Дома или же нет?

Ссора.

Медпункт.

Пожилой врач вывел меня в коридор и отдал на руки Даньке.

– Молодой человек, пойдёмте, поговорим, – врач поправил высокий белый колпак на голове, – это по поводу вашей сестры (он имел в виду меня).

Даниил, накинув мне на плечи свитер, отправился вслед за врачом.

Когда они удалились, я принялась ощупывать лицо.

Правый глаз мне закапали, и он абсолютно ничего не видел, бровь и щёку же «украшали» плотные клеящие повязки.

По словам хирурга только чудо уберегло глаз от тяжелой травмы. Хм, наверное, я знаю имя этого «чуда» … В общем, царапины довольно-таки глубокие, пришлось зашивать 7 швов, так сказать, «магическое число». Я даже знаю, о чём сейчас разговаривают – о том, что шрама останутся навсегда и с этим надо смириться. Именно это я услышала от медсестры в перевязочной.

Вернувшийся через некоторое время парень не казался уж очень счастливым, а даже наоборот, каким-то озабоченным. С позволения врача мы отправились домой.

По выходу из медпункта он заговорил:

– Семён Андреевич сказал, что зрению ничего не угрожает, а повязки можно снять через четыре дня. Но он боится, что шрамы могут остаться. Поля?

Я молчала, накинув волосы на лицо. Он, остановившись, развернул меня к себе лицом и зло спросил:

– Ты что, не понимаешь, что можешь остаться изувеченной навсегда? И волосами дела не исправишь! Ты не Zемфира, чёлкой всю жизнь прикрываться не сможешь. Убери волосы! – Последнее прозвучало как приказ.

Но я послушалась. Он поплатится за эти слова. Единственная вещь, которую я терпеть не могу – это когда на меня кричат и мне приказывают. Я понимаю, что это очень дорого мне встанет, но… он сам будет не рад своему поведению.

До дома ни он, ни я не проронили ни слова.

Дома, лёжа на кровати, я думала о друзьях – что будет, если вернуться нежданно-негаданно? Наверное, ничего. Тоня, думаю, обрадуется, да и остальные тоже.

Набрав знакомый номер, я принялась стучать пальцами по футляру скрипки.

Ответ был не сразу:

– Алло! – прозвучало на четвёртый гудок.

– Привет, – я особенно сильно стукнула по крышке футляра.

– Полька, ты где?

– Здесь ещё, – удивилась я, – а что?

– Когда домой собираешься?

– Не знаю, – скривила душой я, – а в чём дело?

– Да, Антон на Светке женится. Через пять месяцев племянника нянькать буду. И жить с нами будут. Знаешь, наверное тебе сейчас не резона приезжать ко мне, жить у себя не смогу устроить. Тем более у меня и так подруга из Симферополя гостит, ну, Жанна.

– Ладно, проехали. А вообще, что у вас творится?

– Ой, слушай, чего расскажу ещё! Артёмка и Ирочка надумали вместе поступать, на журфак. Думаю, так даже и лучше. Да, ещё мальчишки качаться начали, почти с самого твоего отъезда; приедешь – не узнаешь! Если уже почти Шварцнегеры, то, что будет к твоему приезду?! Страшно представить! Владислав теперь с Аринкой даже не разговаривает, три недели прошло, и ходят будто чужие, будто никогда друг друга не знали. Влад такой молчаливый стал, думает о чём-то своём, практически никуда не ходит. На девчонок смотреть не хочет. Тёма говорит, что грустит всё время, но лучше его не о чём не спрашивать, мигом злится начинает. Псих! – Я только и могла, что хмыкнуть. Мда, мир рушится, всё идёт не так как это должно быть. Но Тоня продолжала болтать:

– Алик тоже немного сошёл с ума. Сделал очередную татуировку, только теперь на спине, кстати, по твоему эскизу.

– Какому? – удивилась я, мысленно перебирая в памяти все свои эскизы, нарисованные когда-то.

– Э… кажется ещё одного тигра.

– Угу, вспомнила. Ладно, ну его. Лучше расскажи как у тебя с Серёжей.

– А… н… нормально, – неуверенно пробормотала девушка, – всё просто чудесно. Кстати, встретила ещё одного паренька. Только в отличие от Серёжки у него всегда водятся деньги, много денег!

Я состроила кислую мину:

– Ну, и как же зовут этого «богатенького Буратинушку»?

