Факторы, определяющие выбор переводческой стратегии

Лекция 6

Абсолютное равенство, абсолютное неравенство

и кривая Лоренца

Для характеристики благосостояния важно определение прожиточно­го минимума — это питание, одежда, коммунальные услуги на душу населения. Кроме того, применительно к различным регионам Российской Фе­дерации исчисляются стоимости потребительской корзины и минималь­ного набора основных продуктов питания. Уровень жизни определяется всей совокупностью условий жизни - жилищные условия, возможность по­лучить работу, права личности. Показателем благосостояния является так­же качество жизни - качество образования, здравоохранения, комфорт­ность жилища. Образ жизни - это условия труда, быта, использование сво­бодного времени, нормы и правила поведения людей в обществе.

Конечной целью экономики является повышение уровня благосостоя­ния, который зависит от объема производства и от того, как распределяется ВВП. Повышение благосостояния возможно на основе экономического рос­та. От благосостояния зависит социальная стабильность, здоровье населе­ния.

(Причины, вызывающие преобразование структуры и содержания текста)

План:

1. Лингвоэтнический барьер как детерминант переводческого процесса.

2. Исходный текст как детерминант переводческих действий

Прежде чем начать рассказ о факторах, определяющих выбор переводческой стратегии, необходимо дать определение понятию «переводческая стратегия».

Переводческая стратегия – набор взаимосвязанных решений, принципов перевода, относительно способов передачи содержательных элементов оригинала (обязательно передаются, возможность замены, опущения); степени точности воспроизведения содержания текста в целом; стилистической адекватности выбираемых переводчиком соответствий; соотношение критериев точности и правильности перевода, выбор модели перевода и пр.

Теперь попытаемся глубже разобраться в причинах, заставляющих преобразовывать текст оригинала, определим, какие факторы влияют на специфику переводческой деятельности, определяют стратегию перевода.

Лингвоэтнический барьер как детерминант переводческого процесса

В ряде случаев структурно-семантическое равенство ИТ и ПТ обеспечивает и передачу прагматического потенциала, но иногда эти два требования вступают в противоречие. Этот конфликт разрешается с помощью намеренных отступлений от структурного и семантического параллелизма ИТ и ПТ в пользу их равноценности в плане воздействия. Степень содержательного подобия ИТ и ПТ может быть весьма различной - от перевода «слово в слово» до переводов мало похожих на оригинал. Иногда, даже когда возможен пословный перевод, переводчики прибегают к трансформациям, например: The temperature was an easy ninety, he said. - Жара невыносимая, сказал он.

Подробнее о видах подобных отступлений мы поговорим позже, а пока постараемся как можно полнее проанализировать причины, обусловливающие противоречие двух основных задач переводчика.

Мы говорили, что реакция человека на текст определяется не только свойствами самого текста, но и наличием определенных предпосылок, которыми человек должен обладать, чтобы адекватно воспринимать и интерпретировать текст. Комплекс этих предпосылок мы назвали коммуникативной компетенцией. В ее лингвоэтническую составляющую входят знание языка, речевой нормы, соответствующей культуры, наличие фоновых знаний. Каждая из них играет свою роль в процессе восприятия и интерпретации текста. Если текст перевода не учитывает любую из них нарушается / изменяется коммуникативный эффект текста.

Итак, основной причиной структурно-семантических преобразований являются существенные расхождения коммуникативных компетенций носителей ИЯ и ПЯ (лингвоэтнический барьер) и необходимость сгладить их ради равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ.

Все составляющие коммуникативной компетенции можно подразделить на лингвоэтнические и нелингвоэтнические. К последним относятся индивидуально-личностные характеристики участника коммуникации и его социальные характеристики, обусловленные принадлежностью к определенным социальным группам.

К лингвоэтническим расхождениям коммуникативных компетенций разноязычных участников коммуникации и, стало быть, к лингвоэтническому барьеру относятся только следующие факторы:

1. Расхождения языковых систем исходного и переводящего языков.

2. Расхождения языковых норм.

3. Расхождения узусов (речевых норм).

