Хроники Хранителей 8 страница

– Дело в том, что я не могу спокойно смотреть, как Гвендолин губит репутацию нашей семьи, – сказала тетя Гленда, но леди Ариста не дала ей продолжить.

– Гленда, если ты не можешь держать рот закрытым, можешь отправляться в постель без ужина, – выдала она, и все, кроме нее, не могли сдержать улыбки, даже тетя Гленда, даже Шарлотта.

В этот момент в дверь позвонили. Пару секунд никто не реагировал, мы продолжали есть, но потом сообразили, что сегодня у мистера Бернхарда свободный вечер. Леди Ариста вздохнула.

– Не будешь ли ты так любезна, Каролина? Если это мистер Тернер по поводу ежегодного украшения цветами уличных фонарей, скажи, меня нет дома. – Она подождала, пока Каролина ушла, и покачала головой. – Этот джентльмен – просто чума какая‑то! Всего два слова: оранжевые бегонии! Я надеюсь, что для таких людей существует персональный ад!

– Я тоже надеюсь, – согласилась с ней бабушка Мэдди.

Через минуту вернулась Каролина.

– Это Голлум! – крикнула она. – И он пришел к Гвендолин.

– Голлум? – Мама, Ник и я произнесли это слово одновременно. Совершенно случайно «Властелин колец» – наш общий любимый фильм, только Каролине еще не разрешалось его смотреть, потому что она слишком маленькая.

Каролина быстро закивала.

– Да, он там внизу ждет.

Ник засмеялся.

– Классно, моя прелес‑с‑с‑сть! Я должен на него посмотреть.

– Я тоже, – сказал Ксемериус, но остался лениво висеть на люстре, почесывая живот.

– Ты наверняка имеешь в виду Гордон, – сказала Шарлотта и встала. – И он пришел ко мне. Но он слишком рано. Я сказала, в полдевятого.

– О, твой обожатель, зайчик? – спросила бабушка Мэдди восторженно. – Как славно! Он заставит тебя думать о чем‑нибудь другом.

Лицо Шарлотты приняло язвительное выражение.

– Нет, бабушка Мэдди, это просто мальчик из моего класса, я помогаю ему выполнить штрафную работу, он должен написать о перстнях‑печатках.

– Он сказал Гвендолин, – настаивала Каролина, но Шарлотта уже отодвинула ее в сторону и поспешила из комнаты.

Каролина побежала за ней.

– Он может поужинать с нами, – крикнула тетя Гленда вдогонку. – Она всегда готова помочь, – повернулась она к нам. – Гордон Гельдерман, кстати, сын Кайла Артура Гельдермана.

– Надо же, – сказал Ксемериус.

– Кто бы это ни был, – сказала мама.

– Кайл Артур Гельдерман, – повторила тетя Гленда, подчеркивая каждый слог. – У него громадный торговый дом. Ты не знаешь? Типично для тебя – ты не имеешь понятия, в каких кругах вращается твоя дочь. Ты вообще ничего не делаешь как мать. Ну, к Гвендолин этот парень так или иначе не проявляет интереса.

Мама застонала.

– Глен, послушай, тебе надо опять начать принимать те таблетки от климактерических проблем.

Брови леди Аристы почти сомкнулись, так мрачно она смотрела. Она уже набрала воздуха, очевидно, чтобы отправить маму и тетю Гленду в постель без десерта, но тут вернулась Каролина и триумфально произнесла:

– А Голлум хотел все‑таки к Гвендолин!

Я как раз засунула в рот огромный кусок пирога и чуть не выплюнула его, увидев, как Гидеон заходит в комнату. Позади него виднелась Шарлотта с окаменевшим лицом.

– Добрый вечер, – сказал Гидеон вежливо. На нем были джинсы и выцветшая зеленая рубашка. Заметно было, что он принял душ – его волосы были еще влажными и обрамляли лицо беспорядочными кольцами. – Я прошу прощения. Я не хотел мешать вашему застолью, я только хотел увидеть Гвендолин.

