Спор о достоинстве медицины и юрипруденции

*нарушение табу – источник заболевания и наказания;

*софисты-юристы и философско-медицинские школы (Гиппократ)

* государство как организм, заболевания которого преступны.

Вопрос августинского теолога Джованни да Имола: «Благороднее ли гражданское или каноническое право медицины»

В 15 веке король гуманистов Франческо Петрарка инициировал диспут против медиков. В работе «Инвектива против врача» (1355 г.)

Он отвечал на резкие заявления папских врачей, которые заявляли, что медицина учит правильно жить, в силу чего все искусства должны служить ей.

- достойны результаты врачебного лечения удивления? Врачи болеют чаще других.

- хорошие врачи редко встречаются, остальные могут погубить.

Колюччо Салютати, будучи канцлером Синьории Флоренции, в произведении «О значении юриспруденции и медицины» вступил в спор о ценности законов по сравнению с медициной.

Медицина	Право
О благе
Частное благо	общее благо
Естественное благо, полученное как дар. За него мы не достойны похвалы	благо желаемое, ценимое и завоевываемое с усилием, мы заслуживаем похвалы за благо, которое создаем сами
Не творцы - восстановители	когда бог дает нам право творить – помощники бога
благо, по которому все хороши	благо, которое делает нас хорошими
врачи ходят по местам темным, недоброжелательным, вонючим, гнилым, рассматривают мочу и экскременты, а думают о золоте.	право обращено к порочным, а не добронравным.
О законах и принципах
порождена землей	законы же — мудростью божьей, закон—от божественного ума»
Основана на естествознании	Поскольку нравственные принципы обладают наибольшим достоинством, то соответственно и юриспруденция имеет большую основательность, чем естествознание
принципы медицины при отсутствии опыта неопределенны и могут ввести в заблуждение	Законы запечатлены в человеческой душе, они могут быть познаны во всей их полноте и с определенностью
принципы медицины обманывают, так как не выявляют общего закона и не достигают желаемого результата	Обнародованные законы исключают ошибку и содержат присущую им естественную разумность, которую видит всякий здравомыслящий человек или может обнаружить, размышляя и споря
О методе
Эмпиризм и скептицизм: меня вписал в результаты опыта	Догматизм: бог продиктовал законы своим словом; закон же основан на вечной-универсальной справедливости
основывается на логических методах	опирается на человеческий авторитет
Я, случайная, происхожу из вещей случайных; весь опыт меняется в зависимости от времени и пространства	может меняться в зависимости от места и времени, «так что часто во Флоренции считается законным то, что осуждается в Ферраре». Не имеет силы выдвинутое против законов обвинение в непостоянстве; «это люди меняют с течением времени свои мнения и взгляды, но, однако, не затрагивают этим древнейшие священные законы, а только вводят в заблуждение и обманывают самих себя». Норма справедливости остается вечной, она — правительница и госпожа всех законов, которые поистине образуют реальную основу и глубокую связь человеческого общества.
Прагматика
но медицина сохраняет человека в том состоянии, вне которого невозможна никакая деятельность	политика сохраняет человека в мире, истинное здоровье человеческого общества зависит не от медицины, но от духовного согласия...
великие действия возможны, только когда воля отдельного человека ломает законы большинства. «Только плебс и чернь связаны вашими законами, только для таких существуют узы права. Люди серьезные, благоразумные, целомудренные не нуждаются в законах. Они, склонные по характеру и образованию к добродетели и хорошим нравам, сами устанавливают для себя закон жизни... Сильные люди отвергают и ломают законы, приспособленные к слабым, к наемным работникам, нищим, лентяям, к тем, кто не имеет средств... В действительности все выдающиеся и достойные памяти деяния происходили благодаря несправедливости и насилию, то есть благодаря нарушению законов».	«На мой взгляд, никогда не восхвалят законы в должной степени; они ведь не только держат в узде крестьян, горожан, богатых, но ограничивают и сдерживают судей и магистратов, правят царями, господствуют над синьорами, проявляют свою власть над императорами... защищают слабых от сильных, поддерживают согласие меж равных...»

Понятие ордеров пытки, возможно, походит на наблюдение и ордеры на телефонный перехват. Идея состоит в том, что частная жизнь - основное право, но она может быть нарушена при определенных условиях, таких как разумное подозрение, что человек, право частной жизни которого предстоит нарушить, занят в серьезной преступной деятельности, нет никакого альтернативного способа приобрести необходимую информацию, чтобы признать его/ее виновным, и так далее. При выдаче ордера судья, а не полиция, принимает решение. Следовательно, нарушения прав частной жизни ограничены, и подчинены строгим механизмам ответственности.

Информация, полученная, перехватывая или наблюдение, имеют в общей намного большей полезности чем полученное посредством практики пытки. Одна причина состоит в том, что жертвы пытки типично говорят мучителю вообще, что они думают, что он хочет услышать, например, они счастливы вовлечь других, которые фактически невинны, чтобы положить конец их собственной муке. И даже относительно желательной поддающейся проверке информации часто есть проблема знания, протягивает ли жертва пытки или действительно не знает; это в особенности имеет место с убежденными террористами. Так в сравнении с телефоном и ордерами наблюдения, ордеры пытки, вероятно, приведут к ненадежной информации; есть серьезный вопрос о качестве большой части информации, предоставленной под системой ордеров пытки.

Ордеры пытки должны быть выпущены только в чрезвычайных аварийных обстановках. В отличие от этого, телефонный перехват и ордеры наблюдения выпущены как рутину, хотя только при определенных (возвращающихся) условиях. Соответственно, объем информации, способной к тому, чтобы быть обеспеченным под системой ордеров пытки, чрезвычайно ограничен. Короче говоря, в течение долгого времени система ордера пытки вероятно только, чтобы привести к чрезвычайно маленькому количеству достоверной информации. Эта полная вероятная нехватка полезности системы ордера пытки в качестве учреждение важна, чтобы иметь в виду в контексте длительной борьбы против терроризма, вовлекающего продолжающуюся потерю жизни с обеих сторон.