4. Расхождения лингвоэтнических преинформационных запасов.

Речь о специфике первых трех названных факторов пойдет ниже. Поговорим о последнем факторе. Любой текст рассчитан на определённую предварительную информированность адресатов, а у разноязычных адресатов эта информированность может быть существенно различной. Отсутствие у получателя текста необходимой предварительной информации ведет к непониманию сути сказанного, притом, что все слова понятны. Незнание культурных традиций другого народа или наоборот интерпретация текста в соответствии со своими традициями ведет к непониманию текста. Для перевода характерно, что ИТ рассчитан на фоновые знания, которыми располагают носители ИЯ, но не носители ПЯ. (Если текст создается не специально под перевод). Такие лингвоэтнические расхождения могут носить культурно-исторический или актуально-событийный характер. Для уравнивания преинформационных различий переводчику приходится расшифровывать мало известные иноязычному читателю понятия, прибегая к примечаниям, либо заменять их на похожие национальные явления (но не ярко выраженный национальный характер), либо генерализировать. В использовании того и другого требуется чувство меры. Например: There were pills and medicine all over the place, and everything smelled like Vicks' Nose Drops. - Везде стояли какие-то пузырьки, пилюли, все пахло каплями от насморка.

Структурно-семантическое подобие vs. Правильность

1. Различие систем ИЯ и ПЯ. Система - совокупность взаимозависимых единиц языка разного уровня (фонем, морфем, лексем), грамматических форм и правил сочетаемости, по которым образуется речь. Продуктами системы могут быть не только реальные, но и гипотетические образования (серпастый и молоткастый). С точки зрения системы одинаково возможны отглагольные наименования: мечтатель, мечтальщик, мечтальник; шутник, шутильщик, шутильник, т.е. могут быть образованы и правильно поняты. Это все то, что может быть создано, но необязательно есть. Расхождение - отсутствие в русском возможности построения высказываний типа: I want you to go there – в русском языке нет Complex object. He elbowed his way to the info desk – нельзя образовать глагол от существительного, обозначающего тот же предмет.

2. Несовпадение норм ИЯ и ПЯ. Норма выражается в конкретно реализуемых, реально функционирующих формах языкового выражения, принятых обществом и признаваемых правильными. Это фильтр, пропускающий реально существующее и функционирующее в речи и задерживающий продукты системы, которые в нормальной речи не употребляются. Это то, что отражено в грамматиках. Норма подвержена историческим изменениям. Например: I could just make out that she had a little smile at the corners of her lips. - Я с трудом разглядел улыбку на уголках ее губ. За сбычу мечт!

3. Несовпадение речевых норм (узусов) носителей ИЯ и ПЯ. Это еще один фильтр, следующий за языковой нормой; это правила ситуативного использования языка. То, что норма относит к неправильному является абсолютно неправильным, неправильным во всех случаях. Узус же отделяет то, что принято говорить в данной ситуации от того, что непринято. Это относительный критерий, или ситуативные правила выбора средств языкового выражения. Если не учитывать узус, то нарушается привычное (часто эмоциональное) восприятие текста, что отрицательно сказывается на равноценности регулятивного воздействия. Например: воспитанные английские леди, а не только уголовники и бродяги могут сказать “O, shit!” - в русском в устах леди это будет «О, господи!» или на худой конец «Ах, черт!». Англичанин не называет свою возлюбленную «рыбкой» или «птичкой», это не узуально, так не говорят, хотя вероятно окказиционально “My little fish” или “birdie” возможно. Неузуален вопрос: «Почем это брильянтовое колье?» или «Какова цена ваших огурцов?»

Несоответствие текста привычным в конкретной ситуации речевым стандартам становится фактором, препятствующим успешной коммуникации. Однако непривычность (ненормативность, неузуальность) средств языкового выражения не всегда является отрицательным свойством текста. Необычность языкового выражения применяется в художественной литературе, в поэзии как приём, рассчитанный на достижение определенного эффекта: эстетического, эмоционального, комического. В переводе должна быть сохранена та мера необычности средств языкового выражения, которая свойственна оригиналу: мера нормативности / ненормативности, узуальности / неузуальности.

