Кому: Анастейша Стил 2 страница. А, он пленных не берет! Смущаясь, я показываю паль­цем на мое сокровенное местечко, и он ухмыляется

—Ты знаешь.

—Куда? Я понятия не имею.

А, он пленных не берет! Смущаясь, я показываю паль­цем на мое сокровенное местечко, и он ухмыляется. Я за­крываю глаза и сгораю от стыда, находясь одновременно в страшном возбуждении.

— С огромным удовольствием, — смеется он.

Потом целует меня и дает волю языку, своему опытно­му языку, умеющему доставлять столько удовольствия. Я кричу и вцепляюсь в его волосы. Он не останавливает­ся, его язык гуляет вокруг моего клитора, доводя меня до безумия, вновь и вновь, кругом, кругом. Аххх... это так... сколько еще...? А...

—Кристиан, пожалуйста! — молю я. Мне не хочется кончать стоя. У меня нет сил.

—Что «пожалуйста», Анастейша?

—Занимайся любовью со мной.

—Я и занимаюсь, — мурлычет он.

—Нет, я хочу, чтобы ты вошел в меня.

—Точно?

—Пожалуйста.

Он не прекращает свою сладкую, изысканную пытку. Я издаю громкие стоны.

— Кристиан... пожалуйста!

Он встает и глядит на меня сверху вниз; на его губах блестит свидетельство моего возбуждения. Такая, страсть...

— Ну? — спрашивает он.

— Что «ну»? — Я тяжело дышу и смотрю на него с яростной мольбой.

— Я все еще одет.

В смущении я открываю рот.

Раздеть его? Да, могу. Тяну руки к его рубашке, но он пятится назад.

— Нет, нет. — Черт, он хочет, чтобы я сняла с него джинсы!

О-о, у меня появляется идея. Моя внутренняя богиня ликует. Я опускаюсь на колени. Неумело, дрожащими пальцами расстегиваю ремень и ширинку, спускаю вниз джинсы и боксерские трусы, и он упруго высвобождается. Ого!

Я гляжу на Кристиана сквозь ресницы, а он смотрит на меня... с чем? С волнением? Трепетом? Удивлением?

Он перешагивает через джинсы, снимает носки, и я бе­ру его в руку, туго сдавливаю, двигаю назад, как он пока­зывал мне на минувшей неделе. Кристиан стонет и напря­гается, дыхание со свистом вырывается через стиснутые зубы. Чуть поколебавшись, я беру его в рот и сосу — силь­но. М-м-м, на вкус он приятный.

— Ахх... Ана... ой, мягче.

Он нежно держит меня за затылок, а я еще глубже беру его в рот, плотно сжимаю губы и сосу изо всех сил.

— Хватит, — шипит он и грязно ругается.

О-о, это хорошо, сексуально, это вдохновляет... И я делаю это еще раз, втягиваю его еще глубже, вожу языком вокруг кончика. Хм-м... я чувствую себя Афродитой.

— Ана, хватит. Больше не надо.

Я проделываю все снова — взмолись, Грей, взмолись!

— Ана, ты увлеклась, — прорычал он сквозь зубы. — Так ты всего меня проглотишь.

Еще раз. Он наклоняется, хватает меня за плечи и швыряет на постель. Стаскивает через голову рубашку, протягивает руку к своим джинсам и достает из них кон­вертик из фольги. Он тяжело дышит, я тоже.

— Сними лифчик.

Я сажусь и выполняю его приказ.

— Ляг. Я хочу посмотреть на тебя.

Я ложусь и смотрю, как он медленно надевает презер­ватив. Я ужасно хочу его. Он смотрит на меня сверху и облизывает губы.

— Красиво смотришься, Анастейша Стил.

Он наклоняется над кроватью и целует меня. Он целует поочередно мои груди, щекочет языком соски. Я захожусь от страсти, извиваюсь под его мускулистым телом, но он не останавливается.

Нет... Перестань... Я хочу тебя...

— Кристиан, пожалуйста!

— Что «пожалуйста»? — бормочет он, уткнувшись в мои груди.

—Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

—Прямо сейчас?

—Да-да, пожалуйста.

Глядя мне в глаза, он раздвигает мне ноги своими коле­нями и входит в меня в восхитительно медленном темпе.

Закрыв глаза, издавая громкие стоны, я наслаждаюсь полным, изысканным ощущением его обладания, ин­стинктивно приподнимаю навстречу ему свой таз. Он вы­ходит из меня и медленно наполняет снова. Я погружаю пальцы в его шелковистые непослушные волосы, а он — как медленно! — движется во мне.

— Быстрее, Кристиан, быстрее... пожалуйста.

Он торжествующе смотрит на меня с высоты вытяну­тых рук, потом целует, убыстряет ритм — беспощадно, мстительно — о черт! — и я уже понимаю, что это ненадолго. Он переходит на бьющий ритм. Я тоже ускоряю движения, мои ноги напрягаются.

— Давай, малышка, — просит он, хватая ртом воз­дух. — Помоги мне.

Его слова помогают мне, и я взрываюсь, роскошно, умопомрачительно, рассыпаюсь на миллион осколков. Он следует за мной, выкрикнув мое имя.

— Ана! Ох, Ана!

Его тело расслабляется, придавливает меня своей тя­жестью, голова утыкается мне в шею

Глава 31

Когда ко мне возвращается ясность мыслей, я от­крываю глаза и гляжу в лицо любимого мужчины. Оно ласковое, нежное. Кристиан трется кончи­ком носа о мой нос, опирается на локти, сжимает мои ру­ки и держит их возле моей головы. Вероятно, чтобы я не прикасалась к нему. Мне грустно. Потом ласково целует меня в губы и выходит из меня.

—Я скучал по нашей близости, — шепчет он.

—Я тоже, — вторю я.

Он берет меня за подбородок и целует — страстно, словно о чем-то умоляет. Чего он хочет? Я не знаю. У ме­ня захватывает дух.

—Не бросай меня. — Он глядит мне в глаза, глубоко и серьезно.

—Хорошо, — шепчу я и улыбаюсь. Его ответная улыбка ослепительна; облегчение, воодушевление и мальчишеский восторг соединяются в восхитительный букет, способный размягчить самое холодное сердце. — Спасибо за айпад.

—Я очень рад, что он тебе нравится, Анастейша.

—Какая у тебя самая любимая песня в подборке?

— Ну, это мой секрет, — усмехается он. — Пойдем, де­вочка! Приготовь мне пожрать. Я умираю от голода.

Он спрыгивает с кровати и тащит меня за собой.

—Девочка? — смеюсь я.

—Девочка. Еды мне, скорее, пожалуйста.

— Ну, раз вы так просите, сэр, я немедленно примусь за готовку.

Слезая, я сдвигаю подушку. Из-под нее появляется сдувшийся воздушный шарик с надписью «Чарли Танго». Кристиан берет его и озадаченно смотрит на меня.

—Это мой шарик, — заявляю я, надеваю халат и завя­зываю пояс. (Вот же черт... зачем шарик так некстати вылез из-под подушки?)

—В твоей постели?

—Да. — Я краснею. — Он составлял мне компанию.

—Счастливый «Чарли Танго», — удивляется Кристи­ан. На его лице расцветает улыбка от уха до уха.

Да, Грей, я сентиментальная девочка, потому что люб­лю тебя.

— Это мой шарик, — повторяю я, поворачиваюсь и иду на кухню.

Мы с Кристианом сидим на персидском ковре, едим палочками из белых фарфоровых мисок лапшу с куряти­ной и запиваем охлажденным белым «Пино Гриджо». Кристиан опирается спиной о диван, ноги вытянул перед собой. На нем джинсы и рубашка. Всё. В глубине комна­ты из его айпода мягко льется музыка «Буэна Виста со-шал клаб».

— Вкусно, — хвалит он, энергично орудуя палочками. Я сижу рядом, поджав ноги, жадно ем, внезапно осоз­нав, какая я голодная, и любуюсь его голыми ступнями.

—Обычно готовлю я. Кейт не любит с этим возиться.

