимость», как в вопросе «В чём смысл жизни?». В этом значении слова отражается идея, что все события имеют об­щую конечную цель, упорядочены во време­ни и связаны причинно-следственными свя­зями. Речь о том, что явления не случайны, все они встроены в единый паттерн, имеющий конечное предназначение. Во-вторых, о смыс­ле можно говорить, имея в виду намерения индивида: «Какой смысл делать это сейчас?» Речь здесь о том, что намерения проявляются в действиях и цели находят своё предсказуе­мое, последовательное и упорядоченное выра­жение. Наконец, третье значение этого слова предполагает внесение структуры в инфор­мацию. Например, смысл дорожного знака с изображением волнистых линий в том, что впереди — извилистая дорога. Такое понима­ние слова указывает на взаимосвязь событий, предметов, помогая прояснить и упорядочить отношения между ними.

Создание смысла подразумевает упорядо­чивание содержаний сознания через слияние всех действий индивида в единое потоковое переживание. Три значения слова «смысл», о которых мы только что говорили, помога­ют яснее понять, как можно достичь этого со­стояния. Те, кто ощущает наличие смысла в своей жизни, обычно имеют достаточно слож­ную и увлекательную цель, на которую они направляют свою энергию и которая прида­ёт значимость их существованию. Можно ска­зать, что они чуствуют своё предназначение. Чтобы достичь состояния потока, необходимо поставить перед собой цель: победить в иг­ре, подружиться с кем-нибудь — одним сло­вом, определённым образом чего-то добить­ся. Цель сама по себе обычно не очень важ­на — она должна лишь послужить объектом для концентрации внимания индивида и во­влечь его в захватывающую и интересную де­ятельность. Точно так же некоторым удаётся найти цель, стремиться к которой можно на протяжении всей жизни. Не связанные между собой цели отдельных видов потоковой дея­тельности сливаются в единую систему задач, придающую осмысленность всему, что дела­ет человек. Добиться этого можно разными способами. Наполеон посвятил свою жизнь стремлению к власти и принёс в жертву этой цели сотни тысяч французских солдат. Мать Тереза вложила всю свою энергию в помощь нуждающимся, потому что смыслом её жиз­ни была бесконечная любовь, основанная на вере в Бога и высший порядок.

С чисто психологической точки зрения Наполеон и мать Тереза достигли одинаково­го уровня осмысленности жизни и, следова­тельно, оптимального переживания. Но оче­видные различия между этими двумя лично­стями ставят перед нами вопрос из области этики: к чему привели их пути осмысления жизни? Наполеон привнёс хаос в жизнь ты­сяч людей, в то время как мать Тереза сни­зила энтропию в сознании тех, кому она по­могла. Но мы не будем пытаться объективно оценить результаты чьей-либо деятельности; вместо этого постараемся описать субъектив­ный порядок, создаваемый единым смыслом в сознании индивида. С этой позиции от­вет на веками мучавший человечество вопрос о смысле жизни оказывается до смешного простым. Смыслом жизни является наличие смысла: неважно, что за ним стоит и откуда он берётся, но именно единая цель и придаёт осмысленность существованию индивида.

Второе значение слова «смысл» подразу­мевает преднамеренность. Оно также важно для понимания проблемы создания высшего смысла и превращения всей жизни в единую потоковую деятельность. Поставить себе еди­ную цель ещё не достаточно — нужно посто­янно двигаться вперёд и повышать уровень сложности решаемых задач. К цели необхо­димо идти, намерения должны претворяться в действия. Важна решительность, с которой человек движется к цели. Усилия, затрачен­ные на достижение цели, а не растраченные впустую, значат больше, чем достигнутый ре­зультат. Говоря словами шекспировского Гам­лета, «на яркий цвет решимости природной ложится бледность немощная мысли, и важ­ные, глубокие затеи меняют направленье и теряют названье действий» (перевод Влади­мира Набокова. — Прим. пер.). Что может быть печальнее зрелища человека, который в точности знает, чего хочет, однако не име­ет достаточно энергии, чтобы этого добить­ся. «Пожелав и не сделав, — писал Уильям Блейк с присущей ему чёткостью мысли, — разводишь чуму».

