Буддизм в истории Японии

Лекция № 11

Древней религией Японии был синтоизм, однако в середине VI столетия на японские острова из Китая через Корею проник буддизм, введение которого стало важным актом в деле переустройства древнеяпонского общества.

К началу VII в. в Японии уже насчитывалось 46 буддийских монастырей и храмов, в которых занимались духовной деятельностью 816 монахов и 569 монахинь. В 685 г. в Японии был издан императорский указ, фактически возводивший буддизм в положение государственной религии, а кодекс законов, изданный в 702 г., установил равные для буддийских и синтоистских храмов нормы наделения землей.

Японский буддизм – это процесс и результат сложной и длительной интеграции нескольких составляющих – синтоизма, конфуцианства, буддизма и даосизма.

СИНТОИЗМ

В литературе, посвященной культуре Японии, содержатся дефиниции, по-разному интерпретирующие понятие «синто» (яп. «путь богов»). Одни исследователи определяют «синто» как «комплекс социальных и политических идей». Другие понимают «синто» как «набор поверий, обычаев, примет и обрядов». Третьи представляют «синто» как «культуру и обычаи, среди которых японский человек рождается и воспитывается». Четвертые трактуют «синто» как «обожествление природы, рожденное восхищением ею». Пятые пишут о том, что «синто» есть «смесь стереотипов поведения, идей и действий, которые на протяжении более чем двух тысяч лет являются составной частью образа жизни японского народа».

Факт множественности дефиниций свидетельствует о том, что «синто» - явление сложное и специфическое. При этом обращает на себя внимание то, что ни в одном из приведенных определений «синто» не фигурирует слово «религия». Видимо, для этого есть основания.

При опросе религиозной принадлежности японцы чаще всего отвечают, что они – буддисты, значительно реже называют себя христианами или приверженцами какой-либо другой религиозной системы. На вопрос о «синто» японцы, как правило, отвечают, что синто не религия, а обычай и потому нет ничего странного в том, что, будучи адептом буддизма или другой религии или же не придерживаясь никакой религии вообще, японцы в то же время следуют традициям синто. Лишь крайне редко японцы называют синто объектом своего вероисповедания.

С одной стороны, синто обладает всеми признаками религиозной веры, а именно: представлением о реальном существовании сверхъестественного, эмоциональном отношении к сверхъестественному, убеждением в существовании особых сакральных отношений между человеком и сверхъестественным.

С другой стороны, в синто, в отличие от мировых религий, нет основателя, отсутствует какая-либо стройная система, нет догм как таковых, нет разработанной этики. По существу синто - это комплекс верований, унаследованных от далекого прошлого и сохранившихся в силу специфических особенностей развития японского общества. Синто возник вместе с Японией, существует вместе с ней и подчеркивает принадлежность японцев своей нации. Синто глубоко националистичен. Не случайно большинство исследователей отмечают, что «для миллионов японцев синто означает аморфный способ ощущения себя именно японцем».

О религиозных представлениях населения древней Японии свидетельствуют данные археологических раскопок. Эти представления носили характер анимистических, фетишистских и тотемистических верований. Древними японцами обожествлялись все предметы и явления окружающего мира.

Главное место в верованиях древности занимали божества, связанные с сельскохозяйственным производством (в частности, с производством риса), в первую очередь божества – покровители той или иной местности.

Постепенно сложился культ божества – предка общины, покровительствующего общинникам и обеспечивающего ее процветание.

Большой популярностью пользовались ландшафтные божества: ямацуми (божества гор), ватацуми (божества моря), макумари-но ками (божества источников), духи, обитающие в растениях и животных, божества стихий. Древние японцы верили, что божества обитают даже в словах, их называли катодама.

По мере развития японского общества происходило складывание кланов – групп знатных семейств, объединенных реальным или воображаемым родством. Появление кланов вызвало представление о божестве прародителе клана – удзигами. Со временем удзигами стал отождествляться с территорией, находившейся под влиянием того или иного клана.

Важно отметить, что местные божества древней Японии делились на две большие категории: небесные и земные. При этом небесные божества занимали более высокое положение по сравнению с земными божествами, являющимися божествами-прародителями ряда кланов. В этой связи знатность родов стала определяться в зависимости от того, кто были их прародители: небесные или земные божества.

