Психология оптимального переживания 22 страница

Наконец, сложная негэнтропийная жиз­ненная тема редко возникает в результате ре­акции на сугубо личную проблему. Лежащая в её основе задача, как правило, касается и других людей и даже всего человечества в целом. Например, И. увидел проблему беспо­мощности не только у себя или своей семьи, но и у всех бедных иммигрантов, оказавших­ся в такой же ситуации, как его родители. По­этому найденное им решение пошло на пользу не только ему, но и многим другим. Подоб­ная «альтруистичная» генерализация типич­на для негэнтропийных жизненных тем; они привносят гармонию в жизнь многих людей.

Похожим примером может служить жизнь Готфрида, ещё одного участника нашего исследования в Чикагском универси­тете. В детстве Готфрид был очень близок со своей матерью, и его воспоминания о ранних годах и времени, проведённом с ней, полны тепла и света. Но когда ему ещё не было и десяти лет, у неё обнаружили рак, и вскоре она умерла в страшных мучениях. Мальчик мог бы начать упиваться жалостью к себе и погрузиться в депрессию или обозлиться на весь мир. Вместо этого он начал относиться к болезни как к своему личному врагу и поклялся победить её. Закончив школу, он получил медицинское образование и занялся исследованиями в области онкологии. Его работа, безусловно, внесёт вклад в победу над этим страшным заболеванием, которую рано или поздно одержит человечество. Мы снова видим, как личная трагедия преобразуется в потенциально решаемую задачу. Развив у себя соответствующие умения, один человек смог улучшить жизни множества других.

Ещё со времён Фрейда психологи интере­совались вопросом, каким образом пережи­тые в раннем детстве травмы обусловлива­ют психические нарушения у взрослых. Та­кое направление причинно-следственной свя­зи объяснить нетрудно. Сложнее понять, по­чему в некоторых случаях достигается об­ратный результат; такие примеры, на наш взгляд, представляют собой больший инте­рес. Случается, что пережитая в детстве травма даёт человеку толчок, чтобы он стал великим художником, влиятельным полити­ком или учёным. Если исходить из предполо­жения, что на психику непосредственно вли­яют внешние события, то напрашивается вы­вод, что невротическая реакция на страдание нормальна, в то время как конструктивное поведение представляет собой «защитный ме­ханизм» или «сублимацию». Однако если до­пустить, что человек в состоянии сам выби­рать, как реагировать на внешние события, тогда конструктивная реакция может быть интерпретирована как нормальная, а невро­тическая — как неспособность принять вызов, как поражение в попытке превратить жизнь в поток.

Что позволяет одним выработать гармо­ничные жизненные цели, в то время как дру­гие влачат бессмысленное и пустое существо­вание? Разумеется, на этот вопрос нет просто­го ответа, поскольку на становление жизнен­ной темы влияет множество факторов, как внешних, так и внутренних. У того, кто ро­дился нищим, больным и угнетённым, боль­ше оснований сомневаться в том, что жизнь имеет смысл, однако несчастья не делают си­туацию безысходной: тому существует немало примеров. Антонио Грамши, философ, разви­вавший гуманистический социализм и значи­тельно повлиявший на европейскую мысль, родился горбатым и первые годы своей жизни провёл в бедной крестьянской лачуге. Вско­ре после рождения мальчика его отец был арестован и приговорён к длительному сро­ку тюремного заключения — как выяснилось спустя годы, несправедливо. Оставшаяся без кормильца семья была обречена вести посто­янную борьбу за выживание. Маленький Ан- тонио был таким слабым и болезненным, что его мать, по рассказам, каждый вечер одевала его в лучший костюмчик и укладывала спать в гроб, считая, что он не дотянет до утра. Та­кое начало никак нельзя назвать многообеща­ющим. Однако несмотря на эти и многие дру­гие препятствия, Грамши смог выжить и да­же получил образование. Став учителем, он достиг некоторого уровня благополучия, но это не удовлетворило его. Он решил, что ис­тинная цель его жизни заключается в борь­бе против социального строя, подорвавшего здоровье его матери и честь отца. В конце концов он стал профессором и членом пар­ламента, прославившимся своим бесстраши­ем в борьбе с фашизмом. Жизнь его закончи­лась в застенках Муссолини, но до последнего дня он сочинял замечательные эссе о том, ка­ким прекрасным мог бы быть мир, если бы не людская жадность и страх.

