Стратификационная теория общества и теория социальной мобильности

Сегодня наши отечественные социологи и политологи, не отказываясь от классового анализа общества, не оспаривая его правомерности в целом, обращают пристальноевнимание на теорию социальной стратификации и мобильности, преодолевающей узость классового подхода. Данная концепция является одной из самых популярнейших в мировой социально–политической мысли. Ею пользуются ученые всех стран мира. Она выступает методологической основой анализа совокупности социальных групп и слоев общества. Кстати, её основоположник – наш соотечественник, отец американской социологии П. А. Сорокин.

Могут быть выделены менее мобильные группы по таким критериям, как отношение к собственности, характер труда, власть и другие. То есть критерии классовой дифференциации общества не исключаются, а рассматриваются в ряду других столь же правомерных. Таким образом, существует множество стратификационных критериев, по которым можно делить любое общество. С каждым из них связаны особые способы детерминации и воспроизводства социального неравенства. Характер социального расслоения и способ его утверждения в своем единстве образуют то, что мы называем стратификационной системой.

Когда заходит речь об основных типах стратификационных систем, обычно даются описания кастовой, рабовладельческой, сословной и классовой дифференциаций. При этом принято отождествлять их с историческими типами общественного устройства, наблюдаемыми в современном мире или уже безвозвратно ушедшими в прошлое. Мы же придерживаемся несколько иного подхода, считая, что любое конкретное общество состоит из комбинаций различных стратификационных систем и множества их переходных форм.

Ниже предлагается девять типов стратификационных систем, которые, по нашему мнению, могут быть использованы для описания любого социального организма:

– физико–генетическая;

– рабовладельческая;

– кастовая;

– сословная;

– эктократическая;

– социально–профессиональная;

– классовая;

– культурно–символическая;

– культурно–нормативная.

В основе первого типа физико–генетической стратификационной системы лежит дифференциация социальных групп по "естественным" социально–демографическим признакам. Здесь отношение к человеку или группе определяется полом, возрастом и наличием определенных физических качеств – силы, красоты, ловкости. Соответственно, более слабые занимают и более низкое общественное положение.

Неравенство в данном случае утверждается существованием угрозы физического насилия или его фактическим применением, а затем закрепляется в обычаях и ритуалах.

Эта "естественная" стратификационная система господствовала в первобытной общине, но продолжает воспроизводиться и по сей день. Особенно сильно она проявляется в сообществах, борющихся за физическое выживание или расширение своего жизненного пространства. Наибольшим престижем здесь обладает тот, кто способен осуществлять насилие над природой и людьми или противостоять такому насилию: здоровый молодой мужчина – кормилец в крестьянской общине, живущей плодами примитивного ручного труда; мужественный воин Спартанского государства; истинный ариец национал – социалистического воинства, способный к производству здорового потомства.

Система, ранжирующая людей по способности к физическому насилию, – во многом продукт милитаризма древних и современных обществ. В настоящее время, хотя и лишенная былого значения, она все же поддерживается военной, спортивной и сексуально – эротической пропагандой.

Вторая стратификационная система – рабовладельческая – также основана на прямом насилии. Но неравенство людей здесь детерминируется не физическим, а военно–физическим принуждением. Социальные группы различаются по наличию или отсутствию гражданских прав и прав собственности. Определенные социальные группы этих прав лишены совершенно и, более того, наравне с вещами превращены в объект частной собственности. Причем положение это чаще всего передается по наследству и, таким образом, закрепляется в поколениях. Примеры рабовладельческих систем весьма разнообразны. Это и античное рабство, где число рабов порою превышало число свободных граждан, и холопство на Руси времен "Русской правды", это и плантационное рабство на юге Североамериканских Соединенных штатов, существовавшее до гражданской войны 1861–1865 гг., это, наконец, работа военнопленных и депортированных лиц на немецких частных фермах в период второй мировой войны.

Способы воспроизведения рабовладельческой системы тоже характеризуются значительным разнообразием. Античное рабство держалось в основном за счет завоеваний. Для раннефеодальной Руси характерным было долговое, кабальное рабство. Практика продажи собственных детей при отсутствии возможности их прокормить существовала, например, в средневековом Китае. Там же обращали в рабов разного рода преступников (в том числе и политических). Эта практика была практически воспроизведена позднее в советском ГУЛАГе (хотя частное рабовладение осуществлялось здесь в скрытых внеюридических формах).

Третья стратификационная система – кастовая. В ее основе лежат этнические различия, которые, в свою очередь, закрепляются религиозным порядком и религиозными ритуалами. Каждая каста представляет собой замкнутую, насколько это возможно, эндогамную группу, которой отводится строго определенное место в общественной иерархии. Это место появляется в результате обособления особых функций каждой касты в системе разделения труда. Существует четкий перечень занятий, которыми члены этой касты могут заниматься: жреческие, воинские, земледельческие. Поскольку положение в кастовой системе передается по наследству, возможности социальной мобильности здесь крайне ограниченны.