Проблема закрепления представлений о клановых божествах потребовала культовых построек. Первые такие постройки носили временный характер, их существование ограничивалось несколькими днями. Впоследствии в местах божественной активности стали сооружать постройки, где хранились различные аксессуары, обеспечивающие возможность связи людей с божеством. Эти постройки стали прототипом нынешних синтоистских святилищ – дзиндзя. Примерно в V-VI вв. для наиболее влиятельных божеств начали строить постоянные святилища с зеркалами, камнями, мечами, полосками материи или бумаги с начертанными на них именами божеств и другими предметами, которые именовались синтай (божественная субстанция) или митама сиро (обитель божественного духа). Эти предметы являлись объектами поклонения в синтоистском святилище.

На рубеже III-IV вв. один из японских кланов, покровителем которого была богиня Аматэрасу («великая священная богиня, сияющая на небе») захватил власть в Центральной Японии и образовал государство Ямато. Таким образом, богиня Аматэрасу стала прародительницей царствующего клана и могла претендовать на покровительство всей Японии.

В древней Японии считалось, что царь, руководя религиозным обрядом, становился воплощением божества и произносимые им в это время слова воспринимались как речь божества. Вкушая вместе с божеством рис нового урожая, царь сливался с богом. Он начинал руководить государством не от себя, а исходя из содержания «божественных указаний».

Таким образом, дела государственные и религиозные мыслились как нечто идентичное и обозначались одними словами – мацури гото. Это представление породило концепцию единства религиозного обряда и управления страной, которая легла в основу государственного устройства Японии на все последующие века истории этой страны.

По мере укрепления своей власти цари Ямато добились того, что представление о них как воплощенном божестве приобрело постоянный характер, не ограничиваясь коротким промежутком времени непосредственного общения царя с божеством. Цари Ямато стали именоваться тэнно (верховный правитель, передающий слова небесного божества). На европейские языки слово «тэнно» переводили как «император».

КОНФУЦИАНСТВО

В VI- начале VII в. цари Ямато стремились к объединению страны, для чего нужна была организационная система, способная подавить центробежные движения влиятельных кланов, обеспечить контроль единого правителя над всё расширяющейся территорией японского государства. В сложившейся обстановке цари Ямато все чаще обращались к Китаю, в политических институтах и идеологической системе которого они видели образец для подражания. Этому способствовало укрепление корейского государства, в свое время заимствовавшего государственную организацию и идеологию из Китая.

В конце VI- начале VII в. правители Ямато все чаще стали направлять посольства ко двору китайской династии Суй. Одновременно происходил процесс переселения в Японию корейцев и китайцев. В ходе этих контактов в потоке континентальной культуры в Японию проникали уже распространенные в Восточной Азии религиозно-идеологические системы – в частности, конфуцианство, буддизм и даосизм.

В 513 г. В Японию прибыл корейский ученый-конфуцианец, которого ожидала верхушка государства Ямато. В учении Конфуция их привлекал культ Неба – верховной божественной силы, определяющей отношение между людьми и ход событий на земле, единственной силы, которой подотчетен земной правитель.

Благодатную почву в окружении царя Ямато нашел один из наиболее важных элементов конфуцианства – принцип сыновней почтительности, который не только сливался с представлениями японцев о культе предков, но использовался для обоснования идеи беспрекословного подчинения подданных своему монарху.

В целом конфуцианство с его идеями резкой дифференциации общества, строгой регламентацией различных сторон жизни и тщательно разработанной иерархической системой положения людей в обществе стало именно той идеологией, в которой нуждалось зарождающееся централизованное государство Японии.

БУДДИЗМ

Буддизм проник в Японию примерно в одно время с конфуцианством. Первое упоминание о буддизме содержится в записи, датированной 552 г., в которой говорится о том, что правитель одного из корейских государств – Пякче подарил царю Ямато несколько буддийских сутр и статую основателя буддизма – Шакья-Муни. Ряд исследователей, однако, считают, что посольство Пякче с буддийскими изображениями было направлено в Ямато раньше – в 538 г. Есть основания полагать, что среди переселенцев из Кореи и Китая, прибывших в Японию гораздо раньше указанного времени, было немало адептов буддизма. Об этом свидетельствуют обнаруженные среди археологических находок бронзовые зеркала с изображением Будды и бодхисаттв, которые датируются V в. В целом процесс проникновения буддизма в Японию и его ассимиляция на японской почве был сложным и длительным.

