Брумель возвращается в спорт

Тот самый. Вот ведь какая удивительная судьба: полтора десятка лет Г. А. Илизаров лечил по своей методике, помогал людям вернуться к жизни, а мир узнал о нем только тогда, когда он вылечил олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту Валерия Брумеля. Газеты всего мира опубликовали статьи и очерки о чудо-докторе из сибирского города. Причем с самыми смелыми заголовками: «Революция в травматологии», «Истинные чудеса профессора Илизарова», «Золотой век ортопедии». Рассказ самого Брумеля публиковался в журналах и еженедельниках на десятках языков...
«Два с половиной года я провел в клиниках, больницах и медицинских институтах — и все напрасно. Согласитесь, за такое время легко потерять надежду... Однажды я узнал, что в небольшом городе Кургане, в Западной Сибири, живет хирург-волшебник. Вопреки различным медицинским канонам и закоренелым взглядам он берется за спасение каждой кости, устранение врожденного вывиха тазобедренного сустава, замещение дефекта кости и удлинение ноги на 25 сантиметров.
Ранним утром я позвонил в Курган, трубку поднял ученик Илизарова (позднее я узнал, что это один из самых способных учеников) — Анатолий Каплунов. Я рассказал, что кость у меня не срастается уже два с половиной года, что слышал об Илизарове, и правда ли то, что мне можно как-то помочь. Каплунов ответил: «Да, правда, не понимаю, почему вы не обратились к нам раньше». В тот же день я вылетел в Курган, на следующий день состоялся консилиум. Я сидел на консилиуме совершенно оглушенный. Врачи — ученики Илизарова — передавали друг другу рентгеновский снимок моей ноги, о чем-то дискутировали, иногда улыбались, я ничего не понимал... Я очень волновался — блеснула надежда, и я боялся, что она не сбудется.
Через неделю мне сделали операцию, в двух местах мне перерезали кость: в месте перелома и под коленом. Затем пронзили голень спицами, на ногу наложили какие-то кольца со стержнями, все это соединили гайками и на каталке отвезли в палату.
На следующий день ко мне пришел Илизаров, спросил:
— Любишь телевизионные передачи?
— Да, иногда.
— Ну что ж, иди посмотри.
— Когда?
— Сейчас. Вот тебе два костыля.
И он начал стаскивать с меня одеяло.
— Постойте, постойте. Как это я могу идти, меня только вчера прооперировали.
— Ну и что?
Как это «ну и что»! В гипсе после операции по два-три месяца лежат в кровати. А вы говорите: иди!
— А разве я тебе гипс наложил?
— Нет.
— Тогда иди. Так нужно. Чтобы кость быстрее срасталась, нужно ее понемножку нагружать понял?
В тот день я прошел около пятидесяти метров, а на следующий день — уже триста, через два дня — пятьсот. И так далее — нагрузки увеличивались.
Спустя две недели после операции Илизаров отнял у меня костыли и вручил палку. При этом сказал:
«Чем больше будешь ходить, тем раньше от нас уйдешь». Было больно, но я ходил. Мое лечение длилось четыре с половиной месяца. Через полтора месяца после возвращения из института я приступил к настоящим тренировкам. Спасибо вам, доктор Илизаров!»
Через два месяца после снятия аппарата с ноги Валерий Брумель прыгнул в высоту на два метра, вернулся в большой спорт. Вернулись в спорт и еще более двух тысяч — не столь знаменитых, но не менее страждущих, не менее нуждающихся в помощи. И сотни пациентов из Италии, Болгарии, Германии, Франции, Иордании, Монголии, многих других стран.
Встреча с Г. А. Илизаровым оставила неизгладимый след в жизни Брумеля — как, впрочем, и в жизни всех тех, кого судьба свела с курганским хирургом. Знаменитый советский легкоатлет, мировой рекордсмен и олимпийский чемпион написал роман «Не измени себе» (спустя некоторое время по мотивам этого романа был снят художественный кинофильм).
Илизаров выведен в романе в образе хирурга Калинникова. Это цельная, сильная натура, талантливый хирург и ученый. И еще — он не просто врач, исцеляющий физический недуг, он — человек, внушающий доверие, которому хочется открыть душу, от которого хочется услышать совет, как жить дальше, как действовать и бороться...

«Как-то Калинников пришел ко мне в палату. Он сразу подметил мое подавленное состояние.