– Эдиком. Он каждый раз такие подарки делает, что тебе и не снилось! Сначала букет из девяти алых бархатных роз, потом сводил в «Cinema Hall», а вчера подарил золотую подвеску на цепочке. Знаешь, – Антонина перевела дух и продолжала хвастать, – я тут подумала…

– И не думай! – резко прервала её я. – Это гадко! Обманываешь Серёжу из-за денег! Подумай, кто тебе больше нужен: Серёжка с чистой любовью или этот Эдик с деньгами, пускай даже большими. – Во мне снова зашевелился прежний Ангел. – Одумайся, как бы поздно не было…

– Фу, – фыркнула девушка, – какая же ты стала зануда! Пока была Ангелом, видно свихнулась немного. Отстань, сама всё решу!

Вдруг на заднем плане в её квартире послышался звонок.

– Погоди, – буркнула, явно недовольная моими словами, Антонина.

Я услышала, как она шлёпает босыми ногами по коридору, как открывает внутреннюю и внешнюю двери. А следом возглас:

– Алик, солнце, проходи!

Дверь захлопнулась. Невидимый Тонин собеседник взволнованно заговорил:

– Слышь, Костя совсем рехнулся! Встретил его сейчас, а он опять с этой Евой в обнимку идёт, не стыдится! Я ему, мол… – Вдруг послышался звонкий хлопок и Тонькино шипение:

– Идиот, это Полина! – она явно указала на трубку, – возьми за правило: если я с кем-то разговариваю, то сначала спроси с кем, а потом выкладывай. – Алик горестно вздохнул, а Антонина продолжила ровным полушепотом:

– Мда, Костя меня печалит. Даже не верится, что всё было у него просто так. Бедная Полина.

Во мне боролись сразу несколько чувств. Но пока я не могла разобраться чего во мне больше – горечи, ненависти, тупой апатии или жалости к себе. Вдруг в трубке прозвучал голос Тони, только теперь он был приторно-сладким:

– Так на чём мы остановились?

– На прощании, – я притворилась, что ничего не слышала, – мне пора по делам. Всем передавай привет и крепкий поцелуй. Особенно Костику. – Последние слова дались мне с величайшим трудом. – Пока!

Я отключилась. Некоторое время, прежде, чем положить трубку, я в полной прострации слушала частые гудки. Тем временем мозги лихорадочно соображали, что делать, и как быть. Единственная мысль, которая показалась мне самой правильной, так это то, что здесь я больше оставаться не могу. Надо бы собрать вещи.

Стоп! Про какие вещи я веду речь? Сумка до сих пор не разобранная стоит в углу, а скрипка вот, под рукой. Больше моего здесь нет.

Тут мой взгляд упал на зеркало.

Да, я должна это сделать, раз так решила. Кто он такой, чтоб приказывать мне или ругать меня.

– Даниил, – позвала я, – слушай, иди сюда, поговорить надо.

Парень медленно вошел. Он пытался не смотреть мне в глаза. Было видно, что его мучает совесть за свои слова.

Я понимаю, что они были сказаны не со зла, но назад дороги нет. Я должна, хоть это и глупо.

– Ты сегодня говорил, что волосами дело не исправишь, и то, что я не понимаю, что могу остаться изувеченной навсегда? Я это прекрасно осознаю, но мне не страшны насмешки… Смотри! – В правой руке холодно сверкнули ножницы. Взмах, и левая коса упала к моим ногам обрезанная на 3\4.

Даниил в ужасе вскрикнул.

Я почувствовала резкую пульсирующую боль в висках, мир на секунду исчез, но только на секунду.

Теперь уж точно поздно оборачиваться назад. И правая коса упала на пол. Даниил опять вскрикнул.

Я молча обернулась лицом к зеркалу и пятернёй взлохматила оставшиеся волосы. Они теперь вновь стали такой же длинны, как и перед смертью. Опять я стала прежней Полиной Тополёвой. Наклонясь и подобрав косы, я бросила их остолбеневшему Дане и тихо проговорила:

– Возьми их себе на память. Я…

Договорить мне не удалось, потому что парень взорвался, словно пороховая бочка. Он кричал, топал ногами, крутил пальцем у виска. Я была названа всяческими «нежными» словами – и одной «рыжей идиоткой» я, естественно, не отделалась.

В итоге он тяжело осел на пол и злобно прошептал:

– Убирайся вон! Никогда не думал, что ты способна на такое. Мне нравились твои волосы, а теперь… – он прижал косы к груди. – Уйди с глаз моих долой, предательница! Никогда не прощу тебе этого…

Я медленно обошла его, взяла скрипку и сумку, вышла из дома во двор, прошла за калитку и… понеслась прочь от этого дома. Уже добегая до конца переулка я вдруг услышала позади:

– Поля, прости! Полина, вернись!