На какой‑то момент воцарилась тишина. Если не считать Ксемериуса, который просто умирал от смеха на люстре. Я не могла сказать ни слова, поскольку была занята тем, чтобы проглотить непережеванный кусок пирога, Ник хихикал, мама переводила взгляд с Гидеона на меня и обратно, у тети Гленды опять появились красные пятна на шее, а взгляд леди Аристы на Гидеона вполне мог быть предназначен оранжевой бегонии. Только бабушка Мэдди проявила хорошие манеры.

– Вы вовсе не мешаете, – сказала она дружелюбно. – Прошу вас, садитесь возле меня. Шарлотта, подай, пожалуйста, еще один прибор.

– Да, тарелку для Голлума, пожалуйста, – прошептал мне Ник и ухмыльнулся.

Шарлотта проигнорировала бабушку Мэдди и вернулась на место, сохранив каменное выражение лица.

– Великодушно с вашей стороны, но спасибо, я уже ужинал, – сказал Гидеон.

Мне наконец‑то удалось проглотить кусок, и я резко поднялась.

– А я уже наелась, – сказала я. – Можно мне уйти из‑за стола?

Я посмотрела сначала на маму, потом на бабушку. Они обменялись странными соглашающимися взглядами и одновременно вздохнули, причем очень, очень глубоко.

– Конечно, – сказала наконец мама.

– Но шоколадный торт, – напомнила Каролина.

– Мы оставим для Гвендолин кусочек. – Леди Ариста кивнула мне.

Несколько скованно я пошла к Гидеону.

– И в комнате царила мертвецкая тишина, – шептал Ксемериус с люстры. – Все взгляды остановились на девушке в блузке цвета мочи…

Ух, он был прав. Я злилась, что не успела быстро принять душ и переодеться. Дурацкая школьная форма была самой уродливой в моем гардеробе. Но кто мог предположить, что сегодня вечером у меня будут гости? Причем те гости, перед которыми мне хотелось хорошо выглядеть?

– Привет, – сказал Гидеон и улыбнулся впервые после того, как появился в комнате.

Я смущенно улыбнулась в ответ.

– Привет, Голлум.

Улыбка Гидеона стала еще шире.

– Даже тени на стенах онемели, когда оба смотрели друг на друга таким взглядом, как будто они только что уселись на «пукающую подушку», – сказал Ксемериус и слетел вниз с люстры. – Скрипки заиграли романтичную мелодию, они медленно вышли из комнаты – девушка в блузке цвета мочи и парень, которому пора было пойти к парикмахеру. – Он летел за нами, но на лестнице свернул налево. – Умный и красивый демон Ксемериус должен был последовать за ними в роли собаки‑дуэньи, но после всех продемонстрированных целому миру чувств ему нужно было утолить свой необузданный аппетит! Сегодня он наконец‑то сумеет сожрать того жирного кларнетиста, который живет как призрак в доме под номером 23 и целый день позорит Глена Миллера. – Он махнул еще раз лапой и вылетел через чердачное окно.

Когда мы добрались до моей комнаты, я испытала облегчение оттого, что мне не хватило времени нарушить чудесный порядок, который навела в среду бабушка Мэдди. Ладно, постель была не заправлена, но те несколько вещей, что валялись в беспорядке, несколькими быстрыми движениями я собрала и бросила на стул, где валялись все остальные вещи. Потом я повернулась к Гидеону, который всю дорогу сюда молчал. Возможно, он не мог иначе – я, не придя в себя от неловкости, после исчезновения Ксемериуса говорила не останавливаясь. Как будто будучи не в силах остановиться, я болтала и болтала о картинах, мимо которых мы шли. О каждой из приблизительно одиннадцати тысяч.

