Основные архитектурные школы Северо-Восточной Руси в XIII- XV вв. Их характерные особенности

Фольклор и литература Древней Руси.

От домонгольского времени до нас дошли около 150 книг. Древнейшая среди них — «Остромирово Евангелие». Оно было написано в 1056—1057 гг. для новгородского посадника Остромира, по имени которого и получило свое название. В то время писали на пергаменте (иначе его называли харатья, кожа, мех). Пергамент изготовляли, как правило, из специально выделанной телячьей кожи. Текст начинали писать с большой красной буквы — заставки (до сих пор сохранилось выражение «писать с красной строки»). Книги часто украшали рисунками, называемыми миниатюрами. Сшитые листы книги переплетали, закладывая между двумя досками, которые обтягивали кожей (отсюда выражение «прочесть от доски до доски»). Книги стоили дорого, поэтому их тщательно хранили, передавая как часть наследства.

Широкое распространение на Руси получила переводная литература как религиозного, так и светского содержания. К последней относилась знаменитая «Александрия», рассказывавшая о подвигах и жизни Александра Македонского, а также «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, византийские хроники и др.

Кроме переписки религиозных текстов и многочисленных переводов на древнерусский язык с греческого и латыни, создавались оригинальные сочинения древнерусских авторов. В отличие от европейских стран, где литературным языком была латынь, на Руси писали на родном языке. В Киевской Руси был создан целый ряд выдающихся литературных произведений.

Среди жанров древнерусской литературы первое место занимает летопись. Историки выделяют несколько летописных сводов, которые предшествовали созданию самой знаменитой летописи Древней Руси — «Повести временных лет», составленной монахом Киево-Печерского монастыря Нестором в начале XII в.

В летописании периода раздробленности ведущей была идея преемственности и единения Русской земли со времен Киевской державы. Летописцы русских княжеств начинали с «Повести временных лет» и вели повествование до отделения своих земель от Киева. Затем шел рассказ о местных событиях. Летописи каждой из земель отличаются друг от друга: как героическая военная хроника воспринимается «Псковская летопись»; описанием княжеских усобиц наполнена летопись Галицко-Волынской земли («Ипатьевская летопись»); летопись Новгорода — это своеобразная городская хроника. Идея единой и сильной великокняжеской власти характерна для летописи Владимиро-Суздальской земли («Лаврентьевская летопись»).

Различные летописные сочинения обычно назывались либо по месту, где они хранились, либо по имени автора или ученого, их обнаружившего. Например, «Ипатьевская летопись» названа так потому, что обнаружена в одноименном монастыре под Костромой. «Лаврентьевская летопись» названа в честь монаха Лаврентия, который написал ее для суздальско-нижегородского князя.

Другим распространенным жанром древнерусской литературы стали жизнеописания русских святых. Одними из самых знаменитых на Руси стали «жития» князей Бориса и Глеба, убитых братом Святополком в междоусобной борьбе в 1015 г. Среди публицистических сочинений одно из первых мест в древнерусской литературе занимает «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона (40-е годы XI в.), основной идеей которого было равноправие Руси с другими христианскими народами и государствами, в том числе и с Византией.

Из наиболее известных сочинений того времени следует назвать «Поучение детям» Владимира Мономаха, «Слово» и «Моление» Даниила Заточника и др., донесшие до нас важнейшие проблемы, которые волновали писателей того времени: призыв к единению против общих врагов, прославление веры и сильной княжеской власти, гордость за свой народ и страну. Самое выдающееся произведение периода удельной раздробленности — бессмертное «Слово о полку Игореве», гордость нашей литературы.

Наряду с письменной литературой широкое развитие получило устное народное творчество, и прежде всего знаменитые былины, повествующие о героической борьбе народа против кочевников, о его созидательном труде.