Сзади слышался отдалённый топот, но я не хотела останавливаться, оглядываться. Что сделано, то сделано.

Вот я выбежала на пересечение шести переулков, образовывающих маленькую площадь, и нырнула в соседний переулок. Я видела, как Даниил остановился, огляделся и побежал дальше, но уже не за мной. Его просчёт оказался не верным – я не побежала по самой ломаной улице, пытаясь скрыться, а всего на всего стояла за огромным стволом тополя, пытаясь скрыть выступившие слёзы. Я стояла за стволом дерева не долго, но видела, как парень понуро плетётся обратно. Он не сумел поймать Ангела за крыло, когда тот вспорхнул прямо у него из рук. Жаль, но так даже лучше. Наверное…

С тяжелыми мыслями я отправилась прочь. Путь мой лежал на вокзал. Я должна уехать домой.

Вечером, в ожидании своего поезда, я сидела на абсолютно пустой платформе. До отправления оставалось битых три часа, а я даже не знала, чем можно скоротать это время. Гулять не хотелось, а сидеть просто так очень скучно. Тут взгляд упал на футляр.

Немного подстроив струны, я заиграла:

…Ночь унесла тяжелые тучи,

Но дни горьким сумраком полны.

Мы расстаёмся – так будет лучше,

Вдвоём нам не выбраться из тьмы.

Я любил и ненавидел,

Но теперь душа пуста.

Всё исчезло, не оставив и следа…

И вдруг справа раздался удивительно знакомый чистый голос:

…И не знает боли в груди Осколок Льда…

Я вздрогнула так, что смычок, прыгнув по струнам, издал душераздирающий визг. Этот голос был мне знаком, причём очень хорошо. Я много раз слышала этот голос и замечательно знала его владельца.

Если раньше этот голос приносил радость, то теперь я чувствовала непреодолимый страх перед его владельцем. Страх перешёл в ужас, когда я обернулась.

Да, действительно память на голоса не подвела меня – предо мной сидел Кирилл, аккуратно сложив за спиной белоснежные крылья и слегка сдвинув нимб набок.

Я в ужасе схватилась за лопатки. Уф! Вроде бы крыльев нет. Пришлось ущипнуть себя, зажмурив глаза.

Ойкнув, я вновь уставилась на Архангела. Он улыбнулся и спросил:

– Думаешь, что правильно поступила?

Я не ответила. Резко набрав в лёгкие как можно больше воздуха, собралась закричать, но Кирилл быстро зажал мне рот своей мягкой и прохладной рукой.

– Тише ты, тише. Меня никто, кроме тебя не видит. Я просто прилетел. Обещай, что не закричишь!

Пришлось кивнуть.

– Киря, зафиг так пугать?! – зашептала я, дрожащими руками пытаясь уложить инструмент в футляр. – Уж думала, что за мной прилетел. И вообще, объясни толком, что тебе от меня понадобилась. Я чуть не поседела от страха.

– Думаешь, ты правильно поступила, распрощавшись с Даниилом? По словам Семиона (Ангела-хранителя Даниила) он замечательной души человек. – Кирилл вопросительно глянул на меня.

– Думаю, что да, но это уже мои проблемы. Я всем своим существом чувствую, что мне пора вернуться домой.

И вдруг Архангел, слегка сдвинув брови, серьёзно спросил:

– А где твой дом?

Я хотела было ответить, но не нашла что. И тут Кирилл, подмигнув, просто и тихо растаял.

А действительно, где мой дом? Настоящий дом, где бы меня любили и ждали. Ответа просто не находилось.

И вот три долгих, полных одиночества дня в поезде окончились. Бледная, взлохмаченная, я, наконец, ступила на пирон родного города. Повязки были сорваны ещё на полпути. Выглядело слегка жутковато – четыре аккуратно зашитые полосы алого цвета пересекали правый глаз под углом в 45° к мочке уха.

Во время поездки я ловила взгляды своих попутчиков, и каждый раз видела сострадание и долю страха. Но я же сказала и Даниилу, и себе, что не побоюсь косых взглядов, поэтому не буду скрывать своего лица за козырьком кепки или длиннющей чёлкой.

Умывшись в вокзальном туалете и стянув волосы в хвостик, я отправилась в свой двор, где жила Антонина.