В Японию проникли как махаянистские, так и хинаянистские течения буддизма. Первоначально буддизм получил распространение лишь среди части придворной верхушки. Не все влиятельные кланы Японии приветствовали новую религию. Например, клан Накатоми, представители которого выполняли жреческие функции в культе божества – прародителя царя, и военный клан Мононобэ выступили против принятия буддизма на том основании, что это навлечет на страну гнев местных богов. В то же время активными сторонниками буддизма стали представители клана Сога, которые ратовали за его принятие, ссылаясь на то, что Будде поклоняются во всех странах на западе.

Обобщая, можно констатировать, что уже с момента своего появления на японской земле буддизм выступил как фактор, ослабляющий клановую систему. Идея о равенстве всех перед законом Будды подрывала влияние крупных кланов. Победа клана Сога в междоусобной борьбе над кланом Мононобэ в 587 г. и значительное ослабление клана Накатоми создали благоприятные условия для распространения буддизма в правящей верхушке Ямато.

На рубеже VI-VII вв. важную роль в укреплении буддизма в Японии сыграл принц Умаядо, более известный под именем Сётоку Тайси. Будучи регентом при царице Суйко, Сётоку Тайси вместе с представителями клана Сога по существу сосредоточил в своих руках реальную власть в стране. Если до этого адептами новой религии становились лишь отдельные кланы, представители которых поклонялись буддийским изображениям в своих клановых храмах, то Сётоку Тайси взял курс на сооружение буддийских храмов за счет государства. Есть свидетельства, что Сётоку Тайси в своих публичных выступлениях нередко восклицал: «Лишь один Будда являет собой истину».

Существовало несколько факторов, побудивших верхушку японского государства встать на позицию поддержки и распространения буддизма. В первую очередь играли роль соображения, связанные с задачами объединения страны и дальнейшего упрочения царской власти. Кроме того, в буддизме видели мощное идеологическое оружие смирения народа. Если, как учит буддизм, жизнь – страдание, то незачем стремиться к ее улучшению. Все усилия верующего должны быть направлены на то, чтобы добрыми поступками добиться в будущей жизни улучшения собственной кармы в последующих перерождениях.

Еще в пользу буддизма работали соображения внешнеполитического порядка. С одной стороны, в ходе войн, которые цари Ямато вели с племенами, обитавшими на севере и юге страны, буддизм использовался в качестве противовеса божествам этих племен. С другой стороны, принятие буддизма позволяло царям Ямато выступать на равных во все более активизировавшихся контактах с Кореей и Китаем, которые приобретали для Ямато все более важное значение.

Несмотря на указанные преимущества новой религии, буддизм не стал той всеобъемлющей религиозной системой, которая поглотила бы местные верования. Идеологической основой царского рода Ямато по-прежнему оставалась концепция божественного происхождения. В этом смысле буддизм не заменил собой местные культы, а стал сосуществовать с ними. Не удивительно поэтому, что в 607 г. Сётоку Тайси издал указ, в котором было сказано: «Разве может кто-нибудь перестать уважать и возносить молитвы небесным и земным богам? Поэтому пусть все мои приближенные всем сердцем почитают богов неба и земли».

Необходимость в сохранении и поддержании местных культов породила заинтересованность правящей верхушки Ямато в сосуществовании и сближении синтоизма с буддизмом. Постепенно начало складываться характерное для японской религии явление – синто-буддийский синкретизм.

Интересно, что буддизм был воспринят японцами не как нечто совершенно несовместимое с их традиционными представлениями, а, напротив, в рамках этих представлений. С одной стороны, в буддийских храмах, которые начали сооружать в различных регионах страны, местное население видело вместилище божеств – охранителей той или иной местности или деревни. С другой стороны, буддизм первоначально воспринимался японцами как высший тип магии, способный вызвать могущественных духов в виде Будды и бодхисаттв, которые в свою очередь наделялись чудодейственными свойствами, позволяющими им исцелять болезни, отвращать зло, обеспечивать богатый урожай. А это были те же самые свойства, которые обладали и местные божества.