8. Просвещение, книжность и общественная мысль в восточнославянских землях (вторая половина XIII- XV вв.). 12. Литература Северо-Восточной Руси в XIII- XV вв. Жанровые особенности и идейно-эстетическое содержание. ДА, ТАК ТОЖЕ БЫВАЕТ, ОБЪЕДИНЯЮТСЯ ВОПРОСЫ СТОЯЩИЕ НЕ РЯДОМ. ТУТ КОРОЧЕ НАДО ПРОЧИТАТЬ ТЕКСТ, И В ГОЛОВЕ ОТДЕЛИТЬ ЛИТЕРАТУРУ ИЗ ЭТОГО МЕССИВА БУКВ, А ВСЕ ТО, ЧТО ОСТАНЕТСЯ, ЭТО 8 ВОПРОС. ВРЕМЯ ПОШЛО…

Монголо-татарское нашествие нанесло серьезный урон русской культуре. Военный разгром, тяжелая дань, увод в полон мастеров значительно обеднили культурный процесс. Однако традиция не прервалась. Более того, вряд ли можно говорить о сколько-нибудь заметном влиянии монгольской культуры на русскую, особенно на первых порах. Долгое время степной мир монголов-кочевников и мир городов славян-земледельцев существовали отчужденно, потребовалось не одно столетие для взаимного сближения.

Батыево нашествие стало основной темой в литературе. Один из первых откликов на произошедшее – «Повесть о разорении Рязани Батыем». В «Повести» описывается гибель Рязани и рода рязанских князей. Монгольское нашествие воспринималось современниками как конец света, как «великая конечная погибель». Отсюда трагизм, наполняющий произведения того периода. Мотив героической смерти является ведущим в литературе, посвященной нашествию. В «Повести» монголо-татары стали победителями не потому, что победили рязанцев, а потому, что их противников не осталось в живых. Князь Федор Юрьевич, посланный к Батыю с дарами, отказывается отдать ему свою жену, говоря: «когда нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши», его убивают. Узнав о смерти мужа, княгиня Евпраксия вместе с маленьким сыном «ринуся из превысокого храма своего» и разбилась насмерть. В решающей битве гибнут великий князь рязанский Георгий Ингоревич и его братья. Невозможность остаться в живых побежденным подвигла оказавшегося в момент главного сражения в отлучке Евпатия Коловрата с дружиной в 1700 человек напасть на войско Батыя. В образе Евпатия сильны эпические черты: он побеждает в единоборстве родственника хана Хостоврула, татары одолевают его только при помощи стенобитных орудий.

Мотив предпочтения смерти бесчестию и признанию поражения лег в основу «Сказания об убиении в Орде князя Михаила Черниговского» и «Слова о Меркурии Смоленском». С религиозно-философским осмыслением постигшей Русь трагедии выступил епископ г. Владимира Серапион. В Своих «Словах» и «Поучениях» он как проповедник старается извлечь урок из случившегося. Продолжая идейную традицию провиденциализма русских книжников более раннего периода, Серапион Владимирский рассматривал нашествие как наказание, наложенное Богом за грехи, проявление «ярости Его».

Не менее опасным было противостояние с западноевропейским католическим миром. Борьба с «немцами», под которыми в Древней Руси понимали как собственно немецких рыцарей, так и представителей других германоязычных народов (шведов, норвежцев, датчан и др.), является одной из ведущих тем «Жития Александра Невского», составленного в конце XIII в. Самостоятельное значение имеет «Слово о погибели Русской земли» – небольшое произведение, которое древнерусские книжники, как правило, вставляли в качестве предисловия к этому житию.

Прошло более сотни лет и эпоха поражений сменилась эпохой первых побед. Откликом на Куликовскую битву стала «Задонщина» – поэтическое произведение, созданное рязанским боярином Софонием. Как образец стиля Софоний использовал «Слово о полку Игореве». В текстах обоих произведений можно найти множество параллелей. Однако идейное наполнение «Задонщины» совершенно иное. Если неизвестный автор «Слова» относится к герою своего повествования князю Игорю отрицательно, то Софоний поет славу великому князю Дмитрию Ивановичу, его двоюродному брату князю Владимиру Андреевичу и «могучему городу Москве». «Задонщина» проникнута торжеством за Русскую землю, сумевшую объединиться, отбросить распри перед лицом врага и победить.

Несколько в ином ключе передает те же события «Сказание о Мамаевом побоище». Оно, по видимому, было написано уже спустя довольно-таки большой срок после битвы. Автор его неизвестен. В «Сказании» меньше поэтических метафор, но слог, тем не менее, весьма эмоционален и экспрессивен (особенно в изображении батальных сцен), изложение событий подробное и обстоятельное. Много в «Сказании» сведений легендарного характера и сознательно допущенных искажений (например, митрополит Киприан, который был во враждебных отношениях с Дмитрием и отсутствовал в Москве, согласно «Сказанию» благословляет князя на битву). Однако даже неточности в тексте «Сказания» служат исполнению общего замысла. Все подчинено двум главным идеям: идее патриотической, о необходимости борьбы против монголо-татарского ига, и идее политической, о том, что центром этой борьбы является Москва, и князья московские ответственны за эту борьбу.

