Так сколько же людей пострадало в ходе чернобыльской аварии?

Ответить на этот вопрос однозначно довольно трудно: в отличие от всех других радиационных инцидентов, понятие «пострадавший» применительно к аварии на ЧАЭС понимается и трактуется (и в медико-гигиеническом, и юридическом, и социальном смыслах) слишком уж по-разному.

Начнем с бесспорных и самых печальных фактов. Два человека нашли свои могилы в развалинах здания реактора в момент его взрыва, 28 человек (в основном пожарные и сменный персонал) умерли от ОЛБ в наиболее тяжёлой форме. К 2004 г. от различных причин умерли, как уже упоминалось, ещё 18 человек из 106, перенёсших ОЛБ и оставшихся в живых к началу 1987 г. Необходимо, однако, отметить, что в этих случаях непосредственная причина смерти, несомненно, не связана с переоблучением как таковым, а имеет, с большой вероятностью, психосоциальную природу (об этом ниже). Далее, к 2002 г. было идентифицировано 50 радиационно-индуцированных лейкозов у ликвидаторов, однако статистически достоверного превышения «дочернобыльского» уровня заболеваемости лейкозами за счёт этих случаев не обнаружено.

Особую группу пострадавших в медицинском смысле образуют лица, у которых, вследствие воздействия осколочных радиоизотопов иода (в первую очередь иода-131) развился радиогенный рак щитовидной железы. По официальным данным Минатома 2003 г., среди ликвидаторов таких случаев 12, среди детей, которым на момент аварии не исполнилось 14 лет – только в России 55. Имея в виду, с одной стороны, уже отмеченную выше радиационную специфику чернобыльской аварии (подавляющий вклад радиоиодной компоненты в формирование эффективной коллективной дозы в первые полтора месяца после аварии), а, с другой – хорошо известную повышенную радиочувствительность щитовидной железы у детей и подростков, такой эффект можно было отнести к ожидаемым.

Рак щитовидной железы – заболевание, в общем, довольно редкое. Поэтому даже сравнительно небольшое, в абсолютных цифрах, увеличение числа заболевших (около 1800 случаев заболевания при численности наблюдаемой популяции около 10,6 млн детей в Украине, Белоруссии и России) немедленно дало вполне достоверный статистический эффект. Количество заболевших во всех трёх странах увеличилось примерно в 4 раза по сравнению с «дочернобыльским» уровнем, и в настоящее время радиационный генезис этого увеличения никем не подвергается сомнению.

В большинстве этих случаев имел место так называемый папиллярный рак, наиболее благоприятный в смысле прогноза. Это подтверждается очень низким уровнем смертности (около 0,5 %) после лечения (в основном хирургического вмешательства). Значительно более высокая фоновая смертность от рака щитовидной железы (3…18 %) в данном случае не позволяет, в статистическом смысле, говорить о переоблучении как причине смертности (в отличие от заболеваемости, что, уже говорилось, несомненно).

Этим и ограничивается контингент пострадавших при чернобыльской аварии, причины преждевременной смертности и заболеваемости которых имеют достоверную радиогенную природу. Конечно, весёлого здесь мало. Но ни о каких «сотнях тысяч погибших», которые мелькали (и продолжают мелькать) на страницах печатных изданий, начиная с первых дней чернобыльской трагедии, речь не шла, не идет и идти не может. Впрочем, к роли и позиции средств массовой информации в освещении чернобыльских событий мы еще вернемся.

Обратимся теперь к другой стороне дела. Являются ли пострадавшими люди, получившие вследствие любых событий, связанных с чернобыльской катастрофой, повышенные дозы облучения, хотя и не приведшие к развитию ОЛБ и отдалённых негативных последствий? Юридически – да, а исходя из общечеловеческих, моральных соображений – тем более, хотя медицинский аспект проблемы выглядит иначе (об этом ниже).

Речь идет прежде всего о ликвидаторах – участниках ликвидации последствий аварии. По данным НКДАР, на 2000 г., их насчитывалось около 600 тысяч человек (из них примерно 240 тысяч военнослужащих). Именно столько человек получили удостоверения ликвидаторов, а с ним – и соответствующий юридический статус. Однако сколько-нибудь реальную группу риска из этого контингента составляют лишь так называемые «ликвидаторы первой волны» – участники работ на ЧАЭС в 1986 и отчасти в 1987 гг. (их число, по оценке академика Л.А. Ильина, составило около 45 000 человек). Для остальных же в подавляющем большинстве случаев индивидуальный дозовый предел не был превышен.