Таким образом, в процессе перевода переводчик стремится, с одной стороны, остаться верным оригиналу, сохранив содержание исходного текста неизменным при перевыражении его средствами ПЯ, а с другой стороны, он вынужден адаптировать создаваемый текст к норме ПЯ, узусу и преинформационному запасу носителей ПЯ. Между этими сторонами переводческого процесса нередко возникает противоречие, аналогичное тому, что мы отмечали, когда говорили о двух требованиях к тексту перевода. Суть этого противоречия в том, что переводчику приходится иногда жертвовать содержанием ради нормативности и узуальности текста перевода. Здесь также необходимо помнить об известном законе перехода количества в качество. С одной стороны, порой ради точности можно употребить неузуальный способ выражения, с другой, при накапливании непривычных способов выражения это начинает отвлекать от содержания. Есть гипотеза, что перевод не одноразовый акт, а перебор вариантов, многократная трансформация буквального перевода, с каждым следующим перевыражением преодолевается один из факторов лингвоэтнического барьера, пока не найдется вариант, оптимально сочетающий точность и правильность + понятность.

Выводы о цели и сути перевода по отношению к основной, прагматической составляющей текста можно оформить в схему (С. 4).

Итак, общественное предназначение перевода, состоящее в обеспечении подобия двуязычной опосредованной коммуникации конкретизируется в двух требованиях 1) оказывать то же воздействие (общественно-практический смысл: регулятивное воздействие есть цель коммуникации) и 2) быть в максимально возможной степени структурно-семантическим подобием (общественно-практический смысл: сократить субъективизм, обеспечить аутентичность авторской речи). Регулятивное воздействие текста определяется характером самого текста (его содержанием и структурой), а также коммуникативной компетенцией (КК) адресата. В условиях двуязычной коммуникации помимо передачи содержания необходима адаптация текста к иной КК (четырех ее составляющих). Правильно избранная мера переводческих трансформаций позволяет оптимально решать возникающие в переводе противоречия.

Исходный текст как детерминант переводческих действий

Современная лингвистика рассматривает текст как инструмент общения. Из этого следует, что переводной текст должен быть полноценной заменой исходного текста прежде всего в коммуникативном плане (в плане своего словесного и / или эмоционального воздействия).

Любой текст имеет три главные ипостаси: функцию (потенциал воздействия), содержание и структуру. Эти три ипостаси относительно независимы друг от друга. В наиболее полной мере переводной текст заменяет исходный текст в тех случаях, когда он воспроизводит все три названные уровни текста. Например: Моя сестра любит цветы. – Meine Schwester liebt Blumen. – My sister loves flowers.

Текст воздействует на адресата не только своим содержанием, но и таким свойством, как степень обычности / необычности средств языкового выражения. Привычная форма со­держания (использование наиболее частотных слов, словосочета­ний, грамматических конструкций, композиций текста и т.д.) спо­собствует наиболее быстрому и адекватному восприятию содержания, благоприятствует созданию запланированного коммуникативного эффекта. Необычная, непринятая форма затрудняет восприя­тие, отвлекая внимание адресата от содержания, в крайних случаях приводит к его непониманию и, следовательно, не позволяет дос­тигнуть запланированного коммуникативного эффекта. В опреде­ленных же случаях (стихи, художественная проза) необычность спо­соба выражения содержания создает дополнительный коммуника­тивный эффект, порой в значительной мере превышающий ту его часть, которая достигается благодаря собственно содержанию.

Что такое содержание речевого произведения (текста)?

К содержанию текста относятся те элементы его семантики и структуры, которые фиксируются получателем текста и непосред­ственно участвуют в формировании коммуникативного эффекта. Это то, что подлежит воспроизведению в переводе (с различной степенью точности).

