Часть вторая, в которой Драко получает удовольствие от визитов 8 страница

– О, нет… – выдохнула она.

Драко почувствовал, как вдоль позвоночника побежали мурашки:

– Что?

Флёр повернулась, ее лицо превратилось в маску отчаяния:

– Кто-то опломбировал дверь адмантином…

– Адмантином? – Драко присел рядом и присмотрелся. Она была права: он узнал эти печати по углам двери – знакомое голубоватое стекло, которое он уже начал люто ненавидеть.

Флёр смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

– Это последняя дверь, – прошептала она. – Она ведет наружу… – и он запечатал ее! Что нам делать? – она вцепилась Драко в руку.

– Взломать ее! – сказал Гарри у них из-за спин. Прислонившись к стене, он рукавом вытирал с меча зеленую кровь. Он поднял глаза на Драко и повторил. – Взломать ее.

Драко повернулся к Флёр:

– Соберись, – он обнял ее и поцеловал. Она было протестующе застучала по нему руками, но потом расслабилась в его объятьях. Драко навострил уши в ожидании какого-нибудь грохота, но… ничего не происходило. Их поцелуй был долог, и то, что могло случиться, уже должно было произойти… он выпустил ее. Тихо ойкнув, она отступила на шаг и уставилась на него.

– Ну, – произнес Гарри, приподняв брови, – у кого-нибудь есть идеи, где может быть Слитерин?

Драко перевел взгляд на него:

– Нет… А зачем тебе?

– А мне что – стоять и смотреть, как вы тут лижетесь? Уж лучше я пойду и проведу с ним несколько приятных минут. Кажется, он мне уже начинает нравиться.

– Кончай ныть, Поттер, – подавленно ответил Драко. – То, что мы испробовали, не сработало. Мы должны придумать что-нибудь другое.

– А это другое подразумевает раздевание?

– Да! – не выдержав, взорвался Драко. – Это все исследования, которые я провожу для своей новой книги: «Нагота как оружие в борьбе со злом» (прим. ред. Публикация для ведьм подросткового возраста).

Гарри усмехнулся:

– Никто не станет читать книгу, которая так называется.

– Я стану, – заметила Флёр.

Гарри вытаращил глаза, но Драко не обращал внимания на них обоих. В пальцах, касавшихся меча, появилось знакомое покалывание, ощущение холода.

– Нам надо вернуться, – резко произнес он.

Гарри и Флёр в недоумении уставились на него.

– Нам надо вернуться, – повторил он, куда более решительно.

– Вернуться? – переспросил Гарри, – Думаешь, наружу есть еще какой-нибудь путь?

– Вернуться туда, откуда мы начали. Что еще? – оборвал его Драко.

– Драко, мы не можем… – в отчаянии произнесла Флёр.

– А с чего вы взяли, что не можем? Мы пришли из замка этим путем. Им же и вернемся обратно.

– Нет, я не могу! – зарыдала Флёр. – Я шла по нему, – она ткнула на изумруд в эфесе меча, – а на свою метлу я наложила Путеводное заклятье и оставила ее за дверью, чтобы найти дорогу назад, когда мы будем возвращаться… Драко, это лабиринт. Не зная, где мы находимся, мы можем бродить по нему, пока не умрем… Разве вы не видели скелеты в коридорах? Как вы думаете, что с ними случилось?

– А у тебя есть идея получше? – поинтересовался Драко.

– У меня есть, – произнес Гарри.

Драко приподнял бровь:

– У тебя есть план? Прости, что не запрыгал от радости, – по этой части ты явно не силен на все сто. Ну и что же это за план?

– Давай попробуем разбить дверь вместе – ты и я – ты же знаешь, вместе мы куда сильнее… Нет смысла больше не применять магию – мы так близки к тому, чтобы выбраться отсюда. Кроме этого мы все равно больше ничего сделать не можем.