— Что такой невеселый? — осторожно поинтересовался он. — Все у вас идет хорошо, скоро выпишем.
Я неопределенно отозвался:
Да так...
И вдруг ни с того ни с сего выложил ему историю своего развода. Про то, как удачно складывалась жизнь, и как все вдруг сломалось. Мне давно хотелось выговориться, и поэтому меня словно прорвало...
Доктор серьезно выслушал меня. Наконец сказал:
— У меня не легче было... Только не это главное.
— А что?
Он твердо ответил:
— Дело.
Я усмехнулся:
— Где же мне его теперь взять?
— А прыгать? — улыбнулся Калинников. — Или вы больше не собираетесь?
Я спросил:
— Зачем же вы меня так... жестоко успокаиваете? доктор нахмурился:
— Не понял?
— Допустим... допустим, я снова начну тренироваться. Затрачу массу воли, сил, нервов, энергии. Я это могу. Но, если смотреть правде в глаза, тем, кем я был до катастрофы, мне уже никогда не стать.
Калинников молчал, ждал, что я скажу дальше.
— Два метра... Пусть два десять, ну, максимум два пятнадцать! Больше мне не прыгнуть! После такой травмы — нет! А два пятнадцать на международной арене — результат ниже среднего, понимаете? Стоит ли из-за такой чепухи копья ломать?
Доктор спокойно сказал:
— Стоит.
Зачем? Надо уходить. И именно сейчас, когда еще жива в памяти людей моя прежняя слава и когда тебя все жалеют. Будут говорить: «Если бы не авария, он бы два сорок перепрыгнул!» А так выйду в сектор, и что — смех трибун, в лучшем случае сочувствие прежних болельщиков. Ведь так же?
Глядя в пол, Калинников сказал:
— Если бы я заботился о том, как выгляжу в глазах окружающих, наверняка бы ничего не добился. Вы меня понимаете?
— В смысле?
— Меньше надо думать о себе, больше о своем деле.
Я с горечью воскликнул:
— Да какое же это дело, если от него никакого проку не будет?
Доктор убежденно заверил:
— Будет.
Какой?
— Если вы прыгнете хотя бы на два метра, я первым стану преклоняться перед вами. Первым!
— Почему? — удивился я.
Сейчас объясню.
Калинников замолчал, раздумывая, барабанил пальцами по столу.
— Когда я вижу таких упорных, целеустремленных людей, каким вы были до катастрофы, — наконец сказал он, — во мне возрастает психоэнергетический потенциал. «Значит, и я, — говорю я себе, — могу сделать еще больше, чем до этого». Казалось, наступил предел человеческих возможностей, а он его преодолел. Значит, и передо мной не должно существовать неразрешимых трудностей, И так все люди. Каждый проецирует ваши рекорды на свои собственные возможности, раздвигает их рамки. Иногда слышишь: чего в этом спорте мудреного? Ногами дрыгать? Скакать головой вниз? Не согласен. Это стимулятор. Большой стимулятор для миллионов людей. А вы говорите — не дело!
Я молчал. Мне было неловко. Я, который жил спортом, никогда так не думал о нем.
Калинников поднялся со стула, добавил:
— Люди более всего нуждаются не в здоровье — чаще всего оно у них есть, — а в духовной поддержке. Им нужно постоянно напоминать, что единственный выход из того или иного затруднения или несчастья — бороться с ним. Другого пути нам не дано. А вы, за судьбой которого следит масса людей, прыгнув на свои два метра, очень поможете им в этом. Не изменив себе, вы преодолеете определенный барьер в сознании многих людей. Всего хорошего!
Он направился к дверям, но перед тем, как выйти, улыбнулся мне и сказал:
Кстати, именно поэтому я вас и взял вне очереди! Я вдруг понял, зачем люди во все века искали и продолжают искать пресловутый смысл жизни. Не только ради истины. Нет.... для счастья. Человек, который только что исчез за дверьми, попросту подарил мне его».