Со II четверти XIV века зарождается московское летописание. Московская летопись быстро превращается в летопись общерусскую. В конце XIV в. был составлен «Летописец Великий Русский», а в 1408 г. по инициативе митрополита Киприана – Троицкая летопись, ставшая основой последующего московского летописания. С самого начала московское летописание было тесно связано с процессами объединения русских земель вокруг Москвы, выполняло функцию идеологического обеспечения этих процессов. В нем нашли яркое выражение идеи политической консолидации. Летописцы стремились показать роль Москвы как общерусского центра, собирательницы Руси. Те же идеи нашли отражение в «Сказании о князьях Владимирских», составленном в конце XV в. «Сказание» повествовало о судьбе царских регалий (венца, барм и пр.), якобы преподнесенных византийским императором Константином Мономахом русскому князю Владимиру Всеволодовичу Мономаху и унаследованных московскими князьями, которые тем самым трактовались как преемники византийских царей и великих князей киевских. В «Сказании» содержалась вымышленная генеалогия московских князей, род которых возводился к «Августу-кесарю» – римскому императору Октавиану Августу.

Чрезвычайно велика была в духовной жизни русского общества роль церкви. Огромное значение для культурного и общественного развития имела деятельность подвижника и реформатора Сергия Радонежского (1321 – 1391). Им был основан Троицкий монастырь (Троице-Сергиева Лавра), воплотивший в себе новые принципы монастырской жизни. На смену келиотским монастырям, в которых монахи жили на особицу, сохраняя при себе все свое мирское имущество и ведя подчас совсем не подобающий инокам образ жизни, пришли монастыри общежитийные, в которых монахи не имели личного хозяйства, жили трудом и пользовались все в равной степени только тем, что давал монастырь. Авторитет Сергия был огромен. Дмитрий Донской, собираясь на битву с Мамаем, обратился к нему за поддержкой. Сергий (именно игумен Сергий, а не митрополит Киприан), благословив князя и все русское воинство, предрек победу.

Житие святого преподобного Сергия было написано монахом Троице-Сергиева монастыря Епифанием Премудрым (?–1420). Епифаний был выдающимся писателем своего времени. В своих произведениях, большинство из которых относятся к агиографическому жанру (жития святых) он демонстрирует мастерское владение популярным в XV в. художественным приемом, который называется «плетением словес» и заключается в своеобразном «нанизывании» эпитетов. Пример из «Жития Стефана Пермского», написанного тоже Епифанием: «Един тот был у нас епископ, то же был нам законодавец и законоположник, то же креститель и апостол, и проповедник, и благовестник, и исповедник, святитель, учитель…» и т. д.

XV столетие – время расцвета агиографического жанра. Помимо Епифания в это время работал выходец из Сербии Пахомий Логофет («Житие митрополита Алексея», «Житие Варлаама Хутынского»). В конце XV или в начале XVI века получила литературную обработку (автор ее, возможно, московский священник и писатель Ермолай-Еразм) и была превращена в «Житие» легенда о Петре и Февронии Муромских. Это трогательная история любви князя и дочери простого бортника, отдаленно напоминающая западноевропейских Тристана и Изольду. В отличии от большинства агиографических сочинений это «Житие» написано простым языком, безо всякого «плетения словес» и сохраняет в себе много фольклорных черт, напоминая более народную сказку, нежели богословское произведение.

Парадоксальным образом о глубоком проникновении христианства в сознание народа свидетельствуют распространение в XV в. всевозможных ересей («жидовствующие», «стригольники») и ожесточение религиозных споров. Только прочно укоренившись в культуре, христианская доктрина могла стать предметом размышлений для широких масс. Одним из самых грандиозных являлось идейное противостояние «иосифлян» и «нестяжателей». Основным предметом спора был вопрос о монастырском землевладении, морально-этический его аспект. По мнению Иосифа Волоцкого (в миру Иван Санин), основателя и игумена Успенского монастыря под Волоколамском, монастыри и церковь вообще должны иметь большие владения и пользоваться трудом работающих на земле крестьян. Богатая церковь – это сильная церковь, а сильная церковь – залог процветания веры – такова была логика «иосифлян». Концентрированным выражением идеологии иосифлянства является «Просветитель», полемическое сочинение, автором которого был сам Иосиф.

