Церковный раскол 6 страница

На основе записей таможен Астрахани, Тобольска и Тары, из которых до нас дошла только часть, А. Чулошников подсчитал, что во второй половине XVII в. средняя годовая стоимость товаров, импортируемых из центральной Азии в Московию, составляла 50 000 рублей, примерно такой же, очевидно, была стоимость экспортируемых товаров. Годовой оборот торговли русских с центральной Азией, таким образом, можно оценить приблизительно в 100 000 рублей.[1364]

Уникальной чертой в коммерческих отношениях Москвы с центральной Азией являлась торговля рабами, поскольку в Московии ХVII в. рабство существовало наряду с крепостным правом. Рабов (холопов) можно было официально покупать и продавать.

Однако хозяева‑нехристиане не имели права иметь рабов‑христиан, и экспорт рабов‑христиан в мусульманские страны был запрещен. С другой стороны, рабов‑нехристиан можно было продавать на экспорт. Таковыми являлись языри, восточные военнопленные, например, калмыки. Язырей можно было и импортировать в Московию.

Основные центры работорговли в Московии в XVII столетии находились в Астрахани, Тобольске и Таре. Купцы из Хивы и Бухары активно занимались этим видом коммерции, однако в XVII в. оборот был небольшим.[1365]

Самым крупным центром работорговли в центральной Азии являлась Хива. Основную часть рабов из Московии, покупаемых и продаваемых там, составляли не купленные в Московии языри, а русские, взятые в плен во время набегов ногайцев и калмыков, а также башкиров во время их восстаний в 1662‑1667 и 1676‑1682 гг.

Захватившие обычно вывозили своих пленников из Московии и продавали преимущественно туркменам, которые доставляли их в Хиву для перепродажи хивинским и бухарским купцам.

Как и в случае с русскими, взятыми в плен крымскими татарами, перед Москвой вставала задача выкупа своих соотечественников из плена. Каждый московский посол в Хиве или Бухаре получал задание вести переговоры о выкупе как можно большего количества русских пленных. Частные русские купцы, ведущие дела с Хивой и Бухарой, тоже выкупали там русских невольников, когда это оказывалось возможным. Некоторых русских, пробывших в плену много лет, хозяева освобождали.[1366]

Русские невольники в центральной Азии использовали каждую возможность проинформировать московское правительство о своем положении и попросить царя о спасении. Иногда русский купец, ведущий дела с Бухарой, привозил такую просьбу астраханскому воеводе, а тот направлял ее в Москву. Например, три таких петиции были получены в Астрахани в декабре 1668 г.

Эти просьбы показывают, что большинство русских, находящихся в Бухаре и Хиве, попали в плен к калмыкам, ногайцам и башкирам, которые потом продали их центрально‑азиатским купцам. Среди пленников были бывшие жители русских городов и селений приграничных районов, средней и нижней Волги, Башкирии и западной Сибири. Они утверждали, что в 1668 г. в Бухаре и Хиве находилось примерно двадцать тысяч русских рабов.[1367]

И в дипломатии, и в торговле центральная Азия была важна для Руси не только сама по себе, но и как посредник между Московией и Персией и Индией. Русские дипломаты в Бухаре получали инструкции собирать информацию о ситуации и состоянии дел в Персии и Индии. Экспорт Центральной Азии в Московию обычно включал реэкспорт персидских и индийских товаров.

Однако Московия имела и прямые отношения с Персией, как дипломатические, так и торговые, и продолжала принимать усилия по налаживанию подобных связей с Индией (империей Великих Моголов). Индийские купцы жили не только в Бухаре, но и в Астрахани.

В первой половине XVII в. Персия вела серию войн с Турцией за контроль над Закавказьем. Московия, тогда же, страдала от постоянных нападений турецкого вассала, хана Крыма. Эта ситуация способствовала сближению Персии с Московией.

С другой стороны, статус Грузии в Закавказье оставался потенциальной причиной разногласий между царем и шахом (как и между царем и султаном). Грузию в тот период делили Турция и Персия. Турки удерживали западную часть страны (Мегрелию и Имеретию), персы – восточную (Картлия и Кахетию). Грузины не желали мириться с давлением мусульманских держав и искали помощи у Москвы.

