Конструктивная организация текста

Вопрос о динамическом описании конструкции текста долгое время оставался открытым. Еще Ю.Н. Тынянов в «Проблеме стихотворного языка» говорил о том, что «единство произведения не есть замкнутая симметрическая целостность, а развертывающаяся динамическая целостность; между ее элементами нет статического знака равенства и сложения, но всегда есть динамический знак соотносительности и интеграции».

Динамизм, по мнению Ю.Н. Тынянова, сказывается

1) в не соединении и слиянии элементов конструкции, а в их взаимодействии, при котором происходит выдвижение одной группы элементов за счет другой и деформации подчиненных;

2) форма при этом всегда есть протекание соотношения доминирующего элемента и подчиненных.

В этом и заключается, по мнению русских формалистов, конструктивный принцип организации текста. О взаимодействии и напряжении между двумя элементами текста говорит и В.В. Виноградов, характеризуя композиционно-речевую структуру текста: «…язык литературно-художественного произведения является сферой скрещения, преобразования и структурного объединения композиционно-речевых форм», а сама композиционно-речевая структура текста представляет собой динамическое развертывание, взаимодействие и взаимоотношение элементов.

Представители московско-тартуской семиотической школы (Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский и др.) расширили это положение формалистов: динамика создается не столько за счет столкновения элементов в пределах одной статической системы, но и за счет соотношения описаний текста разными способами.

Динамическая структура текста строится как некоторое количество статических моделей, находящихся в определенном подвижном отношении. Таким образом, статическое описание – это некий этап в динамическом описании текста и статическая модель отражает не структуру текста, а структуру одного из конструктивных принципов, на скрещении которых текст живет. Чтобы описать конструкцию текста, нужно отказаться от представления ее как одного механизма, а расслоить ее по крайней мере на два, охарактеризовать каждый из них как отдельную систему со своими закономерностями, а затем рассмотреть их как конструктивное целое. Отношение между такими подсистемами и уровнями и составляет работу системы. Однако, фиксируя только типы структур и динамику их соотношений, мы, по мнению Ю.М. Лотмана, не получим адекватных моделей текста. Для этого необходимо уловить и зафиксировать энергетический момент, которым обладает текст: сопротивление уровней и подсистем их структурному сближению и усилие, которое требуется для преодоления этого сопротивления. Таким энергетическим моментом является, как представляется, коммуникативное напряжение, которое создается благодаря стремлению к притягиванию и отталкиванию разных типов структур, разных принципов и признаков.

Выделим некоторые свойства, присущие тексту.

1. Свойство членимости текста. Любой текст поддается разложению на элементы. Это обусловлено особенностями передачи и восприятия человеком информации. Говорящий и слушающий стремятся каждый со своей стороны вычленить из мира действительности и мира текста наиболее значимые с его точки зрения элементы, предварительно разложив единое пространство на части. К тому же графически и интонационно в тексте выделяются слова, предложения, абзацы. Данный тезис вызвал к жизни долгие поиски лингвистикой текста основной минимальной единицы текста. Очевидно, что такой единицей не может быть предложение, так как предложение не обладает достаточной информационной целостностью, т. е. не может являться минимальной порцией информации.

2. Связность как основное конструктивное свойство. К кругу вопросов, связанных с феноменом текста и достаточно освещенных лингвистикой текста, принадлежит вопрос о связности текста, которая представляется как основное, и часто даже текстообразующее свойство текста. Это объясняется тем, что в лингвистике установился взгляд на текст как на информационное и структурное единство, как функционально завершенное речевое целое. Задачей исследователя в данном случае является выявление видов связей в тексте и определение правил передачи информации во избежание ложной трактовки текста читателем.

Понятие связности в самом общем плане можно определить через повтор: последовательность знаков расценивается как связная, так как имеет место повторяемость различных знаков, их форм, а также смыслов. Различают локальную и глобальную связность. Локальная связность - это связность линейных последовательностей. Глобальная связность - это то, что обеспечивает единство текста как смыслового целого. Связность в общем виде проявляется в тексте тремя способами: через когезию, ретроспекцию и протекцию.

