Часть II. Восточнославянские племена в составе древнеРусской народности. Материалы новых работ в основном еще не опуб­ликованы

Материалы новых работ в основном еще не опуб­ликованы. Изданы лишь результаты отдельных ис­следований или информация о них (Глазов В. П., 1978, с. 55, 56; Дубов И. В., 1976, с. 82-86; Ерофеева Е. Я., 1976, с. 216-225; Комаров К. И., 1975, с. 91-94; 1979, с. 64; Леонтъев А. Е., 1978, с. 70; Леонтъев А. Е., Исланова И. В., 1979, с. 70, 71; Мальм В. А., Недошивина Н. Г., Фехнер М. В., 1978, с. 72, 73; Не-дошивина Н. Г., Фехнер М. В., 1979, с. 76; Станкевич И. Л., Нащекин Н. В., Тимофеева М. Ю., Ширихина Т. Б., 1978, с. 86; Харитонов Г. В., 1976, с. 101-104).

Вполне очевидна необходимость новейших анали­зов огромных курганных материалов междуречья Волги и Клязьмы, собранных несколькими поколени­ями археологов и краеведов. Источниковедческие возможности этих памятников далеко не исчерпаны. В этом отношении представляют большой интерес ис­следования В. П. Глазова (Глазов В. П., 1977, с. 37— 41) и Е. А. Рябинина (Рябинин Е. А., 1979а, с. 228-244). В первой работе на основе изучения курганов исследователем выделены в Костромском Поволжье три этнографических региона, сложившихся истори­чески в связи с освоением этого края разными племе­нами. Е. А. Рябинин исследовал заново четыре кур­ганных могильника (Большая Брембола, Малая Брембола, Веськово и Кабанское), раскопанные еще в середине прошлого столетия, и показал, что это — памятники смешанного славяно-мерянского населе­ния.

До славянского расселения Волго-Клязьменское междуречье принадлежало одному из поволжскофин-ских племен — мере, о чем говорится в Повести вре­менных лет. Отчетливо об этом свидетельствуют топонимика (Vasmer M., 1935, S. 507—580; Седов В. В., 1971а, с. 99—113) и археология (Горюнова Е. И., 1961, с. 38-182; Третьяков П. Я., 1966, с. 285-300).

Древнейшие кривичские памятники— длинные кур­ганы — на верхней Волге очень немногочисленны. Это единичные насыпи, расположенные преимущественно на берегах самой Волги на значительном расстоянии друг от друга.

Все эти курганы невелики по размерам и, по-види­мому, принадлежат к самой поздней поре сооружения таких насыпей. Митинский курган датирован Н. Н. Чернягиным IX—X вв. Очевидце, до IX в. на верх­нюю Волгу проникали лишь небольшие изолирован­ные группы кривичей.

На севере исследуемого района наблюдается рас­ширение ареала новгородских словен. Их погребаль­ные памятники — сопки — появляются в бассейне Мо-логи, левого притока Волги, однако до поречья Волги они не доходят.

Круглые курганы с сожжением, относящиеся в це­лом к IX— началу XI в., в междуречье Волги и Клязь­мы уже многочисленны и свидетельствуют о началь­ном этапе широкого славянского освоения этой территории (карта 34). Основная масса круглых курганов с сожжением здесь бесспорно принадлежит славянам. Однако дифференцировать эти насыпи на кривичские и новгородские нет возможности. Все же некоторые детали позволяют говорить о преобладаю­щей роли словен в заселении исследуемой террито­рии. Прежде всего заслуживает внимания террито­риальное распределение курганов с сожжениями.

Основная масса их сосредоточена в бассейне Моло-ги — там, где известны более ранние словенские памятники — сопки, в примыкающих к нему районах Ярославского Поволжья и в окрестностях Ростова и Суздаля. В более западной части Волго-Окского меж­дуречья — в Тверском Поволжье, а также в верховьях Клязьмы встречаются лишь редкие единичные насы­пи с сожжением. Создается впечатление, что в запад­ной половине междуречья, непосредственно при­мыкающей к Верхнему Поднепровью, в IX — на­чале XI в., как и в период длинных курганов, имело место лишь проникновение небольших изолирован­ных групп кривичей. В то же время со стороны Нов­городской земли через бассейн Мологи в срединные области междуречья Волги и Клязьмы хлынул значи­тельный поток переселенцев.

