Четвертое ноября

Двигаться под покровом темной южной ночи оказалось делом нелегким. Идти нужно было строго на восток, но ни карты, ни компаса у нас не было. Вот и пришлось вспо­минать астроориентировку, которую проходили еще в авиа­ционном училище, и выдерживать направление по звездам. Шли медленно. Обязанности проводника взял на себя Михаил, много раз ходивший сюда в увольнение и хорошо знавший названия и расположение окрестных населенных пунктов. Однако с ориентировкой в ночных условиях он справлялся, мягко говоря, посредственно. Так, желая обой­ти совхозный поселок, мы вышли прямо на него.

Михаил долго всматривался в маячившие в темноте постройки: даже когда приблизились к окраине поселка, не сразу узнал его. За пять с лишним часов мы прошли не более десяти километров, и наконец, уткнулись в какой- то объект, своими очертаниями напоминающий стоянку военной техники. До рассвета так и не смогли определить, что за препятствие встретилось нам на пути и как его обойти. Лишь когда рассвело, мы увидели, что это кладби­ще старых сельскохозяйственных машин. Вспомнив свои похождения до встречи с Лозенко и моряками, я решил, что нужно идти днем, и сказал Михаилу:

- До Керчи отсюда километров двести, а если обходить населенные пункты и магистральные дороги, прибавь еще полсотни. Будем плестись так, как этой ночью, — добе­ремся лишь через месяц. Идти нужно днем, а к вечеру ис­кать укромное место для ночлега.

- Я не очень представляю, как можно идти днем неза­метно для фашистов, но давай попробуем, — ответил Ми­хаил.

Так мы шли, обходя населенные пункты и запруженные гитлеровцами дороги, прячась в посадках, которые попада­лись нам на пути. Останавливались лишь для того, чтобы передохнуть и подкрепиться запасами из холщовой сумки, которую большую часть пути нес Михаил, жалея меня из-за моих ожогов. Каждый раз, раскрывая её, мы добрым словом вспоминали Лозенко, Скалевого и совхозных дев­чат. Не хватало только воды. К полудню солнце набирало силу, на ходу становилось жарко и хотелось пить.

Михаил был неразговорчив, он весь ушел в себя и о чем- то думал. Только иногда повторял одну и ту же фразу:

- У, гад! Прёт на нашу землю!

Когда же нам приходилось пересекать дороги, укатан­ные до блеска колесами немецких машин, Михаил останав­ливался, смотрел на дорогу и восклицал:

- У, гад! Накатал!

Если мы видели самолеты с крестами, летящие на Се­вастополь или Керчь, он задирал голову вверх, считал их и цедил сквозь зубы:

- Драконы! Смерть везут!

Когда самолеты возвращались обратно, он их снова пересчитывал и говорил:

- Разгрузились, гады, но нескольких недосчитались — мало! Всех их надо в землю загнать!

Казалось, что в эти короткие фразы он вкладывал всю свою ненависть к врагу и досаду за наше беспомощное положение.

К заходу солнца мы прошли не менее пятидесяти ки­лометров, и уже еле двигались от усталости и жажды. Нужно было где-то напиться и искать место для ночлега. Вдали виднелась небольшая деревушка.

Прячась в садах и огородах, мы добрались до одной из крайних хат. Осмотревшись, я дернул дверь. Она оказа­лась запертой изнутри. Тогда я подошел к одному из окон, тихо постучал и возвратился к двери. Вскоре послышался скрип внутренней двери и шаги. Дверь открылась, и перед нами появился мужчина средних лет.

Осмотрев нас с ног до головы и, видимо, убедившись, что мы не опасны, он поинтересовался, что нам нужно.

- Воды, хозяин! — попросил я.

Он повернулся и кивком головы пригласил нас следо­вать за ним. В хате мы увидели женщину лет сорока и двух молодых девушек. Хозяин сказал что-то, и одна из них принесла ковш воды. Однако хозяин молча взял у нее ковш и пошел на кухню. Слышно было, как он выплеснул воду в ведро. Мы с Михаилом переглянулись в недоумении. Вско­ре он появился с полным ведром молока и с двумя кружка­ми. Поставив ведро перед нами, протянул нам кружки и сказал:

— Зачем воду, пейте молоко, — сил больше будет.

Затем повернулся к дочерям, кивнул. Обе они, схва­тив по табуретке, предложили нам сесть. Мы сели и, держа в руках кружки, не решались черпать молоко. Непривыч­но было пить молоко из ведра. Заметив наше замешатель­ство, хозяин сказал:

- Черпайте и пейте сколько влезет, не стесняйтесь.

Мы дружно зачерпнули по кружке и с жадностью нача­ли пить.

Хозяйка поднесла нам по большому куску свежеиспе­ченного хлеба. Вдоволь напившись молока, мы малость оживились.

- И в тылу врага можно прожить, если здесь такие люди, — сказал Михаил.

- Это вам повезло. Немцы нас еще не трогали. Дерев­ня наша стоит на отшибе, вдалеке от основных дорог, по которым они двигаются на Керчь. Сюда заскакивают толь­ко отдельные машины, подводы или мотоциклисты, так что пока жить можно. Коров мы колхозных припрятали — тех, которых нельзя было гнать в эвакуацию из-за болезни ко­пыт. Вот кормим их и доим, и молочко имеем,— сказал хозяин.

«Неплохо бы в этой деревушке переночевать», — поду­мал я.

- Давно здесь наши были? — спросил Миша,

- Трое суток тому назад как ушли.

- Установили фашисты какую-нибудь власть в вашей деревне?

- В деревне пока нет, а в райцентре, говорят, какая-то немецкая власть уже есть.

- Далеко от вас до Керчи?

- Немногим больше двухсот километров.

- Ну, спасибо вам, хозяин, и всему вашему семейству. Нам пора идти: скоро стемнеет, а мы еще себе ночлега не нашли. Может, кто из вашей деревни пустит на ночь? — завершил разговор Миша, явно напрашиваясь на ночлег.

Хозяин молча пожал плечами. Никто из членов его семьи также не клюнул на нехитрый намек Михаила.

Когда мы вышли из деревни, я сказал Михаилу:

- Ты вроде того солдата, который в подобном же слу­чае сказал: «Нет ли, хозяюшка, водицы напиться, а то так есть хочется, что даже переночевать негде».

...Ночевали мы опять в первой попавшейся на пути скирде.

Дата добавления: 2015-06-28