—Тебя научила мать?

—Не совсем, — усмехаюсь я. — Когда у меня возник интерес к готовке, мать жила с Супругом-номер-три в Техасе. А Рэй, если бы не я, питался бы тостами и фаст-фудом.

—Почему ты не осталась в Техасе с матерью?

—Ее муж Стив и я... мы не ладили. И я скучала без Рэя. Мама недолго прожила со Стивом. Вероятно, опом­нилась. Она не любит говорить о нем, — спокойно доба­вила я.

Это была невеселая полоса в ее жизни, которую мы с ней никогда не обсуждали.

— Так что ты осталась в Вашингтоне у отчима.

— Я очень недолго жила в Техасе. Потом вернулась к Рэю.

—Похоже, ты заботилась о нем, — мягко говорит он.

—Наверное, — пожимаю я плечами.

—Ты привыкла заботиться о других.

В его голосе явственно звучит недовольная нотка.

—В чем дело? — интересуюсь я с удивлением. — Тебя что-то не устраивает?

—Я хочу заботиться о тебе. — Его глаза сияют от ка­ких-то непонятных эмоций.

Мое сердце заколотилось.

— Я уже заметила, — шепчу я. — Только ты делаешь это странным образом.

Он морщит лоб.

—Это единственный способ, которым я владею.

—Я все-такн злюсь на тебя за покупку SIP.

— Знаю, малышка, но твоя злость меня не остано­вит, — улыбается он.

—Что я скажу моим коллегам, Джеку? Он мрачнеет и сердито щурится.

—Этот хрен еще у меня дождется.

—Кристиан! Он мой босс.

Он поджимает губы и становится похож на упрямого школьника.

—Не говори им.

—Чего не говорить?

—Что я их купил. Соглашение о намерениях было под­писано вчера. О сделке будет объявлено через четыре не­дели, когда руководство SIP выполнит кое-какие условия и внесет изменения в издательскую политику.

—О-о... я могу оказаться без работы? — встревожи­лась я.

—Искренне сомневаюсь в этом, — отвечает Кристиан, пряча усмешку.

—Если я найду другую работу, ты купишь и ту ком­панию?

—Но ведь ты не собираешься уходить, верно? — Он настораживается.

—Возможно. Я не уверена, что ты позволишь мне вы­бирать.

— Да, я куплю и ту компанию. — Он непреклонен. Я хмурюсь, не видя выхода.

—Тебе не кажется, что ты переходишь все пределы ра­зумного?

—Да. Я полностью отдаю себе отчет в том, как это вы­глядит.

—Спасибо доктору Флинну, — бормочу я.

Он ставит на пол пустую фарфоровую плошку и бес­страстно смотрит на меня. Я вздыхаю. Мне не хочется воевать. Встаю и забираю посуду.

—Десерт хочешь?

—Конечно! Ты можешь мне что-то предложить? — интересуется он с обольстительной ухмылкой.

—Не меня. — Почему не меня?.. Моя внутренняя бо­гиня пробуждается от дремоты и садится, чутко прислу­шиваясь. — У меня есть мороженое. Между прочим, ва­нильное, — смеюсь я.

—В самом деле? — Его усмешка становится шире. — Думаю, мы можем придумать что-нибудь интересное.

Что?.. Я озадаченно гляжу на него, а он грациозно встает с ковра.

—Я могу остаться?

—Что ты имеешь в виду?

—У тебя, на ночь?

—По-моему, это предполагалось с самого начала.

—Хорошо. Где мороженое?

—В духовке. — Я мило улыбаюсь.

Он наклоняет голову набок и с иронией замечает:

— Сарказм — низшая форма остроумия, мисс Стил.

В его глазах появляется сладострастный блеск. О черт! Что он задумал?..

— Я ведь могу и отшлепать тебя.

Я ставлю миски в раковину.

— Ты захватил с собой серебряные шарики?

Он хлопает себя по карманам и разводит руками.

—Знаешь, как это ни смешно, но я не ношу с собой за­пасной комплект. В офисе он мне без надобности.