Брумель вернулся в спорт зимой 1968 года, а через полтора года в Кургане по решению Коллегии Министерства здравоохранения СССР состоялся симпозиум врачей ортопедов-травматологов, в работе которого приняли участие около двухсот ведущих специалистов страны. После научных докладов, рассказов о методике лечения, о двухстах различных способах оперативного хирургического вмешательства при патологических состояниях опорно-двигательного аппарата произошла встреча, вызвавшая особое волнение в зале. На сцену вышли бывшие пациенты Илизарова. По-медицински скупо и точно рассказывал о них Гавриил Абрамович: диагноз, возраст, срок лечения. Некоторые из них прежде были прикованы к постели, у других были искалечены ноги или руки, все они долго не расставались с костылями. А здесь перед глазами специалистов предстали здоровые, бодрые, красивые люди. В последний день симпозиума гостей пригласили на показательные операции. Вместе с Гавриилом Абрамовичем их вели его ученики, первоклассные хирурги и исследователи. Симпозиум поставил точки над всеми «i». В. К. Калнберз, член-корреспондент Академии медицинских наук СССР, сказал так:
— У меня создалось впечатление, что больные, которым восстановлена нормальная длина ноги, стали красивее и одухотвореннее. То, что мы здесь видели, — это уже искусство. Многие говорили, что от искусства в Кургане перешли к науке, а в действительности тут и практика, и наука, и искусство. Гавриил Абрамович — настоящий художник. У него свой стиль. Но для этого нужны талант, вдохновение и краски. Краски — это ваш аппарат и все приспособления. Если передать всем остальным только краски, если у них не будет вдохновения и таланта, то еще большой вопрос — каковы от этого будут последствия?

КАВАЛЕР «ОРДЕНА УЛЫБКИ»

Профессор Г. А. Илизаров удостоен многих правительственных наград и званий. Он — Герой Социалистического Труда и почетный гражданин города Кургана, лауреат Ленинской премии и премии Ленинского комсомола, кавалер трех орденов Ленина и многих других орденов и медалей нашей страны, Италии, Франции, Иордании. Но об одной награде следует рассказать особо: речь идет об «Ордене Улыбки», которого Гавриил Абрамович удостоен по решению детей Польши.
Этот единственный в мире орден, которым дети награждают своих взрослых друзей, был учрежден в 1967 году. В конкурсе на проект ордена приняли участие десятки тысяч мальчишек и девчонок, а в итоге жюри выбрало рисунок девятилетней Эвы Хробак — смеющееся солнышко на голубом эмалевом кружочке. По статусу орденом награждаются самые популярные среди детей взрослые. Дети называют своих кандидатов, и в первый день весны Международное жюри объявляет кавалеров «Ордена Улыбки», а в последний день осени происходит вручение Награды.
Кавалерами «Ордена Улыбки» стали любимые детские писатели, поэты, художники, актеры. Но вот из разных стран в жюри посыпались письма с предложением наградить детским орденом доктора Илизарова — он возвращает детям здоровье и радость.
В марте 1978 года Международное жюри в Варшаве поддержало это предложение.
И вот торжественный церемониал в Центральном детском театре в Москве. По рассказам очевидцев, Гавриил Абрамович очень волновался. И хотя старался быть незаметным среди множества нарядных и счастливых людей, его сразу же узнали...
— Гавриил Абрамович!
Маленькая женщина с огромным букетом пунцовых роз быстро пересекает фойе. Рядом с ней девушка, тоненькая, стройная тростиночка. Женщина протягивает обе руки навстречу доктору, розы падают под ноги, и никто не бросается поднять их. Становится тихо-тихо. Женщина плачет.
— Спасибо вам за дочку. Спасибо.
Илизаров тоже взволнован. Как, каким образом узнают бывшие пациенты о его приезде в тот или иной город, он не знает. Но они приходят всегда, где бы ни был... Он помнит их всех, и сразу, как и положено доктору, беспокоится:
— Покажитесь-ка. Так, так, хорошо. Ну-ка, пройдитесь.
Девушка в модной джинсовой юбке, в сапожках на высоких каблуках проходит по фойе. Оглядывается, смотрит на доктора, на улыбающуюся, счастливую мать.
Звенит звонок. Поток детей и взрослых устремляется в зрительный зал. С третьим звонком в зале воцаряется тишина, и на сцену выходят председатель и члены капитула «Ордена Улыбки» — представители общественности Польши, юный герольд и девочка подносом в руках. На подносе — орден, роза и свидетельство о награждении. Начинается торжественный церемониал.
Герольд в белом шелковом костюме с золотыми позументами трижды ударяет о пол древком копья, на острие которого смеющееся солнышко.