При такой трактовке содержания в его сферу помимо актуализованных значений языковых средств попадают различного рода актуализованные черты сходства и различия языковых единиц (например, отношения производности, сходство звучания и т.п.), а также такие несемантические образования, как стихотворный раз­мер, рифмы, звукопись, повторы, параллелизмы, ритм прозы. Один и тот же элемент текста в одном случае может относить­ся к содержанию, в другом — нет. Значит, содержание текста — величина непостоянная, варьирующая от случая к случаю.

Чтобы наиболее полно определить сущность понятия «содержание текста», надо обратиться к теории язы­кового знака и его значения.

В соответствии с семиотическими представлениями о природе языкового значения знака мы можем выделить следующие виды содержания (значений).

Современная лингвистика определяет значение (значимость, содержание) знака как его отношения к чему-то ле­жащему вне его. Таких отношений несколько.

Во-первых, знак соотнесен с денотатом — тем предметом или явлением реальной действительности, обозначением которого он является.

Знак соотнесен с отражением денотата в нашем сознании, и в этом случае речь идет о сигнификате. Последний не является простым зеркальным отражением денотат. Сигнификат включает в себя разного рода «побочные» представления, традиционно связываемые с денотатом. Такого рода «сопутствующие» элементы значения называются коннотациями: лиса – хитрость, медведь – неуклюжесть и т.д.

Типы кон­нотаций:

• некоторые устойчивые для данной этнической общности ас­социации, связываемые с денотативным значением слова, напреимер, у русских ассоциации со словом свинья — неблагодарность, подлость, физическая и моральная нечистоплотность, у немцев das Schwein и у англичан pig — то же самое, что и свинья, а также — счастье, везение; приписываемое денотату символическое значение (напри­мер, сердце, das Herz, heart — символ определенных чувств; у вос­точных народов с тем же символическим значением — печень). Одним из типов сигнификативных коннотаций этническо-ассоциативного плана является соотнесенность понятия и соответ­ственно его названия с определенной исторической эпохой: стахановец — период наших первых пятилеток;
• эмоциональная – денотат вызывает эмоции
• экспрессивная – преувеличение свойств денотата
• стилистическая – преимущественное использование в тех или иных сферах жизни
• оценочная - отношение гово­рящего к денотату, сравните: лицо—харя, заявление—донос, дело­вой человек—деляга.

В-третьих, языковой знак соотнесен с конкретными людьми, кото­рые отправляют и получают его и при этом в какой-то мере по-своему интерпретируют, вкладывая в его значение и понимание нечто свое. Соответственно потребителей знаков (отправителей и получателей) удобно именовать интерпретаторами. Интерпретация текста не есть простое сопряжение семантиче­ских значений языковых знаков. Интерпретация — это еще и про­цесс конкретизации, пополнения, а иногда большего или мень­шего переосмысления семантических значений на базе лингвис­тического и ситуативного контекстов, а также заранее известной интерпретатору информации (преинформации).

И, наконец, знак соотнесен через разнообразные отношения сходства и различия с другими знаками языкового кода. Порой эти отношения становятся смыслообразующими элементами текста.

Соответственно данному выше определению значения языкового знака как его отношения к чему-то лежащему вне его выделяются четыре типа значения (содержания).

Денотативное значение (содержание) представляет отражение только объективных свойств обозначаемых знаками предметов и явлений. К нему не относятся элементы, обусловленные субъективностью восприятия, культурно-исторической традицией и спецификой языка. Денотативное содержание текста складывается из денотативных значений непосредственно представленных в тексте знаков. Но оно является не просто их суммой, а результатом более сложного их взаимодействия.

Сигнификативно-коннотативное значение (содержание) включает в себя элементы значения языкового знака, «сопровождающие» его денотативный компонент как в системе языка, так и в речи. К сигнификативно-коннотативным значениям относятся только те коннотации, которые являются фактором коллективного языкового сознания. Различного рода индивидуальные дополнительные оттенки, привносимые говорящим или пишущим в содержание текста уже непосредственно в процессе речетворчества, к данному виду коннотаций не относятся.