И.Р. Гальперин считает, что связность текста реализуется через различные формы когезии (от англ. cohesion — сцепление), особые виды связи, обеспечивающие континуум, т. е. логическую, темпоральную и пространственную последовательность и взаимосвязь сообщений в тексте.

Когезия подразделяется на виды в зависимости от ряда оснований. Так, на основании характера повторяющейся языковой единицы выделяют фонетическую, морфемную, морфологическую (или грамматическую), лексическую, синтаксическую когезию. В обеспечении данного вида связности особую роль играют фигуры повтора такие, как анафора, эпифора, эпанафора, синтаксический параллелизм, хиазм и др. Данный тип связности основан на повторяемости элементов какого-то языкового уровня в пределах текста.

Однако далеко не всегда повторяемость обеспечивается только за счет формального тождества, она может быть обеспечена и смысловым тождеством элементов. К этому виду когезии можно отнести синонимический, антонимический, гипонимический, омонимический и паронимический повторы, перифраз, ассоциативный повтор. Ассоциативная когезия способствует реализации концептуальной информации. Ассоциативная когезия осуществляется на основе коннотации. Ассоциативные формы когезии могут выходить за пределы данного текста, превращаясь в сигналы интертекста. Этот тип когезии характерен в основном для художественного текста.

Также для художественного текста характерен и еще один тип когезии, выделенный И.Р. Гальпериным, – это образная когезия. Под образной когезией исследователь предлагает понимать такие виды связи, которые, «перекликаясь с ассоциативными, возбуждают представления о чувственно воспринимаемых объектах действительности». Наиболее ярким примером образной когезии может служить развернутая метафора. В этом виде когезии говорящий связывает не предметы и явления действительности, а образы, при помощи которых эти предметы и явления представлены, что приводит к движению характеристик объекта при относительной статичности самого объекта. Наиболее отчетливо образная когезия реализуется в поэтических произведениях.

И.Р. Гальперин выделяет композиционно-структурные формы когезии – это такие формы, которые нарушают последовательность и логическую организацию повествования различного рода отступлениями, пояснениями, вставными эпизодами, напрямую не связанными с основной темой изложения.

В тексте может быть еще стилистическая когезия, которая обеспечивается повторяемостью фигур речи и приемов. Например, использование в тексте фигуры анафоры или хиазма. Наконец встречаются и ритмикообразующие формы когезии, к которым относится метр, ритм, рифма.

На основании расположения повторяющихся элементов выделяют дистантную и контактную когезию, которая обеспечивается осуществлением связи на разных участках текста.

Под контактной когезией понимается наличие коррелирующих элементов между последующим и предыдущим предложением в тексте.

Дистантная когезия в основном характерна для художественных текстов, где, только внимательно присмотревшись к форме, возможно выделить отождествляемые элементы.

3. Целостность текста как основное конструктивное свойство, которое предполагает наличие единства тематического, концептуального, модального, его суть в семантической неаддитивности (текст как целое всегда больше суммы его элементов). От целостности мы можем прийти к связности, зная, что представляет собой готовый текст, мы можем выявить элементы, из которых он построен, но даже имея представление об элементах и связях между ними, мы не сможем восстановить готовый текст, т. е. мы не можем прийти от связности к целостности.

С позиции говорящего целостность конкретизируется в понятии замысла (мотива, интенции), который существует до готового текста и затем воплощается в нем, претерпевая изменения в процессе этого воплощения. В готовом тексте замысел трансформируется в тему и идею текста. Целостность текста заключается в единстве темы – микротем, макротем и глобальной темы текста. Единство темы обеспечивается тождеством референции – соотношением слов с одним и тем же предметом изображения – и явлением импликации, основанной на ситуативных связях – наличие одних отображаемых предметов предполагает наличие и других, ситуативно с ними связанных.

Целостность текста реализуется через его интеграцию, модальность и завершенность.