Правда, войдя во двор, пришлось всё-таки волосы распустить и спрятать лицо. Прямо мне на встречу беззаботной походкой шёл никто иной, как Витя Дмитровский.

Мда, последняя встреча пошла ему на пользу.

Ой, что это? Что это блеснуло в расстёгнутом вороте рубашки? Неужели он до сих пор носит тот медальон, который я подарила ему когда-то давно? Приятно…

Когда Витя прошёл мимо, я почувствовала запах моего любимого мужского одеколона «Gillette». Слегка кольнуло где-то в груди. Вздох оказался тяжелее, чем я думала.

В Тонькином подъезде всё было по-прежнему. Даже меловая надпись: «Привет от Joker's!» – всё ещё белела около двери квартиры №161.

Потуже затянув резинку, я позвонила в дверь. Казалось, прошла вечность, прежде чем за дверью послышался топот босых ног и прозвучал весёлый голосок Тони:

– Кто?

– Ангела заказывали? – неуверенно спросила я. – Тоня, это я!

Дверь медленно отворилась. На лице у девушки слились сразу несколько чувств – удивление, непонимание и, наверное, неприязнь.

– Поля? – прошептала сквозь зубы Антонина. – Что за кретинские выходки?

Я слегка опешила:

– Мне казалось, что ты обрадуешься…

– Неправильно казалось! – взвизгнула девица, сжимая кулачки. – Свалилась, словно снег на голову! Места и так не хватает! Хата не резиновая!..

Она могла бы ещё много чего сказать, но я её прервала:

– Извини за беспокойство. Прощай. Я больше никогда не буду мешать тебе ни советами, ни присутствием. Забудь про умершую в прошлом году Полину. Её уже не вернуть… Я же просто ошиблась квартирой, подъездом и домом. Мне не сюда… – и отвернувшись от разозлённой подруги, я выскользнула из подъезда и растворилась в толпе прохожих.

Было очень больно и гадко на сердце. Потратить лучшие годы жизни на человека, которого ты считала другом. И вдруг тебя посылают ко всем чертям в один далеко не прекрасный день. Ради чего? Или я чего-то недопонимаю? Зачем я ей была нужна все эти годы? Чтобы было с кем посплетничать, поплакать в плечо или ещё чего? Да, всё это я заменяла Тоне в течение десяти лет. И после этого она смогла выгнать меня, зная, что идти мне абсолютно некуда. Правильно говорила моя мама: «Не делай добра – не будет зла».

Куда же теперь отправиться? Что делать? Как заработать на кусок хлеба?

Эврика! Раньше (когда я была ещё жива) около универмага «Счастье» работали два молодых человека – баянист и саксофонист. Может, они разрешат поиграть вместе с ними, тем самым заработать на еду. А кров поищу у тех, кто был моими друзьями. После Тониной выходки я не могу ни на кого рассчитывать, кроме как на себя.

Возле входа в огромный универмаг никого не оказалось. Чёрт, ну что за невезуха! В полной растерянности я прижимала футляр к груди.

Вдруг ко мне подошёл парень:

– Девушка, вы играете?

Я утвердительно кивнула. А почему бы и нет, отчего не подработать?

– Сыграй, пожалуйста, песню «Всё впереди» группы «Звери». Лиза её очень любит.

Только сейчас я заметила, что к его правому плечу прижимается хрупкая девушка. Моё сердце наполнилось каким-то особым теплом. Молча вытащив инструмент, я взмахнула смычком и заиграла:

…Я, я, я – на солнце блики,

Ты, ты, ты – огонь в груди.

Уходя, сотри улики:

Всё, всё, всё, всё впереди!..

Сегодня у меня получалось играть лучше, чем когда-либо. Я играла для этих молодых людей. Только доиграв до последней ноты, мне удалось перевести дух. Оказывается, эти парень с девушкой были не одни, а ещё с довольно большой компанией.

– Слышишь, Ренат, может есть смысл предложить ей работу? – заказчик вопросительно глянул на товарища, молодого человека лет 27-28.

– Вполне возможно, – парень названный Ренатом протянул мне деньги и визитную карточку, – как надумаешь, приходи. Такие таланты, как ты, просто клад для нас, предпринимателей.

Очень мило попрощавшись, мы разошлись.

Темнело. С неба начал сыпаться противный колючий снег. Стало холодно. Поплотнее надвинув капюшон, я побрела обратно в свой двор. Худо-бедно, а переночую на одном из чердаков.