В 1646 г. царь Алексей отправил в Персию посла, князя Козловского, чтобы объявить шаху о смерти своего отца Михаила и собственном восшествии на престол. В том же году русский купец, Анисим Грибов, отправился со сходной миссией в Бухару, но, из‑за войны туркмен и калмыков против хана Абулгази и его узбеков, вместо обычного караванного пути ему повелели двигаться через Каспийское море и северную Персию.[1368]

Судно Грибова вышло из Астрахани 17 октября 1646 г. и достигло Ферахабада на южном берегу Каспийского моря 26 ноября. Там Грибов узнал о проблемах в Бухаре и Балхе, которые закончились захватом последнего войсками Великого Могола.

Грибов решил не продолжать путешествия в Бухару, но попросил аудиенции у шаха Персии. Он прибыл в Исфахан в конце февраля 1647 г., был принят шахом Аббасом II и получил разрешение продать русские товары, которые он привез с собой, в Персии (вместо Бухары) и купить персидские товары. Грибов купил много шелка и селитры. Успешно закончив торговые операции и везя с собой, дружеское послание шаха к царю о важности русско‑персидской торговли, Грибов возвратился в Москву в сентябре 1647 г.[1369]

В 1650 г. посол шаха, Мухамад Кули‑бек, совершил путешествие в Москву и привез 4 000 батманов селитры в качестве шахского подарка царю.[1370]

Посол, однако, выразил недовольство тем, что банды донских казаков, плавающих по Каспийскому морю, нападают и грабят персидских купцов на море и на суше. Посол особенно отметил один подобный случай, который произошел недалеко от Баку. Русский воевода Терского городка арестовал казаков, имеющих к этому отношение, на их обратном пути. Чтобы удовлетворить персов, царь приказал казнить трех предводителей.[1371]

В 1653 г. царский посол в Персии, князь Иван Лобанов‑Ростовский, пожаловался, в свою очередь, что подданный шаха, хан Шемахи, угрожает Терскому городку и Астрахани и что означенный хан, а также персидский наместник в Гиляне, часто арестовывает и грабит русских купцов. Шах приказал освободить арестованных.[1372]

Серьезный кризис в московско‑персидских отношениях наступил в 1668‑1669 гг. в результате морского похода Степана Разина на Персию. После подавления восстания Москва восстановила с Персией дипломатические отношения.

Торговля между Московией и Персией строилась на тех же принципах, что и с центральной Азией. Использовались те же формы: коммерческие операции царя и шаха, обмен подарками, частная торговля. Москва импортировала из Персии преимущественно сырец и селитру, а наиболее ценными статьями экспорта являлись меха и кречеты.

Ежегодный оборот московско‑персидской торговли, очевидно, превышал оборот торговли Москвы с центральной Азией, составляя, по всей вероятности, сумму более 100 000 рублей.[1373]В 1667 г. появилась новая форма коммерческих операций. Московское правительство заключило торговую конвенцию с компанией армянских купцов в Новой Джульфе.[1374]В задачи компании входила монополия всего экспорта из Персии шелка‑сырца и доставка его в Астрахань и Москву, где правительство и купцы имели преимущественное право на его покупку. Только после удовлетворения их нужд, остаток можно было продавать иностранцам (европейцам). Своим представителем в Москве компания назначила англичанина Брейна.[1375]

Первым русским купцом, совершившим деловое путешествие в Индию (1466‑1472 гг.), был тверичанин Афанасий Никитин.[1376]

В 1532 г. Бабур, основатель империи Великих Моголов, направил в Москву посла с предложением дружбы великому князю. К тому моменту, как посол добрался до Москвы, Бабур скончался (28 декабря 1530 г.). Великий князь московский Василий III, не имея информации о положении дел в Индии, сомневался, предлагать ли свою дружбу индийскому правителю.[1377]

Плодотворные торговые отношения между русскими и индийскими купцами сначала были установлены через центральную Азию, однако это произошло не ранее 1615 г., когда в Астрахани появилась колония купцов из Индии.[1378]

В 1647 г. царь Алексей приказал астраханскому воеводе построить двор для индийских купцов. Из документов известно, что в 1649 г. этот двор функционировал.[1379]

Из Астрахани некоторые индийские купцы распространили свою деятельность на Саратов, Ярославль и Москву. В 1648 г. индийский купец Сутур получил от царя Алексея заем в 4 000 рублей, оставив в залог товаров на сумму в 5 000 рублей.