Это впечатление подтверждается конкретными ар­хеологическими материалами. Уже Я. В. Станкевич справедливо отметила, что в составе Михайловского и Тимеревского могильников имеются насыпи, по форме и внутреннему строению напоминающие новгород­ские сопки. Так, в Тимеревском могильнике цент­ральную часть образовывали высокие курганы с ка­менными конструкциями внутри и с ярусным распо­ложением остатков сожжения. Я. В. Станкевич на основании вещей, собранных в захоронениях, датиро­вала ранние курганы Тимеревского (14 и 16, 1939 г.) и Михайловского (20, 27 и 50, 1898 г.) могильников второй половиной IX в. (Станкевич Я. В., 1941, с. 82).

Одно время наиболее древние погребения в этих курганных могильниках датировались только X в. (Ярославское Поволжье X—XI вв.). Однако новейшие исследования и раскопки синхронных поселений по­казали, что Тимеревское и Михайловское кладбища датируются периодом от IX до начала XI в.

Курганы IX в. характеризуются небольшими разме­рами и каменными конструкциями в насыпи. Каль­цинированные кости в них либо собраны в кучу, либо разбросаны на материке или в насыпи. Часто встре­чаются кости животных.

Для курганов X в. типичны трупосожжепия на месте. По кострищу иногда разбросаны камни. В это время получают распространение деревянные конст­рукции — домовины. В первой половине X в. в курга­нах обычен разнообразный инвентарь — фибулы, мечи, копье, стрелы, гирьки, весы, гребни, детали пояса и предметы культового назначения (глиняные лапы и кольца, подвески из астрагалов бобра, копо-ушки). Вторая половина X в. характеризуется посте­пенным обеднением инвентаря.

Новгородские словене конца I тысячелетия н. э., как отмечалось, были неоднородны по происхожде­нию. Кроме пришлых носителей славянского языка, в составе новгородцев был значительный процент местного финского населения. И это прекрасно ил­люстрируют ярославские курганные могильники. Среди погребений в этих курганах выделяются фин­ские захоронения, которые составляют весьма зна­чительный процент. Анализ таких захоронений показал, что они принадлежат не мерянскому, а за-паднофинскому (весскому) этносу.

В составе курганных захоронений в окрестностях Ярославля исследователи выделяют скандинавские захоронения. Основаниями для отнесения курганных погребений Тимеревского могильника к скандинав-

ГЛАВА 7. ПЛЕМЕНА СЕВЕРА

ским послужили кольцевые или полукольцевые клад­ки из камней, треугольная форма погребальных кост­рищ и находки — бронзовые крючки в виде птиц, скандинавские фибулы (Фехнер М. В., 1963, с. 15).

Новгородское расселение в X в. достигло Ростово-Суздальского края. Здесь имеется много курганов, содержащих по нескольку трупосожжений, в чем Е. И. Горюнова справедливо видит пережитки древ­него обряда словен. Вместе с тем здесь довольно мно­го трупосожжений с вещами, в которых нужно видеть захоронения неславянского населения.

Так, в суздальских курганах с трупосожжениями женщин встречаются шумящие привески — типичные украшения финских племен. Среди них есть подвески в виде коньков и каркасных треугольников (Большая Брембола, Весь, Кабанское, Кустера, Шокшово), ко­торые являются характерным украшением мерянско-го костюма. В одном из курганов с сожжением близ д. Киучер найдено браслетообразное височное кольцо с замком в виде круглого щитка. Это — тоже собствен­но мерянское украшение. Во многих ростово-суздаль-ских курганах с трупосожжениями встречены глиня­ные медвежьи (бобровые) лапы и глиняные кольца, часты амулеты и обереги из просверленных зубов, когтей или костей животных. Все это принадлежит к предметам вотивного значения, отражающим рели­гиозные представления мери (Горюнова Е, И., 1961, с. 138—148). Таким образом, очевидно, что в составе курганных захоронений Ростово-Суздальской земли присутствует местный мерянский этнический компо­нент. Распространение курганного обряда захороне­ния, по-видимому, отражает начавшийся процесс славянизации мери.

В ростово-суздальских курганах с трупосожжения­ми, кроме мерянских, найдены вещи скандинавского происхождения. Это прежде всего скорлупообразные фибулы, а также широкие выпукловошутые брасле­ты, плетеные браслеты некоторых типов с напущеет-, ными колечками, подвески, украшенные рельефным) растительным орнаментом, и круглые бляшки-под­вески с плетеным узором. Однако все эти находки не являются этноопредеяяющими. Их присутствие в трупосожжениях ростово-суздальских курганов от­нюдь не означает, что погребенные с такими укра­шениями были норманнами.