Интеграция (от лат. integration — восстановление, восполнение, integer — целый) – это состояние связанности частей в единое целое и процесс, обеспечивающий эту связанность. Интеграция задается самой системой текста и возникает в нем по мере развертывания информации и является залогом последовательного осмысления информации текста.

Средствами реализации интеграции являются специальные обороты (таким образом, в свете изложенного, как уже отмечалось и т. д.), а также система ключевых слов текста. Ключевые слова, становясь доминантными обозначениями, организуют вокруг себя единый смысловой контекст, вовлекая в него другие слова, ситуативно-связанные со словом-понятием, избранным в качестве ключевого. Ключевые слова создают семантические текстовые поля.

Целостность текста также проявляется в его завершенности, что обеспечивается корреляцией названия текста и развертыванием информации в тексте: «…завершенность текста – функция замысла, положенного в основу произведения и развертываемого в ряде сообщений, описаний, размышлений, повествований и других форм коммуникативного процесса.

Целостность текста проявляется также и в авторской модальности. Модальность присуща любому тексту, а не только художественному. Являясь универсальной языковой категорией, модальность проявляется в тексте и обеспечивает ему целостность в представлении информации под тем или иным углом зрения.

Таким образом, текст обладает двумя конструктивными признаками – связностью и целостностью. При этом оба эти признака неразрывны и находятся в отношениях взаимного пересечения и отталкивания. Именно процесс осмысления целостности через связность и обнаружения связности при условии знания целостности текста и обеспечивает единство текстовой конструкции, на что указывают многие исследователи текста.

4. Парадигматический и синтагматический принципы организации текста. Ю.М. Лотман утверждает, что текст строится по двум осям: парадигматической и синтагматической.

При порождении текста говорящий производит два различных действия:

1) соединяет элементы так, чтобы они образовывали грамматически и семантически правильные цепочки,

2) выбирает из некоторого множества элементов один, употребляемый в данном тексте.

Все множество конструктивных построений текста в связи с этим можно свести к двум принципам: первый принцип делает все элементы текста эквивалентными, уравнивает элементы текста, даже те, которые в естественном языке не являются уравненными; второй принцип соединяет то, что в естественном языке не может быть соединено, это принцип метафоры. При этом принцип эквивалентности понимается расширительно: включаются все случаи эквивалентности в тексте. Принцип метафоры тоже толкуется расширительно, т. е. как возможность снять любые ограничения на соединения текстовых элементов.

Эквивалентность и составляет суть парадигматического принципа конструктивной организации текста. Эквивалентность означает «равноценность», «равнозначность», т. е. равенство по какой-либо ценности, по какому-либо значению. Эквивалентность – это не абсолютное тождество, поэтому она подразумевает и несходство: «Подобные уровни организуют неподобные, устанавливая и в них отношения подобия. Одновременно несходные проделывают противоположную работу, обнаруживая разницу в сходном».

Таким образом, эквивалентность включает в себя два типа отношений: отношения сходства и отношения оппозиции. Соотносимые элементы по меньшей мере по одному признаку идентичны, а по другому не идентичны. Элементы А и В идентичны по связующему их признаку х и неидентичны по признаку у. Оппозиция элементов А и В подразумевает, кроме их неидентичности, их сравнимость и сопоставимость.

Формальная эквивалентность имеет проекцию на тематический план. В. Шмид предлагает типологию соотнесения формальных эквивалентных элементов в тематическом плане:

1) элементы, эквивалентные в формальном плане, оказываются эквивалентными в плане тематики:

а) формальная эквивалентность подчеркивает уже выраженную тематическую эквивалентность,

б) формальная эквивалентность выявляет скрытую тематическую эквивалентность,

в) формальная эквивалентность создает еще не существующую тематическую эквивалентность;

2) элементы, эквивалентные в формальном плане, в тематическом отношении являются смежными;

3) формально эквивалентные элементы в плане тематическом не оказываются ни эквивалентными, ни смежными.