Большинство индийских купцов, имевших дела с Россией в XVII а, были родом из Пенджаба и Синда. Они принадлежали к вишнуитским сектам и имели в Астрахани храм, где почитали бога Кришну.[1380]Среди импортируемых из Индии товаров были драгоценные камни, дорогие ткани, специи, лечебные травы и рис. Экспорт в Индию включал меха, кожу, медь, лебяжий и гусиный пух и такие западные товары, как шерстяные ткани, зеркала, стекло, иголки, булавки и бумагу.

Русские купцы всегда выступали против свободы торговли иностранных купцов в Московии и хотели свести деятельность индусов к совершению сделок только в Астрахани.

В 1667 г. московское правительство издало так называемый Новоторговый Устав, по которому коммерческие операции иностранных купцов в Московии были значительно ограничены. Устав имел в виду в основном европейских купцов, однако задел, официально по крайней мере, и купцов с Востока.

Тем не менее индусы продолжали посещать ежегодную Макарьевскую ярмарку у Нижнего Новгорода, а также Москву. В 1679 г. Посольский Приказ отвел в Москве специальное здание индийским, персидским и армянским купцам.[1381]

В 1647 г. московское правительство решило отправить в государство Великих Моголов посольство для установления с Индией постоянных дипломатических и торговых отношений. Возглавил посольство астраханский купец Мухамед Юсуф Касимов. Он получил указание сначала отправиться в Бухару вместе с Василием Даудовым, назначенным туда послом.[1382]Касимов получил инструкции из Посольского приказа 28 февраля 1675 г. В тот же день царь Алексей подписал письмо падишаху Ауренгзебу,[1383]в котором он называл падишаха «наш брат, великий господин, высочество, правитель Индии и всей восточной страны» и выразил свое желание жить с падишахом в мире и дружбе.

Касимов должен бьл установить между двумя суверенами ежегодный обмен. Москва хотела получать из Индии серебро и драгоценные камни и предлагала в обмен меха. Касимов также был уполномочен нанять специалистов по строительству мостов и других мастеров, купить лечебные травы, семена садовых растений небольших животных и птиц для царских владений. Более того, Касимов должен был при любой возможности выкупать русских пленных, находящихся во владениях Ауренгзеба, и в этом он преуспел.

Из Бухары Касимов отправился в Кабул (тогда владение Великих Моголов). Наместник Ауренгзеба в Кабуле доложил падишаху о миссии Касимова, но тот написал, что до сих пор в Индии не было русских послов. Он приказал своему наместнику выдать Касимову 2 000 рупий, обеспечить его безопасность, но отправить его обратно.[1384]

В XVII столетии важность Каспийского моря в истории отношений России (как политических, так и торговых) с центральной Азией, Персией и Индией очевидна.

Однако огромный перешеек между Каспийским и Черным морями – Кавказ – создавал трудности и имел собственное геополитическое значение в истории консолидации российской евразийской империи.

Завоевание Казани и Астрахани превратило Московию в каспийскую державу. Выход же к Азовскому и Черному морям все еще преграждали турки и крымские татары. В 1637 г. донские казаки захватили крепость Азов, ключ к этим морям, но они были не в состоянии удерживать ее без поддержки московских войск, а московское правительство, после созыва Земского Собора для обсуждения этой ситуации, пришло к заключению, что пока не готово начинать войну с Турцией. Донским казакам, таким образом, в 1642 г. пришлось уйти из Азова. В результате Московия могла использовать лишь каспийскую часть северного Кавказа для своих отношений с Кавказом в целом.

Главной опорой русского контроля над восточной частью северного Кавказа являлся Терский городок, расположенный в дельте реки Терек. К 1640 г. он представлял собой довольно мощную крепость, защищаемую тридцатью пушками и гарнизоном стрельцов. Терские казаки охраняли левый берег Терека, выше крепости по течению. В пригородах Терского городка жило семьдесят семей кабардинских узденей (князей), довольно много купцов (русских, армянских, азербайджанских и персидских) и мастера‑ремесленники.[1385]Западнее, при впадении в Терек реки Сунжа, в 1651 г. был восстановлен Сунженский острог, построенный в 1567 и покинутый в 1605 г.