— Слушайте! Слушайте! Слушайте!
— Прибыл ли сюда доктор Илизаров из Кургана? — спрашивает председатель капитула.
— Прибыл! — отвечает из зала Гавриил Абрамович.
Звучат фанфары. Зрители не жалеют ладоней, и под гром аплодисментов дети провожают героя торжества на сцену. Зал снова затихает.
— От имени детей Польши и других стран, — торжественно произносит председатель, — капитул «Ордена Улыбки» решил удостоить вас самой солнечной награды. Посвящаю вас, доктор Илизаров, в кавалеры «Ордена Улыбки», — продолжает председатель и прикасается красной розой к левому плечу посвящаемого, — и требую: Вопреки ветрам и бурям всегда будьте веселы и дарите радость детям!
Обещаю всегда быть веселым и дарить радость детям! — говорит доктор Илизаров.
Председатель прикалывает к его груди орден и вручает розу, которой только что был посвящен Гавриил Абрамович в кавалеры «Ордена Улыбки», Девочка с чашей в руках обращается к участникам церемониала.
В чаше лимонный сок, — предупреждает она. — Посмотрим, как выпьет его кавалер «Ордена Улыбки»!
Гавриил Абрамович решительно берет стеклянный кубок с лимонным соком и выпивает. А когда ставит пустой кубок, зал смеется вместе с ним и громко аплодирует...
И снова письма, письма... Они идут со всех концов планеты.

Уважаемый профессор Илизаров! Я узнал о Ваших достижениях в ортопедии, описанных как волшебство в журнале «Совьет лайф», а также благодаря многим публикациям из Советского Союза, которые мы приобретаем где только можно, В настоящее время положение мое очень тяжелое. Я испытываю почти не утихающую боль, иногда даже по ночам, и не могу найти средств для ее нейтрализации; у меня ограниченная трудоспособность. В Соединенных Штатах предлагают только один вид хирургической коррекции остеотомию большеберцовой кости, — но это калечащая процедура. Ведь окончательный результат, знаю, будет плачевным: укорочение конечности... 1974 года я перенес две операции. В результате первой из них был удален обломок кости. Одну из необходимых при лечении процедур нельзя было провести из-за отсутствия средств, я решился на первую операцию только через три месяца после того, как обломок кости проник в коленный сустав. Страхование здоровья у меня не было оформлено, поэтому я остался без лечения. Пока мне удалось оформить справку, первоначальный обломок распался на несколько осколков и лечение совсем затруднилось... Я мало доверяю американской медицине (и вполне обоснованно), несмотря на то что сам учился на врача. Если Вы можете каким-либо образом помочь мне либо перешлите это письмо экспериментаторам или клиницистам, работающим в этой области ортопедии, буду весьма вам признателен. А летом я приеду в Советский Союз буду весьма рад, если смогу встретиться с Вами или с кем-либо, кого Вы сможете порекомендовать...

Уильям Допперман»
Нью-Йорк.

Уважаемый профессор Илизаров!
Мысли мои и моего сына Эккехарда всегда с Вами, в Вашей клинике. Мой муж и Эккехард расскажут Вам на контрольном осмотре, как наши врачи восхищались результатами Вашего лечения Эккехарда, который стал совсем другим человеком. Как мы Вам благодарны, как тепло вспоминаем мы людей из Вашей клиники и Ваш народ... С благодарностью и сердечным приветом от всех нас и от Эккехарда

Ваша Рут Люкс».
г. Кассель

«Когда я говорил знакомым, что уезжаю в советский род Курган, расположенный в Сибири, чтобы вылечить ногу, изуродованную двадцать лет назад в горах, мне говорили: «Но ведь самые знаменитые ортопеды работают в Америке, в Швеции, во Франции или хотя бы в Италии... Ты не боишься ехать в Сибирь?»
У меня же возникает желание ответить тем, кто так рассуждает, что они едут лечиться не туда, куда нужно. Недоверие этих людей усиливало мое желание отправиться именно в Советский Союз в качестве первооткрывателя, который готовится узнать и пережить что-то новое, чтобы по возвращении рассказать об этом дома тем, кто топчется на месте и ничего не хочет знать сверх того, что ему уже известно.