И чем сильнее выражена кастовость, тем более закрытым оказывается данное общество. Классическим примером общества с господством кастовой системы по праву считается Индия (юридически эта система была отменена лишь в 1950 г.). Сегодня, хотя и в более сглаженном виде, кастовая система воспроизводится не только в Индии, но и, например, в клановом строе среднеазиатских государств. Явные черты кастовости утверждались в середине двадцатого столетия политикой фашистских государств (арийцам отводилось положение высшей этнической касты, призванной к господству над славянами, евреями). Роль скрепляющих теологических доктрин в данном случае берет на себя нациолистическая идеология.

Четвертый тип представлен сословной стратификационной системой. В этой системе группы различаются юридическими правами, которые, в свою очередь, жестко связаны с их обязанностями и находятся в прямой зависимости от этих обязанностей. Причем последние подразумевают обязательства перед государством, закрепленные в законодательном порядке. Одни сословия обязаны нести ратную или чиновничью службу, другие – "тягло" в виде податей или трудовых повинностей.

Примерами развитых сословных систем являются феодальные западноевропейские общества или феодальная Россия. Сословие – это в первую очередь юридическое, а не, например, этническо–религиозное или экономическое деление. Важно также и то, что принадлежность к сословию передается по наследству, способствуя относительной закрытости данной системы.

Некоторое сходство с сословной системой наблюдается в представляющей пятый тип эктаратической системе (от французского и греческого – "государственная власть"). В ней дифференциация между группами происходит, в первую очередь, по их положению во властно государственных иерархиях (политических, военных, хозяйственных), по возможностям мобилизации и распределения ресурсов, а так же, как и ощущаемый ими престиж, связаны здесь с формальными рангами, которые эти группы занимают в соответствующих властных иерархиях.

Все прочие различия – демографические и религиозно – этнические, экономические и культурные играют производную роль.

Масштабы и характер дифференциации (объемы властных полномочий) в эктократической системе находятся под контролем государственной бюрократии. При этом иерархии могут закрепляться формально–юридически – посредством чиновничьих табелей о рангах, военных уставов, присвоения категорий государственным учреждениям, а могут оставаться и вне сферы государственного законодательства (наглядным примером может служить система советской партноменклатуры, принципы которой не прописаны ни в каких законах). Формальная свобода членов общества (за исключением зависимости от государства), отсутствие автоматического наследования властных позиций также отличают эктократическую систему от системы сословной.

Эктократическая система обнаруживается с тем большей силой, чем более авторитарный характер принимает государственное правление. В древности ярким образцом эктократической системы были общества азиатского деспотизма (Китай, Индия, Камбоджа). В двадцатом столетии она активно утверждается в так называемых социалистических обществах и, возможно, даже играет в них определяющую роль.

Следует обратить внимание как на историческое значение, так и на аналитическую роль этого типа социальной дифференциации.

Далее следует шестая, социально–профессиональная стратификационная система. Здесь группы делятся по содержанию и условиям своего труда. Особую роль выполняют квалификационные требования, предъявляемые к той или иной профессиональной роли – обладание соответствующим опытом, умениями и навыками. Утверждение и поддержание иерархических порядков в данной системе осуществляется при помощи сертификатов (дипломов, разрядов, лицензий, патентов), фиксирующих уровень квалификации и способность выполнять определенные виды деятельности. Действенность квалификационных сертификатов поддерживается силой государства или какой–то другой достаточно мощной корпорации (профессионального цеха). Причем сертификаты эти чаще всего по наследству не передаются, хотя исключения в истории встречаются.

Социально–профессиональное деление является одной из базовых стратификационных систем, разнообразные примеры которой можно найти в любом обществе со сколь–либо развитым разделением труда. Это строй ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка в современной государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о получении образования, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более престижным рабочим местам.

Седьмой тип представлен популярной классовой системой. Классовый подход нередко противопоставляют стратификационному. Но для нас классовое членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества трактовок понятия "класса" мы остановимся в данном случае на более традиционной – социально–экономической. В данной трактовке классы представляют собой социальные группы свободных в политическом и правовом отношении граждан. Различия между группами прежде всего в характере и размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам – буржуа, пролетариев, самостоятельных фермеров и – не регламентируется высшими властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству. В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних формальных перегородок (экономическое преуспевание автоматически переводит человека в более высокую группу, и наоборот).