Суть синтагматического принципа конструктивной организации текста состоит в метафоре, понимаемой как соединение элементов, не соединяемых вне данной конструкции текста. На синтагматической оси действуют две упорядоченности. Одна соответствует общеязыковым правилам соединения элементов, где постоянно действует тенденция к уменьшению запретов. Маркированным является как раз элемент со снятым общеязыковым запретом. Благодаря некоторому количеству снятых запретов возникает новая текстовая структура, в которой образуется своя текстовая упорядоченность. Общеязыковые элементы становятся значимыми для текста, если в их употреблении можно обнаружить определенную преднамеренность: нарушения норм правильности, однородности текстовых элементов.

Взаимодействие этих двух упорядоченностей не является статическим, а представляет собой подвижное динамическое образование, как внутри одного текста, так и по отношению к корпусу текстов разных функциональных жанров.

Итак, конструктивная организация текста базируется на таком текстовом свойстве, как членимость, обеспечивается двумя текстовыми признаками – связностью и целостностью – и строится согласно двум принципам – парадигматическому и синтагматическому.

4.4. Коммуникативное направление в изучении текста в системе говорящий – текст – слушающий

Рассмотрение текста в системе говорящий – текст – слушающий предполагает обращение к коммуникативной ситуации и коммуникативному акту. Сообщение / текст представляет собой информацию, передаваемую при условии установления контакта говорящим-адресантом слушающему-адресату посредством языкового кода. При этом на коммуникацию оказывает влияние контекст как совокупность внеязыковых факторов.

Эффективность контакта в коммуникативном акте определяется адекватностью переданной и полученной информации. Слушающий находится в позиции реципиента: он воспринимает сообщение, пытаясь понять его сигналы посредством коммуникативного кода. Естественно, что при этом возникают искажения, обусловленные как самим процессом передачи информации, перекодировки полученных сигналов, так и подготовленностью коммуниканта к принятию разного рода информаций: различием фонда знаний (пресуппозиций), индивидуализированностью жизненного опыта, психологическим перенапряжением, природой поступающих сигналов и пр. Как следствие, возникает вопрос об информативной адекватности коммуникации.

«Мы видим окружающий нас мир только посредством того образа мира, который носим в себе. Это посредничество неотделимо от человеческого взгляда. Мир глазами человека – это вид мира на основе обработки, которой мы умеем подвергать мир, заключенный в нас». В связи с тем, что язык выполняет, в том числе, и кумулятивную функцию, он фиксирует концептуальные представления, знания в вербальной форме (собственными средствами). Язык в процессе передачи информации выполняет двойную функцию. С одной стороны, он идеализирует материальное, а с другой – материализует идею. Мысль, воплощенная в физическом облике, то есть в словах, проходит через определенные структуры, которые подвергают ее искажению. Так, облекаясь в вид представления, закрепленного в языке, она деформируется. Когда представление трансформируется в выражении, входит в сферу речи, мысль искажается вторично по тем же самым причинам (к ним прибавляется ограниченность средств выражения).

Порождение высказывания подразумевает восприятие его как понимание. Сходство процессов порождения и понимания речи указывает на то, что искажения, вызванные перекодировкой информации, присутствуют также в восприятии высказывания (или текста) адресатом. Еще A.A. Потебня писал об этом: «Так при понимании мысль говорящего не передается слушающему, но последний, понимая слово, создает свою мысль, занимающую в системе, установленной языком, место, сходное с местом мысли говорящего. Думать при слове то, что думает другой, значило бы перестать быть самим собою. Поэтому понимание в смысле тождества мысли в говорящем и слушающем есть такая же иллюзия, как и та, в силу коей мы принимаем собственные ощущения за внешние предметы».

Помимо трансформации информации, вызванной механизмами перекодировки мысли в слова в речи и обратно, нетождественность того, что хотел сказать говорящий, и того, что понял слушающий, обусловлена разным наполнением концептуальных систем коммуникантов. Если конструкт, модель информации – фрейм – обеспечивает интерсубъективность концепта, то его наполнение ассоциациями, мнениями, эмоциональной оценкой и т. д. насквозь субъективно.