Драко замялся: мысль о том, что придется взять Гарри за руку не особо его привлекала в настоящий момент, он был абсолютно уверен, что Волеукрепляющее Зелье уже улетучивается. Как только они выберутся отсюда, Флёр быстро отправит Гарри на своей метле куда-нибудь подальше, но сейчас, застрявшие, как в капкане, в этом маленьком коридорчике, не имеющие никакого пути назад… Был ли у них выбор?

Ну, пожалуй, да – был еще один вариант. Но ему вовсе не хотелось прибегать к нему.

Драко вскинул руку и протянул ее Гарри:

– Давай.

Удивленно выгнув брови, Флёр смотрела, как они сцепили свои руки. Драко размышлял, не пригласить ли ее присоединиться к ним, но потом отказался от этой идеи: подобные эксперименты были ему в новинку, он опасался побочных эффектов.

Он почувствовал знакомый укол холода, когда их с Гарри шрамы соприкоснулись, потом они вытянули руки по направлению к двери и…

– Алохомора! – закричал Гарри.

Струя непрозрачного белого света, выстрелив из их рук, ударила в дверь – и отскочила обратно, срикошетив, словно пуля. Драко шлепнулся на пол – она пролетел прямо у него над головой, едва не взъерошив его волосы. Повернувшись, он с удивлением увидел, как со свистом кипящего чайника белый светящийся сноп полетел по коридору, отражаясь от стен с грохотом взлетающей ракеты. Медленно сев, Драко взглянул на Гарри – тот, вытаращив глаза и открыв рот, тоже смотрел ему вслед.

– Великолепный план, Поттер. Просто грандиозный. Мои поздравления.

Гарри покосился на него и, вместо того, чтобы, как всегда, посоветовать ему заткнуться, улыбнулся в ответ – с ног до головы покрытый грязью, собранной с пола, с сияющими зелеными глазами на полосатом от сажи и грязи лице.

– Ха! – задорно произнес он. – Просто ты чуть не обделался, когда эта штука испортила твою прическу.

Драко собрался что-то сказать, когда руку снова чувствительно прострелило и он вдруг обнаружил, что опять сжимает меч. Причем он совершенно не помнил, чтобы поднимал его. Быстро бросив его, он поднялся, проигнорировав предложенную Флёр руку, и покосился на Гарри – тот занимался бесполезным делом: счищал с рубашки грязь.

Взглянув на дверь, он вспомнил, как разгневанный Гарри лихо расколол адмантиновую коробку в кабинете Лупина; он хотел, чтобы какое-либо чувство – боль, ярость, горе – вызвало у него такую же бурю эмоций, но всю свою жизнь он под руководством отца занимался эмоциональным контролем и довел его до совершенства, и теперь, как бы он этого ни хотел, тот не мог мгновенно исчезнуть…

– Давай, сделай это, – приказал он себе. – Ты должен. У тебя нет выбора.

– Гарри, – позвал его Драко, Гарри вскинул взгляд, его зеленые глаза заискрились удивлением, а губы тронула улыбка.

– Драко?… – в тон ему ответил Гарри, передразнивая его мимику.

– Что?

Драко слышал, как кровь стучит у него в ушах.

"Отчего мне так тяжело?" – разъяренно подумал он.

Если и существовала такая вещь, в которой он был силен, как никто другой, которую он усердно и регулярно отрабатывал с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать, – так это доведение Гарри Поттера до бешенства. Ну, может, разве что в последние два месяца практики было поменьше… однако за все время он прекрасно изучил все больные места Поттера, так что забыть, как и что делать, он просто не мог.

Верно?

– Что? – по-прежнему улыбаясь, спросил Гарри, поднимаясь на ноги. – Или ты опять собрался сказать мне, что спал с Эрмионой, чтобы свести меня с ума? Так имей в виду – это не сработает.

– Нет, – произнес Драко. – Я собирался сказать тебе другое.

Было что-то такое в тоне Драко, отчего улыбка Гарри померкла.

– Ну, и что?

– Когда я был мертв, – начал Драко, – я видел Основателей.

Гарри пожал плечами:

– Знаю, мне Эрмиона говорила.