—Очень рада это слышать, мистер Грей. А еще, кажет­ся, вы сказали, что сарказм — низшая форма остроумия.

—Анастейша, мой новый девиз таков: «Если ты не мо­жешь одолеть кого-то, присоединись к нему».

Я раскрываю рот — ушам своим не верю, — а он выгля­дит довольным собой и ухмыляется. Потом открывает морозилку и достает пинту лучшего ванильного мороже­ного «Бен & Джерри».

— Это нам подойдет. — Он глядит на меня потемнев­шими глазами. — «Бен & Джерри & Ана». — Каждое слово он выговаривает медленно и отчетливо.

Ну и ну!.. Моя нижняя челюсть отвисает до самого по­ла. Кристиан выдвигает ящик стола и хватает ложку. Когда он поднимает на меня взгляд, в его глазах горит страсть, а язык касается краешка верхних зубов. Ах, этот язык!

У меня захватывает дух. Желание — темное и сладост­ное — пробегает горячей волной по моим жилам. Сейчас будет весело.

— По-моему, тебе слишком жарко, — шепчет он. — Ты перегрелась. Я буду охлаждать тебя. Пойдем.

Кристиан протягивает мне руку, и я послушно следую за ним.

В спальне он ставит мороженое на ночной столик, сни­мает с кровати пуховое одеяло и обе подушки, кладет их горкой на пол.

— У тебя ведь найдется смена простыней, верно?

Я киваю, завороженно наблюдая за его действиями. Он берет в руки «Чарли Танго».

— Не испачкай мой шарик! — грозно предупреждаю я. Уголки губ дергаются в лукавой улыбке.

— И не собираюсь, малышка. Я испачкаю тебя и эти простыни.

Мое тело буквально заходится в конвульсиях.

—Я привяжу тебя, согласна? Ой... Что-то будет...

—Ладно, — шепчу я.

—Только руки. К кровати. Мне так нужно.

— Ладно, — снова шепчу я, не в силах произнести что-то другое.

Он подходит, глядя мне в глаза.

— Мы возьмем вот это. — Он берется за пояс моего ха­лата и очень медленно, словно дразня меня, развязывает его и аккуратно вытаскивает из петель.

Халат распахивается, и я стою как парализованная под его жарким взглядом. Через пару мгновений Кристиан снимает халат с моих плеч. Халат спадает и ложится возле моих ног, а я стою обнаженная. Кристиан гладит мое ли­цо костяшками пальцев; прикосновение отдается сладким эхом в глубине живота. Наклонившись, он быстро целует меня в губы.

— Ложись на спину, — бормочет он. Его потемневшие глаза сверкают.

Я послушно выполняю все, что он говорит. Моя комна­та погружена в полумрак, только от ночника льется роб -кий свет.

Вообще-то, я ненавижу энергосберегающие лампочки — они такие тусклые. Но сейчас радуюсь приглушенному свету. Кристиан стоит возле кровати и глядит на меня.

— Я могу смотреть на тебя весь день, Анастейша, — го­ворит он и тут же залезает на кровать, садится на меня верхом.

— Руки над головой, — командует он.

Я повинуюсь, и он обвязывает концом пояса мое левое запястье и продевает пояс через металлические прутья в изголовье кровати. Сильно дергает за него, рука вытягива­ется. Так же крепко привязывает и мое правое запястье.

Теперь, когда я связана, он заметно успокаивается. Ему это по нраву. Ведь я больше не могу до него дотро­нуться. Мне пришло в голову, что ни одна из его прежних партнерш не прикасалась к нему — они никогда не получали такой, возможности. Он всегда контролировал все действия и сохранял дистанцию. Вот почему он так любит свои правила.

Он слезает с меня и, наклонившись, быстро чмокает в губы. Выпрямляется и стаскивает через голову рубашку. Расстегивает джинсы и сбрасывает их на иол.

