Часть III. Общие Вопросы восточнославянской археологии. Карта 37. Распространение укрепленных поселений восточ­ных славян в VII—ix вв

Карта 37. Распространение укрепленных поселений восточ­ных славян в VII—IX вв.

а — городища с отложениями, содержащими лепную кера­мику; б — города, упоминаемые в летописях в IX в.; в — про-тогородские поселения; г — дружинные курганы

ГЛАВА 8. ХОЗЯЙСТВО И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ СЛАВЯН В VI-IX ВВ.

16*

Рис. 14. Феодальный замок-усадьба Воищина на Смоленщине (реконструкция Г. В. Борисевича)

дельческий уклад, не ставший основой экономической жизни общества, но способствовавший выделению и усилению знати.

О том, что какая-то часть славянского населения выделилась в экономическом отношении из остальной массы, ярко свидетельствуют клады, сосредоточенные преимущественно в южных районах восточнославян­ского ареала. Эти клады оставлены не рядовыми чле­нами общества, они принадлежали знати.

Возникновению экономического неравенства в сла­вянском обществе способствовали и развитие межпле­менного обмена, и торговые связи с кочевыми соседя­ми, Византией и Хазарией, и военные столкнове­ния.

Славянам VI—IX вв. была известна социальная ка­тегория племенной знати. Так, у хорутанских славян выделялся знатный род, возглавляемый в середине VIII в. Борутом. Из этого рода выбирали князя, кото­рого утверждало после установления государствен­ной власти вече, а до этого, очевидно,— племенное собрание.

Византийские источники VI—VII вв. неоднократно называют славянских племенных вождей-предводите­лей (латин. rex). Из описаний походов славян на Ви­зантию известны и некоторые имена таких вождей — Ардагаст, Мусокий, Пирагаст. Маврикий сообщает, что обычно у славян было по нескольку таких пред­водителей и между ними иногда не было согласия.

К более раннему времени относится известие гот­ского историка Иордана о знати в антском общест­ве—о князе Боже с сыновьями и семьюдесятью ста­рейшинами, стоявшими во главе антов (Иордан, с. 115).

О племенной знати в славянском обществе, кроме кладов, косвенно свидетельствуют и другие археоло­гические материалы. Так, городище Хотомель — один из ранних укрепленных пунктов на Волыни — выде­ляется среди синхронных рядовых поселений наход­ками предметов вооружения и серебряных украше­ний. Очевидно, здесь наряду с рядовыми жителями жили воины, участвовавшие в военных подходах. А основано оно было, судя по названию, происходяще­му от типично славянского двучленного антропони­ма, племенным князем, возможно предводителем дру­жины. По-видимому, предводителем одной из группи­ровок кривичей основан был на рубеже VII и VIII вв. и Изборск, названный его именем.

Основным элементом военной организации славян VI—VIII вв. было ополчение. В случае нападения неприятеля всякий мужчина, способный носить ору­жие, становился воином и участвовал в сражениях. Очевидно, с таким всеобщим ополчением столкнулись солдаты византийского императора Маврикия, во­евавшие со славянами за Дунаем. Маврикий сетовал на «непобедимое мужество» и «несметное множест­во» славян.

ГЛАВА 8. ХОЗЯЙСТВО И ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ СЛАВЯН В VI-IX ВВ.

Однако в дальних военных походах принимали уча­стие скорее всего лишь те, у кого было оружие. Харак­теризуя славянское войско, Маврикий пишет: «Каж­дый вооружен двумя небольшими копьями, некото­рые имеют также щиты, прочные, но трудно переносимые (с места на место). Они пользуются также деревянными луками и небольшими стрелами, намоченными особым для стрел ядом, сильно дейст­вующим». И далее: «Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в тесни­нах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются (за­садами), внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных) способов. Опытны они также и в переправе через реки, пре­восходя в этом отношении всех людей» (Мишулин А. В., 1941, с. 253, 254). Автор первой половины VI в. Иоанн Эфесский относительно славян заметил: «Они научились вести войну лучше, чем римляне» (Мишу­лин А. В., 1941, с. 252).

Вряд ли в VI—VIII вв. были славянские дружины, находившиеся постоянно под кровлей своего воена­чальника и получавшие от него полное содержание. Очевидно, в племенную эпоху дружины набирались для одного военного похода или набега и расформи­ровывались по завершению задуманных действий. Только сравнительно небольшое число дружинников находилось при племенном князе постоянно.

Рассматриваемая эпоха была периодом, когда рост производительных сил позволял содержать и обеспе­чивать оружием и конями за счет общинных средств все больше и больше воинов-дружинников. Воины, испытавшие сладость вольготной жизни и сражений, не стремились возвратиться к тяжелому труду земле­дельца и скотовода, что было выгодно и формирую­щейся знати. Постепенно в племенном славянском обществе группируются постоянные дружины, усили­вается дружинно-княжеское сословие.