– В тех местах они были не единственными призраками… – произнес Драко и выжидательно замолчал, уверенный, что Гарри догадается, что он имеет в виду. Подняв глаза на Гарри, он увидел выражение его лица – на нем не было улыбки, глаза опустели – и Драко ничего не смог понять.

Гарри тряхнул головой, отбрасывая назад темные волосы, упавшие ему на глаза.

– Малфой?.. И что же ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что видел твоих родителей.

Цвет ушел с лица Гарри так быстро, словно убежал.

– Что?!

– Ты меня слышал.

Очень медленно Гарри поднял меч Гриффиндора и прислонил его к стене. После этого он повернулся к Драко. Его глаза потемнели от смятения и нарастающего недоверия.

– Не смешно.

– Я и не пытаюсь тебя смешить.

– Ты лжец, – отрезал Гарри, тряхнув головой. – Ты думаешь, я про тебя это не знаю?

Драко расправил плечи. У него было смутное ощущение что откуда-то слева Флёр неотрывно смотрит на них широко раскрытыми глазами, но весь мир для него сейчас сузился: только он и Гарри – так же, как и многие годы – только он, Гарри и то, что между ними, назови это, как угодно: противостояние… ненависть… Желание ранить Гарри побольнее пропало, однако способность сделать это никуда не ушла, напротив, она усилилась.

Еще в прошлом году он бы умер за возможность узнать что-то про Гарри – как он чувствует, как он любит, что в мире для него самое важное. Раньше он наносил свой удар, причиняющий Гарри боль, словно из темноты, однако сейчас все было четким и точным, как хирургическая операция, он был должен ее провести, хотя ему и не хотелось. Отец всегда говорил ему: Рассмотри каждый вариант и выбери лучший – пусть это был и не лучший вариант, однако это тоже был вариант…

…Я не лгу, Поттер. Это правда.

От Гарри не донеслось ни слова в ответ, только волна растерянности, боли и потрясения. Наконец, он сумел изобразить что-то вроде улыбки – дрожащей и неуверенной.

– Полагаешь, я снова должен от этого упасть?

Драко уставился на него:

"…Думаешь, я стал бы об этом лгать?"

– Ну, конечно, стал бы – я же тебя знаю. Ты же не можешь пройти мимо ленточки, чтобы не дернуть за нее – правда? Однако я понимаю, ради чего ты стараешься. Мысль хорошая, однако ты был прав – это не сработает.

Драко пристально смотрел на него.

"…Ты же сам мне говорил, Поттер – лгать телепатически невозможно. Что, забыл?"

Гарри побелел, ответить ему было нечего.

Драко отвел взгляд и теперь просто говорил:

"…Когда я умер, вокруг вовсе не было кромешной тьмы, я попал куда-то между жизнью и смертью, где убитые ожидают отмщения. Место не слишком приятное – там серо и холодно, и призраки даже не могут поговорить друг с другом, только с живыми людьми. Я говорил с Основателями, и тут посреди беседы еще кто-то подошел и спросил меня, не Люция ли Малфоя я сын. Это был твой отец".

Теперь Драко поднял взгляд и увидел Гарри, вернее, его огромные глаза на совершенно белом лице. Его губы беззвучно двигались.

– Нет. Я не верю тебе. Ты говорил с моим отцом? Ты?

Драко кивнул.

"…И с матерью".

Гарри нащупал за спиной стену и оперся на нее, словно был не в силах стоять.

– Ты лжешь. Ты должен лгать.

– Ты знаешь, что это не так.

– Я не понимаю… – теперь в голосе Гарри появилось ошеломление. – Почему ты мне не сказал?

"…Я говорил с твоей матерью. Она хотела узнать – какой ты, как ты живешь… И еще – Сириус. Они спрашивали про Сириуса. Она думали, что после того, как они умерли, ты живешь с ним. Они ничего не знали ни про Азкабан, ни про твоих дядю и тетю – ничего, они думали, что у тебя было счастливое детство с ездой на летающем мотоцикле и беготней по полям с большой черной собакой – это, конечно, все очень трогательно…"

В лице Гарри что-то дрогнуло, словно разбилось что-то очень важное и необходимое, и теперь Драко точно знал, что Гарри поверил ему, – в противном случае он бы не выглядел так.