Соотношение денотативного содержания (значения) и сигни­фикативных коннотаций, а также удельный вес последних в со­держании (значении) языкового знака хорошо демонстрирует сле­дующий пример, который приводит Н. Хачатурян. Анализируя не­достатки переводов на русский язык сказок О. Туманяна, назван­ный автор цитирует из русского издания сказок следующий диа­лог, происходящий в крестьянском доме между крестьянином и мельником:

— Большой камин испорчен, разведи лучше (огонь) в малом.

— Чего уж там испорчен, дай-ка я исправлю, разожгу огонь, и как раз
хлеб испечем, поедим, — сказал он, разгреб золу в большом камине...

Далее Н. Хачатурян справедливо говорит о том, что у русского читателя сразу же возникают, по крайней мере, три вопроса: От­куда в деревне камин? Зачем мельнику два камина в одном поме­щении? С каких пор в каминах пекут хлеб?

Автор критической статьи подчеркивает, что камин — не отсе­бятина переводчика. В армянском сельском быту существует нечто почти тождественное камину — бухари. Однако у русского читате­ля камин устойчиво ассоциируется с Западной Европой, и в част­ности с Англией. В России камин (заимствованный у англичан) всегда был принадлежностью быта высших слоев общества, часто просто декоративным элементом интерьера. Поэтому русский чи­татель недоумевает: как мог камин оказаться в крестьянском доме? Это не согласуется с его бытовыми представлениями.

Н. Хачатурян делает весьма показательное замечание: «В тепло­технике бухари и камин равнозначны, в литературе — нет». В при­нятой нами терминологии это означает, что денотативные значе­ния слов бухари и камин идентичны. Их сигнификативные значе­ния существенно расходятся в силу неравенства дополнительных содержательных элементов (коннотаций), сопутствующих дено­тативному значению слова.

Внутриязыковое содержание возникает в тексте в результате «столкновения» языковых знаков, которое выявляет и возводит в ранг смыслообразующего элемента некоторые черты сходства и / или различия этих двух знаков. Часто для создания коммуникативного эффекта используется фонетическое сходство слов, обыгрываются омонимические отношения (например, заголовок из газеты: Военно-промышленный комплекс неполноценности), противопоставляются грамматические формы (например: стихотворение А. С. Пушкина «Ты и вы» построено на противопоставлении этих двух форм личного местоимения) и т.д.

То новое, что воз­никает в процессе интерпретации текста, своего рода дополне­ние к его семантическому содержанию, мы предлагаем именовать содержанием на уровне интерпретатора. Иногда иносказательное содержание основывается на более ши­рокой, культурно-исторической ситуации. Как отмечает В. Н. Ко­миссаров, для того чтобы понять истинный смысл фразы the usual sprinkling of those who eat mutton four times a week (немало тех, кто ест баранину четыре раза в неделю), надо знать, что баранина — самое дешевое мясо в Англии и соответственно ей отдает пред­почтение тот, кто небогат.

«Поэтическая речь не только допускает, но и требует множе­ственности интерпретаций и их субъективности». Здесь содер­жание на уровне интерпретатора часто опирается на необычное словоупотребление — на так называемые «интерпретируемые аномалии», дающие «приращение смысла», т.е. на намеренное нарушение закономерностей смыслового соединения слов, на­пример: Не видать конца и края — Только синь сосет глаза. (С. Есенин «Гой ты, Русь моя родная...»).

Текст воздействует на получателя не только описанными вида­ми содержания, но и определенными элементами своей структу­ры.Так возникает структурное содержание: ритмикой, повторами, параллелизмом речевых конструкций, порядком слов и т.п. Поскольку эти и некоторые другие свойства структуры текста достаточно четко воспринимаются получателем и непосредственно участвуют в создании коммуникативного эф­фекта, их в соответствии с данным выше определением можно именовать. Особое место занимает порядок слов, несущий, помимо всего прочего, своеобразную смысловую информацию: о том, что является в сообщении собственно «новым» — тем, на чем акцентиру­ется внимание адресата, и тем, что уже известно и служит своеоб­разной исходной точкой для собственно нового сообщения. Срав­ните:

Вчера я видел Иванова. (Кого я видел вчера?)

