Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Международные отношения в предвоенное десятилетие 15 страница




Изложенные выше события позволяют сделать два вывода общего характера. Во-первых, главенствующую роль в развитии международных отношений 1920-х гг. играли не «межформационные противоречия», а противоречия между западными державами. Во-вторых, «мирное сосуществование двух систем» в этот период оставалось достаточно устойчивым и одновременно конфликтным. Однако в целом «равновесие двух стабилизации» было сохранено.

Столь же сложно и противоречиво развивались экономические взаимоотношения Запад – СССР. К середине 1920-х гг. сложились благоприятные условия для расширения и укрепления делового сотрудничества между капиталистическими странами и Советским Союзом: обоюдная заинтересованность в рынках сбыта, переход к нэпу, дипломатическое признание СССР. Эти факторы обусловили значительный рост советского внешнеторгового оборота: его объем увеличился с 1925 по 1929 г. на 154% (соответственно 4,1 и 6,3 млрд. руб.) Примечательно, что даже в тех западных государствах, которые не признали СССР (Соединенные Штаты) (с.182) или разорвали с ним дипломатические отношения (Англия) продолжали активно функционировать советские торговые компании, такие как «Амторг» («Американское торговое общество») и «АРКОС» («Англо-российское кооперативное общество»). Другим положительным примером налаживания торгово-промышленных связей стало проведение в мае 1927 г. под эгидой Лиги наций Международной экономической конференции в Женеве. В ней приняли участие представители крупного бизнеса, финансовых кругов и профсоюзов из 47 государств мира. В итоговых документах конференции была четко сформулирована идея равноправного экономического сотрудничества между всеми странами вне зависимости от социально-политического строя.

Вместе с тем на пути развития взаимовыгодных торгово-экономических отношений между СССР и западными державами существовали серьезные препятствия: неурегулированность вопроса о долгах и национализированной иностранной собственности, монополия советского государства на внешнюю торговлю и валютные операции, политические трения и конфликты, изменения в мировой хозяйственной конъюнктуре и др. Наиболее отчетливо действие этих негативных факторов проявилось в процессе реализации ленинской программы концессий. В.И.Ленин, доказывая необходимость привлечения в Советскую Россию иностранного капитала, выступал как реалист и прагматик. Его главный довод состоял в том, что зарубежные инвестиции должны оказать заметную помощь в восстановлении российской экономики и в построении материально-технической базы социализма. Однако практика предоставления концессий не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Удельный вес товаров концессионных предприятий в общем объеме российского производства составил в конце 1920-х гг. по группе «А» — 1,2%, а по группе «Б» — 0,3%. Сумма вложенного в советскую экономику иностранного капитала не достигла и 2% от собственных капиталовложений. Столь малая отдача зарубежных инвестиций в СССР помимо вышеназванных причин объяснялась противоположностью интересов капиталистического производителя, ориентировавшегося на свободный рынок, и административно-командной экономической системой, складывавшейся в советском государстве. Ограничения, наложенные на деятельность концессионных компаний и смешанных обществ, и контроль над ними со стороны государственных органов были столь жесткими, что концессии во многом оказались «заложниками диктатуры пролетариата». Курс на построение социализма, провозглашенный в середине 1920-х гг., предполагал «вытеснение капиталистических элементов», что в свою очередь предопределило (с.183) печальную участь иностранного капитала и концессионных прел приятии в СССР. Сталин еще в 1925 г. вынес свой похоронный вердикт: «У концессий нет перспектив в нашей стране». При таком подходе единственной формой деловых связей уже в ближайшем будущем могла остаться лишь торговля, что, безусловно, снижало качественный уровень экономического сотрудничества между Советским Союзом и Западом.

В конце двадцатых годов завершился первый, начальный, этап «мирного сожительства двух социально-политических систем». Его важнейшим итогом было становление нового типа межгосударственных отношений. Советский фактор и «идейно-классовые противоречия» стали играть все более значимую роль в мировой политике. (с.185)

Раздел III

Международные отношения в предвоенное десятилетие

 

 

ВЕЛИКИЙ КРИЗИС И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА РАЗВИТИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ. РАССТАНОВКА СИЛ НА МИРОВОЙ АРЕНЕ В 1930-Е ГГ.