А теперь самая трудная часть. Это было трудно, куда труднее, чем он думал – хотя он считал, что настолько хорош в этом, что все пройдет легко и просто. Но это было не так. Однако он должен был идти дальше.

"…Знаешь, они были там все это время – все время, пока ты рос и, держу пари, твои дядя и тетя говорили тебе, что твои родители на небесах… – нет, все это время твои родители ждали кого-нибудь, кто придет и отомстит за них…"

– Заткнись, – вслух сказал Гарри, его голос был опасно тих. – Просто – заткнись, Малфой. Ты не…

"…Но возможно этого никогда не случится, потому что – посмотри правде в глаза – для этого кто-то должен убить Темного Лорда, а я не уверен, что это возможно сейчас…"

– Убирайся из моей головы, – зашипел Гарри и, сжав кулаки, оттолкнулся от стены, словно собираясь ударить Драко. Драко напрягся и подобрался, готовый к атаке, но Гарри не двинулся к нему. Он просто стоял и трясся.

Драко чувствовал волны гнева, исходившие от него, но эти эмоции были совершенно иные, нежели те, при помощи которых он разбил футляр в кабинете Лупина – гнев был только одной из составных частей этого ядовитого коктейля из вины, смятения, ужаса, тоски и неимоверного, всепоглощающего горя.

– Он никогда не простит меня, – подумал Драко, – и Эрмиона тоже, только не за это. Он заставил себя думать об этом – словно сжимал в руке осколок стекла, резавший кожу, позволяя боли подниматься вверх, очищая разум, и слыша в ушах голос отца: Боль делает тебя сильнее.

– Что с тобой, Малфой? – голос Гарри срывался, но звучал решительно и требовательно. – Какого черта ты не сказал мне этого раньше? Ты должен был мне сразу это рассказать, а ты лгал мне, ты – лгун, такой же, каким был всегда…

"…И что бы это тебе дало? Если то, что Червехвост сказал Эрмионе, правда, и Темный Лорд уже мертв, ты ничего уже не можешь сделать – нет возможности отомстить за них, они навсегда останутся там, и ты не увидишь их никогда, даже если умрешь".

Гарри окаменел, яростно сверкая глазами: Я сказал тебе – убирайся из моей головы! – прошипел он. – Ты что – не слышал?

"…И они все ждут, когда же ты отомстишь за них, и удивляются, почему ты этого не желаешь – может, ты забыл про них?.."

– Заткнись! – Гарри кинулся и, схватив Драко за грудки, со всей силы ударил его об стену. На мгновение Драко даже показалось, что раздавшийся хруст исходит от его собственной головы, стукнувшейся о камень. И тут он понял, что это не так: адмантиновая дверь за спиной Гарри треснула и чуть приоткрылась.

– Еще немного, – подумал он, – совсем немного…

Глаза Гарри медленно расширялись, пока зрачки не сделали их практически черными.

– Что ты им сказал? – шипел он. – Что ты сказал моим родителям?

– Отвали от меня, Поттер.

– И когда… когда ты собирался сказать мне?

– Сириус велел мне ничего тебе не говорить.

– Не сваливай вину на Сириуса! – во всю силу своих легких заорал Гарри и с сокрушительным рвущимся звуком рухнул внутрь.

Словно взрывной волной, их отбросило на пол, Драко с силой вжало в землю, волна ударила его. Перекатившись и изрезав руки осколками стеклостали, он сел.

Дверь, почти сорванная с петель, пьяно покачивалась, пол был весь засыпан искрящимися осколками стеклостали, похожими на колотый лед.

Флёр, чьи блестящие волосы были припудрены искрящейся пылью, пыталась подняться на колени. А Гарри… Гарри сидел у стены, уткнувшись лицом в ладони… Позади него зияла распахнутая дверь.