Показательно, что вначале буддийские статуи, завозившиеся в Японию из Китая и Кореи, не воспринимались населением как изображения Будды и бодхисаттв, а различались в зависимости от приписываемых им магических действий. Поклонение буддийским изображениям воспринималось как средство усиления магии и не противоречило религиозной практике той эпохи.

Восприятие буддизма облегчалось и политеизмом местных культов, пантеон которых охватывал все сущее. Будда и бодхисаттвы естественно вписывались в этот пантеон как новые божества. К тому же, будучи пришельцами из стран с более высоким уровнем культуры, буддийские творения пластики пользовались подчас большим уважением, чем местные божества.

До прихода в Японию буддизма синтоистские святилища состояли лишь из одной постройки, где помещался алтарь. Однако под влиянием буддизма к основной постройке храма начали пристраивать зал для молящихся. В настоящее время подавляющее большинство синтоистских храмов состоит из двух частей – алтарного помещения и помещения для молящихся адептов.

Сосуществование местных верований с буддизмом способствовало наличие черт, которые взаимно дополняли обе религии. Местные культы отражали интересы общины, клана и в то же время были безразличны к духовным запросам личности. Буддизм заполнил этот вакуум, причем важную роль здесь сыграла идея кармы – личного воздаяния за совершенные поступки. Более того, буддизм привнес отсутствовавшую в представлениях древних японцев концепцию возрождения в потустороннем мире, спасению в раю Будды. Именно эта идея со временем получила наибольшую популярность в народной среде.

Буддизм дополнил местные культы с их ограниченным представлением о смерти как о чем-то нечистом, взяв на себя заботу о мертвых.

Разумеется, взаимоотношения между синто и буддизмом складывались не всегда гладко, но в целом развивались по пути сотрудничества и сближения. В то время, как власти и буддийское духовенство стремились завоевать расположение местных божеств и таким образом заручиться поддержкой местного населения, синтоистское жречество со своей стороны было заинтересовано в том, чтобы повысить престиж местных божеств за счет сближения с буддизмом, который и по развитой системе догм, и по литургии, производившей сильное впечатление на японцев, бесспорно, превосходил местные культы.

Уважительное отношение синтоистского жречества к буддизму породило представление о том, что местные божества нуждаются в спасении при помощи Будды и бодхисаттв. В произведениях буддийских монахов того времени зафиксировано немало легенд, повествующих о том, как местные божества стремились избавиться от злой кармы, приобщившись к истине Будды.

Представление о том, что местные божества нуждаются в спасении при помощи буддийского учения, привело к распространению практики чтения буддийских сутр перед синтоистскими алтарями. В пределах синтоистских святилищ стали возводить буддийские храмы – дзингудзи (букв. «буддийский храм при святилище»).

Другой формой сращивания синто и буддизма было представление о местных божествах как о защитниках буддийского вероучения. Так, в правительственном указе 765 г. сказано, что боги синто должны защищать и почитать учение Будды.

Интересно, что слияние синто с буддизмом с самого начала наблюдалось в верованиях, связанных с почитанием гор. Впоследствии на базе сращивания горных верований с буддизмом сложилась религиозная традиция – сюгэндо, в которой синтоистские и буддийские элементы слились. Буддийские монахи-отшельники, уединившись в горах, возносили молитвы местным божествам с не меньшим рвением, чем молитвы, обращенные к Будде и бодхисаттвам.

Особо почитались в среде японского народа такие буддийские герои, как основатель учения Шакья Муни (яп. Сяка Нёрай), обитающий в раю Будда Амитабха (яп. Амида), целитель от всех болезней Будда Бхайсадхагуру (яп. Якуси Нёрай).

ДАОСИЗМ

Наряду с объединением синто и буддизма происходило взаимодействие синтоизма с религиозным даосизмом. Процесс этот начался еще в древности, когда в Японию стали проникать отдельные элементы даосизма.