Эти и множество подобных им примеров опровергают предположение о прямой при­чинной зависимости между тяжёлым дет­ством и отсутствием смысла во взрослой жиз­ни. Томас Эдисон был хилым и болезненным ребёнком, которого педагоги считали чуть ли не умственно отсталым; Элеонора Рузвельт в молодости была подвержена депрессии и страдала от одиночества; ранние годы Аль­берта Эйнштейна были полны тревог и разо­чарований — и тем не менее все они нашли для себя мощные жизненные темы, которые принесли пользу не только им.

Если говорить о стратегии, общей для всех тех, кто смог найти смысл существования, то она настолько очевидна и проста, что может показаться недостойной упоминания. Однако, несмотря на это, ей так часто пренебрегают, что будет полезно всё же вкратце рассмот­реть её. Суть этой стратегии заключается в том, чтобы искать способы упорядочивания своего сознания в опыте, накопленном про­шлыми поколениями. Культура аккумулиро­вала огромные знания, готовые к использо­ванию. Великие музыкальные произведения, архитектура, живопись, поэзия, театр, танец, философия и религия — всё это доступно для каждого, кто хочет знать, как из хаоса можно создать гармонию. Однако большин­ство людей предпочитает игнорировать эти достижения человечества и пытается придать смысл своему существованию собственными средствами.

Поступать так — всё равно что каждо­му поколению заново выстраивать всё здание человеческой культуры. Ни один человек в здравом уме не захочет повторно изобретать колесо, огонь, электричество и миллион дру­гих объектов, знания о которых мы получа­ем в процессе обучения. Точно так же и пре­небрежение к накопленной нашими предками информации и желание во что бы то ни стало самостоятельно открыть достойные жизнен­ные цели есть проявление слепого высокоме­рия. Шансы на успех в подобном предприя­тии примерно такие же, как при попытке по­строить электронный микроскоп без инстру­ментов и знания физики.

Люди, сумевшие сформировать гармонич­ные жизненные темы, часто вспоминают, что в детстве родители рассказывали им различ­ные истории и читали книги. Рассказанные любящим взрослым волшебные сказки, биб­лейские притчи, героические мифы и собы­тия из жизни семьи нередко становятся для ребёнка первой возможностью соприкоснуть­ся с осмысленным порядком. В то же время наши исследования свидетельствуют, что ин­дивиды, не способные сосредоточиться на од­ной цели или без рассуждений принимающие цель, задаваемую обществом, не помнят по­добных эпизодов из своего детства. Детские телешоу с их бессмысленной сентиментально­стью, похоже, не способны заменить общение с родителями и рассказанные ими истории.

Каковы бы ни были детские годы челове­ка, у него всегда остаётся шанс почерпнуть смысл в прошлом. Большинство людей, от­крывших для себя сложные жизненные темы, вспоминают, что восхищались каким-нибудь человеком или историческим деятелем, кото­рый и послужил для них образцом для под­ражания. Некоторые увидели новые возмож­ности для действия в восхитившей их книге. Так, один известный и уважаемый социолог рассказал, что в подростковом возрасте на него произвела сильнейшее впечатление «По­весть о двух городах» Диккенса. Картины со­циального хаоса, перекликавшиеся с его соб­ственными впечатлениями, почерпнутыми из рассказов переживших Первую мировую вой­ну родителей, так потрясли его, что он ре­шил во что бы то ни стало понять, почему же люди причиняют друг другу столько несча­стий. Другой подросток, воспитанный в при­юте, случайно прочитал рассказ Горацио Ол- джера о мальчике с похожей судьбой, кото­рый сумел пробиться в жизни за счёт усерд­ного труда и удачи. «Если смог он, смогу и я», — подумал этот молодой человек. Сейчас он преуспевающий банкир и известный фи­лантроп.