– Это мои прадедушка и прабабушка. Понятия не имею, почему они заказывали портреты маслом, когда в то время уже была фотография. Тот толстяк на табуретке – прапрапрадедушка Хью, тут он еще мальчик – с сестрой Петронеллой и тремя кроликами. Это – эрцгерцогиня, не могу что‑то вспомнить ее имя, она нам не родственница, но на картине изображена в колье из родовой коллекции Монтроузов, поэтому тут повесили этот портрет. А теперь мы уже на втором этаже, поэтому на всех картинах ты можешь любоваться Шарлоттой. Тетя Гленда каждый квартал идет с ней к фотографу, который якобы фотографирует королевскую семью. Это – моя любимая фотография: Шарлотта в десятилетнем возрасте с мопсом, у которого ужасно пахло изо рта, что видно по выражению лица Шарлотты, видишь?

И так далее, и так далее. Это было ужасно. Только в моей комнате мне удалось замолчать. Но только потому, что здесь не было картин. Я расправила одеяло, незаметно засунув под подушку ночную рубашку с Hello‑Kitty. Теперь он тоже мог что‑нибудь сказать. Но он этого не сделал. Он продолжал мне улыбаться, как будто не веря собственным глазам. Мое сердце совершило гигантский скачок и пропустило один удар. Ну замечательно! Удар шпагой ему нипочем, зато взгляд Гидеона оно выдержать не в силах. Во всяком случае, если он смотрел на меня, как сейчас.

– Я хотел тебя предупредить звонком, но ты не брала мобильник, – сказал он наконец.

– Он разрядился. – Он выключился посредине разговора с Лесли, когда я ехала в лимузине.

Поскольку Гидеон опять замолчал, я достала мобильник из кармана и стала искать шнур для зарядки. Бабушка Мэдди аккуратно свернула его и засунула в ящик письменного стола. Гидеон стоял, прислонившись к двери.

– Это был очень странный день, не так ли?

Я кивнула. Мобильник был подключен к сети, как положено. Я не знала, чем мне еще заняться, поэтому оперлась на стол.

– Я думаю, это был самый страшный день в моей жизни, – сказал Гидеон. – Когда ты лежала там на полу…

Его голос внезапно сломался. Он оттолкнулся от двери и сделал шаг ко мне. Внезапно меня охватило непреодолимое желание утешить его.

– Мне очень жаль, что я… что я тебя так напугала. Но я правда думала, что умру.

– Я тоже так думал. – Он сглотнул и сделал еще шаг ко мне.

Хотя Ксемериус уже давно улетел к своему кларнетисту, часть моего мозга тут же выдала комментарий в его духе: «Его сверкающий зеленым взгляд разжег огонь в сердце под блузкой цвета мочи. Прижавшись к мужской груди, она разрешила себе расплакаться». О боже, Гвендолин! А можно еще истеричнее?! Я покрепче вцепилась в столешницу.

– Тебе должно было быть виднее, что со мной случилось, – сказал я. – Ты же изучаешь медицину.

– Да, и именно поэтому, мне было ясно, что ты… – Гидеон стоял передо мной, и для разнообразия в этот раз он был тем, кто закусил нижнюю губу, что меня снова растрогало. Он медленно поднял руку. – Острие шпаги проникло в тебя настолько. – Он довольно широко развел большой и указательный пальцы. – От небольшой царапины ты бы не лишилась сознания. И с твоего лица моментально исчезла краска, и выступил холодный пот. Поэтому мне было ясно, что Аластер задел крупную артерию. У тебя было внутреннее кровотечение.

Я смотрела на его руку перед моим лицом.

– Ты же видел рану, она действительно безобидна, – сказала я и откашлялась. Его близость каким‑то образом влияла на мои голосовые связки. – Это… наверное… это, наверное, был просто шок. Ну знаешь, я внушила себе, что серьезно ранена, и поэтому все так выглядело, как будто я…

– Нет, Гвенни, ты ничего себе не внушила.

– Но как могло получиться, что осталась только небольшая рана? – прошептала я.

Он убрал руку и начал быстро ходить по комнате.

– Я сначала тоже не понял, – сказал он быстро. – Я был так… я облегченно вздохнул, поняв, что ты жива, и уговорил себя, что историю с раной можно как‑нибудь логически объяснить. Но в д у ше меня внезапно осенило.