Третий путь обретения смысла в жизни вытекает из уже описанных двух. Если чело­век решительно стремится к важной цели и вся его разнообразная деятельность сливает­ся в единое потоковое переживание, в его со­знании устанавливается гармония. У лично­сти, которая знает, чего хочет, и целенаправ­ленно работает для реализации своих жела­ний, не возникает конфликтов между чуства- ми, мыслями и действиями; про такого ин­дивида можно сказать, что он достиг внут­ренней гармонии. В 1960-х годах это называ­лось «собрать мозги»; то или иное обозначе­ние этого необходимого для улучшения жиз­ни шага существовало практически во все ис­торические периоды. Тот, кто обрёл гармо­нию, всегда знает, что его психическая энер­гия не расходуется впустую на сомнения, со­жаления, чуство вины или страха, а направ­лена на полезное дело — неважно, чем он за­нимается и что происходит вокруг. Именно эта внутренняя уравновешенность и порож­дает силу и спокойствие, которыми мы восхи­щаемся в людях, живущих в мире с самими собой.

Намерение, решительность и внутренняя гармония придают нашей жизни смысл и це­лостность, превращая её в одно нескончаемое потоковое переживание. Человек, достигший такого состояния, вряд ли когда-нибудь будет испытывать неудовлетворённость. При нали­чии порядка в сознании ему не надо будет бояться различных неприятных неожиданно­стей и даже смерти. Каждый момент его жиз­ни будет иметь значение и дарить радость. Вероятно, немало людей хотели бы преобра­зовать свою жизнь подобным образом. Как же этого добиться?

Развитие целенаправленно­сти

У многих людей в жизни можно найти единую цель, некий всеобъемлющий замысел, подобно магниту притягивающий их психи­ческую энергию и подчиняющий себе цели менее значительные. Этот ориентир создаёт основу повседневных действий и определяет, какие задачи необходимо решить человеку, чтобы превратить свою жизнь в потоковую деятельность. Без него даже самому упорядо­ченному сознанию будет недоставать осмыс­ленности.

В ходе человеческой истории предприни­мались бесчисленные попытки обнаружить, что же представляет собой конечная цель, способная придать смысл всему существова­нию. Эти попытки могли сильно отличаться друг от друга. Например, в античной Греции, по мнению философа Ханны Арендт, мужчи­ны надеялись достичь бессмертия совершая героические подвиги, в то время как христи­ане считали, что к вечной жизни ведёт путь праведности. Арендт полагает, что конечная цель непременно должна содержать в себе возможность победить смерть. И бессмертие, и вечная жизнь удовлетворяют этому требо­ванию, но по-разному. Греческие герои совер­шали благородные подвиги, вызывавшие вос­хищение сограждан, в надежде, что песни и легенды об их мужестве будут передаваться из поколения в поколение. Таким образом, их личность продолжит своё существование в памяти потомков. Праведники, напротив, считали, что их индивидуальные мысли и по­ступки должны слиться с волей Божьей и в этом союзе они обретут вечную жизнь. Под­чиняя свои жизни служению этим всеобъем­лющим целям, герои и святые направляли всю свою психическую энергию на следова­ние избранному пути, который определял их поведение в течение всей жизни, и обрета­ли то, что сегодня мы бы называли «потоко­вым состоянием». Другим членам общества, вдохновлённым их примером, также удава­лось найти в жизни какой-то смысл, пусть и менее ясный.

Каждая культура по определению содер­жит в себе систему смыслов, способную слу­жить ориентиром для индивидов в поисках цели. Питирим Сорокин выделил в разви­тии западной цивилизации три основных ти­па культурных систем, которые, по его мне­нию, сменяли друг друга на протяжении 25 веков и иногда длившихся сотни лет, а ино­гда — лишь несколько десятилетий. Он на­звал эти системы чуственной, идеациональ- ной и идеалистической. Философ полагал, что каждой из них была свойственна своя си­стема ценностей, определявшая цели индиви­дуального существования.

Чуственные культуры строились на пред­ставлениях, что реальность должна служить удовлетворению чуств. Для них была харак­терна склонность к эпикурейству, утилитар­ности и озабоченность в основном конкрет­ными естественными потребностями. В таких культурах искусство, религия, философия и повседневное поведение направлены на сугу­бо материальные цели. По мнению Сороки­на, чуственная культура господствовала в Ев­ропе в период приблизительно с 440 года до н.э. по 200 год до н.э., причём пик её разви­тия приходился на 420-400 годы до н.э. Она снова начала преобладать в прошлом веке — по крайней мере в странах с развитым капи­тализмом и демократией. Люди, живущие в такие эпохи, не обязательно более материа­листичны, однако их система целей ориенти­рована прежде всего на получение удоволь­ствия, а решаемые ими задачи в основном ка­саются того, как сделать жизнь более про­стой, комфортной и приятной. Они склон­ны считать добром то, что приносит удоволь­ствие, и не верят в абстрактные ценности.