Иванова я видел вчера. (Когда я видел Иванова?)

Иванова вчера видел я. (Кто вчера видел Иванова?)

Как мы уже говорили, передача значений не является в перево­де самоцелью. То же самое можно сказать и о передаче содержания в целом. Содержание в речевой коммуникации функционально уже по самой своей природе. Отправитель порождает текст с опреде­ленным содержанием в конечном счете не ради его передачи адресату, а ради воздействия на адресата этим содержанием. Иными словами, содержание несет и осуществляет определенные (заданные отправителем) функции воздействия на адресата.

Каковы эти функции?

Интеллектуально-информативная функция. Для этой функции характерна прежде всего на­правленность к разуму, к рациональному мышлению адресата: отправитель информирует адресата о результатах своего рацио­нального мышления с целью добиться сдвига в его системе цен­ностей (изменения представлений о тех или иных явлениях и от­ношения к ним) путем введения новой информации о неизвест­ных ему элементах действительности или сообщения дополни­тельной информации о явлениях, известных адресату ранее. При этом отправитель представляет сообщаемые сведения как резуль­тат чисто рационального мышления (восприятия), абстрагиро­ванный от эмоций (сравните: эмоциональный вариант сообще­ния: Это мерзкий, низкий поступок! и вариант, свободный от эмо­ций: Я считаю, что этот поступок противоречит нормам морали и правилам человеческого общежития).

Интеллектуально-информативная функция доминирует в науч­но-технических, деловых, юридических текстах, в официальных сообщениях, объявлениях, в информационных статьях периоди­ческой печати.

Эмотивная функция воплощает стремление отправите­ля воздействовать непосредственно на эмоциональную сферу пси­хики адресата посредством «эмоционального заражения» (эмоци­онального резонанса).

Эмоции могут порождаться и чисто информативными сообще­ниями, сухо излагающими факты. Иногда этот прием использует­ся намеренно (особенно когда факты «говорят сами за себя»). Од­нако в этих случаях речь идет не о непосредственном эмоциональ­ном «заражении», а о создании эмоций в результате переработки адресатом интеллектуальной информации. Эмоциональный эффект здесь является как бы вторичным продуктом. Наиболее часто и наглядно эмотивная функция реализуется в художественной литературе и публицистике.

Эстетическая функция. Её, пожалуй, можно рассматривать как разновидность эмотивной функции текста (речи), как некую ее «специализированную» ветвь. Если эмотивная функция связана с вызовом самых разнообразных эмоций — от возвышенных до от­рицательных, то в рамках эстетической функции речь адресована к нашему эстетическому чувству — к чувству прекрасного.

Побудительная функция - волеизъявления субъекта с целью побуждения адресата к тому или иному действию или поведению. Если сущность первых трех функций заключается в изменении внутреннего состояния адресата речи безотносительно к тому, ка­кие действия с его стороны повлекут за собой эти изменения (и повлекут ли вообще), то побудительная функция заключается в том, чтобы побудить адресата к определенным действиям (прика­зы, призывы, лозунги, реклама и т.п.). Побудительная функция может реализоваться тремя различными способами: а) путем обращения к рациональному мышлению (на­пример, военный приказ), б) обращением к эмоциям (пример — многие лозунги) и в) смешанным способом, т.е. путем обращения, как к рациональному мышлению, так и к эмоциям (пример — такие рекламы, где наряду с указанием объективных параметров продаваемого изделия предпринимается попытка воздействия на адресата методом непосредственного эмоционального «заражения»).