– А, наверное, дело именно в этом, – сказала я. – Я еще не принимала душ.

Я разжала онемевшие пальцы, отпустив столешницу, и села на ковер. Так было уже лучше. По крайней мере, колени уже не дрожали. Прислонившись спиной к кровати, я смотрела на Гидеона снизу вверх.

– Ты можешь не метаться, как тигр в клетке? Я от этого нервничаю. Я имею в виду – нервничаю еще больше.

Гидеон присел прямо передо мной и положил руки мне на плечи, не принимая во внимание, что я теперь была не в состоянии слушать его, а только прислушивалась к собственным мыслям типа «О, надеюсь, от меня хорошо пахнет» или «О, не забыть бы о том, что надо дальше дышать».

– Знакомо ли тебе чувство, которое посещает тебя, когда при решении судоку ты вдруг находишь то самое число, которое позволяет сразу заполнить все остальные квадраты? – спросил он.

Я нерешительно кивнула. Гидеон погладил меня, погруженный в собственные мысли.

– Вот уже несколько дней я размышляю над многими вещами, но только сегодня вечером я… нашел это магическое число, понимаешь? Я все время перечитывал документы, так часто, что знаю их почти наизусть…

– Какие документы? – перебила я его.

Он отпустил меня.

– Документы, которые Пол получил от лорда Аластера в обмен на родословные путешественников во времени. Пол отдал их мне – в тот день, когда у тебя состоялся разговор с графом. – Он криво улыбнулся, увидев множество вопросительных знаков в моем взгляде. – Я бы тебе рассказал, но ты была занята тем, что задавала мне множество странных вопросов, а потом, глубоко обиженная, убежала. Я не мог побежать за тобой, потому что доктор Уайт настаивал на том, что нужно обработать мою рану. Помнишь?

– Это было всего лишь в понедельник, Гидеон.

– Да, точно. А кажется, что с того момента прошла вечность, да? Когда меня наконец‑то отпустили домой, я стал названивать тебе каждые десять минут, я хотел сказать, что я тебя… – Он откашлялся и снова взял мою руку. – …чтобы тебе все объяснить, но у тебя все время было занято.

– Да, я как раз рассказывала Лесли, какой ты негодяй, – сказала я. – Но у нас есть и стационарный телефон в доме, ты в курсе?

Он не обратил внимания на это замечание.

– В паузах между набором я начал читать документы. В них идет речь о предсказаниях и заметках из частного собрания графа. Документах, которые не известны другим Хранителям. Которые он умышленно не показывал другим.

Я застонала.

– Дай я угадаю. Еще больше идиотских стихов. И ты не понял оттуда ни слова.

Гидеон наклонился ко мне.

– Нет, – ответил он медленно. – Наоборот. Все было весьма однозначно. Там написано, что кто‑то должен умереть, чтобы Звезда Мудрости воссияла в полную силу. – Он посмотрел прямо мне в глаза. – И этот кто‑то – ты.

– Ага. – На меня это, очевидно, не произвело должного впечатления. – То есть, я и есть та цена, которую надо заплатить.

– Когда я это прочел, меня это сильно шокировало. – На лицо Гидеона упала прядь волос, но он даже не заметил. – Я сначала не мог поверить, но предсказания были весьма однозначны. Рубиновая жизнь исчезнет, смерть Ворона означает конец, двенадцатая звезда погаснет и так далее и тому подобное, бесконечно. – Он сделал небольшую паузу. – Но еще понятнее были пометки, которые граф сделал на полях. Как только Круг замкнется и Эликсир выполнит свое предназначение, ты должна умереть. Там так написано почти этими же словами.

Тут уже я вынуждена была сглотнуть комок в горле.

– И как я должна умереть? – Непроизвольно я снова подумала об окровавленном острие шпаги лорда Аластера. – Там написано?

Гидеон легко рассмеялся.