В лучших литературных произведениях можно почерпнуть немало примеров жизней, построенных на стремлении к достойной и осмысленной цели. Многие столкнувшиеся с экзистенциальным хаосом вновь обрели на­дежду, узнав, что и другие до них пытались решать те же проблемы и смогли сделать это. Не только литература, но и музыка, филосо­фия, религия способны помочь нам.

Время от времени я провожу семинар для менеджеров, посвящённый тому, как справ­ляться с кризисом среднего возраста. Многие из этих преуспевающих людей достигли вы­сокого положения в мире бизнеса, но упусти­ли из внимания семейные отношения и лич­ную жизнь. Как правило, они положительно воспринимают возможность потратить неко­торое время на размышления о том, что же делать дальше. На протяжении многих лет при подготовке лекций я старался опираться на теории и результаты исследований в обла­сти психологии развития. У меня были все ос­нования испытывать чуство удовлетворения от того, как проходила работа, и участники обычно чуствовали, что узнали немало полез­ного. Несмотря на это, мне постоянно каза­лось, что материал можно сделать более до­ходчивым.

Наконец мне пришла в голову необычная мысль. Я начал семинар с краткого пересказа «Божественной комедии» Данте. Это произ­ведение было написано 600 лет назад и оста­ётся лучшим из известных мне описаний кри­зиса среднего возраста и его успешного раз­решения. «Земную жизнь пройдя до полови­ны, — пишет Данте в начале своей бессмерт­ной поэмы, — я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины» (пере­вод М. Лозинского. — Прим. пер.). Дальше следуют захватывающие и во многих отноше­ниях не утратившие своей актуальности раз­мышления о трудностях, с которыми сталки­вается человек, достигший среднего возраста.

Блуждая в тёмном лесу, Данте обнаружи­вает, что его преследуют три зверя, облизы­вающиеся в предвкушении добычи: лев, рысь и волчица, олицетворяющие честолюбие, сла­дострастие и жадность. Те же страсти обуре­вают главного героя книги Тома Вулфа «Ко­стры амбиций», ставшей бестселлером в 1988 году. Так же, как и средневековый поэт, со­временный нью-йоркский брокер стремится к власти, сексу и деньгам. Ища спасения от этих чуств, Данте пытается подняться на го­ру, но звери не отступают, и он в отчаянии об­ращается за помощью к Богу. В ответ на его мольбу ему является тень Вергилия, древне­го поэта, чьими мудрыми и величественными стихами он восхищался настолько, что счи­тал его своим духовным наставником. Верги­лий пытается успокоить Данте: из тёмного ле­са можно выбраться. Однако путь этот ведёт через Ад. Идя по этой дороге, они становятся свидетелями мучений тех, кто так и не смог выбрать себе цель в жизни. Но ещё страшнее участь грешников — тех, кто своими действи­ями усиливал энтропию.

Поначалу меня несколько тревожило, как воспримут эту древнюю аллегорию современ­ные бизнесмены. Я боялся, как бы они не со­чли это пустой тратой своего драгоценного времени. Однако страх мой оказался напрас­ным: у нас никогда ещё не было такой откры­той и серьёзной дискуссии о проблемах сред­него возраста и возможностях обогащения по­следующих лет жизни, как после обсужде­ния «Божественной комедии». Впоследствии несколько участников сказали мне, что на­чать семинар с Данте было прекрасной идеей. Его поэма настолько чётко обозначает про­блемы, что после её прочтения думать и го­ворить о них становится существенно проще.