Идеациональные культуры построены на принципах, противоположных чуственным. Для них характерны аскетизм, привержен­ность абстрактным ценностям; земным по­требностям не придаётся значение. Искус­ство, религия, философия и в значитель­ной степени повседневная жизнь подчиняют­ся стремлению к высшему порядку. Люди об­ращаются к религии или идеологии и ста­вят своей целью не улучшение материальных условий своего существования, а достижение духовной чистоты и ясных убеждений. Сво­его расцвета идеациональные культуры до­стигли в Древней Греции в VI веке до н.э. и в Западной Европе между II и IV веками до н.э. К более возмутительным и вселяющим трево­гу примерам можно отнести период нацист­ского господства в Германии, коммунистиче­ские режимы в России и Китае и исламское возрождение в Иране.

Понять разницу между идеациональными и чуственными культурами поможет простой пример. Красота тела ценится как в нашем, так и в фашистском обществе, однако в осно­ве этого лежат совершенно разные принци­пы. В нашей чуственной культуре люди уде­ляют внимание своему телу, потому что это способствует здоровью и приносит удоволь­ствие. В идеациональной культуре тело явля­ется воплощением концепции метафизическо­го превосходства «арийской расы» или «рим­ской доблести». Если в чуственных культурах плакат с изображением красивого молодого тела может играть на сексуальных инстинк­тах и использоваться в рекламе, то в куль­турах идеациональных тот же плакат будет нести идеологическое послание и служить це­лям политическим.

Конечно, в истории едва ли можно найти культуру, в которой один подход к понима­нию предназначения человека полностью вы­теснил бы второй. Как правило, чуственный и идеациональный принципы сосуществуют в одно и то же время в одной культуре или да­же в сознании одного и того же индивида. На­пример, в современной Америке стиль жизни яппи является ярким выражением чуственно- го подхода к жизни, в то время как проте­стантский фундаментализм основывается на идеациональных принципах. Сегодня в на­шей социальной системе эти две жизненные философии сосуществуют в различных фор­мах и вариациях. Причём каждая из них, положенная в основу системы целей, может помочь человеку превратить свою жизнь в непрерывный поток.

Не только культуры, но и отдельные лич­ности могут воплощать в своём поведении эти смысловые системы. В биографиях из­вестных бизнесменов и политиков, таких как Ли Якокка или Росс Перо, жизнь которых была организована вокруг конкретных пред­принимательских проектов, отразились луч­шие черты чуственного подхода к жизни. Бо­лее примитивный вариант чуственного миро­воззрения можно найти у личностей вроде

Хью Хефнера, чья «философия плэйбоя» по­строена на непрерывном поиске простых удо­вольствий. К представителям прямолинейно­го идеационального подхода можно отнести различных идеологов и мистиков, предла­гающих простые решения, например веру в божественное провидение. Есть также нема­ло примеров комбинации этих подходов: так, телепроповедники вроде Беккеров и Джим­ми Своггарта призывают свою аудиторию к следованию идеациональным целям, а сами окружают себя роскошью и чуственностью.

Иногда культуре удаётся интегрировать два этих диалектически противоположных подхода в единое целое, при этом их достоин­ства сохраняются, а недостатки нейтрализу­ются. Сорокин назвал такие культуры идеа­листическими. Они не пренебрегают чуствен- ными удовольствиями и в то же время стре­мятся к духовным ценностям. К идеалисти­ческим периодам развития европейской ци­вилизации Сорокин относит эпохи позднего Средневековья и Ренессанса с кульминацией в первые два десятилетия XIV столетия. Нет нужды говорить, что идеалистический под­ход представляется наиболее предпочтитель­ным, поскольку он позволяет избежать как бездуховности, так и фанатичного аскетизма.