Как известно, даосизм – широко распространенная среди народных масс древнего Китая религиозная традиция, соединившая в себе религиозные и магические элементы. В ней были инкорпорированы идеи основателя философии даосизма Лао Цзы, космогоническая концепция инь-ян, предсказания судьбы по «Ицзин» («Книге перемен»), сказания о кудесниках, познавших секрет молодости и бессмертия. Все это было связано с наблюдениями за небесными светилами, служившими главным материалом для прорицательства, которое наряду с магией являлось важным элементов практики инь-ян.

В Японии прорицательство на основе наблюдения за небесными светилами вошло в практику во второй половине VII в. В 690 г. В Японии был введен китайский солнечный календарь и утверждено летоисчисление, основанное на концепции инь-ян (яп. усин). В 701 г. по примеру Китая в Японии было учреждено Управление по делам инь-ян.

Помимо прорицательства последователи инь-ян широко прибегали к магии для излечения болезней, отвращения от человека бедствий. Здесь даосская практика инь-ян тесно смыкалась с практикой местных синтоистских культов. Не удивительно поэтому, что многие элементы инь-ян, в том числе магические обряды, были инкорпорированы в обрядность синтоистских святилищ.

Религиозный даосизм оказал влияние на представления японцев о потустороннем мире, который изображался как идеальная страна – обитель вечно молодых и бессмертных, проводящих дни в радости и веселье. Это вызвало в народной среде верования, отражающие стремление людей к лучшей, счастливой жизни.

Показательно, что даосские элементы инь-ян проникли даже в святая святых синтоизма, а именно в обрядность святилища, непосредственно связанного с императорской фамилией. Так, постепенно внутреннее святилище, посвященное императорскому божеству Аматэрасу, стало отождествляться с инь, а внешнее – с ян.

Обобщая изложенное, можно заключить, что буддизм, конфуцианство и даосизм глубоко проникли в синто, вызвав большие изменения в архаической системе местных верований. Однако полного слияния и растворения этих религиозных составляющих друг в друге не произошло. Свидетельством этого явилось закрепление в XIII в. самого термина «синто», использовавшегося для того, чтобы отличить эту местную традицию от буддизма, конфуцианства и даосизма. И хотя в истории Японии имели место попытки добиться окончательного поглощения синто буддизмом, глубоко укоренившаяся приверженность японского народа местным культам и необходимость возрождения государственного мифа способствовали сохранению синто в качестве самостоятельной религии.

В Японии миссия буддизма была многообразной.

1. Буддизм помог преодолеть родоплеменную раздробленность страны.

2. Буддизм содействовал сближению Японии с соседними державами.

3. Усвоение многовекового религиозного опыта других буддийских стран позволило японцам в короткие сроки творчески овладеть идеями и традициями, выношенными в течение столетий в Индии, Китае, Корее и иных странах Востока.

Периоды японской истории демонстрируют, что переход от заимствованных форм буддизма к самобытным был в Японии весьма продолжительным.

Период Асука (552-645), получивший именование по месту императорской резиденции, и период Нара (645-794), названный по местонахождению первой японской столицы – это первые исторические этапы освоения буддизма на территории Японии.

Если в период Асука предпочтение отдавалось корейско-буддийской культурной традиции, то во времена Нара японцы сердечно и непосредственно приняли китайскую культуру, а вместе с ней чань-буддизм и государственное устройство Китая.

В период Хэйан (794-1185) два великих религиозных лидера Японии, Сайтё и Кукай, основали школы буддизма, воздействие которых на культуру Японии оказалось весьма долговременным.

Сайтё (767-822), прошедший обучение в Китае, организовал школу Тянтай (Тэндай), которая стала самобытным явлением, не имевшим индийских корней. Согласно Тянтай, отстаивавшей чтение Сутры Лотоса (впоследствии одного из самых значительных текстов японского буддизма), спасение, возможное для мужчин и женщин, переставало быть прерогативой богатых и образованных людей и достигалось не только через духовное обучение, благотворительность или религиозные обряды, но и посредством сочетания всех этих трех аспектов.