Обнаженный, он великолепен. Моя внутренняя богиня выполняет тройной аксель, а у меня внезапно пересыхают губы. Его фигура словно создана по классическим кано­нам: широкие мускулистые плечи, узкие бедра — перевер­нутый треугольник. Он явно поддерживает форму трени -ровками. Я могла бы любоваться им с утра до вечера. Тем временем Кристиан подходит к изножью кровати, хватает меня за лодыжки и резко тянет на себя. Теперь мои руки окончательно вытянулись, и я не могу ими двигать.

— Так-то лучше, — бормочет он.

Взяв мороженое, он возвращается на кровать и опять садится на меня верхом. Медленно сдирает крышку из фольги и втыкает ложку в ванильную массу.

— Хм-м... оно еще твердовато, — сообщает он, подняв брови. Зачерпывает мороженое и отправляет в рот. Слад­ко жмурится, облизывает губы. — Поразительно, каким вкусным бывает простое ванильное мороженое. — Смот­рит на меня с хитрым видом. — Хочешь попробовать?

Он сидит на мне и лакомится мороженым — такой мо­лодой, беззаботный и горячий — глаза веселые, лицо сия­ет. Что же он собирается со мной делать? Я робко киваю, словно не могу говорить.

Он зачерпывает еще мороженого и протягивает мне; я открываю рот; тогда он быстро его проглатывает.

—Слишком вкусно, чтобы делиться, — заявляет он с коварной ухмылкой.

—Эй! — протестую я.

—Как, мисс Стил, вы любите ванильное мороженое?

—Да, — отвечаю я с наигранной злостью и безуспешно пытаюсь сбросить его с себя.

Он смеется.

— Ах, мы сердимся! Я бы на твоем месте поостерегся.

— Хочу мороженого!

— Ладно уж, мисс Стил, ведь вы так порадовали меня сегодня. — Он подносит к моим губам полную ложку мо­роженого и дает ее съесть.

Мне тоже хочется смеяться. Он веселится от души, и его хорошее настроение заразительно. Он зачерпывает еще мороженого и дает мне, потом еще... Ладно, хватит.

— Эге, вот как можно заставить тебя есть — путем принудительного кормления. Надо иметь это в виду.

Зачерпывает еще мороженого и предлагает мне. На этот раз я плотно сжимаю губы и мотаю головой. Тогда он ждет, держа ложку надо мной. Растаявшее мороженое капает мне на горло, на ключицы. Он медленно слизывает его. Мое тело наполняется истомой.

— Хм-м. Мисс Стил, оказывается, так мороженое еще вкуснее.

Я неистовствую, пытаюсь освободить руки; кровать зловеще скрипит, а мне плевать — я горю желанием, оно пожирает меня. Он зачерпывает еще ложку и льет раста­явшее мороженое мне на груди. Потом размазывает его ложкой по каждой груди и соскам.

Ой... холодно] Соски напрягаются от мороженого.

— Холодно? — участливо спрашивает Кристиан и опять слизывает с меня лакомство. Его губы кажутся мне горячими по сравнению с холодом ванильной массы.

Это мука. Мороженое тает и стекает с меня струйками на простыню. Губы Кристиана продолжают медленную пытку, то с силой всасывают, то нежно ласкают мою кожу. Пожалуйста... — Я учащенно дышу. Поделиться с тобой?

Прежде чем я успеваю сказать «да» или «нет», его язык уже вторгается в мой рот, холодный, умелый; на вкус он походит сейчас одновременно на Кристиана и на ванильное мороженое. Восхитительно!

Едва я успеваю привыкнуть к этому, как он садится и выливает подтаявшее мороженое узкой полоской от гру­дей вниз и кладет на мой пупок большой комок. Оно еще холоднее, но почему-то обжигает...

— Ну вот, лежи спокойно, иначе все мороженое ока­жется на постели.

Его глаза сияют. Он целует обе груди, сильно сосет со­ски, затем слизывает полоску мороженого на теле.

А я стараюсь лежать неподвижно, несмотря на голово­кружительное сочетание холода и жарких прикосновений. Но бедра начинают двигаться сами собой, в собственном ритме, под действием холодной ванильной магии. Кри­стиан перемещается вниз и поедает мороженое с моего живота, ввинчивает кончик языка в пупок.

