Часть III. Общие Вопросы восточнославянской археологии. Нарядными украшениями — вышивкой или узорным тканьем

нарядными украшениями — вышивкой или узорным тканьем.

Фасоны мужской и женской верхней одежды в бы­ту русских крестьян XIX в. мало чем отличались друг от друга. Надо полагать, что и в VI—IX вв. было так же. Во всяком случае, одежды женских фигур, изображенных на Збручском идоле, не отличимы от мужского одеяния. Конечно, женщины ногавиц не носили, но жупаны, корзно, сукни и кожухи были почти идентичными. Мужская и женская обувь, судя по староладожским материалам, не различима.

Женский костюм отличался от мужского головным убранством и украшениями. Имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют охарактеризо­вать все типы женских головных уборов славян, рас­селившихся по восточноевропейской равнине во вто­рой половине I тысячелетия н. э.

Так, женский головной убор реконструируется по находкам в кладах мартыновского типа. Составны­ми частями уборов были серебряные пластины с за­витком на конце — налобные венчики — и орнаменти­рованные пластины, воспроизводящие форму челове­ческого уха,— наушники. На их основе Б. А. Рыбаков реконструировал головной убор из мартыновского клада, который оказался весьма близким к русским кокошникам, хорошо известным по этнографиче­ским материалам.

В XIX в. наушники делались из жесткого мате­риала и богато украшались бисером и жемчугом. Один из мартыновских наушников имел орнаменталь­ные выпуклины, образующие треугольник. Другой наушник из того же клада имел по краю широкую полосу позолоты и был орнаментирован треугольны­ми пластинами с золотой зернью и гнездами для цветных камней.

Весьма характерным славянским украшением, оче­видно, были височные кольца. Они принадлежат к различным типам. Из Мартыновского, Малоржавско-го и Новосуджанского кладов, упомянутых выше, происходят большие серебряные проволочные кольца со спиральным завитком, обращенным внутрь. Сла­вянские женщины носили их на висках (по одному-два, а иногда и по три с каждой стороны головы), подобно тому как это было в древнерусское время. В Новосуджанском кладе найдены и браслетообраз-ные височные кольца из толстой серебряной прово­локи с отдельными биспиральными подвесками (Рыбаков Б. А., 19496, с. 77, рис. 31).

В VIII—IX вв. в южных районах восточнославян­ского расселения сравнительно широко распростра­няются височные кольца волынского типа, а в IX в. появляются пятилучевые или семилучевые височные украшения ранних вариантов, отдельные экземпля­ры которых украшены ложной зернью. Они найдены на городище Хотомель (Кухаренко Ю. В., 1961, с. 9, табл. 8, 21), в полуземлянке Новотроицкого городища (Ляпушкин И. И., 1958а, с. 129, рис. 85, 5), на горо-

дище Титчиха на Дону (Москаленко А. II., 1965, с. 119, рис. 42), а также в составе Железницкого (Зарайского), Полтавского и Новотроицкого кладов (Макаренко Н. Е., 1908, с. 5—8, табл. I; Рыбаков Б. А., 1948, с. 106, 107, рис. 14, 15; Ляпушкин И. И., 1958а, с. 26, рис. 12, 13).

Более широкое распространение в восточнославян­ской среде получили проволочные височные кольца — небольшие перстнеобразные и среднего диаметра. Они встречены как в южнорусских областях, так и в лесных кривичских землях (Ляпушкин И. И., 1958а, с. 26, рис. 13; Рафалович И. А., 1972, с. 195, рис. 3, 4; Седов В. В., 1974а, с. 32, табл. 26, 1,6,7,9, 10). Перстнеобразные полутораоборотные височные кольца, как уже отмечалось, стали излюбленным (эт­нографическим) украшением восточнославянских ду­лебов и их потомков.

Для закрепления верхней женской одежды у ан-тов VI—VII вв. употреблялись, о чем также говори­лось выше, пальчатые фибулы. Общеславянский тер­мин оплечье повсюду связан с какой-то надевавшей­ся на плечи частью женского костюма. По-видимому, такие оплечья и застегивались фибулами.

Шейные ожерелья, состоящие из бус, судя по ма­териалам длинных курганов кривичей и Староладож­ского городища, были в некоторых славянских регио­нах излюбленным женским украшением (Седов В. В., 1974а, с. 27, табл. 23,7-5; Львова 3. А., 1968, 64-94). Многие ожерелья были одноцветными и состояли из синих зонных стеклянных бус. Иногда к ним добав­лялись зеленые бусы. Изредка встречались темно-си­ние бусы с глазками в виде белых кружков, а также глазчатые желтого и красного цветов.

В Верхнем Поднепровье в VIII—IX вв. в составе ожерелий преобладал зеленый и прозрачный бисер — сирийский, как показала Н. А. Школьникова. Встре­чаются также округлые и 14-гранные голубые бусы византийского импорта. В левобережной части Сред­него Поднепровья обычны желтый бисер, очень рас­пространенный в это время в Моравии, и синие бо-чонковидные бусы, по-видимому византийского происхождения (Школъникова Н. А., 1978, с. 97— 104).

В более южных областях восточнославянской тер­ритории, в том числе в Припятском Полесье и на Во­лыни, шейные ожерелья из бус, очевидно, не получи­ли распространения. Здесь лишь изредка встречают­ся единичные бусины.