Мировой экономический кризис 1929–1933 гг. положил начало новому этапу в развитии международных отношений. Этот этап характеризовался острыми межгосударственными конфликтами, образованием очагов военной опасности, крушением Версальско-Вашингтонской системы. Всего за десять лет был пройден путь от «эры пацифизма» до Второй мировой войны. Столь стремительное нарастание негативных тенденций в международной жизни определялось тремя важнейшими факторами.

Сокрушительный удар по международному порядку, созданному в Версале и Вашингтоне, нанес Великий кризис. Прежде всего это проявилось в сфере финансово-экономической. Падение промышленного производства (в развитых капиталистических странах в среднем на 44%), сокращение мирового товарооборота (на 61%), полное расстройство финансовой системы — все это привело к резкому обострению борьбы за рынки сбыта и сферы приложения капитала, к торговым, таможенным и валютным войнам. Такова была «материальная» основа перехода к открытым межгосударственным столкновениям и в области военно-политической.

Другим не менее значимым международным последствием кризиса стало укрепление позиций праворадикальных организаций и движений, приход к власти в ряде капиталистических государств фашистских и милитаристских группировок. Играя на экономических трудностях и усилении социальной напряженности, Эти группировки развернули широкую и весьма успешную националистическую пропаганду, выдвигая лозунги экспансии в качестве главного условия стабилизации внутриполитической обстановки и процветания страны. Дав мощный импульс политике агрессии и ужесточению борьбы за новый передел мира, Великий (с.185) кризис стал тем исходным рубежом, с которого начался времени до Второй мировой воины.

Развитие международных отношений в предвоенное десятилетие в решающей степени зависело от расстановки сил и внешнеполитических действий великих держав. К середине 1930-х гг. сложились три центра мировой политики: блок агрессивных государств (Германия, Италия, Япония), коалиция западных демократий (Англия, Франция. США) и Советский Союз. Каждый из этих центров имел свои стратегические и тактические цели на международной арене, применял соответствующие методы для их достижения.

Так называемые «ревизионистские» державы выступали за коренной пересмотр послевоенной организации мира, юридически оформленной на Парижской и Вашингтонской конференциях. Проигравшая войну «униженная и оскорбленная» Германия и считавшие себя «побежденными среди победителей» Италия и Япония в тридцатые годы стремились не к каким-то частным уступкам со стороны ведущих западных держав, а к полной ликвидации Версальско-Вашингтонской договорной системы. Но и это не являлось самоцелью. Конечным результатом их внешнеполитических усилий провозглашалось создание «нового международного порядка», установление мировой (Германия) и региональной (Италия и Япония) гегемонии, подчинение и порабощение других стран и народов. В качестве идеологического обоснования экспансионистского курса выдвигались расовые, социал-дарвинистские и геополитические теории и концепции: о «превосходстве арийцев и арийского политического гения», о «естественном отборе» и «выживании наиболее приспособленных» рас и наций, о необходимости завоевания «жизненного пространства», о «воссоздании Великой Римской империи», об «эмансипации и сопроцветании азиатских народов» под руководством Японии. Подобные теоретические установки и их практическая реализация привносили в систему международных отношений качественно новый элемент: внешнеполитические устремления нацистском Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии представляли собой угрозу не только для соперничавших с ними великих держав, но и для всей мировой цивилизации.

