Отражение Пугачевского восстания на страницах журналов

Интерес к Пугачеву проявился не только в написании крупных работ, но и в статьях охватывающих как отдельные вопроса бунта, так и включавшие в себя публикации документов. Количество их было не велико, всего 60. Что составляет лишь малую часть материала доступно на сегодняшний момент. Причин тому было несколько. Как уже говорилось раньше, большое количество источников было уничтожено, а те, что уцелели, были зарыты в архивах. Да и каждый документ мог быть использован, цензурные ограничения ни для кого не отменялись. В результате чего, архивные фонды были слабо изучены. Проблема заключалась и в самой проблематике исследований историков. В основном направленна на изучение деятельности властей и чиновников на местах в период бунта. Именно поэтому документы данного рода попадали в печать, они изучались и анализировались. Документы бунтовщиков печатались без анализа, по большей мере, как дополнение. Археографический уровень публикаций был так же несовершенным.

Большой вклад в изучение и публикацию документов внес историк Н. Ф. Дубровин. Благодаря деятельности, которого было напечатано более 40 документов повстанческого лагеря, а так же 20 указов, писем и манифестов Пугачева, 4 указа его Военной коллегии, 2 письма полковника Т. И. Падурова, 3 воззвания И. Н. Грязнова, 2 ордена атамана И. Н. Зарубина-Чики и 2 ордена атамана И. Н. Белобородова. Памятники были извлечены Дубровиным из фондов Секретной экспедиции Военной коллегии. Опубликованные материалы расширили представление о деятельности Пугачева и об организации сил восставших. Придерживаясь в своих оценках официальной позиции, Дубровин, тем не менее, признавал, что воззвание Пугачева «действовали на народ гораздо более, нежели внушения о религиозном единстве и политической целости государства»[44]. А так же, что манифесты из лагеря бунтовщиков «принимались населением с большим сочувствием: они обещали каждому свободу религии, освобождение от крепостной зависимости и наделение землей»[45].

Большое число документов было опубликовано лингвистом и историком литературы Я. К. Гротом (812—1893) в «Материалах для истории Пугачевского бунта». Данный сборник документов является ценным источником для изучения бунта. Им было написано

Дмитрий-Мамонтов в приложении к своей книге напечатал 15 документов повстанцев: указы Пугачева и его Военной коллегии, воззвания атамана И. Н. Грязнова, ордера, приказы и наставления руководителей движения на Урале, в Зауралье и Сибири — атаманов С. Новгородова, В. Михайловских, Т. Фалкова, С. Телегина, П. Пестерева.

А. С. Пушкин так же не остался в стороне. «В “архивных тетрадях”, которые вел поэт-историк в 1833— 1836 гг., собирая материалы для “Истории Пугачева” и повести “Капитанская дочка”, содержится до 20 копий указов Пугачева, предписаний его Военной коллегии и писем пугачевцев»[46].

«Русская старина» - журнал, выходивший с 1870 по 1918 (последняя книга X—XII), содержащий наряду с работами исторического и историко-литературного характера также много публикаций неизданных литературных текстов, эпистолярных, мемуарных и ведомственно-документальных материалов.

Среди статей издания имелись и те, что посвящены интересующим нас событиям. Естественно, что материал в статьях не мог затронуть всех аспектов пугачевских деяний, однако данные собранные авторами позволяют более детально уточнить картину на местах. Как уже говорилось выше, в журнале печаталось большое количество исторических статей и работ. Не стали исключением и работы, посвященные Пугачевскому восстанию. Эти публикации, конечно, охватывают лишь отдельные аспекты восстания, но, тем не менее, позволяют выявить общие тенденции в отношении в Пугачевщине. Одна из таких статей была написана Кулыгиным Петром Никитичем (1798–1855) родившимся в селе Сарали Елабужского уезда в семье священника. Окончившего Елабужское уездное училище, затем — Вятскую духовную семинарию. Автор исторических очерков: «О пожаловании царем Иоанном IV Васильевичем Покровской церкви образа Трех Святителей» и «Пугачевцы и Пугачев в Трехсвятском-Елабуге». Очерк «Пугачевцы и Пугачев в Трехсвятском-Елабуге», как сообщает сам автор, был написан на основе воспоминаний тех жителей Тресвятского, которые были свидетелями и участниками этих событий.

Одним из дореволюционных историков затронувших тему пугачевского восстания был Иван Иванович Ореус (11 декабря 1830 – 22 мая 1909г.). Военный историк, представитель шведского дворянского рода. В 1863 назначен начальником Военно-исторического и топографического архива, в 1866 переименованного в Военно-учёный архив. На этой должности оставался более 40 лет. Автор многочисленных статей, посвящённых в основном военной истории России XIX в. Одна из статей, как раз была посвящена периоду пугачевского восстания, а именно статья «Иван Иванович Михельсон, победитель Пугачева. 1740-1807» напечатанная в ежемесячном историческом издании «Русской старина», 1876. – Т. 15. – № 1. В данной статье Ореус дает краткое описание жизни Михельсона и большее подробней останавливается на периоде подавления им пугачевского восстания. В журнале публиковался и ранне упоминаемый Я. К. Грот. А именно Грот «П.С. Потемкин во время пугачевщины». (Материалы для истории Пугачевского бунта). «Русская старина». Том II. Санкт-Петербург, 1870, стр. Документы представленные Гротом весьма интересны. Это инструкция Екатерины II генерал-майору Павлу Сергеевичу Потемкину, родственнику знаменитого Г.А. Потемкина-Таврического, от 11 июля 1774 года. Донесение П.С. Потемкина к императрице из Казани от 8 июля 1774 года. Письмо его же к графу Г.А. Потемкину от 12 июля 1774 года и др. В данной работе представлены не все журнальные статьи посвященные Пугачевскому восстанию. Проблема заключается в том, от многих сохранились лишь названия, либо они не перепечатывались в последствии и достать представляется весьма проблематично

Таким образом, история изучения Пугачевского бунта в дореволюционной историографии, прошла путь от полного незнания до признаваемого и описываемого события. Дореволюционные историки проделали большую работу, анализируя ранее засекреченные документы. На их основе, ими был, затронут широкий круг вопросов. Начиная от личности самого Емельяна Пугачева и его деятельности до событий 1773-1775 гг., и непосредственно сами события бунта. Но не нужно забывать, что изучение шло в рамках цензуры и идеологии. Темы, которые позднее будут широко освещаться в советской историографии, в данный период, не были объектов научных изысканий. Да и к написанию работ допускались лишь историки, приближенные к царскому двору, что в свою очередь отражалась на манере изложения. На первое место ставили деятельность властей по подавлению бунтовщиков. А бунту придавалась самая негативная оценка. Дореволюционные историки подчеркивали, что кроме бессмысленных жертв и разрушений он ни к чему не привел. Даже в самом термине – пугачевщина прослеживается что-то отрицательное и негативное. Ведь давая разрешения на работу в этой области, правительство понимала, на сколько, эта тема щепетильна. И поэтому на первое место вставал вопрос о правильной интерпретации минувших событий. Хотя и отрицать заслуг дореволюционных историков так же не следует. Найденные данные не пропали без следа и были дополнены другим поколением историков, но уже в соответствующей обработке.

Дата добавления: 2015-08-31