Из моего горла вырываются громкие стоны. Боже мой! Мне холодно и жарко одновременно, Кристиан доводит меня до исступления, но не останавливается. Он льет мо­роженое ниже, на лобок, на клитор. Я громко кричу.

— Тише, тише, — говорит Кристиан.

Его волшебный язык продолжает слизывать мороже­ное. Теперь я выражаю свою страсть спокойнее.

— Ох... пожалуйста... Кристиан...

— Я знаю, малышка, знаю, — шепчет он, а его язык де­лает свое дело.

Он не останавливается, не желает останавливаться, и мое тело выгибается кверху — выше, выше. Кристиан вставляет в меня один палец, другой и движет ими взад-вперед с мучительной неспешностью.

— Вот так, — бормочет он, ритмично поглаживая пе­реднюю стенку моей вагины, а сам продолжает слизывать и всасывать ванильное мороженое.

Неожиданно я тону в умопомрачительном оргазме, из­виваюсь со стонами; он притупляет все мои чувства, от­даляет все, что творится вне моего тела. Черт побери, это случилось так быстро!

Я едва замечаю, что Кристиан прекратил свои манипу­ляции и теперь стоит надо мной, надевая резинку. Вот он уже внутри меня, жестко и быстро.

— О да! — стонет он, вторгаясь в меня.

Он весь липкий — остатки мороженого размазаны ме­жду нами. Это странное ощущение меня отвлекает, но лишь на считаные секунды, так как Кристиан внезапно переворачивает меня на живот.

— Вот так, — бормочет он и опять резко входит в меня, но не спешит начинать свои обычные карающие движения.

Он развязывает мои руки и поднимает меня кверху, так что теперь я практически сижу на нем. Его ладони обхва­тывают мои груди, мягко теребят соски. Я со стонами от­кидываю голову назад, на его плечо. Он ласкает, покусы­вает мою шею и одновременно двигает бедрами, восхити­тельно медленно, снова и снова наполняя меня.

— Знаешь ли ты, как много ты для меня значишь? — шепчет он мне на ухо.

— Нет, — шепчу я.

Он смеется и на миг сжимает пальцами мое горло.

—Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу. Вместо ответа я издаю стон, а он прибавляет темп.

—Ты моя, Анастейша.

—Да, твоя, — признаю я, тяжело дыша.

— Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, — шипит он и кусает мое ухо.

Я кричу.

— Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.

Одной рукой он обхватывает мою талию, другой дер­жит мое бедро и врывается в меня еще жестче, вынуждая меня закричать еще раз. Его дыхание делается хриплым, неровным, под стать моему. Глубоко внутри я чувствую знакомую пульсацию. Опять!..

Я растворяюсь в ощущениях. Вот что он делает — вла­деет моим телом так, что я не могу ни о чем думать. Мощная, заразительная магия. Я как бабочка, попавшая в его сачок, не способная улететь, не желающая никуда улетать. Я его... вся целиком его...

— Давай, малышка, — рычит он сквозь стиснутые зу­бы, и после этого, словно ученик чародея, я взрываюсь, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.

Я лежу в его объятьях на липких простынях. Он при­жался грудью и животом к моей спине и уткнулся носом мне в волосы.

—Я боюсь моей любви к тебе, — шепчу я.

—Я тоже, — спокойно говорит он.

—Вдруг ты меня бросишь? — Мне страшно об этом даже подумать.

—Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.

Я поворачиваюсь и гляжу на него. Его лицо серьезное и искреннее. Я нежно его целую. Он улыбается и заправля­ет прядь моих волос, за ухо.

— Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все что угод­но, горы сдвину, лишь бы не страдать опять, как в тот раз.

В его словах звучат грусть и даже удивление. Я опять целую его. Мне хочется вернуть наш веселый настрой. Кристиан делает это вместо меня.

— Ты пойдешь со мной завтра к моему отцу на торже -ственный летний прием? Это ежегодная благотворитель­ная акция. Я уже обещал, что приду.

Я улыбаюсь, испытывая неожиданную робость.

—Конечно, пойду. — «Ох, черт! Мне нечего надеть».