Стратегическим целям, декларированным правительственными кругами государств агрессивного блока, соответствовали и существенные изменения в тактике. Если в 1920-е гг. планы ревизии Версальско-Вашингтонских постановлений осуществляли средствами дипломатии при умелой игре на противоречиях между западными державами, то с 1931 г. дипломатические методы стали сочетаться с масштабными военными акциями, открытым (с.186) применением вооруженной силы. Необходимо отметить и еще одну чрезвычайно важную особенность политики государств «фашистского триумвирата» — активное использование в своих интересах «советского фактора», антикоммунистических настроений правящей элиты Запада. Будучи непримиримыми противниками большевизма, руководящие деятели Германии, Японии и Италии постоянно подчеркивали, что их страны являются надежным оплотом в борьбе с «красной опасностью», побуждая тем самым западные правительства идти навстречу своим все возраставшим экспансионистским требованиям.

Что касается внутриблоковых взаимоотношений, то они вряд могут быть названы идиллическими. Между державами, образовавшими агрессивный союз, существовали серьезные противоречия, перераставшие порой в острые столкновения (например, итало-германский конфликт из-за Австрии 1934 г.). Однако преобладающей тенденцией было стремление к единению, что объяснялось общностью идеологических и стратегических установок, необходимостью заручиться поддержкой сильного союзника в период перехода к военным акциям. Согласованность в действиях стран-агрессоров делала угрозу массированного наступления фашизма и новой мировой войны еще более реальной.

Другой крупнейший центр международной политики был представлен документально не оформленной, но фактически существовавшей коалицией западных демократий. Логика развития межгосударственных отношений подсказывала, что именно эта коалиция должна была жестко противостоять «ревизионистским» державам, так как в нее входили главные гаранты Версальско-Вашингтонской системы. Однако вопреки всем логическим построениям правительственные круги Англии, Франции и США избрали курс, направленный на «умиротворение» агрессоров, который объективно содействовал разрушению послевоенного международного порядка, ими же созданного. Политика «умиротворения» берет свое начало в 1920-е гг., когда Великобритания, Соединенные Штаты и (в меньшей степени) Франция шли на серьезные уступки Германии и активно содействовали восстановлению ее экономического потенциала. Стратегический замысел состоял в том, чтобы интегрировать Веймарскую республику в сообщество западных государств и осуществлять контроль над ее внешнеполитическим курсом, превратить Германию в мощный и устойчивый противовес Советскому Союзу и локализовать германский реваншизм на восточном направлении. В тридцатые годы в политике держав-«умиротворительниц» произошли по крайней мере два качественных изменения. Во-первых, под давлением «ревизионистских» государств западные демократии добровольно (с.187) отказались от своего главного требования 1920-х гг. — сохранить незыблемыми основы Версальско-Вашингтонской договорной системы. Иными словами, они перешли от частичной ее модернизации к поэтапной сдаче своих принципиальных позиций, зафиксированных в Парижских и Вашингтонских соглашениях. Во-вторых, уступчивость Запада перешла ту грань, которая отделят сдерживание от поощрения агрессии. Поскольку речь шла о фашизме и его борьбе за мировое господство, политику «умиротворения» нельзя охарактеризовать иначе, как политику недальновидную и ущербную.

Каковы же были обоснования этого курса и чем объяснялась приверженность к нему правительств западных держав?

Несомненно, что определенную роль в его формировании сыграли пацифистские настроения общественности, стремление избежать новой кровопролитной войны, «упрочить мир и международную безопасность». Однако гораздо более значимой причиной подобных «миротворческих» действий являлось желание использовать умиротворяемые державы в борьбе с «коммунистической угрозой». Причем в отличие от предшествовавшего периода правительственные круги Запада рассматривали Германию и Японию уже не просто в качестве статичного противовеса Советскому Союзу, а как готовую к схватке с большевизмом агрессивную вооруженную силу. Сочувствие и дипломатическое содействие в реализации антисоветских планов государств-агрессоров представляли собой важнейшую, но не единственную характерную особенность избранного Западом внешнеполитического курса. Другой его составляющей стали попытки направить «коммунистическую экспансию» против германского фашизма и японского милитаризма, которые также (и вполне справедливо) воспринимались как серьезная опасность для стран «демократии и свободы». Таким образом, суть политики «умиротворения» сводилась к тому, чтобы стравить тоталитарные режимы, дождаться, пока они обескровят друг друга, выступить в роли непререкаемого арбитра и тем самым не только обеспечить свою собственную безопасность, но и укрепить свое главенствующее положение на мировой арене. Как элегантно отмечал французский историк Ж.-Б. Дюрозель, основополагающей идеей, овладевшей умами западных политиков, была «мечта о чудесном возникновении благословенной войны между нацистами и Советами». Еще ярче и доходчивее определил содержание проводимой им политики «главный умиротворитель» Европы премьер-министр Великобритании Н. Чемберлен: «Для нас, разумеется, стало бы наилучшим исходом, если бы эти бешеные псы — Гитлер и Сталин — сцепились и разорвали друг друга». Изначальный стратегический просчет (с.188) «западных миротворцев» 1930-х гг. состоял в явной недооценке глобальной угрозы фашизма. Поэтому объективно политика «умиротворения» способствовала усилению блока агрессивных государств и ослаблению международных позиций западных демократий.