К Владику с Тёмой соваться бессмысленно, к Алику тем более. Просто не хочу, чтобы они знали, что я здесь, им это незачем. Тонька же будет молчать, как «deutsche partizanen», потому что она прогнала меня и думает, что за это получит от тех же парней. Но увы, она глубоко ошибается…

Мне помнилось, что во втором подъезде на Корабельном проезде №3, был теплый и относительно чистый чердак. Мы там в детстве всей компанией в прятки играли. Если этот чердак до сих пор открыт, я спасена.

Дверь подъезда щетинилась домофоном. Ладно, посижу и подожду, пока кто-нибудь зайдёт или выйдет.

Минула уже четверть часа, но никто никуда не спешил.

Сидеть было холодно, ветер пробрался под курточку, так что чувство было абсолютно мерзкое. Немного отчаявшись попасть в заветный подъезд, я соображала, куда бы ещё податься, как вдруг мне на плечо легла тонкая прохладная ладонь.

Эх, как же я подскочила. Мне казалось, что сердце должно было просто выскочить из груди. И кого же я увидела, когда обернулась – Тимофея Волкова, старого приятеля. Несколько лет назад он переехал на новое временное место жительство, а теперь видно снова вернулся в старую квартиру.

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, синяя? – вкрадчивым голосом поинтересовался парень и, рассмеявшись, спросил:

– Полька, где пропадала столько времени?

– А сам где был?

– Да здесь. – Удивился парень. – Уже года полтора, как вернулся, а тебя первый раз за это время вижу. У Витьки спрашивал, да он не отвечал, только один раз сказал, чтобы я о тебе забыл.

Я закусила нижнюю губу, но, собравшись, изрекла:

– Слушай, у меня серьёзные неприятности.

Тима сделал серьёзную мину:

– Если негде жить, то могу предоставить жильё со всеми удобствами за вполне умеренную плату. Последняя измеряется во вкусноте обеда. Сама знаешь, как я готовлю…

Благодарность так и струилась из моих глаз.

– Идёт.

Он подхватил мою сумку, и мы отправились к нему домой. А жил он, кстати, во втором подъезде Корабельного проезда №3, в квартире №29, то есть как раз в том подъезде, куда я стремилась попасть, дабы пересидеть эту ночь на чердаке. Бывают же такие совпадения.

Только за скромным, но вкусным ужином я узнала, отчего плата такова.

Оказалось, мама Тимофея, Мария Олеговна, уехала лечится в санаторий в другой город, а у Тимы на готовку обе руки левые.

– Знаешь, – пожаловался он, подбирая кусочком хлеба соус с тарелки, – очень хочу устроиться на приработок. Да кто ж меня возьмёт в мои 16 лет?!

Я молча дожёвывала кашу.

Хм, а если ему помочь? Он же не бросил меня в беде, даже не смотря на то, что я ему абсолютно никто. Насколько помню, он всегда хорошо играл на гитаре. А что, если совместить гитару и скрипку. Ведь на одном из альбомов группы «Король и Шут» совмещены скрипка, правда элекро, и гитары.

Я посмотрела на Тимофея и поведала о своих мыслях. Парень пришёл в неописуемый восторг, узнав, что есть все шансы подзаработать. А свою информацию я закончила словами:

– Ты помог мне, я помогу тебе, – сказала я, облизывая с ложечки варенье, – я знаю, тебе можно доверять, поэтому расскажу тебе всю правду. Слушай, но только не думай, что я рехнулась. В общем, не хочешь – не верь мне!

И рассказала ему всё, что произошло со мной и моими друзьями за последние полтора года. За всё время рассказа Тима не проронил ни слова, но как только я умолкла, проговорил:

– Я верю тебе, – парень, казалось, говорил сам с собой, – недавно во сне я и сам видел Ангела. Он толковал о прибытии высшего существа, просил помочь ему, а ещё сказал, что это существо принесёт удачу. И вот появилась ты. Поля, Поля, ты меня слышишь?

Но я его уже не слышала. Именно в тот момент, когда он рассказывал свой сон, я тихо уснула, прямо за столом, облокотившись на руку. То ли от усталости, то ли так было предначертано свыше, но ощущение усталости пришло в один миг, да так, что бороться с ним не было никаких сил.

Тимофей, улыбнувшись, покачал головой и уложил меня тут же на диванчик. Укрыв сверху пледом, ушёл и сам спать. Ни ему, ни мне этой ночью снов не снилось.

А за окном бушевала непогода, сыпля с неба колючий снег и гоня его холодными порывами ветра.

Дата добавления: 2015-07-13