Простая классификация, предложенная Сорокиным, представляет собой спорный подход к категоризации культур, однако она тем не менее полезна для иллюстрации неко­торых принципов, которыми руководствуют­ся люди при организации своих окончатель­ных целей. Чуственный взгляд на мир ни­когда не утрачивает популярности. Он пред­полагает конкретные жизненные задачи, и свойственные ему потоковые занятия, как правило, находятся в сугубо материальной плоскости. Среди его преимуществ можно перечислить общедоступность правил и яс­ность обратной связи: вряд ли кто-то будет спорить с тем, что для благополучия чело­века немаловажную роль играют здоровье, деньги, власть и сексуальное удовлетворение. Но определёнными достоинствами обладает и идеациональный подход. Можно никогда не достичь метафизических целей, однако и неудачу в этой области невозможно доказать. Истинно верующий всегда сможет нужным образом трактовать обратную связь, чтобы доказать свою правоту и принадлежность к избранным. По-видимому, наилучшим обра­зом позволяет превратить свою жизнь в по­токовую активность именно идеалистический подход. Однако ставить себе цели, сочетаю­щие улучшение материальных условий с ду­ховным ростом, не так легко, особенно если культура в целом относится к чуственному типу.

Другая возможность описать то, как лю­ди упорядочивают свои действия, предпола­гает обращение внимания не на содержание задач, которые они себе ставят, а на их слож­ность. Возможно, важно не то, к какому типу относится человек, а то, насколько его цели отвечают критериям дифференцированности и интегрированности. Как уже говорилось в заключительном разделе главы 2, сложность, или комплексность, зависит от того, насколь­ко хорошо система развивает свои уникаль­ные черты и возможности, а также от то­го, насколько эти черты согласуются друг с другом. Поэтому внутренне согласованный чуственный подход к жизни, давший челове­ку возможность связать воедино его пережи­вания, будет предпочтительнее слепого идеа­лизма, и наоборот.

Психологи сходятся во мнении, что пред­ставления человека о себе и его система цен­ностей и стремлений развивается по опреде­лённому пути. Любой начинает с потребно­сти в самосохранении, чтобы избежать раз­рушения тела и основных целей. На этой ста­дии смысл жизни прост — он сводится к под­держанию внешнего и внутреннего комфор­та. Когда безопасность физического Я уже не стоит под вопросом, индивид может рас­ширить границы своей системы смыслов и включить в неё ценности общественные — се­мьи, этнической или религиозной группы, на­ции. Несмотря на то что этот шаг предпо­лагает уступки конвенциональным нормам и стандартам, он повышает сложность лично­сти. На следующей стадии формируется ре­флексивный индивидуализм. Личность снова обращается внутрь себя, находя новые цен­ности. Она отходит от слепого конформизма; в ней возникает автономная совесть. Главной целью в жизни становится самосовершенство­вание, рост, реализация своего потенциала. На четвёртом этапе индивид снова отворачи­вается от себя и приходит к единению с дру­гими людьми и всеобщими ценностями. Лич­ность, достигшая крайнего индивидуализма, добровольно сливается с высшими интереса­ми, подобно Сиддхартхе, позволявшему реке направлять его лодку.

В описанном сценарии для создания слож­ной смысловой системы необходимо пооче­рёдно фокусировать внимание то на себе, то на Другом. Сначала психическая энергия на­правляется на удовлетворение потребностей организма, и психический порядок тожде­ственен удовольствию. Достигнув этого уров­ня, индивид начинает вкладывать ресурсы своего внимания в социальные цели, и соот­ветствие ценностям группы становится кри­терием смысла. Параметры внутреннего по­рядка задаются групповыми ценностями: ре­лигией, патриотизмом, принятием и уваже­нием со стороны других. Затем наступает но­вая стадия этого диалектического процесса, и внимание вновь обращается на себя. Обретя чуство принадлежности к большей человече­ской общности, человек испытывает потреб­ность расширить границы своего личностно­го потенциала. Это выражается в стремле­нии к самоактуализации, в экспериментах с различными умениями, идеями и занятиями. На данной стадии основным источником удо­влетворения становится чуство радости, а не чуственные удовольствия. Вместе с тем, по­скольку эта фаза предполагает начало актив­ного поиска, человек может столкнуться с кризисом среднего возраста, поменять сферу деятельности и ощутить растущее напряже­ние при осознании границ своих возможно­стей. В этой точке развития личность готова к заключительному перенаправлению энер­гии: разобравшись с тем, что ему подвластно и что — это ещё более важно — не под силу, человек ставит своей целью единение с чем-то большим, чем он сам, — с некой идеей, уни­версальной причиной или трансценденталь­ной сущностью.

Дата добавления: 2015-06-27