В этой стране человек не может остаться одиноким и забытым. Моя нога — мой крест... Она искривляется все больше, артроз лодыжки приносит мучения, меня постоянно преследует страх, что вновь может вспыхнуть и распространиться остеомиелит. Я уже перенес столько хирургических операций, и все они не дали никакого результата. Теперь мне предлагают попробовать еще раз... Сегодня операция. Спустя двадцать лет после того, как я сломал ногу, меня везут в операционный зал...
Теперь я чувствую себя нормальным человеком и никогда не забуду моего дорогого спасителя — сибирского «Микеланджело ортопедии».
Прошло три месяца лечения, и завтра я покидаю клинику. Я уезжаю из Кургана с таким ощущением, будто прожил в этом городе среди советских людей всю жизнь. Теперь я даже чувствую себя в какой-то степени советским человеком, потому что, находясь среди курганцев, я был одним из жителей этого сибирского города. Именно здесь я сделал важное для себя открытие: люди всех стран могут и должны жить в мире и дружбе друг с другом...

Карло Маури,
писатель и путешественник»

«МИКЕЛАНДЖЕЛО ОРТОПЕДИИ»

Роберто оказался очень живым и умным ребенком: в свои девять лет он говорил на трех языках и с помощью словаря изучал четвертый — русский, много читал, и в коридоре клиники часто раздавался его негромкий смех. Но стоило Илизарову войти в палату, смех тотчас затихал, и врач видел в глазах малыша печаль и настороженность. В раннем возрасте Роберто был по виду как все его сверстники и не понимал драматизма своего положения, а теперь страдал от сознания, что он не такой, как все подросшие дети. Диагноз врачей прозвучал для родителей как приговор: ярко выраженная хондродистрофия. Неизлечимая болезнь, их сын не будет больше расти. Роберто — карлик. Все резче отличался он от нормально развивающихся детей, непропорциональное сложение тела увеличивало зрительно размеры головы, очень короткие и кривые ручки и ножки казались кукольными... Когда его родители узнали об успехах хирургов из Сибири, о чудесной клинике профессора Илизарова в Кургане, они сразу же решились на далекое путешествие — для Роберто это была последняя надежда избавиться от физического недостатка, стать таким же, как другие дети.
Физическое состояние пациента не внушало особых опасений профессору Илизарову: подобные случаи нередки в его врачебной практике. Необходимо было только, чтобы сам Роберто поверил в свое выздоровление, стал союзником врачей, смотрел на жизнь веселыми глазами. Но как с ним объясниться? Роберто мог говорить на трех языках — их не знал Илизаров. Илизаров говорил на русском, немецком и татском языках, а они были непонятны Роберто!
Однако ведь не случайно среди многочисленных наград профессора Илизарова есть «Орден Улыбки», которым дети наградили его за доброту, за верность детству, за волшебство.
Строгий доктор с густыми черными бровями неожиданно подмигнул Роберто, затем взял с тумбочки салфетку, скомкал ее в большой белый шарик, на миг закрыл ее ладонями, а когда открыл, Роберто увидел большое красное яблоко. Он разрезал скальпелем яблоко пополам, одну половинку протянул Роберто, а другую с аппетитом съел сам. Роберто рассмеялся. А доктор, сохраняя самое серьезное выражение лица, стал проделывать совершенно невообразимые штуки — таких забавных фокусов малыш не видел даже в цирке. А когда это неожиданное представление в больничной палате закончилось, доктор протянул ему руку и улыбнулся.
Так, Роберто познакомился и подружился с доктором, а затем с удивительным лечебным заведением — самой веселой в мире больницей. Пациенты с аппаратами на ногах и руках расхаживали по двору, танцевали, играли, занимались спортом. Звучала музыка. Здесь не было места скорби, отчаянию, унынию. Здесь все постоянно двигались. Движение — залог здоровья, здоровье — залог счастья. С этого и началось исцеление итальянского мальчика.
За время лечения в Кургане Роберто вырос на 21 сантиметр. Он очень изменился внешне. После операции у мальчика стали быстро удлиняться кости конечностей, восстанавливаться их полные функции, совершенствоваться пропорции тела. Роберто окреп, стал привлекательным. О том, как все это происходило, рассказывает мать Роберто:
— Шесть месяцев мой сын ходил с аппаратом Илизарова. За сутки он подрастал на один миллиметр. Врачи очень тщательно следили, чтобы вместе с костями удлинялись и формировались мышцы и сосуды, чтобы развитие шло пропорционально. Роберто удлиняли не только ноги, но и руки. Он, разумеется, страдал, иногда ему было больно. Но нам было там хорошо. Принимали нас очень тепло и дружелюбно. Мы жили в советской семье и навсегда запомнили гостеприимство и доброту ставших близкими нам людей.