– Ну, предсказания, как обычно, неопределенные, но одна вещь постоянно повторяется. Что я, Лев, номер одиннадцать, имею к этому какое‑то отношение. – Улыбка исчезла с его лица, а в голосе появилось что‑то такое, что я до сих пор не слышала. – Что ты умрешь из‑за меня. По любви.

– О! Э! Но… – произнесла я, будучи не слишком оригинальной. – Это всего лишь какие‑то стишки.

Гидеон помотал головой.

– Разве ты не понимаешь, что я не мог этого позволить, Гвенни? Только поэтому я согласился на эту дурацкую игру и сделал вид, что врал тебе и притворялся, играя твоими чувствами!

Я начинала что‑то понимать.

– Чтобы мне не пришла в голову мысль умереть от любви к тебе, ты на следующий день постарался сделать так, чтобы я тебя возненавидела? Это было очень… как бы это сказать… по‑рыцарски с твоей стороны. – Я наклонилась вперед и убрала упрямую прядь с его лица. – Действительно, очень по‑рыцарски.

Гидеон слабо ухмыльнулся.

– Поверь мне, это было самым сложным из всего, что мне приходилось совершить в моей жизни.

Теперь, дотронувшись до него, я не могла остановиться. Мои пальцы прошлись по его лицу. Очевидно, на бритье не хватило времени, но щетина на щеках придавала ему даже сексапильность.

– Давай останемся друзьями – это был гениальный ход, – пробормотала я. – Я в тот же момент от всей души возненавидела тебя.

Гидеон застонал.

– Но я этого не хотел – я действительно хотел, чтобы мы остались друзьями, – сказал он. Он взял меня за руку и на мгновение крепко сжал ее. – Что эта фраза так тебя разозлит… – Он не договорил.

Я наклонилась еще ближе к нему и взяла его лицо в руки.

– Ну, может быть, теперь ты запомнишь на будущее, – прошептала я. – Эту фразу никогда, никогда, никогда не говори тому, кого ты целовал.

– Подожди, Гвен, это еще не все, я должен еще что‑то… – начал он, но я не собиралась дольше ждать. Я осторожно прижалась губами к его губам и поцеловала.

Гидеон ответил на мой поцелуй, сначала мягко и нежно, а когда я обняла его за шею и прижалась к нему, сильно и страстно. Его левая рука зарылась в мои волосы, другой он гладил мою шею, постепенно спускаясь все ниже. Когда рука добралась как раз до верхней пуговицы на блузке, зазвонил мой мобильник. Вернее, зазвучала мелодия из фильма «Однажды на Диком Западе». Неохотно я освободилась от его рук.

– Лесли, – сказала я, взглянув на дисплей. – Я должна ответить. Хотя бы очень коротко, иначе она будет волноваться.

Гидеон ухмыльнулся.

– Не бойся. Я не собираюсь растаять в воздухе.

– Лесли? Я могу тебе перезвонить? И спасибо за новый рингтон – очень смешно.[36]

Но Лесли меня не слушала.

– Гвен, послушай, я прочла «Анну Каренину», – быстро говорила она. – И мне кажется, я теперь знаю, что граф собирается делать с Камнем Мудрости.

Мне было плевать на Камень Мудрости. По крайней мере, в данный момент.

– Э‑э‑э… здорово, – сказала я и глянула на Гидеона. – Мы обязательно позже…

– Не волнуйся, – сказала Лесли. – Я уже на пути к тебе.

– Правда? Я…

– Ну, если совсем точно, я уже пришла.

– Где ты?

– Ну, здесь. Я стою в коридоре. А по лестнице как раз поднимается твоя мама с братом и сестрой. И твоя бабушка Мэдди… Так, они уже меня обогнали, я боюсь, что в любой момент они уже постучат в дверь…

Но Каролина не стала себя этим утруждать. Она просто распахнула дверь и весело закричала: «Шоколадный торт для всех!» – Потом развернулась к другим и выпалила: «Они совсем даже и не целовались, смотрите!»