Экономически элитарные сообщества, где совершенно отсутствует классовая дифференциация, явление довольно редкое и неустойчивое. Но на протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же носят подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в буржуазных западных обществах. А наибольших высот классовая система достигает в проникнутых либеральных духом Соединенных Штатах Америки.

Восьмой тип – культурно–символическая стратификационная система. Дифференциация возникает здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей быть носителем сакрального знания (мистического или научного). В древности эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам; в средневековье – служителям церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям священных текстов; в новое время – ученым, технократам и партийным идеологам. Претензии на общение с божественными силами, на обладание научной истиной, на выражение государственного интереса существовали всегда и везде. И более высокое положение в данном отношении занимают те, кто имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное понимание, владеет лучшим символическим капиталом.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных обществ более характерно теократическое манипулирование сознанием; для индустриальных – партократическое; а для пост–индустриальных – технократическое.

Девятый тип представлен культурно–нормативной системой. Здесь дифференциация построена на различиях уважения и престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый язык (профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон) – все это ложиться в основу социального деления. Причем происходит не только разграничение "своих" и "чужих", но и ранжирование групп ("благородные – неблагородные", "порядочные – непорядочные", "элита – обычные люди – дно"). Понятие элит окружено неким таинственным флёром. О нем много говорят, но часто не очерчивают сколько–нибудь четких границ.

Элита не является категорией только политики. В современном обществе существует множество элит: политические, военные, экономические, профессиональные. Где–то эти элиты переплетаются, где–то соперничают друг с другом. Можно сказать, что существует столько элит, сколько есть областей социальной жизни. Но какую бы сферу мы ни взяли, элита суть меньшинство, противостоящее остальной части общества, его средним и нижним слоям как некоей "массе". При этом положение элиты как высшего сословия или касты может закрепляться формальным законом или религиозным уложением, а может достигаться совершенно неформальным образом.

Элитаристские теории возникли и формировались в значительной мере как реакция на радикальные и социалистические учения и были направлены против разных течений социализма: марксистского, анархо–синдикалистского. Потому на самом деле марксисты очень скептически относились к этим теориям, не желали их признавать и применять их на материале западных обществ. Ибо это означало бы, во–первых, признание того, что нижние слои являются слабой или вовсе не организованной массой, которой необходимо управлять, массой, не способной к самоорганизации и революционному действию, а во–вторых, признание в какой–то мере неизбежности и "естественности" такого резкого неравенства. В результате пришлось бы коренным образом пересматривать взгляды на роль и характер классовой борьбы.

Но элитаристский подход направляется против демократического парламентаризма. Он вообще по природе своей антидемократичен. Демократия предполагает правление большинства и всеобщее равенство людей как самостоятельных граждан, достаточно организованных для реализации собственных целей и интересов. И в силу этого поборники демократизма к любым попыткам элитарного правления относятся довольно холодно.

Многочисленные подходы к понятию можно условно разделить на две основные группы – властные и меритократические. В соответствии с первыми элитой являются те, кто обладают в данном обществе решающей властью, а в соответствии со вторыми – те, кто обладают некими особыми достоинствами и личными качествами, независимо от того, располагают ли они властью или нет.

В последнем случае элита выделяется по талантам и заслугам. Иногда властные и меритократические подходы условно обозначают как "линию Лассуэла" и "линию Парето". (Хотя первый подход может быть с не меньшим успехом назван "линией Моска" или "линией Миллса".)

Одной группой исследователей элита понимается как слои, обладающие высшими властными позициями или высшей формальной властью в организациях и институтах. Другая группа относит к элите харизматических личностей, боговдохновленных, способных к лидерству, представителей творческого меньшинства.

В свою очередь, властные подходы подразделяются на структурные и функциональные. Выбирающие более простой с эмпирической точки зрения структурный подход считают элитой круг лиц, занимающих высшие должностные позиции в рассматриваемых институтах (министры, директора, военачальники).

Те же, кто останавливаются на функциональном подходе, задают себе более трудную задачу: выделить группы, обладающие реальной властью в принятии общественно важных решений (многие представители этих групп, могут не занимать какие – либо видных общественных постов, оставаться в "тени").

Значительное место в ряде теорий общества занимает теория социальной мобильности.