Противоположную точку зрения высказывали «нестяжатели». По мнению их духовного лидера Нила Сорского (в миру Николай Майков), жившего в скиту недалеко от Кирилло-Белозерского монастыря, монахи должны жить своим трудом, главная их задача – духовное самосовершенствование. Он обличал корыстолюбие иосифлянского духовенства, их нежелание отказаться от мирских «прелестей», гордыню. Воззрения Нила Сорского испытали серьезное воздействие исихазма. Исихазм – религиозно-мистическое учение, пришедшее на Русь из Византии. Основная идея исихазма – соединение человека с Богом путем отрешения от мирской суеты, самососредоточения сознания – «молчания» и особого вида медитации «Христовой молитвы». Нил Сорский оказал большое влияние на духовную культуру Руси XV–XVI вв., был причислен к лику святых.

В XV в. расширяется культурный, исторический и политический кругозор русских людей. Об этом свидетельствует возрождение интереса к произведениям, рассказывающим о путешествиях в дальние страны – «хожениям» или «хождениям». Известен цикл повестей о русском посольстве на Ферраро-Флорентийский собор, закрепившем унию католической и православной церкви – «Хождение во Флоренцию». Получает распространение переводная «Христианская топография» византийского путешественника Козьмы Индикоплова. Самым интересным и оригинальным произведением этого жанра следует признать «Хождение за три моря» тверского купца Афанасия Никитина. Пустившись в дорогу по торговым делам, недалеко от Астрахани он оказался жертвой грабителей. Возвращение домой грозило полным разорением. В надежде поправить положение Афанасий решает двигаться вперед в поисках выгодных закупок восточных товаров. «Три моря», за которые совершил свое вынужденное путешествие Афанасий Никитин, – это Каспийское, Черное и Индийский океан. С 1468 по 1475 г. он посетил Кавказ, Персию, Индию, Турцию, Крым. Перед нами предстают восточные страны, увиденные глазами русского человека XV в., изложившего увиденное и пережитое простым безыскусным языком.

Владимиро-суздальская школа одна из наиболее значительных художественных школ древнерусского изобразительного искусства и архитектуры. Сложилась в северо-восточной Руси в период усиления Владимиро-Суздальского княжества (XII - первая половина XIII вв.). Отталкиваясь от традиций художественной культуры Киевской Руси, зодчие Владимиро-суздальской школы создали произведения, отмеченные особой утончённостью художественного облика, гармоничностью и чеканностью форм, нарядным декором. Величавая статичность масс, суровая скупость убранства ранних построек (Спасо-Преображенский собор в Переславле-Залесском, 1152-60; церковь Бориса и Глеба в Кидекше, 1152) вскоре сменяются новыми архитектурными формами, в которых органически сливаются классическое совершенство конструкции, ясность пропорций, продуманность системы декора (Успенский собор во Владимире, 1158-60, перестроен в 1185-89). Точно найденные соотношения масс в сочетании с виртуозно выполненными, идущими, видимо, от романского стиля резными порталами, аркатурно-колончатыми поясами, рельефными композициями определяют архитектурные образы торжественного и величественного княжеского дворца в Боголюбове (1158-65), стройной и изящной Покрова на Нерли церкви (1165), монолитного, чуть грузноватого Дмитриевского собора во Владимире (1194-97). В строительстве XIII в. усиливается живописно-декоративное начало: появляются килевидные закомары, шаровидные "бусины" на порталах (Рождественский собор в Суздале, 1222-25), резные орнаменты и многофигурные композиции почти сплошь заполняют поверхности фасадов (Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, 1230-34). В росписях (фрески Дмитриевского собора во Владимире, около 1197, с участием византийских мастеров) и отдельных сохранившихся иконах ("Дмитрий Солунский", конец XII - начало XIII вв., ГТГ) изысканный колорит, пластичная цветовая лепка подчёркивают монументальную значительность и одновременно тонкую одухотворённость образов. Наследие Владимиро-суздальской школы в XIV-XV вв. послужило одним из главных источников для возникновения и развития московской школы древнерусского искусства.