Славянский женский костюм V— IX вв. иногда до­полнялся и различными металлическими украшения­ми — шейными гривнами, перстнями или браслетами. Собственно славянских типов этих украшений в то время еще не было, и славяне Восточной Европы пользовались самыми разнохарактерными браслета­ми, перстнями и гривнами, изготовленными своими мастерами-ремесленниками или приобретенными у соседних племен.

Глава одиннадцатая Язычество

Здесь рассматриваются далеко не все стороны языческого мировоззрения восточных славян. Это — тема специального исследования (РыбаковБ. А., 1974, с. 3—30). Мы затрагиваем лишь отдельные вопросы

славянского язычества, решение которых непосредст­венно связано с изучением остатков материальной культуры, полученных в результате археологических изысканий.

Вопрос о характере и устройстве языческих свя­тилищ восточнославянских племен давно интересовал исследователей. Многие ученые пытались предста­вить, как выглядели дохристианские места молений и жертвоприношений. Однако фактических данных для освещения этого вопроса до недавнего времени не было. Некоторые исследователи, обращая внимание на языческие храмовые постройки у балтийских славян, полагали, что и на Руси в дохристианский период существовали подобные культовые сооруже­ния из дерева. Другая группа ученых указывала на

•fo, что русские летописи ничего не сообщают о существовании языческих храмов в восточнославян­ской среде, а в архитектуре древней Руси отсутству­ют какие-либо следы дохристианского культового строительства. Эти историки утверждали, что восточ­ные славяне-язычники не воздвигали культовых со­оружений, а совершали моления, обряды и гадания «под овином, под рощением, или у воды».

Положение серьезно изменилось в результате ар­хеологических раскопок трех последних десятилетий, когда были получены материалы, позволяющие вос­становить облик целого ряда языческих святилищ в различных районах восточнославянского расселения.

Одним из интереснейших языческих сооружений восточных славян является святилище Перуна, ис­следованное близ Новгорода Великого в урочище Перынь (рис. 18), которое расположено там, где Волхов вытекает из оз. Ильмень (Седов В. В., 1953а, с. 92—103). Перынский холм, окольцованный по склонам сосновой рощей, величественно и живописно господствует над северными низменными и безлесы-ми берегами Ильменя. Очевидно, здесь находилось не рядовое, а центральное святилище словен новгород­ских. Во время языческих празднеств на холме могло собираться большое количество людей.

Центральную часть святилища составляла припод­нятая над окружающей поверхностью горизонтальная площадка в виде правильного круга диаметром 21 м, окруженная кольцевым рвом шириной до 7 м и глу­биной более 1 м. Точно в центре круга раскопками выявлена яма от столба диаметром 0,6 м. Здесь стоя­ла деревянная статуя Перуна, которая, как сообщает летопись, в 988 г. была срублена и сброшена в Волхов. Перед идолом находился жертвенник — круг, сложен­ный из булыжных камней.

Ров, окружавший культовую площадку, представ­лял в плане не простое кольцо, а ободок в виде гро-

мадного цветка с восемью лепестками. Такую форму придавали ему восемь дугообразных выступов, распо­ложенных правильно и симметрично. В каждом та­ком выступе на дне рва во время языческих празд­неств разжигали ритуальный костер, а в одном из них, восточном, обращенном к Волхову, судя по ко­личеству углей и прокаленности материка, горел «неугасимый» огонь (табл. LXXIII, 9).

В планировке святилища, вероятно, можно видеть геометризированное изображение одного из цветков, посвященных Перуну. Известно, что славяне-язычни­ки любили посвящать громовержцу цветковые расте­ния. Окружавший площадку с идолом ров, подобно курганным ровикам, имел ритуальное значение. Что касается костров, зафиксированных во рву, то имеют­ся непосредственные свидетельства письменных источников об огне как священной принадлежности богослужения Перуну: «Ему же яко богу жертву приношаху и огонь неугасающий за дубового древня непрестанно паляху» (ПСРЛ, II, с. 207). Впрочем, костры были обязательным атрибутом не только свя­тилищ, посвященных Перуну.

Более скромны святилища, обнаруживаемые среди лесов и болот и внешне похожие на городища. Эти культовые сооружения обычно называются болотны­ми городищами. Они известны во многих регионах восточнославянского расселения, в том числе в земле смоленских кривичей (Седов В. В., 1962в, с. 57 — 64), на Псковщине, в Припятском Полесье и других местах.

Форма этих культовых мест в плане округлая или овально округлая, диаметры площадок от 14 до 30 м. Площадки чаще ровные, горизонтальные, как в Пе-рыни, в других случаях — выпуклые со слегка при­поднятой серединой, в третьих — имеют небольшую воронкообразную вогнутость. Они оконтурены обыч­но кольцевым рвом и невысоким валом, иногда — одним рвом, иногда — двумя валами, между которы­ми находится неглубокий ров. Валы незначительны по размерам, и их вершины обычно ниже поверхно­сти культовых площадок (табл. LXXIV, 7). Военно-оборонительного значения эти валы не могли иметь и, очевидно, как и рвы, носили культовый характер.

Устраивались такие святилища на небольших естественных островках среди болот или в конце низких мысов, образуемых болотистыми низинами, и возвышались над уровнем окружающей местно­сти всего на 2—5 м. Известны и искусственно на­сыпанные святилища. Таково, в частности, Красно­горское на Смоленщине. В траншее, заложенной в восточной части его площадки, на материке выявле­на вымостка размерами 3,5X3 м, сложенная в один ярус из непригнанных друг к другу булыжников и колотых камней. Все камни носили следы огня, промежутки между ними были заполнены зольным слоем, а выше залегал мощный слой золы с обго-

Дата добавления: 2015-06-28