Данте представляет собой важную модель ещё и потому, что каждому, кто прочитал его проникнутую искренней верой поэму, по­нятно, что его христианство было открыто им самостоятельно, а не просто принято. Другими словами, созданная им религиозная жизненная тема состоит из подлинно глубо­ких христианских прозрений в сочетании с греческой философией и исламской мудро­стью, проникавшей в Европу. В то же время в его Аду встречается множество пап, кардина­лов и прочих священнослужителей, обречён­ных на вечное проклятие. Даже его провод­ник Вергилий — не христианин, а язычник. Данте признавал, что, как только духовный порядок принимает форму организованного института, он начинает испытывать на себе действие энтропии. Поэтому для того, что­бы извлечь смысл из религиозных убежде­ний, человек должен сопоставить предлагае­мые церковью пути поиска со своим личным опытом, взять то, что имеет смысл, и отверг­нуть всё остальное.

И сегодня по-прежнему можно изредка встретить людей, в чьей жизни присутству­ет внутренний порядок, основанный на духов­ных откровениях великих религий прошло­го. Несмотря на то что мы практически каж­дый день слышим об аморальности бирже­вых дельцов, коррумпированности чиновни­ков и беспринципности политиков, всё же су­ществует и немало обратных примеров. Сре­ди преуспевающих бизнесменов есть такие, кто помогает больным и умирающим, пото­му что они верят, что проявление милосердия есть неотъемлемая часть осмысленной жиз­ни. Многие люди по-прежнему черпают силу и спокойствие в молитвах, и вера помогает им ставить цели и достигать того, что мы назы­ваем потоком.

Однако всё больше людей не находят под­держки в традиционных религиях. Многие оказываются не способны отделить содержа­щуюся в них непреходящую человеческую мудрость от временного и наносного и склон­ны полностью отметать религиозные догмы. Другие испытывают настолько сильную по­требность в порядке, что им становится без­различна его природа, и они становятся ре­лигиозными или политическими фанатиками христианства, ислама или коммунизма.

Можно ли надеяться, что когда-нибудь че­ловечество создаст новую систему целей и ценностей, которая придаст смысл жизни на­ших детей? Некоторые верят, что ей станет обновлённое христианство. Другие всё ещё продолжают верить, что коммунизм сможет победить хаос и установить порядок во всём мире. Однако сейчас нет оснований поддер­живать ни ту ни другую точку зрения.

Чтобы новая вера завладела нашим вооб­ражением, она должна учитывать то, что мы знаем, наши чуства, надежды и страхи. Это будет система убеждений, способная напра­вить нашу психическую энергию на осмыс­ленные цели и предложить нам правила, сле­дуя которым можно превратить жизнь в по­ток.

Вряд ли можно полагать, что такая систе­ма не будет хотя бы в некоторой степени осно­вана на научных открытиях, касающихся че­ловека и Вселенной. Без этого наше сознание будет по-прежнему разрываться между верой и знанием. Но и наука должна будет изме­ниться, чтобы принести настоящую пользу в формировании этой системы. К знаниям, по­лученным в рамках специализированных дис­циплин, служащих описанию отдельных сто­рон реальности и контролю над ними, долж­на прибавиться интегрированная картина ми­ра, включающая всё, что нам известно, в со­отношении с человечеством и его судьбой.

Один из возможных подходов к созданию такой концепции мироздания использует по­нятие эволюции. По сути, нам предстоит от­ветить на вечные вопросы: откуда мы? Ку­да мы идём? Какие силы влияют на нашу жизнь? Что такое добро и зло? Как мы свя­заны друг с другом и с миром вокруг нас? Каковы последствия наших действий? Поиск ответов на них должен осуществляться систе­матически и в свете того, что нам уже извест­но об эволюции, а также того, что, безуслов­но, будет открыто в будущем.