Дополнительным фактором, значительно снижавшим степень воздействия Англии, Франции и США на экспансионистски настроенных оппонентов, были глубокие противоречия в рамках самой «демократической коалиции» (например, англо-американские разногласия на Дальнем Востоке). Искусно играя на этих противоречиях, страны фашистского блока получали возможность с меньшими издержками, а зачастую и беспрепятственно осуществлять свои внешнеполитические цели.

Особая важность «советской проблемы» в международных отношениях тридцатых годов превращала СССР в один из самых влиятельных центров мировой политики. Партийно-государственное руководство Советского Союза придерживалось внешнеполитической концепции, в которой сочетались идейно-классовые и геостратегические установки. В первую группу входили такие положения, как традиционные лозунги пролетарского интернационализма, опоры на социальную поддержку международного рабочего класса, коммунистического движения и «угнетаемых народов Востока»; изображение капиталистического окружения «сплошь враждебным» по отношению к «первому в мире социалистическому государству», а фашизма — «одной из разновидностей империализма и не более того»; твердое следование ленинскому указанию о превращении будущей империалистической войны в войну гражданскую и о «расширении базиса социализма за счет умножения числа советских республик». Наиболее резкой критике в современной исторической литературе подвергается сталинский вывод об отсутствии принципиального отличия между фашистскими государствами и буржуазными демократиями. Действительно, положение о том, что Советскому Союзу противостояли «два одинаково реакционных блока», неправомерно принижало угрозу фашизма, которую он представлял для всей мировой цивилизации. Тем не менее в качестве объяснения (а не оправдания) этого вывода следует отметить, что и политику «умиротворения» западных держав никак нельзя назвать «прогрессивной». Обе стороны — советское руководство и правительственные круги Запада — недооценивали фашистскую опасность. Обе стороны стремились использовать агрессивные государства во взаимном противостоянии. Обе стороны ставили знак равенства: первая — между фашизмом и демократиями, вторая — между фашистской и коммунистической угрозой. Все это свидетельствовало о том, что Советский Союз в 1930-е гг. действовал в русле (с.189) общепринятых великими державами «правил игры». Иначе говоря, несмотря на устрашающие революционные декларации приоритетная роль во внешнеполитической доктрине СССР отводилась геостратегическим расчетам и соображениям реальной политики. Главным из них было стремление обеспечить собственную безопасность и укрепить международные позиции Советское Союза за счет использования «межимпериалистических противоречий». И.В.Сталин и другие советские руководители, называли эти противоречия «непримиримыми и антагонистическими», подчеркивали, что они «гораздо сильнее противоречий межформационных» и потому именно они «чреваты новой мировой войной». Предполагалось, что империалистическая война приведет к истощению всех капиталистических держав, к обострению социальной борьбы и в результате (новое обращение к идейно-классовым мотивам) Советский Союз получит возможность «выполнить свой интернациональный долг», содействуя победе мировой социалистической революции. Еще в 1925 г., выступая на Пленуме ЦК ВКП(б), И.В. Сталин четко и недвусмысленно определил важнейшую стратегическую задачу внешней политики СССР: «Наше знамя остается по-старому знаменем мира. Но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, нам придется выступить, но выступить последними». Сочетание классовых и геостратегических установок, как это ни противоречиво звучит, обусловило и антифашистский курс Советского Союза в первой половине 1930-х гг., и его сближение с фашистской Германией в конце предвоенного десятилетия. И в том, и в другом случае проявилась возросшая роль СССР как крупной самостоятельной силы в международной политике.