Верховная власть у славян VI—VIII вв. принадле­жала племенным собраниям. Прокопий Кесарийский сообщет: «Эти племена, славяне и анты, не управля­ются одним человеком, но издревле живут в народо­правстве (демократии), и поэтому у них счастье и не­счастье в жизни считается делом общим» (Прокопий из Кесарии, с. 297). Значительной властью в собра-

нии обладала, конечно, племенная знать, причем роль ее постепенно увеличивалась. Это была так называе­мая эпоха военной демократии.

В русских летописях содержится небольшая ин­формация о племенных собраниях, называемых, по-видимому, вечами. В Повести временных лет сооб­щается: «Сдумаша поляне и вдаша от дыма меч» (ПВЛ, I, с. 17). Под 945 г. имеется запись о том, что древляне «сдумавше с князем своим Малом» (ПСРЛ, I, с. 54, 55). Подобные собрания — веча — были и у западных славян.

На основе малых племен в это время создавались более или менее крупные объединения — союзы. Бы­ли среди них, конечно, и временные образования, но они не оставили никаких следов. Постоянные союзы племен переросли в племенные княжения полян, древлян и других групп славян. Они известны по По­вести временных лет. Во главе их стояли князья, по-видимому, близкие к тем предводителям-рексам, о которых писали византийские историки. Однако и здесь верховная власть принадлежала народному соб­ранию. Летописи сообщают, в частности, что не князь, а народ решал вопрос платить ли полянам дань Хазарскому каганату.

К этому периоду, возможно, относятся и первые полугосударственные образования восточных славян. Упоминание о них есть в Вертинских анналах, сооб­щающих о хакане народа Рос.

Развитие производительных сил, успехи земледе­лия и ремесла постепенно увеличивали объем приба­вочного продукта как в целом, так и ту его часть, ко­торая доставалась племенной верхушке,— князьям, военачальникам, дружине. Все это вело к переходу от первобытнообщинного к раннефеодальному строю. Несколько позже возникают на Руси и феодаль­ные замки (рис. 14).

Объединительные тенденции славян в IX в. выхо­дят за пределы племенных княжений. Словене новго­родские и кривичи вместе с финским племенем весью создают федерацию. Аналогичный процесс на базе племенного союза русов протекал и в Среднем Подне-провье. Здесь постепенно формируется единое госу­дарство восточных славян с центром в Киеве — древ­няя Русь.

Глава девятая Дружинные курганы

Среди огромной массы древнерусских курганов, оставленных рядовым (в XI—XIII вв.— преимущест­венно сельским) населением, выделяются сравнитель­но немногочисленные погребальные насыпи русских дружинников. Они встречаются лишь в единичных могильниках, расположенных поблизости от древней­ших русских городов или на торговых путях.

Наиболее известен из них Гнездовский могильный комплекс, расположенный на Днепре, недалеко от Смоленска. Это самое крупное скопление курганов древней Руси, включающее 10 могильников и насчи­тывающее около 3 тыс. насыпей. Его раскопками за­нимались многие исследователи. Наиболее крупные раскопки принадлежат М. Ф. Кусцинскому (Кусцин-ский М. Ф., 1881, с. 5), В. И. Сизову (Сизов В. И., 19026), С. И. Сергееву (СпицынА. А., 19056, с. 6-70), И. С. Абрамову (Спицын А. А., 19066, с. 185-192) и Д. А. Авдусину (Авдусин Д. А., 1951, с. 72-81; 1952а, с. 93-104; 19526, с. 311-367; 1957, с. 113-183; 1970,с.236-286).

Краткая, но обстоятельная характеристика Гнез-довских курганов выполнена В. А. Булкиным (Бул-кин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г, С., 1978, с. 25-51).

Основная масса Гнездовских курганов не содержит оружия. Очевидно, погребенные в них люди не были дружинниками, т. е. представителями организованной силы феодализирующейся власти. В основном в Гнез­довских могильниках хоронило умерших местное кри-вичское население, находившееся в разной степени зависимости от феодалов. Но Гнездово было кладби­щем не рядовых сельских поселений, а торгово-ремес-ленного центра. Обычные Гнездовские курганы по форме не отличимы от остальных погребальных насы­пей кривичского региона. Это круглые в плане, полу­сферические насыпи высотой от 0,4 до 1,8 м. Раскоп­ками в них обнаружены остатки трупосожжений. Значительная часть насыпей содержала захоронения без вещей. Кремация умерших совершалась на сторо­не, а собранные с погребального костра остатки трупосожжения помещались в верху курганов. В этих насыпях встречаются и урновые захоронения. В ка­честве урн использовались обычные глиняные горш­ки — лепные, а в более позднее время — гончарные (табл. LXVIT, 4, 7).