Б.М. Гаспаров связывает языковое существование личности, проявляющееся в производстве и восприятии языковых фактов, с индивидуальным цитатным мнемоническим конгломератом, актуализирующемся как на пути конструкции, так и на пути деконструкции: «Все эти процессы совершаются индивидуально в сознании каждого отдельного… субъекта. Их течения и результаты неотделимы от его характера и жизненного опыта и поэтому в полном своем объеме всегда уникальны для каждой личности».

Несмотря на индивидуализированность когнитивной составляющей коммуникативного акта, понимание между коммуникантами оказывается возможным. Базу для понимания составляют интерсубъектные знания, фиксирующиеся мышлением в виде фреймов и пресуппозиций. На основании фреймового и прессуппозитивного фонда коммуникантов, отвечающего условиям истинности (логической или прагматической), а также социальной ситуации, личностного фактора и пр. осуществляется успешная коммуникация – достигаются понимание субъектами друг друга и перлокутивный эффект, если он предполагался изначально. Однако количество и качество составляющих, обеспечивающих эффективность общения, варьируется от субъекта к субъекту.

Таким образом, порождение и понимание в коммуникации выступают как деятельностные разновидности. Как пишет Е.В. Сидоров в монографии «Проблемы речевой системности», «в отдельном акте речевой коммуникации выделяются две деятельностные фазы – коммуникативная деятельность отправителя сообщения и коммуникативная деятельность адресата. <…> Эти две деятельности могут образовывать некоторое целое благодаря наличию речевого произведения, текста, без которого коммуникация не может состояться».

С деятельностной природой понимания связан вопрос о его соотношении с интерпретацией. Некоторые лингвисты, например Ю.С. Сорокин, разводят понятия понимания и интерпретации, указывая на пассивный с точки зрения интеллектуальных усилий характер первого и на активный – второго, другие же – отождествляют оба понятия. Так, E.H. Нурахметов полагает: «Адресат – это всегда интерпретатор, независимо от того, осуществляется ли интерпретация бессознательно или на осознанном уровне, уровне текста. Восприятие не может быть пассивным процессом, необходимо, чтобы существовал встречный процесс, то есть деятельность индивида по отношению к воспринимаемому объекту, в данном случае – к тексту художественного произведения. Интерпретация – это выбор из ряда возможных для данного текста».

Следует подчеркнуть двойственную природу интерпретации. Ее первичная функция – объяснение понятого, поэтому, казалось бы, ретроспективная направленность должна обусловить реконструктивную сущность данного явления. Однако любое переложение, пересказ, перевод, объяснение или повествование, прошедшие механизмы трансформации, являются совершенно новыми произведениями, что диктуется именно конструктивной, креативной природой интерпретации.

Проблема интерпретации особенно актуальна при изучении художественного текста.

Понимание и интерпретация является реакцией субъекта коммуникации на сигналы текста. Механизмом, осуществляющим связь между ней и словом в рамках модели стимул – реакция, является апперцепция, которая, по словам А.А. Потебни, есть «участие известных масс представлений в образовании новых мыслей». Она выступает механизмом, сопровождающим перевод и передачу информации от адресанта к адресату, базой для интерпретации. Но в глубинах интерпретационных процессов, спиралевидно вращающихся в турбулентных сознаниях и мышлениях, есть некий центр, генерирующий смысловые сигналы. Этим центром является комплекс текстовых идей.

Содержательный комплекс текста является уровневым образованием. Как отмечает Е.В. Сидоров, «речевое содержание существует в двух формах: в форме идеального содержания в сознании общающихся людей и в форме материального содержания знаков, из которых состоит речевое произведение. В отличие от речевого знака, материальность которого внепредметна, материальность языкового знака есть материальность некоторой нейродинамической системы мозга». Таким образом, языковой (вербальный) уровень находится на «поверхности» текста. Слово выступает в качестве средства оформления, овеществления и материализации реальности текста; оно тот код, который позволяет репрезентировать текстовую информацию в человеческом сознании; оно – оболочка текста. Наряду с этим, слово обладает значением в потенции и смыслом в данной, конкретной реализации, что составляет первый содержательный уровень произведения, иначе говоря – поверхностный уровень семантики текста. Первоначально эта содержательная реализация подчиняется авторскому замыслу, а затем, когда работа над текстом завершена и он остранен от адресанта, смыслы попадают в зависимость от идеи. Сама идея существует и функционирует на другом уровне содержания текста.