Кукай (774-835), будучи выходцем из аристократической семьи, прославился и как духовный лидер, и как каллиграф, поэт, ученый, изобретатель и исследователь. Мастер, пройдя обучение в Китае, основал школу Сингон (Истинное слово, или Мантра) эзотерического буддизма – систему, чьи таинства, в том числе собственно «истинные слова», т.е. слова, сказанные Буддой узкому кругу посвященных, передавались индивидуально, только через устный непосредственный контакт, и никогда не записывались.

В XI-XII вв. гедонистическое восприятие явлений бытия, культивируемое придворной аристократией Японии, наложило отпечаток на осмысление буддийский идей. Культ бога Будды-Амиды оттеснил на второй план сложные эзотерические обряды школ Тянтай и Сингон. Популярность получило учение секты Дзёдо (Чистая земля) с простотой ее догм, сводящихся к тому, что каждый верующий может достичь успокоения в блаженной стране Амиды – Западном рае.

В период Камакура (1185-1333) в связи с возобновлением контактов с Китаем увеличилось число японских монахов, прошедших обучение в китайских монастырях и привезших обратно учение буддизма, по которому, добиваясь освобождения, следует полагаться только на собственные внутренние силы. Реформаторами буддизма в Японии в сторону дзэн-буддизма (японская версия чань-буддизма) стали такие учителя, как Эйсай (1141-1215) и Догэн (1200-1253).

Камакурский буддизм выдвинул на первый план те аспекты учения, которые наиболее соответствовали воспитанию самоотверженной преданности господину, воспитанию в человеке духовных сил, способности жертвовать собой. Вся повседневная человеческая жизнь переключалась дзэн-буддизмом в сферу подвига, ведущего к спасению.

В период Муромати (1333-1573) буддизм претерпел значительные изменения. Дзэн-буддизм этого времени отличался от камакурского тем, что придал своим догмам менее суровый смысл. По учению дзэн, единственным средством прижизненного спасения является осознание человеком своего единства с миром природы и примирение с невзгодами жизни путем эстетизации будничных дел. Превращая в ритуал повседневные мирские обязанности человека, культивируя вкус к простым вещам и естественным материалам, дзэн-буддизм все более срастался с искусством. Этому содействовало новое отношение к художественному творчеству, которое представлялось способом разрушения преград между конечным человеком и бесконечным Абсолютом.

В период Адзути-Момояма (1573-1603) и период Эдо (1603-1868) в культуре Японии, с одной стороны, возросло стремление к светской декоративности, многокрасочности, пышной зрелищности. С другой стороны, именно в эти времена воплотились в жизнь синтоистско-буддийские принципы простоты и естественности.

Революция Мэйдзи 1868 г., установившая в Японии самодержавие микадо, имела одним из своих последствий преследование буддийской религии и духовенства. Была взята линия на воскрешение синтоизма как государственной религии. Указом микадо буддийские и синтоистские богослужения были строго разграничены, буддийским священникам запрещалось выполнение синтоистских церемоний. Буддийско-синтоистские храмы были переданы в руки синтоистского духовенства, которое при этом было подвергнуто чистке с целью удаления пробуддийских элементов. Так, если в 1870 г. в префектуре Тояма насчитывалось 1730 буддийских храмов, то в 1871 г. их осталось только 7.

Однако вскоре императорской Японии пришлось сначала ослабить, а затем и прекратить свою антибуддийскую политику. Выяснилось, что буддизм пустил прочные корни в быту и сознании японцев, которые в ряде случаев оказывали серьезное сопротивление властям, вступаясь за права и прерогативы буддийской церкви. Все это закончилось тем, что в 1889 г. в Японии была принята конституция, провозгласившая принцип свободы совести. В результате буддизм был опять легализован и получил равные права с синтоизмом. При этом руководители буддийской церкви стали доказывать правительству свою полную лояльность в отношении существующего в стране строя и готовность проповедовать культ императоров не менее активно, чем это делал синтоизм.

Сётоку Тайси (574-622)

Главные идеи.