Терская крепость и Сунженский острог угрожали дагестанским горцам, находившимся под протекторатом Персии. В 1653 году персидские и дагестанские войска осадили Сунженский острог. Небольшой русский гарнизон стрельцов и казаки оставили форт и отошли в Терский городок.[1386]

Поскольку в это время московское правительство готовилось принять Украину в подданство царя, что означало войну с Польшей, оно не располагало свободными войсками для операций на Кавказе и не предприняло попыток вернуть Сунженский острог.

На запад от реки Сунжа жили кабардинцы, находившиеся под царским протекторатом со времен Ивана Грозного. Южнее центральной Кабарды лежали земли осетин, контролировавших Дарьяльское ущелье. Большая часть осетинских вождей племен северного склона Кавказской гряды являлись вассалами кабардинских князей. Осетины южного склона Кавказских гор были подданными грузинских (Картли) князей.

Между Кабардой и Черным морем жили адыги (черкесы), этнически родственные кабардинцам. Хотя большинство кабардинских князей принесли присягу Москве, большая часть адыгов признала власть турецкого султана и хана Крыма, который сам являлся вассалом султана. Турки построили семь крепостей на Таманском полуострове и в бассейне нижней Кубани (такие как Тамань и Темрюк) и держали там гарнизоны.

Как и в случае с крымскими татарами, важным источником, доходов адыгейских и дагестанских вождей была охота на людей. Крымские татары при любой возможности нападали на кабардинцев и селения тех адыгейских князей, которые отказались признать турецкую и татарскую власть. Мужчин, женщин и детей брали в плен и продавали в рабство. В Кафе (в Крыму) находился главный рабовладельческий рынок Турции. Более того, адыгейские вожди продавали в рабство и собственных соплеменников низкого происхождения, захваченных во время своих междоусобных войн.[1387]

В Дагестане мы обнаруживаем такую же ситуацию: захват пленников в феодальных усобицах между вождями, а также во время набегов дагестанских монархов на Россию, Кабарду и Кахети. Дербент на Каспийском море и Шемаха в Ширване тоже были важными центрами работорговли.[1388]

Каждый год значительное количество язырей (пленников) бежало в русские владения, главным образом в Терский городок. Дагестанские вожди могли требовать их выдачи.[1389]Чтобы избежать такой возможности, большая часть беглецов принимала христианство. После этого они были в безопасности.

Крымские ханы, поддерживаемые турками, продолжали притеснять Кабарду, но уже не имели возможности угрожать Терскому городку. Кабардинцы – по крайней мере большинство их князей поддерживали Московию и донских казаков в борьбе против крымских татар и, при случае, против Турции. Во время Смоленской войны 1632‑1634 гг. кабардинцы воевали с малыми ногайцами (в то время вассалами турецких султанов и крымских ханов) и, таким образом, косвенно помогали войскам московитов. В 1646 г. отряды кабардинцев вместе с русскими сражались против азовских татар, малых ногайцев и крымских татар,[1390]а в 1677‑1678 гг. кабардинские войска поддерживали московско‑украинскую армию при защите Чигирина от турок.[1391]

В отношениях Руси с двумя христианскими народами Закавказья, грузинами и армянами, важную роль играла не только политика и торговля, но и религия.

И грузины, и армяне обратились в христианство в IV в., но во время разногласий V и VI веков Армения встала на сторону монофиситов. В XV веке значительное количество армян, живших за пределами собственно Армении, приняло унию с Римом. И армяно‑григорианская (монофиситская), и грузинская (православная) Церкви были автокефальными, во главе с собственным Католикосом.

К XVII в. Грузия и Армения были поделены между Персией и Турцией. Грузия, состоящая из нескольких царств, сохранила основы национальной политической организации. Каждый царь стал вассалом шаха или султана. В реальности любой из этих двух суверенов мог вмешиваться в процесс выдвижения царя, и персидский шах стремился поддерживать тех членов грузинского царского рода, которые повернулись к Персии и приняли Ислам.[1392]

Высший класс грузинских феодалов‑землевладельцев составляли князья (по‑грузински, tavad); русские называли их боярами. Менее именитую знать (по‑грузински, аsnaur) в русских источниках называют боярскими детьми. Основная часть народа, крестьяне (glekh), – крепостные царя или знати.