В XIII веке в монументальном строительстве Новгорода произошел спад; все внимание стало уделяться оборонным нуж­дам — защите от шведов и немецких рыцарей. К середине XIV века монументальное зодчество вновь получает свое развитие. Вместе с тем на северо-западе Руси выявляется и вторая, дополнительная линия развития архитектуры — в Пско-
ве. Псков в середине XIV века получает независимость от своего «старшего брата» Новгорода, что создает предпосылки для рождения самостоятельной архитектурной школы.
Это был период, когда западные и южные земли Руси оказа­лись в зависимости от Литвы (позже — Речи Посполитой). Раз­витие архитектуры на этих территориях пошло по иному пути, создав основы украинской и белорусской архитектуры.
Но не новгородско-псковское зодчество при всей его яркости и самобытности стало основой общерусской архитектуры. Псковская и новгородская архитектурные школы остались ло­кальными явлениями, определив уникальность внешнего облика средневековых городов северо-запада России.
Генеральную линию развития русской архитектуры представляло зодчество северо-восточной Руси (Владимиро-Суздальского, а затем Московского княжеств). К середине XIV века здесь возобновляется монументальное строительство, прерванное монголо-татарским нашествием. В московском зод­честве к рубежу XIV-XV веков наметился период блестящего расцвета. Создается московская архитектурная школа, ставшая основой для последующего развития русской архитектуры.
В конце XV века в Москву для возведения соборов Кремля приглашается артель псковских строителей. В 1484-1486 годах псковские мастера восстанавливают разрушенную пожаром церковь Ризположения — домовый храм митрополита. При строительстве церкви псковичи применили прием, который в дальнейшем использовали и в Пскове — подъем церкви на высо­кий цокольный этаж.
В 1489 году та же артель псковских мастеров закончила строительство Благовещенского собора в Кремле — домового храма великого князя. Во внешнем облике собора можно найти как владимиро-суздальские и московские, так и типично псков­ские черты: крытая галерея, с трех сторон окружающая собор проложенный по верху барабана пояс полукруглых впадин (ки-отцев), поребриков и бегунца (рис. 9).
Бегунец представляет собой поясок из треугольных впади­нок, расположенный между двумя рядами четырехугольных впадии — поребриков.
Псковские церкви целиком выложены из местного камня -плитняка (мягкого известняка). В условиях влажного климата известняк легко подвергается разрушению. По этой причине орнаментальные пояски на барабанах псковских храмов не вы­ступают на поверхности, а, наоборот, вдавлены.
В последнем десятилетии XV века в псковском зодчестве произошел перелом, повлиявший на развитие архитектурной школы в течение всего XVI и отчасти XVII века: шестнадцати-скатные крыши уступили место более простым восьмискатным покрытиям. Позже восьмискатные крыши во многих храмах бы­ли заменены на четырехскатные.
Новый вид покрытия был гораздо более практичным: чем меньше швов имеет крыша, тем меньше вероятность проникновения влаги и разрушения в результате этого камен­ной кладки. Однако главной причиной произошедшей перемены стали соображения архитектурно-художественного порядка.
В XVI веке псковское монументальное строительство дости­гает своего расцвета: в это время сооружается или перестраива­ется большинство псковских церквей. Завершается формирова­ние черт, характеризующих ныне псковскую архитектурную школу.
Обязательной принадлежностью любой церкви были притворы перед западным (главным) входом, а нередко и перед боковыми. К притворам часто пристраивали паперти (крыльцо с мощеной площадкой, иногда с лестницей).
К храмам сбоку пристраивали небольшие церкви — приделы. Приделы соединялись с притворами крытыми га­лереями. Примерно с середины XVI века под храмом стали устраивать подцерковье (подклет) — подсобное хозяйственное помещение.
Подклеты на Псковщине известны и в гражданской архитектуре. Так в середине XIX века в Псковской губернии большинство крестьянских изб имело невысокие подклеты. Ц то же время более высокие подклеты были в Новгородской гу­бернии. При движении к северу росла высота подклетов: этот факт этнографы объясняют естественно-географическими усло­виями.
Обязательным элементом псковских храмов является звон­ница, расположенная в пристройках или отдельно вблизи церкви.
Благодаря горизонтальному обрезу карниза, невыявляюще-му рисунок закомар, трем апсидам, гостеприимным крыльцам, многочисленным пристройкам создавался общий распластанный силуэт церкви, живописный и по-домашнему уютный.
Различия в расположении приделов, галерей, звонниц привели к тому, что облик каждой церкви стал неповторимым: в Пскове нельзя найти два одинаковых храма. Зодчество средневекового Пскова наиболее полно характеризуют церкви: Василия с горки, Успенья с пароменья, Воскресения со стадища, Николы с усохи