1. Буддизм, дополненный конфуцианскими установками и синтоистским ритуалом, может служить наилучшей идейной основой для правильной и умелой организации государства

Наследный принц Сётоку, будучи современником исламского пророка Мухаммада (570-632), поныне почитается в Японии как аватара бодхисаттвы Каннон (Авалокитешвары). Этому мудрому правителю удалось создать учение, представлявшее собой сочетание принципов китайского варианта буддизма Махаяны, конфуцианских постулатов, заимствованных из Китая эпохи Хань, а также традиционных религиозных японских представлений. Все эти идеи легли в основу концепции идеального государства, в большой мере напоминавшего царство великого индийского правителя Ашоки Маурья.

Известно, что принц Сётоку Тайси явился основателем множества храмов и автором множественных комментариев к переводам буддийских сутр. Всю свою жизнь он оставался последовательным приверженцем буддизма.

Кукай (774-835).

Главные идеи.

1. Просветления возможно достичь, находясь в физическом теле.

2. Все явления как объекты чувства и мышления открывают трансцендентного Будду.

3. Слова, повторяемые как мантра, воплощают в звуке реальность Будды.

4. Благоволение Будды заслуживается путем медитации, матр и мудр.

До сих пор в Японии верят, что Кукай избежал окончательной смерти, погрузившись в вечную медитацию в своей усыпальнице. Кукаю, посмертно известному под именем Кобо Дайсти («Великий Мастер расширенного учения»), поклоняются как божеству; в качестве же человека его почитают за религиозные и философские прозрения, изложенные в многочисленных трудах с удивительной ясностью и литературным изяществом.

Кукай принял широко известную идею Махаяны о том, что все содержится во всем. В своем сочинении «Рассуждения о прояснении двух учений – явного и тайного» Кукай констатировал, что даже трансцендентное тело Будды проявляется в мире. Так, звучание ветра в соснах или пения птиц есть не что иное, как проповедь Будды. Более того, Кукай утверждал, что не только природный мир, но и мир искусства может быть выразителем высочайших истин. Известно, что Мастер рекомендовал использовать музыку, живопись, каллиграфию, скульптуру и поэзию в развитии способности к постижению и переживанию проявлений вселенской гармонии.

Кукай был убежден, что слова речевого высказывания обладают мистической силой откровения. В этом случае реальность Будды позволительно соотнести с особыми звуками-словами, так называемыми мантрами. Именно мантра – это Истинное Слово (сингон), поскольку обозначает реальность Будды без искажений. Пение мантры порождает правильный звук-слово, воплощающий реальность Будды на протяжении времени, которое длится этот звук.

Догэн (1200-1253).

Главные идеи.

1. Религиозная практика, или упражнение и реализация, или достижение просветления происходят одновременно и неотделимы друг от друга в опыте, известном как «сбрасывание тела-ума».

2. Окончательная реальность универсальной природы Будды не запредельна, а обусловлена преходящим.

3. Природа Будды может быть выражена при помощи искусства.

Догэн явился основателем школы Сото в средневековой Японии. В горах провинции Фукуи он создал храм Эйхэйдзи, остающийся центром школы Сото по сей день. Догэна часто называют главным японским философом-классиком и наиболее выдающимся выразителем буддийского учения дзэн.

В основном свое труде «Сокровищница Ока истинной Дхармы» Догэн констатировал, что один-единственный момент объемлет единство практики и достижение освобождения, так что практика не является первичной по отношению к просветлению (и не ведет к нему), а просветление не является телеологической целью, достигаемой только в конце практики: «Поскольку в практике всегда есть реализация, то реализация бесконечна; а поскольку в реализации всегда есть практика, то практика безначальна». Мгновение «сейчас» внезапно, спонтанно и непосредственно. Однако это «сейчас», будучи настоящим, включает в себя прошлое и будущее, а посему является мгновением, интегрирующим все три времени. Иначе говоря, избранное мгновение «сейчас» способно вместить в себя единство времен или полноту времени вообще.

В своих сочинениях Догэн часто приравнивал природу Будды к природным явлениям, таким как горы, реки и луна. В текстах Догэна нередко запечатлен эстетический экстаз от единения с природой, где шум бегущего ручья воспринимается как голос живого Будды, а горный пик предстает ликом Будды.

Дата добавления: 2014-01-06