Итальянский мальчишка не единственный и далеко не первый зарубежный пациент доктора Илизарова. Тысячи больных с тяжелыми недугами, со сложнейшими физическими недостатками из разных стран мира обращаются в сибирский город за помощью. И надежды их всякий раз оправдываются: каждый из них получает необходимую помощь, доктор Илизаров и его коллеги возвращают людям здоровье, веру в неисчерпаемые возможности человеческого организма, в силу духа.
В книге «Экспедиция Ра» неутомимый путешественник и исследователь Тур Хейердал с большой симпатией рассказывает об одном из членов экипажа папирусной лодки — рыжебородом и голубоглазом Карло Маури, который хотя и был похож на викинга, но не обладал никаким морским опытом. Тем не менее, как только стало известно о готовящейся экспедиции, он сразу же изъявил желание участвовать в ней. На счету Карло Маури было 14 международных альпинистских экспедиций. Он хорошо знал отвесные кручи Гималаев и Анд, неприступные вершины Африки, Новой Гвинеи и Гренландии. В Альпах он сильно повредил ногу, и ему пришлось оставить работу горнолыжного тренера. Но от восхождений и новых путешествий этот мужественный человек не отказался. Физически он очень страдал, мучался от сильных болей, однако это не помешало ему отправиться в Антарктику снимать белых медведей, а затем в плавание на папирусной лодке.
И вот теплые воды Атлантического океана. На желтой стенке бамбуковой каюты «Ра» висит голубая карта Атлантики с карандашными кружочками, последний из которых свидетельствует, что отважные путешественники перевалили 40-й меридиан. По курсу — ближайший берег Вест-Индия. По этому случаю на борту папирусной лодки состоялся праздник. Карло Маури, выполнявший обязанности кока, приготовил изысканные блюда марокканские маслины, бутерброды с соленой колбасой и вяленой египетской икрой, огромный омлет из свежих яиц с начинкой из артишоков, лука, целых помидоров, кусочков копченой баранины, острого овечьего сыра и такими приправами, как изюм, чернослив, миндаль и медовый марокканский селло. Юрий Сенкевич плясал на кухонном ящике и пел русские народные песни. Норман играл на губной гармошке ковбойские песни. Как вспоминает Тур Хейердал, «Италия представила на суд публики бравурные альпийские марши, Мексика — зажигательные революционные мелодии, Норвегия — мирные матросские песни, Египет — причудливые горловые звуки и танец живота».
А на закате члены экипажа составили шумовой оркестр из кухонной утвари Карло. Поскольку кок остался без посуды, то на ужин он подал лишь одни русские ржаные сухари с медом. Они показались мореплавателям вкуснее самого изысканного торта.
Вдруг у Тура Хейердала что-то хрустнуло во рту, и прямо на папирусную палубу выскочила коронка.
— Плохой коммунистический хлеб! — громко рассмеялся американец Норман.
Юрий Сенкевич поднял обломившуюся коронку и, внимательно рассмотрев ее, заметил:
— Плохой капиталистический зубной врач!
На этом маленький инцидент на борту лодки был исчерпан. Норман заявил, что Юрий Сенкевич — славный парень. Не остался перед ним в долгу и русский врач. Завязался вполне мирный разговор о жизни, о духовных ценностях, о коммунизме и капитализме.
В первые же ночи после прохождения островов Зеленого Мыса экипаж «Ра» преследовали могучие волны, которые с грохотом разбивались о торец каюты. Было трудно уснуть во время непрекращающегося шторма, а тут еще не успеешь заснуть — как уже поднимают: выходи на палубу сражаться с огромным восьмиметровым парусом. Папирусную лодку бросало с одной пенистой волны на другую, трудно было удержаться на ногах. С тревогой наблюдал Юрий Сенкевич за Карло: ему приходилось гораздо тяжелее, чем товарищам. Нога у него гноилась, боль не утихала.