Крепостное право в Грузии в тот период приближалось к рабству. Владелец мог не только передавать крестьянина вместе с землей как крепостного, но и отдавать и продавать его – даже заграницу. Грузинский царь Теймураз I Кахетинский обвинял князей Дадиани в продаже туркам от десяти до пятнадцати тысяч христианских мальчиков ежегодно, а князей Гуриели – в передаче подобным образом по меньшей мере двадцати тысяч человек.[1393]

Сэр Джон Чарден, посетивший Мегрелию в последней четверти XVII в., писал, что «Мегрелия в настоящее время сильно обезлюдела, здесь не больше двадцати тысяч жителей. Тогда как не более чем тридцать лет назад, в ней жило не меньше восьмидесяти тысяч человек».

Причиной этого Чарден считал войну и продажу знатью рабов персам и туркам на уровне более двенадцати тысяч человек каждый год.

«Три тысячи каждый год они привозят прямо в Константинополь, чтобы обменять на ткани, оружие и другие товары, которые доставляют, как я уже сказал, в Мегрелию».[1394]

В Армении, в некоторых восточных районах (отошедших к Персии), остатки национальной аристократии еще сохранялись. В западной же части, контролируемой турками и курдами, армянское население находилось под прямым правлением, т.е. в полной власти, завоевателей.

Кроме различных налогов и сборов в пользу Персии и Турции, армян принуждали поставлять определенное количество мальчиков и девочек в качестве специальной дани шаху и султану. Собранных детей обращали в ислам. В Турции мальчиков помещали в отряды янычар; в Персии – в охрану шаха (гулам). Девочек отправляли в гаремы султана, шаха, их придворных, знати и военачальников.

В общем, положение армян при персидском режиме было менее тяжелым, чем при турецком. Для грузин – наоборот.

В 1615 г. шах Аббас назначил Иса‑хана, принявшего ислам грузинского князя, правителем Кахетии, однако народ восстал под предводительством двоюродного брата Иса‑хана, царя Теймураза. Весной 1616 г. шах повел в Кахетию карательную экспедицию. Восстание подавили; Теймураз бежал в Имеретию, находившуюся под турецким протекторатом.

Почти две трети населения Кахетии было депортировано в Персию, в Мазандаран и Хорасан. На их место поселили туркмен. Оставшуюся треть кахетинцев вытеснили в горные ущелья. Подсчитано, что, включая убитых и взятых в плен во время войны, Кахетия в тот год потеряла 230 тысяч человек.[1395]Теймураз обратился к турецкому султану за поддержкой против Персии, чтобы вернуть Кахетию. Ничего не получив, он отправил посольство в Москву с просьбой принять его в качестве вассала и защитить Грузию (1623‑1624 гг.). Так как Московия еще не оправилась от разрушений Смутного времени, царь Михаил и патриарх Филарет не смогли пообещать ему активной помощи.

В 1636 г. Теймуразу удалось вернуть Кахетию, и он снова попросил царя о защите. В 1637 г. в Кахетию поехало московское посольство во главе с князем Ф.Ф. Волконским. В 1639 г. Теймураз и его сын принесли присягу царю. Москва, однако, все еще была не в состоянии прислать в Кахетию войска, и в 1648 году Теймуразу снова пришлось бежать в Имеретию.

Под его влиянием царь Имеретии Александр принес клятву верности царю Алексею (1651 г.). Тогда Теймураз отправил в Москву своего внука Ираклия, чтобы просить царя прислать в Грузию войска.[1396]

Из этого ничего не вышло, и в июле 1658 г. Теймураз сам отправился в Москву с просьбой. Он чувствовал, что новый упор в политике Русской церкви, осуществляемый царем Алексеем и патриархом Никоном, на более близкие связи с православным христианством Ближнего Востока может помочь в его деле. Но так произошло, что к моменту прибытия Теймураза в Москву отношения между царем и патриархом обострились. Собственно, инцидент, повлекший за собой открытый разрыв между Алексеем и Никоном, произошел как раз во время торжественного вступления Теймураза в город.

Однако не религиозные отношения, а международная ситуация не позволяла для московскому правительству активно вмешиваться в события в Закавказье; войны с Польшей и Швецией опустошили московскую казну, а московско‑украинские отношения угрожали новым кризисом. В самом деле, гетман Выговский готовился перейти на сторону поляков. Договор между Польшей и Украиной был подписан в Гадяче 6 сентября 1658 г. Теймураз возвратился в Имеретию, разочарованный в своих надеждах. Его внук Ираклий остался в Москве.