Изучение социальной мобильности было начато П. Сорокиным, опубликовавшим в 1927 году книгу " Social Mobility, Its Forms and Fluctuation". Из всего написанного П. Сорокиным, это одно из основных направлений его научных исследований, тесно связанных с его именем. Более того, сам термин "социальная мобильность" был введен им. Он писал: "Под социальной мобильностью понимается любой переход индивида или социального объекта (ценности), то есть всего того, что создано или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции в другую. Существуют два основных типа социальной мобильности: горизонтальная и вертикальная. Под горизонтальной социальной мобильностью, или перемещением, подразумевается переход индивида или социального объекта из одной социальной группы в другую, расположенную на одном и том же уровне. Перемещение некоего индивида из баптистской в адвентистскую религиозную группу, из одного гражданства в другое, из одной семьи (как мужа, так и жены) в другую при разводе или при повторном браке, с одной фабрики на другую, при сохранении при этом своего профессионального статуса, – все это примеры горизонтальной социальной мобильности. Ими же являются перемещения социальных объектов (радио, автомобиля, моды, идеи коммунизма, теории Дарвина) в рамках одного социального пласта, подобно перемещению из Красноярска до Москвы или с некоего места до любого другого. Во всех этих случаях "перемещение" может происходить без каких–либо заметных изменений социального положения индивида или социального объекта в вертикальном направлении.

Под вертикальной социальной мобильностью подразумеваются те отношения, которые возникают при перемещении индивида или социального объекта из одного социального пласта в другой. В зависимости от направлений перемещений существует два типа вертикальной мобильности: восходящая и нисходящая, то есть социальный подъем и социальный спуск. В соответствии с природой стратификации есть нисходящие и восходящие течения экономической, политической и профессиональной мобильности, не говоря уже о других менее важных типах. Восходящие течения существуют в двух основных формах: проникновение индивида из нижнего пласта в существующий более высокий пласт; создание такими индивидами новой группы и проникновение всей группы в более высокий пласт на уровень с уже существующими группами этого пласта. Соответственно и нисходящие течения также имеют две формы: первая заключается в падении индивида с более высокой исходной группы, к которой он ранее принадлежал; другая форма проявляется в деградации социальной группы в целом, в понижении ее ранга на фоне других групп или разрушении ее социального единства. В первом случае падение напоминает нам человека, упавшего с корабля, во втором – погружение в воду самого судна со всеми пассажирами на борту или крушение корабля, когда он разбивается вдребезги.

Социальная мобильность может быть двух видов: мобильность как добровольное перемещение или циркуляция индивидов в рамках социальной иерархии; и мобильность, диктуемая структурными изменениями (например, индустриализацией и демографическими факторами). При урбанизации и индустриализации происходит количественный рост профессий и соответствующие изменения требований к квалификации и профессиональной подготовке. Как следствие индустриализации наблюдается относительный рост рабочей силы, занятости в категории "белых воротничков", уменьшение абсолютной численности сельскохозяйственных рабочих. Степень индустриализации фактически коррелирует с уровнем мобильности, так как ведет к росту числа профессий высокого статуса и к падению занятости в профессиональных категориях низшего ранга.

Следует отметить, что многие сравнительные исследования показали, что под влиянием сил изменения в стратификационных системах прежде всего возрастает социальная дифференциация. Передовая технология дает толчок возникновению большого числа новых профессий. Индустриализация приводит в большее соответствие профессионализм, подготовку и вознаграждение. Иными словами, для индивидов и групп становится характерной тенденция к относительно устойчивым позициям в ранжированной стратификационной иерархии. В итоге усиливается социальная мобильность. Уровень мобильности возрастает в основном вследствие количественного роста профессий в середине стратификационной иерархии, то есть за счет вынужденной мобильности, хотя активизируется и добровольная, так как большой вес приобретает ориентация на достижение.

Так же, если не в большей мере, влияет на уровень и характер мобильности система общественного устроения. Ученые давно обратили внимание на качественные различия в этом отношении между обществами открытого и закрытого типов. В открытом обществе нет формальных ограничений мобильности и почти отсутствуют неформальные.

Закрытое общество, жесткой структурой препятствующее увеличению мобильности, тем самым противостоит нестабильности.

В закрытом обществе мобильность вверх ограничена не только количественно, но и качественно, поэтому индивиды, достигшие верхов, но не получающие той доли социальных благ, на которую они рассчитывали, начинают рассматривать существующий порядок как помеху к достижению своих законных целей и стремятся к радикальным изменениям. Среди лиц, мобильность которых направлена вниз, в закрытом обществе часто оказываются те, кто по образованию и способностям более подготовлен к руководству, чем основная масса населения, – из них и формируются вожди революционного движения в тот период, когда противоречия общества приводят к конфликту в нем классов.

В открытом обществе, где сохранилось мало барьеров, мешающих продвижению вверх, те, кто поднимаются вверх, имеют тенденцию отходить от политической ориентации класса, в который они перешли. Аналогично выглядит поведение тех, кто снижает свое положение. Таким образом, те, кто поднимаются в высшую страту, менее консервативны, чем постоянные члены высшей страты. С другой стороны, "сброшенные" вниз" являются более левыми, чем стабильные члены низшей страты. Следовательно, движение в целом способствует стабильности и в то же время динамизму открытого общества.

Дата добавления: 2014-01-03