Глава одиннадцатая

В этот день произошли всевозможные странные вещи (самое главное в коротком изложении – Гидеон меня любит! Ну, и еще эта история со шпагой и умиранием), но этот семейный пикник вечером в моей комнате был самым странным событием. На моем ковре собрались почти все, кто был мне дорог, они смеялись и болтали – мама, бабушка Мэдди, Ник, Каролина, Лесли и Гидеон! И у всех лица были перепачканы шоколадом. (Так как у тети Гленды и Шарлотты пропал аппетит, а леди Ариста ненавидела сладости, шоколадный торт целиком достался нам.) Может, все дело было в торте – между Гидеоном и моим семейством тут же установился тон добрых знакомых. А может, дело было в том, что он был раскован – таким я его еще не видела. И это несмотря на то, что мама и бабушка Мэдди закидали его странными и малоприятными вопросами, а Ник продолжал его упорно называть Голлумом.

Когда последние крошки торта были съедены, бабушка Мэдди поднялась кряхтя.

– Думаю, мне пора идти вниз и оказать Аристе поддержку. Мистер Тернер проник в дом одновременно с молодым воздыхателем Шарлотты, и они наверняка ссорятся сейчас из‑за бегоний. – Она одарила Гидеона нежной улыбкой, продемонстрировав ямочки на щеках. – Знаете, для Вилльера вы удивительно симпатичны, Гидеон.

Гидеон тоже поднялся.

– Благодарю вас, – ответил он весело и пожал бабушке Мэдди руку. – Мне чрезвычайно приятно было с вами познакомиться.

– Ух! – Лесли толкнула меня локтем под ребра. – Хорошие манеры у него тоже имеются. Поднимает зад, когда дама встает. Кстати, очень симпатичный зад. Как жаль, что он оказался негодяем.

Я закатила глаза.

Мама стряхнула крошки с платья и подняла на ноги Ника и Каролину.

– Идемте, вы оба – вам уже пора спать.

– Мам! – протянул Ник обиженно. – Сегодня же пятница, и мне двенадцать лет!

– Я тоже хотела бы еще остаться, пожа‑а‑а‑алуйста. – Каролина преданно посмотрела снизу вверх на Гидеона. – Ты мне нравишься, – сказала она. – Ты очень милый и красивый.

– Истинно говорит, – прошептала Лесли мне на ухо. – О, что это? Он как раз покраснел?

Да, действительно. Как трогательно.

Локоть Лесли опять врезался мне в ребра.

– У тебя взгляд, как у овцы, – прошипела она.

В этот момент через закрытое окно влетел Ксемериус и с довольной отрыжкой уселся на стол.

– Когда умный и красивый демон вернулся с прогулки, преисполненный надежды, он с огорчением должен был констатировать тот факт, что за это время девчонка не только не сняла блузку цвета мочи, но и не потеряла невинность… – произнес он цитату из своего ненаписанного романа.

Я беззвучно произнесла «Закрой рот!» в его сторону.

– Что, нельзя уже сказать? – Он обиделся. – Случай был очень удобный. Ты уже не так молода, и кто знает – может, завтра ты его опять будешь страшно ненавидеть.

Когда бабушка Мэдди ушла, а мама выпихнула моих брата и сестру из комнаты, Гидеон закрыл за ними дверь и посмотрел с ухмылкой на нас. Лесли подняла обе руки.

– Забудь об этом. Я не уйду. Мне нужно обсудить с Гвендолин некоторые моменты. Совершенно секретные моменты.

– Тогда я тоже не уйду, – сказал Ксемериус, прыгнул на мою кровать и удобно устроился на подушке.

– Лес, я думаю, сейчас уже не нужно держать что‑то в секрете от Гидеона, – сказала я. – Было бы неплохо, если бы мы собрали наши знания в один котел. – Это я красиво сказанула.

– Причем я думаю, что Гугл в этом случае вряд ли может оказать существенную помощь, – сказал Гидеон насмешливо. – Прости, Лесли, но мистер Уитмен показывал симпатичную папку, в которой ты… э‑э‑э… собрала всевозможную информацию.