В 1661 г. царь Картли, Вахтанг V (Шах‑Наваз, после принятия ислама), вторгся в Имеретию. Теймуразу ничего не оставалось, как сдаться. Вахтанг возвел своего сына Арчила на престол Имеретии и отправил Теймураза в Исфахан. Теймураз умер в 1664 г., приняв постриг.[1397]

Человек неукротимой энергии, Теймураз провел всю свою бурную жизнь, отчаянно сражаясь с врагами не просто за свою личную власть и выгоды, а за выживание грузинского народа как христианской нации. Обстоятельства были против него. Как большинство грузинских аристократов того времени, он испытал влияние персидской культуры и персидского стиля жизни[1398]. Ученый и поэт, он был знаком с персидской литературой и перевел на грузинский язык романтическую поэму Фирдуоси «Юсуф и Зулейха».[1399]

Имеретия находилась под турецким сюзеренитетом. Султан неизбежно стал бы протестовать против вторжения туда Вахтанга и Арчила, и в 1664 г. шах приказал Арчилу покинуть Имеретию. Затем шах заставил его принять ислам и назначил царем Кахетии.

Поскольку Вахтанг правил Картли, а его сын Кахетией, эти два царства практически объединились. Несмотря на то, что оба правителя официально являлись мусульманами, на деле они поддерживали в стране христианство и пытались укрепить царскую власть в борьбе с грузинскими феодалами.

Сын Аббаса II, Сулейман, после отца занявший трон Персии в 1667 г., высказывал подозрения по поводу намерений Вахтанга и Арчила. В 1667 г. он вызвал из Москвы Ираклия, внука Теймураза. Когда Ираклий прибыл в Исфахан, Арчил бежал из Кахетии в Имеретию, и шах предложил Ираклию трон Кахетии при условии, что он примет ислам. Тот отказался. Шах тогда отправил в Кахетию мусульманского наместника, однако позволил Вахтангу продолжать править Картли. После смерти Вахтанга, в 1676 г., царем Картли был назначен его сын Георгий (мусульманин, как и отец).

Кавказ представлял для русских также деловой и коммерческий интерес. Терский городок стал важным центром транзитной торговли. Там была таможня и три ряда купеческих магазинов, один из них для гилянской торговли.

Продовольствие для терского гарнизона, например, муку, иногда покупали в Кабарде и в Кумыцком (Тарки) районе. От кабардинских мастеров‑оружейников получали кольчуги и сабли самого высокого качества. Некоторых из них пригласили поселиться в Астрахани, открыть там свои мастерские и обучать русских учеников. Самых лучших кабардинских мастеров побуждали ехать в Москву.

Взамен кабардинским послам дозволялось покупать в Московии товары, запрещенные для частной торговли, такие как ружья, чугунные и медные котлы, сукна и меха.[1400]

Московские послы в Грузии, например, князь И.Ф. Мышецкий, посланный в Кахетию в 1640‑х годах, и стольник Н.М. Толочанов, направленный в Имеретию на 1650‑1652 гг., получали инструкции собирать информацию о сельском хозяйстве, ремеслах и торговле этих стран. Согласно их докладам, экономика Кахетии находилась в упадке, и торговля была незначительной. В Картли и Имеретии дела обстояли несколько лучше.[1401]

Довольно много армянских купцов торговали в Москве, Астрахани и некоторых других городах Московии. Армянские ремесленники и художники тоже посещали Московию. В 1667 г. московская Оружейная палата приняла на работу известного армянского художника Ивана (Богдана) Салтанова. Он поселился в Москве навсегда и передал секреты своего мастерства многим ученикам, некоторые из которых, как К.И. Золотарев, сами стали признанными мастерами.[1402]

На всем протяжении XVII столетия Россия была не в состоянии ответить на призывы грузин и армян о помощи против Персии, Турции. Русская закавказская политика того периода провалилась и политически, и экономически. С другой стороны, отношения с центральной Азией приносили русским значительную экономическую выгоду.

Именно Сибирь оставалась самым важным районом деятельности русских на Востоке. Более того, из‑за продолжающего процесса русской колонизации, Сибирь была близка к тесной интеграции с Московией.