Когда экипаж только формировался, Сенкевич самым тщательным образом осматривал каждого члена экипажа. Тогда врач дал заключение: Карло Маури не сможет участвовать в путешествии через океан. Но Тур Хейердал ответил: «Отказать Карло Маури невозможно. Даже если бы у него была всего одна нога. Ты убедишься, Юра, в его мужестве и в том, что он нам в плавании будет очень нужен». Юрий взял с собой в плавание лекарства, облепиховое масло, мумиё. Каждый день он осматривал ногу Карло, делал ему перевязки, и состояние пациента несколько улучшилось, зажил свищ. Но одна нога у него была короче другой, Карло сильно хромал.
Отваги Карло не приходилось занимать, он мужественно переносил все невзгоды плавания, крепко держался на ногах даже в самые сильные штормы. Однако Сенкевич твердо решил помочь ему. Однажды он продолжил с Норманом разговор о достижениях современной медицины, об американских и советских специалистах, о том, как самые передовые из них берутся за операции, которые совсем недавно казались фантастическими. Об экспериментах офтальмолога Федорова и хирурга Амосова. Сенкевич подробно рассказал о возвращении в большой спорт Брумеля. История эта вызвала у всех большой интерес. Маури недоверчиво расспрашивал о враче, который сумел столь искусно «починить» олимпийского чемпиона. Тогда Сенкевич предложил Маури самому отправиться в Россию, в сибирский город Курган, чтобы лично убедиться в возможностях профессора Илизарова и его метода.
По окончании экспедиции поездка состоялась. То, что увидел Карло Маури в Сибири, в «веселой больнице» Гавриила Абрамовича, потрясло его и оказало огромное влияние на его отношение к нашей стране, к советским людям, к нашему образу жизни, к нашей науке, медицине. Да и он оставил о себе добрую память в Кургане, этот веселый рыжебородый итальянец. Из клиники он уехал с непоколебимой уверенностью в том, что основой прогресса на Земле являются взаимопонимание и сотрудничество.
Июнь 1981 года. Встреча Карло Маури с итальянскими ортопедами в Белладжио. Недоверчивые взгляды врачей и журналистов, скептические улыбки, иронические высказывания.
Кто он, этот врач из Сибири, ученый или шарлатан? Сообщения в газетах и журналах утверждают, что он творит чудеса: делает из карликов нормальных людей, исцеляет от гигантизма, заново «рождает» ампутированную ногу, устраняет врожденное уродство, выравнивает укороченную руку или ногу со здоровой.
— Правда более проста и человечна, — с волнением говорил знаменитый альпинист и путешественник Карло Маури. — Я расскажу вам, как узнал Илизарова. В течение двадцати лет у меня была деформирована нога — скверное воспоминание о несчастном случае в горах; нога стала на четыре сантиметра короче, а стопа деформировалась — специалисты называли ее конской. Меня мучил постоянный остеомиелит, мешавший заживлению ран. В Италии и за границей мне делали различные операции. Но все безрезультатно. И я уже смирился со своим несчастьем. Во время экспедиции на папирусной лодке с Туром Хейердалом я познакомился с русским врачом Сенкевичем. Он видел как я обрабатывал свою ногу, дезинфицировал раны, которые не заживали. И однажды он сказал мне, что мог бы показать меня советскому хирургу, который живет в Сибири и который буквально творит чудеса. Это предложение вызвало во мне интерес не только потому, что я больной и нуждаюсь в помощи. Мне было любопытно познакомиться с этим ученым, увидеть, как он оперирует, и я занялся хлопотами по поездке в Курган, в Сибирь. Когда я встретил Илизарова и увидел его работу, то испытал более сильное ощущение, чем когда покорял вершины. С безразличием оставлял я на вершинах символические знамена — ведь там никого не было. Здесь же я видел, как покоряются вершины человеческого духа.
Маури прооперировали в августе 1980 года. Под наркозом Илизаров поставил ему фиксатор на ногу, и уже на следующий день больной встал с постели. Носил аппарат три месяца, в результате чего нога удлинилась на четыре сантиметра, стала выпрямляться, остеомиелит исчез. Двадцать лет спустя после травмы он сбросил наконец ортопедический ботинок! Вскоре Маури участвовал уже в конной экспедиции в Приморских Альпах...
— Открытие этого сибирского ученого, пожалуй, наиболее важная вершина, исследованная нашим другом Карло Маури, — прокомментировал президент итальянской секции Международной организации изучения остеосинтеза профессор Антонию Бьянки-Майокки.