Очевидное возражение против такого сце­нария заключается в том, что наука в целом и наука об эволюции в частности имеют де­ло с актуальным положением вещей, а не с тем, что должно было бы быть. Меж­ду тем принципы и убеждения существуют не только в плоскости объективной реально­сти; они оперируют такими понятиями, как «правильное» и «желательное». Однако си­стема убеждений, построенная на знании об эволюции, как раз могла бы уменьшить раз­рыв между тем, что есть, и тем, что должно быть. Если мы лучше поймём, почему мы та­кие, какие мы есть, и разберёмся в происхож­дении инстинктивных влечений, социальных стереотипов, культурных различий — словом, всех тех факторов, что оказывают влияние на формирование сознания, — нам будет проще направить нашу энергию куда следует.

Эволюционный подход также способен указать нам достойную цель. Ни у кого не вызывает сомнений тот факт, что за миллиар­ды лет существования нашей планеты на ней возникали всё более и более сложные формы жизни и высочайшим на сегодняшний день достижением развития является нервная си­стема человека. Кора головного мозга ста­ла основой для возникновения сознания, ко­торое теперь, подобно атмосфере, окружает Землю. Это усложнение произошло потому, что согласно законам, действующим на Зем­ле, оно должно было произойти, но оно может прекратиться, если мы не будем ему способ­ствовать. Будущее эволюции теперь в наших руках.

За последние несколько тысяч лет, что в масштабах эволюции не больше, чем секунда, человечество достигло невероятного прогрес­са в области дифференциации сознания. Мы осознаём себя разумными существами, отли­чающимися от всех прочих форм жизни, и считаем, что каждый человек по-своему уни­кален. Мы изобрели абстрактное мышление и анализ, позволяющие выделять разные изме­рения у одних и тех же объектов, — например, рассматривать скорость падающего предмета отдельно от его веса и массы. Благодаря спо­собности к дифференциации стал возможен прогресс науки и технологии, который в ре­зультате дал человечеству власть построения и уничтожения окружающего мира.

Но процесс усложнения предполагает не только дифференциацию, но и интеграцию, и главной задачей последующих столетий должно стать усиление этой составляющей сознания, до сих пор остававшейся без долж­ного внимания. Научившись отделять себя от других, мы должны вновь научиться воссо­единяться с другими сущностями вокруг нас, при этом не теряя с трудом обретённой инди­видуальности. Если говорить об убеждениях, которые могли бы быть полезны в будущем, то наиболее многообещающе выглядит вера в то, что Вселенная есть система, управляемая общими законами, с которыми нам придётся согласовывать наши мечты и желания. Осо­знав ограниченность нашей воли и смирив­шись с тем, что нам необходимо сотрудничать с окружающим миром, а не управлять им, мы, скорее всего, ощутим облегчение, знако­мое воротившемуся домой изгнаннику. Про­блема смысла будет решена, когда личные це­ли индивидов сольются с общим потоком бы­тия.

Примечания

ГЛАВА 1

С. 23 Счастье. Аристотель изложил своё понимание проблемы человеческого счастья в работе «Никомахова этика», книга 1 и книга 9 (гл. 9 и 10) (Aristotle, 1980). Современная пси­хология, как, впрочем, и другие социальные науки, обратилась к этой теме сравнитель­но недавно, однако уже сейчас можно гово­рить о большом пути, пройденном в этом на­правлении. Пожалуй, одной из первых работ

по этой тематике, и сегодня не потерявшей своё значение, является труд Нормана Бр- эдберна «Структура психологического благо­получия» (Bradburn, 1969). В нём он выска­зал мысль, что счастье и несчастье являют­ся состояниями, независимыми друг от друга. Другими словами, то, что человек чуствует себя счастливым, ещё не значит, что в это же время он не может быть несчастливым. Ру- ут Винховен из Университета Эразма в Рот­тердаме опубликовал недавно работу, в кото­рой обобщил результаты 245 исследований по этой проблеме, проведённых с 1911 по 1975 г. в 34 странах мира (Veenhoven, 1984). В на­стоящее время готовится к изданию вторая часть его работы. Фонд Архимеда в Торонто поставил перед собой аналогичную задачу:

составить каталог исследований по про­блемам счастья и благополучия. Первая часть этого труда была опубликована в 1988 г. «Психология счастья» Майкла Аргай- ла, социального психолога из Оксфордского университета, была опубликована в 1987 г. (Argyle, 1987). Ещё одна подборка разнооб­разных теорий и исследований по этой про­блеме содержится в книге, опубликованной в 1990 г. (Strack, Argyle, Schwarz, 1990).