—Что ты помрачнела?

—Так, ничего.

—Скажи мне, — настаивает он.

—Мне нечего надеть.

Кристиан слегка хмурится.

— Не обижайся и не сердись, но у меня дома остались все вещи, купленные для тебя. Я уверен, что там найдется парочка платьев.

Я недовольно надуваю губы.

— Да ладно?

Но сегодня мне не хочется ссориться. Лучше я приму душ.

Девушка, похожая на меня, стоит возле SIP. Застре­литься можно. Она — вылитая я. Словно это я, бледная и неряшливая, в одежде не по размеру, стою и смотрю на ту, другую, здоровую и довольную жизнью, которая носит мои наряды.

— Что в тебе есть такого, чего нет у меня? — спраши­ваю я у нее.

Мое беспокойство перерастает в страх.

—Кто ты?

—Я? Я — никто... А кто ты? Ты тоже никто?

—Тогда мы с тобой равны — только не говори никому, они нас прогонят, понимаешь?..

Она улыбается; злая гримаса медленно расползается по ее лицу. Это так страшно, что я невольно кричу.

— Что с тобой, Ана? — Кристиан трясет меня за плечо.

Я не сразу соображаю, где нахожусь. Я дома, в темно­те, в постели с Кристианом... Я трясу головой, чтобы окончательно проснуться.

—Ну, пришла в себя? Тебе приснился плохой сон.

—А-а.

Он включает лампу, и она льет на нас свой тусклый свет. Кристиан смотрит на меня с озабоченным лицом.

—Та девушка, — шепчу я.

—Что-что? Какая девушка? — участливо интересует­ся он.

—Сегодня, когда я уходила с работы, возле SIP стояла девушка. Она выглядела почти как я... правда, не совсем.

Кристиан застывает, и когда свет лампо_ЧКи. делается ярче, я вижу, что его кожа стала пепельного цвета. Он са­дится на постели и поворачивает ко мне лицо.

Когда это было?

— Сегодня вечером, когда я уходила с работы, — по­вторяю я. — Ты ее знаешь?

—Да. — Он проводит рукой по шевеляор^.

—Кто она?

Он молчит. Его рот плотно сжат.

—Кто она? — настаиваю я. — Скажи!

—Лейла.

Я сглатываю комок в горле. Его бывшая с^ба! Я вспом­нила, как Кристиан говорил о ней перед тед_{1) как} мы от­правились кататься. Внезапно я вижу, что оц страшно на­прягся. С ним что-то творится.

—Та девушка, которая записала «Токсшс» в,_а твой плеер? Он с тревогой смотрит на меня.

—Да. Она что-нибудь тебе говорила?

— Она сказала «Что в тебе есть такого, Ч;его нет у ме­ня?», а когда я спросила, кто она, ответил^ «Никто».

Кристиан закрывает глаза, словно ему С)_Чень больно. Что случилось? Что она значит для него?

В моем теле бурлит адреналин, даже воло_сы шевелятся. Она очень дорога ему? Может, он страдает б^₃ нее? Я знаю так мало про его прошлые... хм, связи? увлечения? Воз­можно, они заключили контракт, по которому она обяза­лась давать ему то, что он захочет, и она с радостью дава­ла это ему.

Ну нет, я так не могу... При мысли об эт<^_{м мне} стано­вится нехорошо.

Спрыгнув с кровати, Кристиан натягив_ает джинсы и идет в гостиную. Я бросаю взгляд н# буди_льник — пять утра. Накидываю его белую рубашку и иду з_а ним.

Господи, он звонит по телефону!

—Да, возле SIP, вчера... ранним вечеров^ _ спокойно сообщает он. Потом поворачивается fto мн^ _и строго тре­бует: — Назови точное время.

Примерно без десяти шесть, — бормочу я.

Кому он звонит в такую рань? Что сделала Лейла? Он сообщает эту информацию неизвестному адресату, а сам не отрывает от меня глаз. Его лицо строгое и серьезное.