– Что?! – Лесли уперла руки в боки. – А я как раз подумала, что ты не такой уж и чванливый придурок, как Гвен всегда говорила. «Симпатичную»! Это… – Она сморщила нос. – Какая наглость, что Бельчонок показывает мою папку еще кому‑то! Эта информация из интернета сначала была всем, чем мы располагали, и я очень гордилась ею.

– Но за прошедшее время мы узнали намного больше, – сказала я. – Во‑первых, Лесли – гений, во‑вторых, я несколько раз встречала своего дедуш…

– Мы, конечно, не собираемся открывать наши источники, – зыркнула на меня Лесли. – Он все еще один из них, Гвен. Даже если твои чувства затуманены гормонами.

Гидеон только ухмылялся, усаживаясь на ковре по‑турецки.

– Хорошо, тогда начну я.

И не дожидаясь согласия Лесли, он снова рассказал о документах, которые получил от Пола. В отличие от меня Лесли была шокирована, узнав, что я должна умереть, как только замкнется Круг. Она побелела, и ее веснушки выступили еще ярче.

– А можно посмотреть эти документы? – спросила она.

– Конечно.

Гидеон вытащил несколько сложенных листков из кармана брюк, еще парочку – из нагрудного кармана рубашки. Насколько я могла заметить, бумага была пожелтевшей и сильно протертой на сгибах. Лесли потрясенно смотрела на него.

– Ты хранишь их просто в карманах? Это ценные оригинальные документы, а не… носовые платочки. – Она схватила бумаги. – Они почти распадаются на части. О, как это типично для мужчин! – Она аккуратно разложила листы. – И ты уверен, что это не фальшивка?

Гидеон пожал плечами.

– Я не графолог и даже не историк. Но они выглядят точно так же, как и остальные оригиналы, которые лежат у Хранителей.

– При подходящей температуре и под стеклом, могу поспорить, – сказала Лесли все еще с упреком. – Как положено.

– А как люди из Флорентийского Альянса заполучили эти документы? – спросила я.

Гидеон опять пожал плечами.

– Я предполагаю, украли. У меня еще не было достаточно времени, чтобы поискать в Хрониках соответствующий намек. У меня вообще не было времени, чтобы все это проверить. Я уже несколько дней ношусь с этими бумагами. Знаю их уже наизусть – но по‑настоящему не разобрался. За исключением единственной вещи.

– Ты хотя бы не помчался тут же к Фальку, чтобы показать ему документы, – сказала я одобрительно.

– Но я думал, что так было бы правильно. Но потом… – Гидеон вздохнул. – В настоящий момент я не знаю, кому можно доверять.

– Не верь никому, – прохрипела я и драматически закатила глаза. – Во всяком случае, моя мама мне так внушала.

– Твоя мама, – пробормотал Гидеон. – Мне интересно, как много она знает.

– То есть, если Круг замкнется и граф получит Эликсир, Гвендолин должна…

Лесли не сумела произнести эту фразу до конца.

– …умереть, – закончила я.

– Окочуриться, перейти за Иордан, загнуться, испустить последний вздох, уйти на вечный покой, откинуть коньки, уйти из жизни, – добавил сонно Ксемериус.

– …быть убита! – Лесли драматическим жестом схватила меня за руку. – Потому что ты сама свалишься мертвой! – Она провела рукой по волосам, которые и так были в беспорядке. Гидеон откашлялся, но Лесли не дала ему вымолвить и слова. – Честно говоря, у меня все время не очень хорошее предчувствие, – сказала она. – Предыдущие стихи тоже постоянно прорицали несчастья. И всегда речь идет о Рубине, Вороне, номере двенадцать – и всегда исход для него мрачен. Кроме того, эта информация подходит к той, которую я узнала. – Она отпустила мою руку и вытащила (новенький, с иголочки!) рюкзак, откуда достала «Анну Каренину». – Ну, вообще‑то, Пол и Люси вместе с твоим дедушкой узнали. И Джордано.