Не снились нашим предкам. Неплохое из­ложение истории бытовых условий повсе­дневной жизни можно найти в серии книг, издававшихся под общей редакцией Филиппа Ариеса и Жоржа Дюби, озаглавленной «Ис­тория частной жизни» (Aries, Duby, 1987). Первый том, посвящённый Древнему Риму и Византии и написанный Полом Вейном, по­явился в 1987 г. (Veyne, 1987. V. I). Дру­гой работой в этом направлении, является труд Фернана Броделя «Структуры повсе­дневной жизни», изданный на английском в 1981 ^(Braudel, 1981. V. 2). Более подробно об истории домашнего обихода можно прочи­тать в (he Roy Ladurie, 1979; Csikszentmihalyi, Rochberg-Halton, 1981).

С. 27 Поток. Началом моей работы над теоретическим обоснованием феномена по­тока была защита докторской диссертации, посвящённой исследованию того, как начи­нающие художники работают над картиной. Некоторые из результатов этой работы во­шли потом в книгу «Творческое зрение» (Getzels, Csikszentmihalyi, 1976). С тех пор было опубликовано несколько десятков на­учных статей по этой тематике. Первой кни­гой, которая непосредственно описывала фе­номен потока, была «За пределами скуки и тревоги» CCsikszentmihalyi, 1975). Последняя подборка научных исследований по пробле­ме потока была представлена в специальном сборнике «Оптимальное переживание: пси­хологические исследования потока в созна­нии» (Csikszentmihalyi М., Csikszentmihalyi I., 1988).

С. 28 Метод выборки переживаний. Впер­вые я использовал эту методику в исследова­ниях рабочих в 1976 г.;i

первая публикация о нём появилась в связи с исследованиями подростков (Csikszentmihalyi Larson, Prescott, 1977). Подробное описание этого метода можно найти в (Csikszentmihalyi, Larson, 1984,1987).

Практическое применение концепции по­тока.

Описано в первой главе книги «Опти­мальное переживание» (Csikszentmihalyi М., Csikszentmihalyi I., 1988).

С. 30 Цели. Первые попытки объяснения человеческого поведения, предпринятые ещё Аристотелем, исходили из того, что действия побуждаются целями. Современная психоло­гия показала, что многое в поведении лю­дей может быть объяснено более простыми причинами, часто подсознательными. Таким образом, роль целей в мотивации поведения отодвинулась на второй план. Некоторые ис­ключения представляют работы Альфреда Адлера (Adler, 1956), который полагал, что человек создаёт ирархию целей, направляю­щую его решения на протяжении всей жиз­ни. Американские психологи Гордон Олпорт (Allport, 1955) и Абрахам Маслоу (Maslow, 1968) также считали, что по мере того, как удовлетворяются основные нужды человека, его поведение всё больше и больше начина­ет определяться устанавливаемыми им целя­ми. Значение целей признаётся когнитивной психологией. Так, Миллер, Галантер и При- брам (Miller, Galanter, Pribram, 1960), Манд- лер (Mand/ег, 1975), Найсер (Neisser, 1976) и Эмде (Emde, 1980) использовали это понятие для объяснения процессов принятия решений и регуляции поведения. Я не утверждаю, что большую часть своего времени люди работа­ют над достижением своих целей, однако по­лагаю, что только в эти моменты они обрета­ют чуство контроля над собой и своим окру­жением, которое отсутствует, когда их пове­дение не регулируется осознанно выбранной целью (Csikszentmihalyi, 1989).