Могут быть одноразовые чрезвычайные ситуации, в которых использование пытки нравственно допустимо. В тех случаях соответствующие должностные лица должны терпеть боль и сделать то, что нравственно требуется, например, замучить террориста, чтобы спасти тысячи невинных людей. В такой чрезвычайной ситуации вооруженные силы или вовлеченные полицейские должны будут нарушить закон. Что должно быть сделано офицеру, полицейскому, или другому должностному лицу, которое мучает террориста, если — после сохранения города — их преступление обнаружено? Весьма ясно он (или она) должен уйти в отставку или быть уволен. Далее, рассматриваемое должностное лицо нужно судить, признано виновным, и приговорено за то, что оно совершило преступление пытки. Очевидно, есть смягчающие обстоятельства, и наказание должно быть смягчено. Должностные лица были бы подготовлены действовать, чтобы спасти тысячи невинных жизней, если бы они знали, что они могли бы потерять свою работу и/или перенести некоторое незначительное наказание? По-видимому многие были бы. Но в противном случае действительно ли желательно настроить легализованную палату пытки и поместить в нее людей, отвечающих за это?

Статью под таким названием опубликовал французский философ Жан Бодрийяр (1929 - 2007). Его учение о праве выражает скепсис к дискурсу прав человека, онтологизирует преступление, как рассматривая его как первоначало бытия.

Пагубную кривизна права. А существует ли право на желание, на необдуманные поступки, на наслаждение? Полный абсурд. "Право на жизнь" заставляет трепетать все набожные души до того момента, пока из него не выводят логически право на смерть, после чего его абсурдность становится очевидной. Потому что смерть, как и жизнь, есть судьба, фатальность (счастливая или несчастная), но отнюдь не право. Почему бы не потребовать "права" быть мужчиной или женщиной? Но что значит быть мужчиной или женщиной, если на то существует право? Я могу потребовать права ходить шахматным конем по прямой, но какой в этом смысл? Права такого рода просто нелепы. По жестокой иронии мы дожили до права на труд. До права на безработицу! До права на забастовку! Приговоренный к смерти американец требует для себя права на казнь вопреки всем лигам защиты прав человека вместе взятым, бьющимся за его помилование.

Право неизбежно приобретает пагубную кривизну, в соответствии с которой, если нечто само собой разумеется, то всякое право становится излишним, но если в отношении той или иной вещи возникает необходимость установления права, то это означает, что сама эта вещь приближается к своей гибели. Так, право на воду, воздух, пространство "скрепляет подписью" быстрое исчезновение всех этих элементов. Право на ответ указывает на отсутствие диалога и т. д.

Главные, основные права – право на несчастный случай, право на преступление, право на ошибку, право на зло, право на самое худшее, а не только на самое лучшее: и это в гораздо большей степени, чем право на счастье, делает вас человеком, достойным этого имени.

Теорема о проклятой стороне вещей. Есть одно ужасающее последствие непрерывного созидания позитивного. Любая структура, которая преследует, изгоняет, заклинает свои негативные элементы, подвергается риску катастрофы, подобно тому, как биологическое тело, которое изгоняет зародышей бацилл, паразитов и иных биологических врагов, избавившись от них, подвергается риску рака и метастазов, иначе говоря, риску возникновения позитивного, пожирающего свои собственные клетки, или же вирусному риску, проявляющемуся в угрозе оказаться пожранным своими собственными антителами, оставшимися теперь без применения. Все, что извергает из себя проклятую сторону своей сути, подписывает себе смертный приговор.

Философы говорили. Анаксимандр: «А из каких начал вещам рожденье, в теже самые гибель совершается по роковой задолженности, ибо они выплачивают друг другу противозаконное возмещение неправды (=ущерба) в назначенный срок времени».

Гераклит учит и о суде над миром, и о том, что все в нем будет охвачено огнем. “Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и охватит”, — говорит он [фр. 82].

Неопределимы первые мгновения первоначального преступления. Подобно музыке камня, окаменевшее преступление рассеяно во вселенной. Мир подобен книге. Тайна книги всегда вписана на единственной странице. Все остальное — не более чем внешний блеск и повторение. Окончательная хитрость, как только книга будет завершена — заставить эту страницу исчезнуть. Следовательно — никто не догадается, о чем она (всегда о совершенном преступление). Суть совершенного преступления — не говорить ничего.

Если бы не внешние проявления, мир был бы совершенным преступлением: преступлением без преступника, без жертвы, мотива и улик. Поэтому никогда не будет окончательно приговора и наказания. Ни решения, ни прощения — только неизбежное распутывание последствий.

Совершенство преступления заключается в том, что оно всегда уже совершено. Но в реальности преступление не может быть совершенным, потому что мир раскрывает себя через внешности — следы, ведущие еще от его несуществования. Эти следы и составляют непрерывность связи с небытием, через которую мир передает свою тайну. Так он позволяет почувствовать себя, все время скрывая себя за внешними проявлениями.

Наша судьба тогда — свершение преступления, его неутомимое продолжение, непрерывность зла, небытие. Мы никогда не проживем его основную сцену, но в каждый момент проживаем его судебное преследование и искупление. И этому нет конца и последствия бесчисленны.

То же должно не добавляться к тому же и так далее до бесконечности. Вычитать, вычитать, изымать, оттенять. Мы никогда не прекращаем накапливать, добавлять, предъявлять большие претензии. Следы преступления должны оставаться живыми.