Но если он водой своей

Всегда толпами собирает, -

Дивится вкруг себя людей

Чей труп, как на распутье мгла,

И чтоб чрез смерть я возвратился,

Мое бессмертно бытие

Умом громам повелеваю,

Я телом в прахе истлеваю,

Черта начальна божества;

Я средоточие живущих,

Я крайняя степень вещества;

Я связь миров, повсюду сущих,

Я царь – я раб – я червь – я бог!

Двойственность человеческой природы убеждает Державина в том, что удел человека – это бессмертие духа.

Отец! В бессмертие твое.

Эта мысль является организующей всего цикла философской лирики Державина.

В философско-аллегорической оде «Водопад» (1791-1794) понятие вечности конкретизируется через понятие времени и исторической памяти. В первых строках оды изображается водопад Кивач на реке Суне в Олонецкой губернии. Эта пейзажная зарисовка приобретает смысл символа человеческой жизни – открытой в человеческой фазе и теряющейся в вечности после смерти. В основной части оды Державин сравнивает прижизненные и посмертные судьбы двух великих своих современников – фаворита Екатерины II князя Потемкина-Таврического и опального полководца Румянцева. Румянцева поэт избегает называть по фамилии, но его образ сопровождается метафорами созвучными фамилии: «как румяной луч зари», «в венце из молненных румянцев». Всемогущий, блистательный Потемкин в оде погружен во тьму безвременной смертью:

Лежит на темном лоне нощи?

Яркая прижизненная слава Потемкина уподобляется в оде Державиным великолепному, но бесполезному водопаду:

Удобно всех не напояет <…>

Жизнь талантливого, но незаконно обойденного славой и почестями Румянцева, сравнивается поэтом с образом ручейка, который не теряется в потоке времени:

Дата добавления: 2013-12-12