Большое значение сибирских мехов в государственном доходе Московии и в частной торговле сохранялось до конца XVII в.

Полезные ископаемые являлись еще одним ценным естественным ресурсом, обнаруженным в Сибири. В первой половине XVII в. в нескольких районах западной Сибири разведали месторождения железной руды. Какой бы примитивной ни была русская металлургическая промышленность в Сибири, она прекрасно отвечала своей цели – производству инструментов и оружия, нужда в которых росла с увеличением русских вооруженных сил и экспансией сельскохозяйственной колонизации этих земель.

В 1660‑х гг. разведка месторождений полезных ископаемых и металлургическая промышленность получили дальнейшее развитие, прежде всего из‑за войн с Польшей и крымскими татарами (а позже и с Турцией), приводивших к увеличению потребности в вооружении и источниках доходов.

Московские финансы находились в плачевном состоянии; эксперимент с медными деньгами окончился полным провалом; отсюда – отчаянные поиски источников серебра и золота.

В 1658 г. горожанин (посадский человек) Алексей Жилин обнаружил в районе Енисея залежи меди, которые он предложил разрабатывать на обычных условиях передачи правительству 10 процентов выплавленной меди (один пуд из каждых десяти). Он получил из казны субсидию в 500 рублей. В помощь Жилину из Соликамска был отправлен опытный медеплавильщик Данила Михайлов.

Предприятие оказалось успешным, но в 1664 г. Михайлов донес, что Жилин обманывает правительство при выплате десятого пуда. Жилин не признал обвинения.[1403]

К этому времени Жилин активно занимался и черной металлургией. Казацкий офицер из Якутска, Федор Охлочков, доложил Сибирскому приказу в Москве, что Жилин организовал на реке Соленая у Енисейска соляной, слюдяной и железоделательный заводы. Выплавляемый им металл прекрасно подходил для производства оружия. Однако Жилин не платил налогов, и администрация Енисейска не понимала, на каком основании Жилин владеет землей и промышленными предприятиями.

Охлочков предложил Сибирскому приказу передать жилинские предприятия правительству, поскольку таким образом они принесут казне значительно больший доход.[1404]Нет свидетельств, последовало ли правительство совету Охлочкова. По всей вероятности, от Жилина потребовали платить обычные налоги.

Другим исключительно инициативным предпринимателем в области горного дела и металлургии Сибири в 1660‑х гг. был Дмитрий Тумашев, самостоятельно исследовавший район Верхотурья в поисках железной руды и драгоценных камней. Дмитрия учил горному делу его отец, Александр Тумашев, в 1640‑х гг. открывший месторождение меди у Соликамска на западном Урале. Дмитрий нашел в Верхотурье и железо, и драгоценные камни, а также залежи слюды. С помощью своего брата Петра он построил плавильный горн и в 1669 г. поехал в Москву с образцами найденных им минералов и драгоценных камней. Правительство пообещало возместить ему понесенные расходы и поощрило продолжать геологоразведку в Сибири. Однако московские чиновники затягивали оплату и выдачу Тумашеву окончательных инструкций, и он уехал из Москвы без их разрешения. Тумашев вернулся в Верхотурье, намереваясь руководить и расширять свою литейню.

Когда Сибирский приказ узнал о его отъезде, воеводе Верхотурья направили приказ установить местонахождение предприятия Тумашева, сделать его описание и допросить Тумашева, его помощников и работников.[1405]

Из доклада посланного для расследования чиновника стало известно, что литейня Тумашева состоит из печи с тремя горнами и кузнецы, на которой трудились пятнадцать работников. Ежедневно выплавляется три однопудовых заготовки (один пуд равняется 36 английским фунтам). 164.5 пудов железа было обнаружено на складе.[1406]

Тумашева взяли для допроса в Тобольск. Он утверждал, что в 1670 г. выплавил 145 пудов железа, каждый десятый из которых, как и положено, передал правительству. В 1671 г., с сентября по декабрь, было выплавлено 223 пуда. Из этих цифр видно, что его дело развивалось с каждым годом. Ему дали официальное разрешение продолжать работы. Кроме того, правительство поручило ему регулярно проводить разведку драгоценных камней, меди и серебряной руды.

Дата добавления: 2014-01-04