Архитектура. В XIV — XV вв. продолжалось развитие местных архитектурных школ, среди которых все большее значение приобретает московская школа, опиравшаяся на традиции владимиро-суздальского зодчества. Каменное стро-ительство в Москве началось при Иване Калите, заложившем основу соборного ансамбля московского Кремля, строительство которого было завершено при Иване III и Василии III. При Дмитрии Донском в Москве воздвигается первый в Северо-Восточной Руси белокаменный Кремль. С постепенным утверждением за Москвой значения столицы формировавшегося единого Русского государства каменное строительство в ней приобретает национально-государственное значение. Идеологической основой развития московской архитектурной мысли являлась доктрина о Москве как новой столице «всея Руси», унаследовавшей политические заветы Киевской державы и Владимиро-Суздальского княжества времени их наивысшего расцвета и могущества. Московские зодчие производят реставрацию и обновление ряда уникальных памятников владимирского зодчества (соборы во Владимире, Переяславле-Залесском, Юрьеве-Польском и др.). Памятниками раннемосковского зодчества, выстроенными в начале XV в. в традициях владимирского зодчества, являются соборы Успения на Городке и в Саввино-Сторожевском монастыре близ Звенигорода, Троицкая церковь в Троице-Сергиевом монастыре и собор Андроникова монастыря в Москве. Для московских зодчих уже в это время было характерным стремление к использованию в каменном строительстве элементов деревянного зодчества, что в дальнейшем, в XVI в., приведет к созданию в храмовом строительстве особого, так называемого шатрового стиля. Но Москва не могла ограничиться повторением, или модернизацией, достижений владимирского зодчества. Объединительной политике Москвы должна была соответствовать такая же политика и в области искусств: кристаллизация национального архитектурного стиля на основе синтеза архитектурных традиций Киева и Владимира с лучшими традициями местных архитектурных школ. Условия для такого синтеза были созданы в последней трети XV в. в результате завершения объединения русских земель в единое государство и превращения Москвы в столицу «всея Руси».

Особенности в развитии местных архитектурных школ наиболее наглядно прослеживаются на примере архитектурного строительства в Новгороде в XIV — XV вв. Новые веяния в новгородской архитектуре наиболее ярко сказались в выстроенных в XIV в храмах Федора Стратилата «на Ручью» (1361 г.) и Спаса на Ильине (1374 г.). В отличие от суровых, тяжелых по форме, лишенных каких-либо украшений новгородских храмов XII — XIII вв., эти храмы были легкими по своему внешнему облику, нарядными и торжественными. Это явный результат влияния деревянного зодчества, для которого было характерным стремление к созданию светлых, радостных, «узорочных» сооружений. Но в отличие от московского зодчества, впитывавшего в себя опыт и традиции местных архитектурных школ с целью выработки общенационального архитектурного стиля, новго-родское зодчество в XV в. замкнулось в рамках своих старых традиций, повторяя в новых сооружениях облик построек XIV и даже XII — XIII вв. Искусственной консервацией старых архитектурных форм и традиций новгородское боярство стремилось подкрепить сепаратистскую идею «исконней» независимости «Господина Великого Новгорода» и его культуры. Это вело к искусственной изоляции новгородской культуры от культуры других русских земель, к застою, а затем и к упадку культурной жизни Новгорода.
Сложение в эпоху феодальной раздробленности местных областных культурных центров и школ создавало разносторонность и разнообразие русской культуры во всех ее областях. Вместе с тем по мере ликвидации политической самостоятельности удельных княжеств за Москвой утверждается не только значение государственно-политического, религиозного и этнического центра формировавшегося Русского государства и великорусской народности, но и значение общенационального культурного центра. В Москве сосредоточиваются лучшие культурные силы страны, деятельность которых формировала самобытную культуру великорусской народности на основе соединения культурного наследия древнерусской народности с лучшими традициями местных культурных центров и достижений культуры других стран и народов.

Дата добавления: 2015-05-09