Таким образом, различные стратегические цели, преследуемые великими державами, разделили их на три политических центра. В этом трехстороннем соперничестве и должны были решаться судьбы мира.

Первостепенное значение для развития международной обстановки имела не только расстановка, но и соотношение сил между ведущими державами, сравнительные характеристики их экономического и военно-промышленного потенциала. Великий кризис и последующее восстановление экономики, которое проходило в капиталистических странах крайне неравномерно, привнесли существенные изменения в силовую структуру межгосударственны отношений. В сравнении с предвоенным 1913 г. уровень промышленного производства Франции составил в 1938 г. 115%, Англии – 117, Соединенных Штатов — 142, Германии — 150, Италии — 200, Японии — 571, Советского Союза – 254%. Удельный вес в мировом производстве промышленных товаров определялся следующими (с.190) показателями: Франция — 6,0% (в 1913 г. — 8,4), Англия — 10,0 (13,6), США – 26,5 (30,0), Германия – 11,8 (11,8), Италия - 3,0 (2,5), Япония — 4,5 (1,3), СССР — 5,6% (Российская империя в 1913 г. – 3,6). Приведенные цифры позволяют прийти к следующим кратким заключениям.

Во-первых, в противостоянии западных демократий и «ревизионистских» держав баланс сил склонялся в сторону последних, существенно опережая своих соперников в темпах экономического роста, агрессивные государства последовательно и целеустремленно создавали материальную базу глобальной вооруженной схватки за новый передел мира. Здесь уместно отметить, что львиная доля их бюджетов (от 40 до 60%) направлялась на военные нужды. Вместе с тем было бы чрезмерным упрощением говорить о полном превосходстве стран фашистского блока. Англия, Франция и США сохраняли свои стратегические преимущества в сырьевых ресурсах, уровне развития промышленности (42,5% мирового промышленного производства против 19,3 у Германии, Италии и Японии), колониальных владениях (66,8% общей территории колоний против 8,7). Названные преимущества свидетельствовали о том, что западные державы обладали достаточной мощью для обуздания агрессии (при непременном условии перехода к решительным действиям и отказе от политики «умиротворения»). Однако, с другой стороны, ликвидация этих «привилегий» и являлась важнейшей целью фашистской экспансии и установления «нового порядка», при котором господствующее положение в мире заняли бы, по выражению Б. Муссолини, не «одряхлевшие, а молодые возрождающиеся нации».

Во-вторых, в предвоенный период значительно укрепились международные экономические позиции Советского Союза. Успешное претворение в жизнь планов социалистической индустриализации позволило СССР удвоить свой промышленный потенциал. К 1940 г. страна Советов вышла на 2-е место в мире по валовому объему производства и на 4-е — по выпуску готовой продукции после США, Германии и Англии (соответствующие показатели: 245, 114, 90 и 63 млрд. долл.). С 1935 г. стал осуществиться переход к кадровой системе комплектования Красной Армии, численность которой за пять лет возросла в 3 раза. Вместе с тем в социально-экономическом и политическом развитии СССР проявились и крайне негативные тенденции: установление тоталитарной сталинской диктатуры, массовые репрессии, крупные счеты в управлении промышленностью, оборонным производством и особенно сельским хозяйством. Все это подрывало авторитет советского государства, отрицательно сказывалось на международном положении. Однако очевидные достижения в (с.191) строительстве социалистической экономики, решении социальных проблем, усилении военного могущества способствовали сохранению за Советским Союзом статуса влиятельного мирового центра, роль которого в предвоенное десятилетие все более возрастала. Вышеперечисленные изменения в характере, расстановке соотношении сил во многом предопределили ход международных событий в 1930-е гг.