– Джордано? – повторила я растерянно.

– Да. Ты что, не читала его сочинения? – Лесли листала книгу. – Хранители были вынуждены принять его в ложу, чтобы он перестал распространять свои теории.

Я сконфуженно покачала головой. Уже после первого запутанного предложения я полностью потеряла интерес к писулькам Джордано. (Даже если забыть, что речь идет о Джордано, что само по себе…)

– Разбудите меня, когда станет интересно, – сказал Ксемериус и закрыл глаза. – Мне нужен пищеварительный сон.

– Как историка Джордано никогда не воспринимали всерьез, даже Хранители, – вмешался Гидеон. – Он публиковал невразумительную писанину в эзотерических журналах, чьи почитатели называли графа Легендарным и Трансформированным, что бы это ни означало.

– Я могу это совершенно точно объяснить! – Лесли сунула ему под нос «Анну Каренину», как будто это была улика на суде. – В качестве историка Джордано наткнулся на инквизиционные протоколы и письма из шестнадцатого века. Источники подтверждают, что граф Сен‑Жермен в молодости во время одного из прыжков во времени обрюхатил жившую в монастыре Элизабетту ди Мадроне – дочь графа. И в какой‑то момент, – она коротко запнулась, – ну… до или после… он рассказал ей о себе всё возможное – может, потому что был молод и глуп, а может, просто был уверен, что с ним ничего не случится.

– А всё возможное – это что? – спросила я.

– Он выдал массу информации, начиная со своего происхождения и настоящего имени до своего умения путешествовать во времени, утверждая, что обладает бесценными тайнами. Тайнами, которые позволят ему создать Камень Мудрости.

Гидеон кивнул, как будто он уже знал эту историю, но Лесли не дала сбить себя с толку.

– Как назло, в шестнадцатом веке в Италии его откровения не были хорошо восприняты, – продолжала она. – Они посчитали графа опасным демоном, а отец Элизабетты к тому же страшно разозлился по поводу того, что случилось с его дочкой. Он основал Флорентийский Альянс и посвятил свою жизнь охоте на графа и таких, как он, точно так же, как и много поколений после него… – Она замолчала. – О чем я говорила? Господи, моя голова трещит от информации, мне кажется, она вот‑вот лопнет.

– А какое отношение ко всему этому имеет Толстой? – спросил Гидеон и недоуменно посмотрел на обработанную Лукасом книгу. – Не сердись, но до сих пор я не услышал ничего нового.

Лесли мрачно посмотрела на него.

– Зато я услышала, – поспешила сказать я. – Но ты хотела объяснить, что граф в действительности собирается делать с Камнем Мудрости, Лес!

– Правильно! – Лесли нахмурила лоб. – Я хотела рассказать с самого начала, потому что прошло немало времени, прежде чем потомки виконта ди Мадроне добрались до первого путешественника во времени Ланселота де Вилльера в…

– Ты спокойно можешь сократить, – перебил ее Гидеон. – У нас не так уж много времени. Послезавтра мы снова должны встретиться с графом и за это время – согласно его распоряжениям – я должен получить кровь от Люси и Пола. Я боюсь, если мне это не удастся, он придумает новый план… – Он вздохнул. – Ну так что?

– Но детали нельзя упускать. – Лесли тоже вздохнула и на минутку спрятала лицо в ладонях. – Ну хорошо. Хранители считают, что Камень Мудрости – это нечто, что поможет всему человечеству, вылечив его от всех болезней, правильно?

– Правильно, – сказали мы с Гидеоном одновременно.

– Но Люси и Пол и дедушка Гвендолин и, если уж совсем быть точными, люди из Флорентийского Альянса считали это ложью!

Я кивнула.

– Погоди. – Гидеон нахмурил брови. – Дедушка Гвендолин? Наш Великий магистр, который был до моего дяди Фалька?

Я опять кивнула, на этот раз немного виновато. Он уставился на меня, и вдруг по его лицу пробежало понимание.

Дата добавления: 2015-07-13