Драко посмотрел на Гарри – и в его голове снова зазвучал голос из его снов.

"…за одну вещь можно получить другую…"

Драко поднялся на ноги и кивнул Флёр, она подошла к Гарри. Драко смутно слышал, как она что-то шепчет ему. Гарри встал, снял очки и, уставившись в пол, начал протирать их своей рубашкой, но даже со своего места Драко мог увидеть, что Гарри плачет.

Драко посмотрел на свои руки, потом на Гарри, который все еще смотрел в пол, словно там скрывались все секреты вселенной.

– Нам лучше уходить, – сказал он, и безо всяких слов Гарри повернулся и вышел, словно его совершенно не волновало, что ждет его по ту сторону двери. Подхватив оба меча, Драко последовал за ним.

**************

В коридоре Эрмиона осмотрелась: дверь в спальню Джинни была закрыта, Чарли и Рон спали наверху. В прихожей никого не было.

Она несмело сунула руку в карман наброшенной поверх пижамы мантии и вытащила Ликант. И тут же ее руку и плечо словно прострелило – она опять почувствовала этот укол, как было уже сегодня, когда Ликант находился рядом с Хроноворотом, словно бы тот его звал. Во всяком случае, так казалось, и Эрмиона решила довериться этому ощущению. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что делать, – это было очень необычно, ведь тем, кто шел по жизни, повинуясь чутью, всегда был Гарри, она же опиралась на рациональность и освещала свой путь ясным светом исследований. Но приходил Гарри – и все рациональные мысли исчезали.

Внутреннее чувство ослабло, и она начала искать источник этой могучей силы. Она подняла руку с Ликантом, та тряслась, словно от возбуждения. Эрмиона двинулась туда, куда он тянул ее – все сильнее и сильнее, к лестнице… стараясь не шуметь, она побежала вниз по ступенькам – быстрее, быстрее! (хорошо, что ноги босые!) – и влетела в темную гостиную. Ликант тянул ее вперед, не разбирая дороги, как полный сил восторженный щенок, она с трудом держалась на ногах, больно ударилась об угол дивана рукой, чертыхнулась; он потащил ее на кухню, темноту и тишину которой нарушал лишь потрескивающий в камине огонь. К нему Ликант и привел Эрмиону, опустившись на колени, она заглянула в трубу.

В дымоходе между двумя кирпичами стояла серебряная коробочка. Сунув в карман Ликант, вибрировавший, словно камертон, она потянулась, взяла ее и положила ее себе на колени.

– Эрмиона, как ты думаешь, чем ты занимаешься?

Она вскочила так резко, что ударилась головой о каминную полку. Через мгновение, когда боль затихла, она убрала руку от головы и увидела стоящего в проеме между кухней и гостиной Рона. Вид у него был грозный: глаза горели, а волосы торчали в разные стороны, словно языки пламени.

– О-о… – подумала она, поднимаясь на ноги. Покусав губу, она спросила дрожащим голосом:

– Я тебя разбудила? – и тут же поняла, что вопрос прозвучал совершенно по-идиотски, поскольку Рон был вовсе не в пижаме, а в джинсах и синем свитере с высоким воротом, как он и был одет в течение всего сегодняшнего дня. Он сунул руку в карманы. Даже невзирая на разделявшее их расстояние, она видела, что он не просто зол – он в бешенстве.

– Эрмиона, – резко заговорил он, – в какую игру ты играешь? – он подошел и выхватил шкатулку. – Ну?

– Я просто…

– Крадешься у нас за спиной? Пришла посмотреть, сумеешь ли ты сообразить, как использовать Хроноворот по своему разумению, не думая о том, насколько это может быть опасно?

– Рон, я…

– По выражению твоего лица я еще днем понял, что ты что-то замышляешь, поэтому я тогда и спрашивал тебя! Но ты была далека от того, чтобы сказать мне правду! Ты не хотела, чтобы его спрятал Чарли, – а ведь он мог быть опасен! Ты хотела перепрятать и использовать его сама!