Определенное влияния на развитие международных отношений в этот период оказывали общественные организации и движения, выступавшие за сохранение мира, обеспечение европейской безопасности, против угрозы фашизма.

Вопросы усиления «борьбы за единство рабочего класса против фашистской агрессии и империалистической войны» обсуждались на VII Конгрессе Коммунистического Интернационала, проходившем в июле-августе 1935 г. в Москве. Был выработан принципиально новый стратегический курс Коминтерна, что нашло свое отражение в его решениях о создании единого и народного антифашистского фронта, о мерах по предотвращению мировой войны, о самостоятельности национальных компартий и др. Особое значение, как теоретическое, так и практическое, имели установки Конгресса, связанные с оценкой международного положения и определением задач коммунистического движения. В докладе генерального секретаря Исполкома Коминтерна Г.Димитрова проводилась четкая разграничительная линия между фашистскими и демократическими государствами; в качестве важнейшей перед коммунистами ставилась задача «блокироваться со всеми антифашистскими силами, в том числе и с силами буржуазной демократии»; утверждалось, что война против фашизма, независимо от того, кто ее будет вести, по своему характеру станет войной справедливой. Пожалуй, впервые в своей истории Коммунистический Интернационал принял программу, отличавшуюся реалистичностью подходов и доказательностью выводов. Однако эта программа (и прежде всего ее центральное положение о единстве антифашистских действий) так и не была полностью реализована, что объяснялось целым рядом причин: традиционными противоречиями и взаимной подозрительностью, существовавшими между социал-демократами и коммунистами; негативным отношением демократической общественности Запада к сталинской диктатуре; широкомасштабной антикоммунистически пропагандой; изменениями во внешней политике СССР в конце 1930-х гг. Наиболее значимое международное последствие раскола левых сил состояло в том, что они не смогли приостанови наступление фашизма, стать серьезной преградой на пути фашистской агрессии. (с.192)

Столь же ограниченную роль в международной жизни тридцатых годов играло пацифистское движение, хотя в это время и были предприняты попытки придать ему более четкие организационные формы, в мае 1932 г. известные французские писатели А. Барбюс и Р. Роллан выступили с воззванием о проведении Всемирного антивоенного конгресса, который состоялся в Амстердаме в августе того же года. Амстердамский конгресс принял Манифест и избрал Международный комитет борьбы против новой мировой войны. В 1933 г. в Париже в зале Плейель собрался Европейский антифашистский рабочий конгресс, на котором был создан Антифашистский центральный комитет. Вскоре два комитета объединились, образовав единый руководящий орган так называемого амстердамо-плейельского движения. Самый представительный пацифистский форум — Конгресс мира — был созван в сентябре 1936 г. в Брюсселе. На нем присутствовали 4,5 тыс. делегатов из 35 государств. Брюссельский конгресс разработал Программу под названием «Мир в опасности. Мы должны его спасти». Эта Программа состояла из четырех пунктов: нерушимость мирных договоров, сокращение вооружений, укрепление Лиги наций, коллективная безопасность в Европе. Однако, несмотря на известные успехи в организационном оформлении и пропагандистской деятельности, пацифистское движение 1930-х гг. не превратилось, да и не могло превратиться в действенный фактор мировой политики. Отсутствие массовой социальной базы, разногласия по вопросам практического осуществления программных установок, пестрота партийно-политических воззрений и пристрастий, преобладание морально-нравственного осуждения агрессии над реальными шагами по ее предотвращению — все это обусловило весьма скромное место пацифизма в системе международных отношений предвоенного десятилетия.

Таковы были главные силовые компоненты и основные тенденции международного развития в критический период от Великого кризиса до Второй мировой войны.