В художественном тексте мы наблюдаем содержание, организованное по принципу матрешки. В нем идея находится в глубине содержательного комплекса. В нехудожественном тексте содержательная структура может иметь иную организацию. В ней идея текста может выражаться в иллокутивной установке адресанта. Так, в приказе (разновидность официально-деловых текстов) идея представлена императивом «приказываю», а в письме-прошении она репрезентируется посредством стандартизированной формулы, обычно завершающей текст «прошу…». При этом в отличие от художественного текста в данных примерах идея эксплицирована и не требует постижения.

Определить сущность идеи текста можно через сопоставление. Так, она соотносима со значением как содержательный компонент структуры. A.A. Потебня отмечал, что идея, как значение слова, синтетична, ибо содержание имеет «возможность обобщения и углубления».

Исходя из природы коммуникации и структуры коммуникативного акта, понятие идеи текста можно определить как концептуальное воплощение отношения между миром мышления и миром продукта человеческой деятельности. В этом идеальном (глубинном) образовании обнаруживаются динамические процессы, обусловленные индивидуальными особенностями восприятия субъекта и сопровождающиеся множественностью интерпретаций. С этим связана концептуальная конструктивность процесса порождения и понимания идеи текста как продукта деятельности адресанта и объекта деятельности адресата.

Со способом организации содержательной структуры текста связано определение онтологически присущего ему свойства – категории коммуникативности. Б.И. Головин в книге «Введение в языкознание» писал о коммуникативности как о грамматической категории, передающей «коммуникативное намерение автора речи, т. е. намерение сообщить о чем-то другим людям, иначе говоря – коммуникативную установку высказывания. Эта установка необходима для того, чтобы слушатель или читатель реагировал на высказывание, согласился или не согласился с ним. Нет ни одного предложения (и высказывания), которое оказалось бы лишено коммуникативной установки и, следовательно, категории коммуникативности». Однако Е.В. Сидоров заметил, что коммуникативность «не имеет в отдельных высказываниях предметно осязаемых форм», и, как следствие, предложил понимать данную категорию не как грамматическую, а как интегральную, объединяющую языковые, функциональные, системные категории, присущие тексту [Сидоров 19876, с. 53].

Содержательно же категория коммуникативности определяется погруженностью текста в коммуникацию. «Коммуникативность текста выражается в его способности служить эффективной предметно-знаковой основой развертывания коммуникации в систему полного, трехчленного состава и, следовательно, в конечном итоге в способности обеспечивать успех социального взаимодействия людей речевыми средствами.

Исходя из этого, в основе классификации текстов, характеризуемых в коммуникативном аспекте, оказывается принцип первичности / вторичности организации текстовой системности. Данный принцип нередко используется в качестве системообразующего при таксономическом рассмотрении коммуникации и коммуникативных единиц. Так, Э. Сепир в статье «Коммуникация» разграничил первичные и вторичные коммуникативные процессы. К первичным коммуникативным процессам он отнес следующие: язык, жестикуляцию, имитацию публичного поведения и др. Вторичные коммуникативные средства, по мнению Э. Сепира, должны облегчать процесс коммуникации в обществе, поэтому в них включаются создание физических условий, символизм и языковые преобразования.

Итак, текст является речевым элементом коммуникативного акта в частности и коммуникативной ситуации в целом. С одной стороны, текст является продуктом деятельности адресанта, с другой стороны – объектом деятельности адресата. Он объединяет две стороны коммуникативного процесса – конструкцию и реконструкцию, которые соотносятся с такими деятельностными принципами как анализ и синтез.

Аналитический и синтетический подходы в исследовании текста тесно взаимодействуют и органично дополняют друг друга. Именно в сочетании они позволяют проникнуть за границу, отделяющую человека от мира текста, и постичь комплекс текстовых идей.

Дата добавления: 2014-01-06