Ну и, наконец, одна из самых мрачных страниц Чернобыля. Из так называемой зоны жесткого контроля (районов с наиболее высоким уровнем радиоактивного загрязнения) и радиальной 30-километровой зоны, по данным Государственного регистра СССР, было отселено около 390 тысяч жителей (273 и 117 тысяч, соответственно). Даже если принять во внимание, что лишь немногие из них получили сверхнормативную дозу облучения, они, бесспорно, пострадавшие. Атомный смерч сорвал людей с привычного места жительства, лишил (во многих случаях навсегда) малой родины – родного дома, сложившегося уклада существования, могил предков и надежд на будущее, оставив взамен муки неустроенности, стрессы и неврозы, лицемерие политиков и холодное равнодушие чиновников...

Часто говорят и пишут об очень высокой заболеваемости и смертности среди ликвидаторов. Какие основания имеют под собой такие утверждения?

Уж это точно – говорят и пишут об этом много... Авторам и самим приходилось слышать такие «данные», что, будь они верны, каждый из этих людей за 15 лет, прошедших после аварии, должен был умереть дважды, а то и трижды!

Конечно, тот факт, что за это время какое-то количество ликвидаторов умерло, бесспорен. Однако вопрос в том, каковы были смертность и заболеваемость за этот же срок среди условной группы населения, которая от ликвидаторов не отличалась бы ничем, кроме одного, – неучастия в чернобыльских событиях. Такая группа называется контрольной.

Нетрудно понять, что такое сравнение имеет смысл, если оно выполнено в период максимальной значимости фактора риска, соответствующего рассматриваемому инциденту – позже возможные различия «размываются» влиянием иных причин заболеваемости и смертности. Таким фактором в данном случае являлась угроза лейкозов (латентный период индукции около 2 лет) и радиогенного рака щитовидный железы (около 5 лет). Следовательно, если принять эти факторы в качестве наиболее вероятных причин смертности ликвидаторов, они должны были в максимальной мере проявиться в начале 90-х годов.

Что же мы видим в действительности – помимо того, о чём уже было сказано?

По данным Государственного регистра СССР, годовая смертность среди ликвидаторов в 1990 г. составила: для России – 454, Украины – 360, Белоруссии – 249 человек в пересчете на 100 тыс. наблюдавшихся. Смертность же в контрольной группе (мужчины в возрасте 20…50 лет, не принимавшие участия в ликвидации последствий чернобыльской аварии) составила соответственно 502, 449 и 431. Выше, а не ниже, чем для ликвидаторов!

Итак, смертность среди ликвидаторов ниже, чем в контрольной группе. Но вот их заболеваемость (т. е. частота диагностирования медицинских отклонений от нормы) заметно... выше!

Как же это понимать?

Ответ на вопрос мы получим, как только раскроем структуру заболеваемости среди ликвидаторов. Она, в пределах статистики, совершенно та же, что и в контрольном контингенте. А теперь вспомним, что принадлежность к ликвидаторам означает, помимо всего прочего, еще и обязательную диспансеризацию, и периодические медосмотры, и привлечение современных средств диагностики, и (при необходимости) лечение. Короче говоря, иной уровень медицинского обслуживания. Но любой читающий эти строки прекрасно знает: у человека, считающего себя совершенно здоровым (да и со стороны таковым кажущимся), при попадании в цепкие руки медиков, к тому же еще вооруженных современными средствами диагностики, немедленно обнаруживается полный «букет» самых различных заболеваний – от кариеса до плоскостопия! И чем раньше выявляется действительно серьезное заболевание, тем более благоприятен прогноз, в особенности, если задействованы современные методы лечения.

Вот и разгадка парадокса. Налицо эффект различного уровня медицинского обслуживания: более высокого – у ликвидаторов и, так скажем, «обыкновенного» – у контрольной группы. А заодно и рекомендация руководителям всех звеньев и уровней, сохранившим ответственность перед людьми: вот что действительно улучшает жизнь людей, вот затраты на что действительно идут на благо общества. В отличие от затрат на организацию антиатомных референдумов…

Дата добавления: 2015-07-13