 

ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ И РАЗОРУЖЕНИЯ В ГОДЫ МИРОВОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО КРИЗИСА

Международная обстановка, сложившаяся в период кризиса, отличалась сложным переплетением разнообразных проблем: логических и финансово-экономических, европейских и дальневосточных, унаследованных от «эры пацифизма» и принципиально новых. Другая особенность состояла в том, что компромиссное решение этих проблем было чрезвычайно затруднено по (с.193) причине обострения межгосударственных противоречий и фактического отказа правительственных кругов ряда стран от пацифистской политики. Более того, намечался отход от уже найденных в 1920-е гг. компромиссов.

В условиях всеобщего экономического коллапса, вызванного кризисом, крайнюю степень напряженности приобрели торгово-финансовые отношения капиталистических стран. Наиболее острыми и конфликтными оказались вопросы, касавшиеся военных долгов, таможенных тарифов и валютных операций.

Летом 1931 г. президент США Г. Гувер, сославшись на критическую финансовую ситуацию в мире, предложил ввести годичный мораторий на выплату репараций и международных государственных долгов. Правительства европейских стран — должников Соединенных Штатов — с готовностью поддержали это предложение, после чего путем несложных логических построений пришли к выводу: если можно не возвращать долги один год, зачем уплачивать их вообще. На Лозаннской конференции 1932 г., окончательно отменившей германские репарационные платежи, европейцы потребовали от Соединенных Штатов аннулировать все долговые обязательства времен мировой войны (к этому времени вместе с процентами они составляли более 22 млрд. долл.; на долю Англии приходилось 11,1, Франции — 5,8, Италии – 2,4 млрд.). Главный аргумент заключался в том, что своевременное погашение военных долгов зависело от бесперебойной выплаты Германией репараций европейским должникам США. Следовательно, за отменой одних платежей должно последовать упразднение и других. Вашингтонская администрация признала доводы своих бывших союзников «злонамеренными», а американская пресса — «большевистскими», напомнив тем самым, как поступило с задолженностью Российской империи советское правительство. Г. Гувер выступил с сакраментальным заявлением о том, что необходимо выполнять финансовые обязательства при любых обстоятельствах и что никакой связи между германскими репарациями (которые США никогда не получали) и военными долгами (которые они надеялись вернуть) не существует. Президентская декларация не произвела на Европу никакого впечатления. В 1932–1933 гг. Англия, а вслед за ней еще 19 государств Старого Света прекратили долговые выплаты США. Верность своему долгу (в прямом и переносном смысле этого слова) сохранил лишь Финляндия, обязавшаяся уплатить 9 млн. долл., что составляло 0,05% общеевропейской задолженности.

В Вашингтоне негодовали и одновременно готовились к мощному контрудару. Его нанес новый президент США Ф.Д. Рузвельт. В 1930–1933 гг. между Америкой и Европой шла настоящая торговая (с.194) война. За этот период таможенные тарифы по обе стороны Атлантического океана возросли на 30–40%. Ситуация усугублялась тем, что великие державы и малые европейские страны отменили золотой стандарт своих валют. В результате инфляция приобрела галопирующий характер, тарифная политика ужесточалась, а конкурентная борьба за рынки еще более усилилась. Поэтому вопросы стабилизации национальных валют и торговых тарифов превратились в наиважнейшие проблемы международных финансово-экономических отношений. Именно эти вопросы и стали центральной темой обсуждения на Всемирной экономической конференции, открывшейся в Лондоне в июне 1933 г. В работе конференции приняли участие делегации 54 стран. Ее главной целью был поиск путей совместного и согласованного выхода из кризиса. Понятно, что успех или неудача Лондонского форума во многом зависели от позиции Соединенных Штатов, остававшихся ведущей промышленной и финансовой державой мира. В этот «судьбоносный» момент администрация США и провела свою «акцию возмездия» в отношении бывших должников. 3 июля 1933 г. Ф.Д. Рузвельт заявил, что не намерен идти на уступки европейским государствам по валютным и тарифным вопросам. Тем самым американский президент «торпедировал» работу конференции, которая вскоре была закрыта, так и не приняв каких-либо значимых решений.




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2014-01-06; Просмотров: 414; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.038 сек.