Итальянские газеты взахлеб рассказывали о «волшебнике из Кургана». На первых страницах публиковались снимки девятилетнего Роберто и его матери, совершивших путешествие из Италии в Сибирь. А газеты сообщали новые подробности: «Очереди к русскому магу по ортопедии. Толпа пациентов вчера утром собралась в больнице на прием к профессору Илизарову. Известие о его присутствии в Лекко распространилось повсюду, и длинный больничный коридор превратился в коридор ожидания и надежд. Отец римского мальчика четырнадцати лет, страдающего тяжелым уродством — левая нога короче правой на пять сантиметров, — сказал: «Вот уже несколько лет я слежу за всеми журналами, которые рассказывают об опыте профессора Илизарова, и я решил сделать все возможное, чтобы поехать в СССР лечить моего сына...» С большим терпением «светило» советской медицины принял и осмотрел всех, кто собрался. Профессор Илизаров оперирует с вдохновением Микеланджело ортопедии».
Одна из газет, рассказывая об Илизарове, напомнила о событии, происшедшем сто с лишним лет назад. К раненому Гарибальди прибыл русский хирург Пирогов. Правильный диагноз состояния больного не могли дать лучшие врачи Европы. Пирогов осмотрел Гарибальди на походной кровати во дворце-тюрьме в Специи. «Рана Гарибальди, наделавшая столько шума в Европе, — писал Пирогов, — доказывает, как ясные вещи в хирургической практике иногда кажутся темными. Этот знаменитый случай поучителен для молодых врачей, и я как очевидец расскажу его. Целых два месяца самые опытные итальянские, английские и французские хирурги не могли решить наверное, заключала в себе рана Гарибальди пулю или нет. Я не видел больного вскоре после нанесения раны и потому не могу сказать, насколько диагноз свежего повреждения был труден, но, судя по множеству других виденных мною случаев, думаю, что тогда едва ли он мог быть сомнителен». Он отказался зондировать рану и тут же написал заключение: «Пуля в кости и лежит ближе к наружному мыщелку». Прошли предсказанные Пироговым двадцать пять дней — и пуля приблизилась к поверхности раны, а затем легко была извлечена.
Г. А. Илизаров читал об этой истории, но сопоставление его работы с деятельностью великого хирурга и учителя смутило его чрезвычайно. С другой стороны, можно ли считать случайностью его успех в медицине и науке? долгие годы он шел по пути, проложенному Пироговым, пользовался его методикой исследований, стремился быть похожим на него...
Гавриил Абрамович много ездит по свету, его часто приглашают ученые, хирурги, министры, руководители правительств разных стран. Монголия и Польша, Болгария и Югославия, Бельгия и Франция, Испания и Финляндия, Иордания и Куба... Это не туристические поездки и не визиты вежливости — он ездит как консультант, хирург и ученый. Он много и напряженно работает, по-прежнему, как тридцать лет назад в Долговке, спешит на помощь людям. Став знаменитостью с мировым именем, общаясь с королями и премьер-министрами, он ничуть не изменился и по-прежнему прост, внимателен к людям, никогда не отказывает в помощи.
В интервью одному западному журналисту Гавриил Абрамович рассказал о своем детстве, о маленьком народе, живущем на Кавказе, о своих земляках-татах, о сибиряках...
— Почему вас не приглашают работать в Москву? — спросил журналист.
— Приглашают. И очень давно, лет тридцать, да только мне лично дороги Курган, Сибирь, где я начал свои эксперименты, где меня всегда поддерживали. А потом — в Кургане построили крупнейший институт, здесь выросли мои ученики. Разве можно все это оставить?
— А ваши дети? Они тоже ортопеды? Кому из них вы передадите свое дело?
— У меня трое детей. И уже есть внуки. Но только дочь проявила интерес к медицине, остальные избрали профессии, далекие от моей. Но мне кажется, — улыбнулся в усы Илизаров, — все они неплохие ребята. И это большая удача. Потому что есть еще у каждого из нас такая обязанность: вырастить из своих детей хороших людей. А наследников у моего дела достаточно — только в нашем институте десятки первоклассных специалистов, любому из которых можно смело поручить самую сложную операцию...

Дата добавления: 2015-05-29