С. 34 Хаос. Кому-то может показаться странным, что книга, посвящённая оптималь­ному переживанию, должна рассматривать вопросы хаоса, заполняющего окружающую нас Вселенную. Однако, не разобравшись в угрозах и опасностях, таящихся в нём, нель­зя понять истинную ценность человеческой жизни. Традиция сначала описывать угро­зу, исходящую из беспорядка мироздания, а лишь потом переходить к обсуждению путей её устранения восходит к первому известно­му нам литературному произведению — поэ­ме о Гиль-гамеше, написанной три с полови­ной тысячи лет назад (Mason, 1971). Навер­ное, одним из лучших примеров такого подхо­да можно считать «Божественную комедию» Данте, в которой автор, прежде чем дать чи­тателю своё решение проблем бытия, берёт его с собой в путешествие по аду. Концепция этой книги построена похожим образом, и не только для того, чтобы отдать дань тради­ции, но потому, что это весьма разумно с пси­хологической точки зрения.

С. 35 Ирархия потребностей. Наиболее

известное описание взаимоотношений между «низшими» потребностями, такими как вы­живание или безопасность, и «высшими», та­кими как самореализация, принадлежит Аб­рахаму Маслоу (Maslow, 1968,1971).

С. 36 Рост ожиданий. По мнению многих авторов, хроническая неудовлетворённость, вечное ожидание чего-то лучшего является характерной чертой современного человека. Гётевскому Фаусту — воплощению современ­ного человека — дьявол обещал исполнение любого желания, при условии что тот ни­когда не будет удовлетворён тем, что име­ет. Неплохое изложение этой проблемы мож­но найти у Бермана (Вегтап, 1982). Более ве­роятно, однако, что желание иметь больше, чем в данный момент доступно, является уни­версальной особенностью человека, возмож­но, связанной с эволюцией сознания. Неодно­кратно отмечалось, что счастье и удовлетво­рённость жизнью напрямую зависят от того, насколько мал воспринимаемый разрыв меж­ду тем, что человек желает, и тем, что име­ет, и что ожидания имеют тенденцию расти. Опрос, проведённый в 1987 г. газетой «Чи­каго Трибьюн» (Chicago Tribune. 1987. Sept. 24, sect. 1, P. 3), показывает, например, что американцы, имеющие годовой доход свыше 100 ООО долларов — таких около 2% населе­ния, — полагают, что для комфортной жизни необходимо иметь как минимум 88000 долла­ров в год, а те, кто зарабатывает меньше, по­лагают, что достаточно 30 000. Более состо­ятельные также считают, что им необходимо около четверти миллиона, чтобы исполнить все желания, в то время как средний аме­риканец мечтает о сумме в пять раз мень­шей. Многие учёные из тех, кто занимался исследованиями в области качества жизни, сообщали о похожих результатах (Campbell Converse, Rodgers, 1976; Davis, 1959; Lewin etal, 1962/1944; Martin, 1981; Michalos; 1985; Williams, 1975). Однако эти исследования ка­сались в основном внешних условий счастья, таких как здоровье, финансовое благосостоя­ние и т.д. Эта же книга рассматривает счастье как результат определённых действий чело­века.

Управление собственной жизнью. Дости­жение такого контроля является одной из старейших целей психологии. В своём обзоре нескольких сотен принадлежащих к разным интеллектуальным традициям трудов, посвя- щённых развитию управления собой, Кла- узнер (Klausner, 1965) обнаружил, что по объекту, или мишени приложения контро­лирующих усилий, могут различаться четы­ре основные категории контроля: контроль поведения, контроль базовых физиологиче­ских побуждений, контроль интеллектуаль­ных функций, например мышления, и кон­троль эмоций, например чуств.