—Выясни, как... Да... Я бы этого не сказал, но ведь и тогда я не мог подумать, что она способна на такое. — На его лице — болезненная гримаса. — Неизвестно, как все обернется. Да, я поговорю... Да... Знаю... Выясни и со­общи мне. Обязательно найди ее, Уэлч, она в беде. Найди ее. — Разговор окончен.

—Хочешь чаю? — спрашиваю я. У Рэя чай — ответ на любой кризис и единственная вещь, которую он хорошо делает на кухне. Я наливаю воду в чайник.

—Вообще-то я хочу вернуться в постель. — По взгляду Кристиана мне ясно, что не для сна.

—Знаешь, мне нужно выпить чашечку чая. Присоеди­нишься?

Я хочу знать, что происходит. И мне не нужны его от­влекающие маневры.

Он взволнованно приглаживает волосы.

— Да, пожалуй, выпью, — соглашается он, но я вижу его раздражение.

Я ставлю чайник на плиту и вожусь с чашками и зава­рочным чайником. Мой уровень тревоги взлетает до го­товности номер один. Намерен ли он рассказать мне об этой проблеме? Или мне самой придется все раскапы­вать?

Я чувствую на себе его взгляд — чувствую его неуверен -ность, гнев. Я поднимаю голову и вижу его насторожен­ное ожидание.

—В чем дело? — тихо спрашиваю я. Он трясет головой.

—Ты не хочешь мне говорить?

—Нет. — Он вздыхает и закрывает глаза.

—Почему?

—Потому что это не должно тебя касаться. Я не хочу впутывать тебя в эту историю.

—Хоть и не должно, все равно уже коснулось. Ведь она разыскала именно меня и поджидала возле моей работы.

Как она про меня узнала? Откуда знает, где я работаю? Поэтому я имею право требовать от тебя объяснения то­го, что происходит.

Он снова раздраженно проводит ладонью по волосам, словно прислушивается к какому-то своему внутреннему спору.

— Пожалуйста, — ласково прошу я.

Его губы крепко сжимаются. Он хмурит брови.

— Вообще-то я представления не имею, как она тебя нашла. Может, видела наше фото в Портленде, не знаю. — Он опять вздыхает, и мне ясно, что он злится на себя.

Он расхаживает взад-вперед. Я терпеливо жду и нали­ваю кипяток в заварочный чайник. После паузы он про -должает:

— Когда я был с тобой в Джорджии, Лейла без преду­преждения явилась ко мне домой и устроила сцену Гейл.

—Гейл?

—Миссис Джонс.

— Как это «устроила сцену»? Он досадливо морщится.

— Скажи. Ты что-то скрываешь. — Я перебарываю ро­бость и добавляю настойчивости в свой голос.

Он удивленно моргает.

—Ана, я...

—Ну?

Он обреченно вздыхает.

—Она пыталась вскрыть себе вены.

—Не может быть! — Теперь понятно, откуда у нее бинт на запястье.

—Гейл отвезла ее в госпиталь. Но Лейла ушла оттуда еще до моего возвращения.

Господи! Что это значит? Попытка суицида? Почему?

— Врач, лечивший ее, назвал этот поступок типичным криком о помощи. Он не верит, что она вправду шла на риск, и считает, что она лишь стоит на пороге суицидаль­ного мышления. Но я не уверен. Я пытаюсь ее отыскать и как-то помочь.

— Она что-нибудь сказала миссис Джонс?

Он смерил меня долгим взглядом. Я вижу, что ему не по себе.

— Так, пару слов, — наконец, отвечает он, но я пони­маю: он что-то недоговаривает.

Я наливаю чай в чашки и обдумываю ситуацию. Итак, Лейла хочет вернуться в жизнь Кристиана и идет на край -ние меры, чтобы привлечь его внимание. Ого, страшный способ... Но эффективный. Кристиан уехал ради нее из Джорджии, но она скрылась раньше, чем он туда при­был? Очень странно.

—Ты не можешь ее найти? А если через ее семью?

—Они не знают, где она. Не знает и ее муж.

—Муж?

—Да, — смущенно говорит он, — она года два как за­мужем.

Дата добавления: 2015-07-13