Контактная функция. Для того чтобы оказать воздействие на получателя текста, с ним необходимо установить контакт и под­держивать его в течение всей трансляции. Такой контакт должен обеспечить максимальное воздействие на адресата с целью дости­жения коммуникативного эффекта. Из сказанного следует, что контактная функция не может не присутствовать в любом тексте, в любом высказывании. В то же время установление и поддержание контакта сами по себе не могут являться целью коммуникации: контакт устанавливается и поддерживается для осуществления дру­гих целей, отраженных в перечисленных выше речевых функциях. Алло!, Слушаю вас!, Угу!, Да-да, Well, Yes и т.д.; обращений, начинательных конструкций с устойчивым лексическим составом, формул приветствия, проща­ния, благодарности, извинения, поздравительных текстов и т.п. Контактная функция реализуется не только через специальные узкофункциональные речевые формулы, но также и путем отбора языковых единиц и речевых конструкций с адекват­ной нормативно-стилистической и функционально-стилистиче­ской окраской, путем построения правильной тема-рематической цепочки.

Как нами уже было отмечено, содержание функционально, а речевые функции реализуются через содержание. Не специализируются ли определенные виды содержания на выражении определенных функций? С этой точки зрения элементы содержания можно подразделить на определенные категории.

Функциональная доминанта содержания — содержательный эле­мент, воспроизведение которого в переводе является необходи­мым условием передачи потенциального регулятивного воздействия данного отрезка текста.

Функциональная субдоминанта содержания — содержательный элемент, допускающий при воспроизведении в переводе опреде­ленные модификации — замены из ограниченного круга возмож­ностей. Соответственно функциональные субдоминанты можно именовать ограниченно-вариативными элементами содержания.

Факультативные элементы содержания — те, которые при пере­воде относительно свободно заменяются другими или без ущерба для функциональных свойств создаваемого текста опускаются (не передаются). Их можно именовать также свободно варьирующими элементами.

Наконец, можно выделить «пустые» элементы текста, не влия­ющие на восприятие и понимание содержания. Они совершенно свободно могут быть исключены или заменены другими.

Очень яркий пример, иллюстрирующий положение об иерар­хии коммуникативных ценностей, приводит Я. И. Рецкер в своей книге «Теория перевода и переводческая практика». В пьесе Дж. Голсуорси «Правосудие» один из персонажей совершает финансовую подделку, переправляя в банковском чеке, выписанном на его имя, слово nine (девять) на ninety (девяносто). В русском переводе пьесы вместо этих цифр фигурируют другие: восемь и восемьдесят. Представим себе, однако, что речь идет о тексте (например, статье из иностранной газеты), где рассказывается о подобном факте, но имевшем место в действительности (к примеру, подлог, совершенный некоторым погрязшим в махинациях чиновником). Допустим ли здесь переводческий прием, использованный в опи­санном случае? Разумеется, нет. В документальном варианте пере­вода, скорее всего, пришлось бы одновременно использовать и русские и иностранные названия цифр, например: X. подделал чек, переправив nine (девять) на ninety (девяносто).

Итак, каким образом ИТ детерминирует дей­ствия переводчика?

Не являясь самоцелью, передача содержания в переводе осуще­ствляется с необходимыми модификациями (компенсирующими расхождениями), обеспечивающими воспроизведение функций ИТ в новых лингвоэтнических условиях. Стало быть, в переводе содер­жание не столько передается, сколько транспонируется (воспро­изводится с определенными изменениями). Однако это не означа­ет, что перевод подразумевает лишь воспроизведение модифици­рованного содержания и что не существует проблемы его «пря­мой» передачи. Ведь, как было отмечено нами, модификациям, заменам и т.п. без существенных функциональных потерь подвер­гаются лишь те элементы содержания, которые не являются носи­телями функционально доминирующих свойств содержания. Кро­ме того, содержание обладает собственной ценностью, ибо оно репрезентирует мысль автора. Даже незначительные изменения исходного содержания иногда могут повлечь за собой серьезные искажения авторской мысли. Поэтому там, где это возможно, со­держание ИТ должно передаваться максимально точно.

Возможности передачи содержания зависят от «доминантной плотности» переводимого отрезка текста: чем больше функцио­нальных доминант приходится на этот отрезок и чем он короче, тем труднее воспроизвести эти доминанты.

Будучи иерархически организованной системой функциональ­но-содержательных элементов, ИТ предписывает переводчику сте­пень точности их воспроизведения и допустимые границы производимых при этом модификаций.

Дата добавления: 2014-01-07