– Перестань на меня орать!

– Тогда скажи мне, какого черта ты это сделала!

Эрмиона сказала себе, что не разревется, даже крепко зажмурилась, но не удержалась: слезы обиды наполнили ее глаза и потекли по щекам.

– Это тебя не касается, Рон.

Теперь Рон от гнева побелел. В ярости он начал дергать крышку и вытащил из шкатулки Хроноворот, покачивающийся на цепочке и поблескивающий в свете камина.

– Либо ты мне скажешь, что ты собиралась с ним делать, либо я швырну его в огонь.

– Не надо!

– Я это сделаю.

Она и не сомневалась, что именно так он поступит. Подняв голову, она слизнула с губы слезу.

– Есть два пути использования Хроноворота, – она покорно пустилась в объяснения. – Можно много раз повернуть его, пока не очутишься там, где хочешь. Или же ты можешь поставить его на точное время. Это установка.

– Установка? – Рон взглянул на Хроноворот и вернул его Эрмионе. – Установка чего?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Но я собираюсь идти и искать.

Рон замотал головой.

– Нет, не ты – мы. Не думаешь же ты, что я отпущу тебя одну?

Эрмиона вскинула подбородок, продолжая ощущать во рту соленый вкус собственных слез:

– Рон, я не хочу, чтобы ты шел со мной.

Он упрямо сжал губы:

– Почему?

Она прерывисто вздохнула:

– Профессор Макгонагал еще на третьем курсе говорила мне: никогда не возвращайся назад дальше, чем на несколько дней. Чем дальше ты уйдешь, тем труднее будет вернуться… – она ткнула дрожащим пальцем в Хроноворот. – Он принадлежал Основателям, в своих снах я видела, как его создали. Думаю, что он установлен на тысячу лет назад. Я в это… в это верю.

– Что? – у Рона опустились руки. – И ты все равно собираешься использовать его?

– Я готова на все, чтобы помочь Гарри. Основатели знали, что Слитерин вернется, и знали, что, когда это случится, их Наследники будут пытаться узнать, как победить его. Оставить книгу с советами и инструкциями они не могли – ведь она бы была полна мощной темной магии… Они не могли рисковать – а вдруг бы она попала не в те руки? Так что они оставили это… – она указала на Хроноворот, – и спрятали его там, где только Наследник мог его найти. Он перенесет меня к ним, и они скажут, что нужно делать.

– Ты сама не знаешь этого наверняка… – пристально глядя на нее, произнес Рон.

– Да, не знаю… – согласилась Эрмиона. – Но нужно использовать эту возможность.

– А как ты собираешься вернуться? Это вообще фигурирует в твоем плане?

– Я найду дорогу назад, – упрямо сказала она, усилив свои слова жестом, – я…

Рон крепко схватил ее за запястье:

– Найду дорогу назад? О, это звучит, как прекрасно продуманный план. Тебя что – совсем не заботит то, что с тобой может произойти? Ты что – хочешь улететь куда-то и остаться там навсегда, без всякого шанса вернуться назад?

– Если это даст мне возможность вернуться к Гарри – я сумею найти дорогу назад! – закричала она. – Ты не можешь этого понять, ты не знаешь, каково это – чувствовать, что… – взглянув на его лицо, она осеклась: на нем смешались боль и гнев.

– Ты думаешь, что это только у тебя одной так? – закричал он в ответ. – Думаешь, ты одна страдаешь от того, что Гарри пропал? Ты считаешь, что твоя собственная боль – это все, и это дает тебе право пытаться сделать все самой? А ведь, с чем бы мы ни сталкивались, мы делали все вместе! И сейчас ты хочешь все изменить только потому, что теперь вы с Гарри сблизились? Думаю, что мы вместе могли бы все сделать лучше.

Он резко повернулся, словно бы собрался выйти и бушевать в одиночестве, но, внезапно испугавшись, она схватила его за рукав.