X столетие, к которому относятся перечисленные вещи, было периодом оживленных торговых связей Скандинавии с Восточной Европой. В результате торговли скандинавские украшения, как свидетель­ствуют приладожские курганы, распространяются довольно широко среди финского населения лесной полосы Восточной Европы. Большое число монет во владимирских курганах определенно показывает, что население, оставившее эти насыпи, участвовало в восточноевропейско-скандинавских торговых связях. Торговый путь из Скандинавии в Среднее Поволжье проходил через северо-восточные районы Новгород-чины, Ярославское Поволжье и по рекам Нерли и Клязьме. Следовательно, проникновение в Суздаль­ское ополье предметов из Скандинавии было законо­мерным явлением.

Конечно, не исключено, что в Ростово-Суздальский край в потоке переселенцев проникли и отдельные торговцы скандинавского происхождения. Однако, если в ярославских курганах выделяются немного-

численные захоронения норманнов, то среди трупо­сожжений ростово-суздальских погребальных насы­пей их обнаружить не удается. Правда, в некоторых владимирских курганах скорлупообразные норман-ские фибулы были единственными находками. Но это­го мало для отнесения подобных захоронений к скан­динавским. В скандинавском костюме обязательны две скорлупообразные фибулы. Во владимирских кур­ганах в большинстве случаев попадается по одной та­кой находке. По-видимому, Ростово-Суздальская зем­ля заселялась с северо-запада метисным населением, основными компонентами которого были словене нов­городские и весь. В составе веси, может быть, присут­ствовал и небольшой скандинавский компонент.

Собственно славянские вещи во владимирских кур­ганах с сожжениями немногочисленны, что обуслов­лено погребальным ритуалом славян. Об освоении Ростово-Суздальской земли прежде всего новгород­скими словенами определенно говорит распростра­ненный здесь обычай обкладывать основания курга­нов камнями. Этот ритуал не был известен ни днеп­ровским кривичам, ни вятичам, ни приладожской веси.

По-видимому, новгородцы расселялись в Ростово-Суздальском крае в ту эпоху, когда обычай носить ромбощитковые кольца еще не стал привычным. Толь­ко этим можно объяснить малочисленность ромбощит-ковых украшений во владимирских курганах с тру-поположениями.

Курганы с трупосожжениями в междуречье Волги и Клязьмы, как и в других лесных областях древней Руси, относятся к IX—X вв. В Ростово-Суздальском крае обряд курганных трупосожжений, по-видимому, бытовал и в первой половине XI в. К середине этого столетия повсеместно распространяется обряд трупо-положения под курганными насыпями.

О кривичской миграции в междуречье Волги и Клязьмы определенно свидетельствуют браслетооб-разные завязанные височные кольца (карта 34). Не подлежит сомнению, что осуществлялась она из Смо­ленской земли. Ареал браслетообраотых височных колец с завязанными концами от Верхнего Подне-провья продолжается далеко на восток. Сначала он узкой полосой тянется между поречьем тверского те­чения Волги, Москвы-реки и Клязьмы, затем расши­ряется, охватывая Ярославское Поволжье и всю Ростово-Суздальскую землю. На Владимирщине кри­вичи пересекли Клязьму и заселили часть мещерско-муромских земель, включая северные районы буду­щей Рязанской земли.

Самыми отдаленными от Смоленщины пунктами кривичского расселения являются курганы близ де­ревень Поповой и Парахиной в б. Касимовском уезде Рязанской губернии (Нефедов Ф. Д., 1878, с. 56—61). Браслетообразные завязанные височные кольца в со­четании с другими славянскими украшениями най­дены также в Пустошенском, Заколпском и Жабок-ском грунтовых могильниках местного населения (Макаренко Н. Е., 1910; Иванов А. И., 1925; OAK, 1893, с. 31, 32). Очевидно, кривичи здесь, как, впро­чем, и в других местах Волго-Окского междуречья, жили совместно с финскими аборигенами и постепен­но их славянизировали.

Начало интенсивной волны кривичского расселе­ния в Волго-Окском междуречье относится к XI в.

Дата добавления: 2015-06-28