Очевидно, к этому типу погребальных насыпей при­надлежат и пустые курганы, на долю которых из исследованных в Гнездове приходится более 35%. В основаниях пустых курганов обычно фиксируется зольный слой, а в верхних горизонтах — вкрапления золы и углей, изредка — фрагменты керамики или от­дельные вещи. Уже В. И. Сизов высказал предполо­жение, что пустые курганы содержали в верхней части (на глубине до 20—25 см от вершины) остатки трупосожжения, которые оказались уничтоженными.

Другая часть Гнездовских курганов характеризует­ся иным погребальным обрядом. На площадке, выб­ранной для сооружения насыпи, устраивали костер и

на него клали умершего, одетого в лучшие одежды и в сопровождении вещей, которые, по мнению его современников, могли ему пригодиться в загробном мире: утварь, орудия труда, предметы вооружения, пищу. После того как костер прогорал, кальциниро­ванные кости собирали в глиняный горшок-урну, ко­торый ставили в центре кострища, а затем к урне сгребали и остатки костра. По завершении погребаль­ного ритуала насыпали курган. Землю при этом бра­ли вокруг погребального кострища, отчего образовы­вались кольцевые ровики.

Среди Гнездовских курганов выделяются большие погребальные насыпи, которые отличаются от малых не только по величине, но и по характеру погребаль­ного обряда (Булкин В. А., 1975а, с. 134—156).

Таков, в частности, курган 7 из раскопок С. И. Сер­геева (Булкин В. А., 19756, с. 81—84). Насыпь его имела круглую в плане форму высотой 1,8 м и диа­метром 27,5 м. Верх кургана — ровная площадка диаметром около 25,5 м. Склоны насыпи крутые, в ос­новании был кольцевой ровик.

Первоначально на площадке, выбранной для со­оружения кургана, была сделана подсыпка высотой 0,7—0,8 м. Грунт для нее брали вокруг основания, вследствие чего образовался кольцевой ровик, окон-туривавший погребальную площадку.

Кремация умерших была совершена в ладье, о чем свидетельствуют заклепки, на погребальной пло­щадке. Размеры огнища 17X10,5 м. Судя по находкам, сожжены были мужчина и женщина. Здесь обнару­жены топор, ледоходные шипы, конская упряжь, ве­сы, гирька, ларец, бусы, нагрудная цепь, привески, овальная фибула, шиферное пряслице, гребень, оселки.

После того как погребальный костер прогорел, на месте кремации был зарезан баран, голову и конечно­сти которого поместили в котел. Котел поставили на огнище и рядом с ним установили три глиняные урны с пережженными костями. В жертву была принесена еще какая-то птица и брошены разломанная желез­ная гривна и фрагменты глиняных сосудов. По вы­полнении всей ритуальной церемонии была возве­дена насыпь с горизонтальной площадкой на верши­не. Дата кургана — вторая половина X — начало XI в.

Близки по строению и погребальному ритуалу и другие большие курганы Гнездова. Один из крупней­ших (курган 24-Оль. 1) раскапывали несколько ис­следователей: В. И. Сизов — в 1896 г., И. С. Абрамов — в 1905 г. и Д. А. Авдусин — в 1950 г. Его высота 7—8 м, диаметр основания 30—35 м. Сначала была сооружена подсыпка высотой 1—1,2 м. На ней и совершили кремацию. В пределах кострища найдены три глиняные урны и котел с остатками сожжения и кусками кольчуги. Около котла обнаружены кости птиц и барана.

Раскопки Гнездовских дружинных курганов дали большую коллекцию оружия. Найденные в них мечи длинные — около 1 м, имеют широкое лезвие с про-

ГЛАВА 9. ДРУЖИННЫЕ КУРГАНЫ

Рис. 15. Некоторые вещи из Гнездовского клада 1868 г.

дольной ложбинкой посредине и закругленным кон­цом. У массивных рукоятей — широкое перекрестие, а навершие образовано из двух частей: нижняя — прямая; верхняя разделена на три — пять долей

(табл. LXVIII, 10; LXX, 18). Навершие часто укра­шено золотом или серебром. Эти мечи получили на­звание каролингских, распространены они по всей Ев­ропе. Основным центром изготовления их были ма­стерские на Рейне, о чем говорят клейма на лезвиях. Однако делали такие мечи и на Руси. Так, на лезвии меча, обнаруженного в Фощеватой на Полтавщине,

Дата добавления: 2015-06-28