– Нет, это не так, – быстро запротестовала она, – это все он… – она коснулась Ликанта на шее, его глаза проследили за движением ее руки. – Он дает мне силу, Рон, силу Магида… Если он не…

– А, так теперь все дело в том, что я не Магид! – резко бросил он. – Если бы я был Малфоем, ты бы меня здесь не оставила.

– Рон, в тебе нет ничего от Драко.

– Клянусь, ты бы хотела, чтобы было, – произнес он с ядовитой горечью, вспышка застарелой ненависти полыхнула в его глазах. – Ты думаешь, что хорошо меня знаешь, да?

– Вопрос не в том, оставлю ли я тебя здесь, – голос ее дрогнул, и она замолчала, глядя на него.

Интересно, а что бы Драко делал на его месте? Наверное, рассмешил бы ее или придумал какую-нибудь штуку, чтобы заставить взять его с собой… Но Рон был не таков. Он ненавидел хитрости, и все чувства всегда были написаны у него на лице. Даже Гарри подчас мог скрывать свои мысли куда лучше Рона. Они оба – и Гарри, и Драко – выросли и теперь прятали свои чувства от взрослых, казавшихся им хоть чуточку опасными или безучастными, тогда как Рон, напротив, вырос, окруженный любовью, и не научился ничего скрывать.

Взглянув в его глаза, она вдруг увидела в них несовершенство своего плана и поняла, насколько эгоистичной она была.

– Конечно же, я тебя знаю, – сказала она. – Ты мой лучший друг.

Повисла тишина. Рон все стоял, засунув руки в карманы и уставившись в пол.

Наконец он поднял взгляд:

– Да?

– Ты знаешь. Ты мой лучший друг, а я твой – правда?

– Да, – согласился он. – Но и Гарри тоже. Думаешь, я не чувствую себя виноватым? Я постоянно думаю, что я мог бы… должен был… что-то сделать. Я должен был раньше понять, что Чарли – на самом деле не Чарли. Я что – не знаю собственного брата? Очевидно, не знаю… Мысли о том, как я ненавижу Малфоя отвлекли все мое внимание…

– Почему ты до сих пор так его ненавидишь?

– Не знаю – так или не так… – с некоторым колебанием ответил Рон. На его лице появилось выражение, словно он собрался сорвать бинт и знал, что будет больно. – Но почему – я знаю: я ревновал.

– К Гарри?

Рон кивнул.

Эрмиона обняла его за плечи, вернее, попыталась это сделать: он был так высок, что она сумела обнять его чуть выше локтей.

– Рон… – медленно произнесла она. – Никто и никогда… никогда не заменит тебя. Ни для меня. Ни для Гарри. Ты первый друг, который появился у Гарри. Он бы вообще не узнал, что это такое – иметь друга, если бы не ты. Без тебя он, да и я тоже, никогда бы не стали такими, как сейчас. Именно поэтому я и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, – честно призналась Эрмиона, надеясь, что он поверит. – Иначе я почувствую себя совершенно беспомощной, – торопливо добавила она. – Здесь я ничего не могу сделать, никуда не могу пойти, но самое худшее – у меня нет никаких идей о том, что на самом деле происходит, однако я чувствую – все мы катимся в сторону каких-то совершенно ужасных бедствий. И остановить это движение невозможно. И я… я словно пешка в какой-то грандиозной игре, смысла которой я не понимаю.

Подняв глаза, она удивилась выражению его лица:

– Почему ты улыбаешься?

– Я тут подумал о шахматах… – пояснил Рон. – Ты знаешь, пешка, пройдя всю доску, становится самой мощной фигурой…

Эрмиона шмыгнула носом:

– Ты же знаешь, я в шахматах совершеннейший профан.

Она взяла его за руку:

– Я была не права. Я хочу, чтобы ты пошел со мной – только не думай, что это из-за того, что я чувствую себя виноватой, – быстро добавила она, увидев его сузившиеся глаза, – просто ты действительно можешь быть полезен.

Его плечи чуть заметно дрогнули и расслабились:

– Все в порядке.