С. 37 Культура как защита против хаоса. Смотри, например обзор Нельсона (Nelson, 1965). Интересное понимание так называемых позитивных интегративных эффектов куль­туры представляют собой понятие «синер­гия», предложенное Рут Бенедикт (Maslow, Honigmann, 1970), и общий системный под­ход, предложенный Ласло (Laszlo, 1970; см. также Redfield, 1942; von Bertalanffy, 1960,1968; Polanyi, 1968,1969). Пример того, как смысл создаётся индивидами в контексте культуры, см. (Csikszentmihalyi, Rochberg- Halton, 1981).

Им выпало счастье жить в центре Все­ленной. Этноцентризм входит в число ос­нов любой культуры ^eVine, Campbell, 1972; Csikszentmihalyi, 1973).

С. 38 Онтологическая тревога. К экспер­там в области онтологической (экзистенци­альной) тревоги можно отнести многих пи­сателей, поэтов, художников, драматургов и других людей искусства последних двух столетий. Среди философских трактатов на эту тему следует упомянуть работы Кьер- кегора (Kierkegaard, 1944, 1954), Хайдегге- ра (Heidegger, 1962), Сартра (Sartre, 1956) и Ясперса (Jaspers, 1923, 1955), среди пси­хоаналитиков выделяются труды Салливана (Sullivan, 1953) и Лэнга (Laing, 1960,1961).

Смысл. Переживание осмыслено, только если оно позитивным образом связано с целя­ми личности. Жизнь обретает смысл, когда у нас есть цель, оправдывающая наше суще­ствование и когда наши переживания упоря­дочены. Для того чтобы достигнуть подобной упорядоченности опыта, мы часто нуждаем­ся в постулировании некой сверхъестествен­ной силы или высшего замысла, без которых жизнь не имеет смысла (Csikszentmihalyi, Rochberg-Halton, 1981). Проблема смысла бу­дет обсуждаться более подробно в гл. 10.

С. 41 Религия и потеря смысла. Тот факт, что религия представляет собой своего рода щит против окружающего нас хаоса, был по­дробно освещён в целом ряде исследований, которые показали, что религиозные люди, как правило, более удовлетворены жизнью (Bee, 1987, р. 373). В последнее время появ­ляется всё больше работ, показывающих, что культурные ценности, на которых зиждется наше общество, постепенно утрачивают свою эффективность в качестве поддерживающих механизмов. Так, Дэниел Белл (Bell, 1976) указывал на упадок капиталистических цен­ностей, а Роберт Белла (Bellah, 1975) — на упадок религиозных. В то же время не вы­зывает сомнений, что «эпоха истинной ве­ры», охватывавшая практически весь период Средневековья, не была свободна от сомне­ний и нравственных исканий. Духовное смя­тение этого времени очень хорошо описали Йохан Хейзинга (Huizinga, 1954) иЛеРойЛа- дури (LeRoyLadurie, 1979).

С. 42 Тенденции социальной патологии. Подробнее данные по потреблению электро­энергии смотри в Statistical Abstracts of the US (U. S. Dept. of Commerce 1985, p. 199); по распространению бедности и преступности (U. S. Dept. of Justice's Uniform Crime Reports, July 25,1987, p. 41, the Statistical Abstracts 1985, p. 166, and the Commerce Department's

U. S. Social Indicators 1980, p. 235, 241), по венерическим заболеваниям (The Statistical Abstracts of the US 1985, p. 115); по разво­дам — там же, p. 88. Цифры, относящиеся к душевному здоровью, взяты из (U. S. Social Indicators, p. 93), а цифры бюджета — из (U. S. Statistical Abstracts, 1985, p. 332).

Информация по количеству подростков, живущих в семьях с обоими родителями, име­ется в (Brandwein, 1977, Cooper, 1970, Glick, 1979, Weitzman, 1978). Данные по преступно­сти — в (U. S. Statistical Abstracts 1985, p. 189).

Дата добавления: 2015-06-27