Эрмиона протянула руку и, чуть помедлив, он вложил в нее Хроноворот. Надев цепочку себе на шею, она набросила ее и на него, неожиданно отчетливо вспомнив, как они делали это с Гарри три года назад. Она подняла взгляд на Рона. Цепь висела у него за шеей.

– Готов?

Он, чуть нервничая, кивнул.

Взяв Хроноворот большим и указательным пальцами, Эрмиона перевернула его.

Ничего не произошло.

**************

Первое, что он осознал, – тишину. Он так долго томился в темноте и этом нескончаемом шуме, его чуткие волчьи уши ловили каждое колебание этого бесконечного металлического рева Призыва, что тишина потрясла его куда больше, чем грохот взрыва. Последнее, что он помнил из своей человеческой жизни, – он в одной клетке с Сириусом, говорит, чтобы тот уходил, уходил, пока еще есть время…

Лупин открыл глаза. Он лежал на спине на каменной скамье, и над ним был сырой каменный потолок. Темница. Все тело болело, словно его избили камнями. Но он был цел. Он это знал.

Стараясь не обращать внимание на боль в шее, он медленно повернул голову. И увидел Сириуса, куда более усталого, чем в тот день, когда, чтобы успеть на Кинг-Кросс к отправке Хогвартс-Экспресса, ему пришлось перелететь Атлантику на своем мотоцикле. Сириус сидел на полу у его скамьи, вытянув ноги и привалившись спиной к каменной стене. Глаза его зажглись:

– Лунатик?

Лупин повернулся на бок, морщась от боли в сведенных мышцах.

– Сириус… – попытался откликнуться он и не узнал собственного голоса, настолько хриплым и сорванным он был. Он кашлянул. Тоже больно… впрочем, неважно.

Сев, он осмотрел себя: та же самая одежда, что и… вчера? Как долго он был в волчьем обличье?

– Сириус, – чуть громче позвал он. – Что случилось?

Но тот был уже на ногах, он протянул Лупину руку, помогая подняться, и обнял его – так же, как в Визжащей хижине три года назад, словно брата, хотя ни тот, ни другой не имели братьев. Но они были братьями – Сириус и Рем. И Джеймс.

– С тобой все хорошо, – Сириус хлопал его по спине, – все хорошо.

Лупин, чуть поморщившись, отстранился.

– Я… да, со мной все в порядке. Только болит все, словно меня топтал бешеный гиппогриф, но я в порядке. Сириус, как долго я?..

– Два дня, – черные глаза Сириуса потемнели еще больше. – Почти два дня.

– Я ни на кого не напал? – Лупин почувствовал что его рука непроизвольно сжала край одеяла. – Я ничего не сделал?

– Я вызвал доктора, чтобы он тебя осмотрел, – с мрачным видом ответил Сириус. – Но ты его съел.

Глаза Лупина расширились, и он захохотал. Грудь заломило от боли, но смех того стоил.

– Думаю, что ты врешь… Большелапый… Как же ты… Что же ты сделал, чтобы вернуть меня назад?

Поколебавшись, Сириус вытащил из кармана небольшой прозрачный флакон, окованный медью:

– Это не я. Это Снэйп – он дал мне для тебя Волеукрепляющее Зелье.

Лупин вытаращил глаза:

– Правда?

– Угу.

– А что ты для него сделал? Нет, серьезно: он бы в жизни не стал делать что-то для тебя просто так.

– Ну, я согласился голым пробежать по Хогвартсу, вопя во всю глотку «Северус Снэйп – это супер!»

– Какая трагедия, что сейчас не семестр, – некому было восхититься твоей обнаженной натурой!

– Точно, – Сириус улыбнулся, и глаза его сверкнули – так бывало только в присутствии очень немногих людей. Лупин не помнил, чтобы тот улыбался так всем подряд. Снова опустив взгляд к флакону в его руках, он удивился: руки Сириуса были в плотных кожаных перчатках, похоже, драконоустойчивых, доходивших почти до локтей. Левый рукав был разорван и окровавлен.

Дата добавления: 2015-07-13