Третий организатор психики

Рассматривая различия между человеком и животным, напомним об экспериментах, в которых некоторые высшие приматы — шимпанзе, если быть точными, — росли вместе с человеческим ребенком (Kellogg & Kellogg, 1933). Оказалось, что развитие шимпанзе, которое в первый год жизни во многих отношениях было более быстрым, чем развитие ребенка, где-то на втором году жизни останавливается, тогда как развитие ребенка, разумеется, продолжается. При грубом обобщении можно сказать, что взрослый примат находится на уровне развития восемнадцатимесячного ребенка. Я понимаю, что к этому утверждению необходимо сделать множество оговорок.

Из этого следует, что, если мы хотим выделить в развитии очередную филогенетически очевидную стадию дифференциации и возрастания сложности на пути эволюции, то мы должны выбрать на втором году жизни уровень, который отделяет приматов от человека. В чем состоит

достижение человека, которого нет на этом уровне у приматов⁹ Это — коммуникация с помощью вербальных символов. Поэтому я высказал гипотезу, что третьим организатором является приобретение речи.

Младенец приобретает речь в ряде последовательных стадий. Сейчас нас интересуют стадии, которые приходятся на первые два года жизни. Речевые формы, используемые ребенком до восемнадцатого месяца жизни, принципиально отличаются от взрослой коммуникации. Подобно периоду удовлетворяющего потребность объекта в первые шесть месяцев жизни мы наблюдаем период выражающих потребность всеобщих слов, которые являются единственными словами, используемыми до восемнадцати месяцев. И только после восемнадцати месяцев жизни начинает возникать речь во взрослом значении.

Всеобщие слова фактически представляют собой предложения. Например, слово «мама» используется одним и тем же ребенком для выражения всей гаммы, от «я одинок», «я рад тебя видеть», «я голоден», «я хочу мою погремушку», «мне больно», «я испуган», «я несчастен» и т. д. в бесчисленных вариациях. Эта форма архаической речи сохраняется до восемнадцати месяцев. Слова, используемые в такого рода коммуникации, выражают потребности; они имеют характер обращения, а не характер описания, каким является язык взрослого.

Однако, если мы согласны рассматривать приобретение речи в качестве третьего организатора, представляется весьма очевидным, что стадию удовлетворяющих потребность всеобщих слов можно рассматривать лишь как переходную стадию. Речь, как организатор мыслительных процессов, умственных операций, должна быть специфической. Это условие выполняется речью во взрослом значении, где происходит семантическая коммуникация с помощью вербальных символов. Где же пролегает линия раздела между удовлетворяющими потребность всеобщими словами и использованием речи, то есть семантических сигналов, во взрослом значении?

Что представляет собой приобретение речи с позиции Эго? Оно знаменует начало умственных операций неограниченной степени сложности. С возникновением речи Эго приобретает множество новых функций, среди них функцию абстракции и — в свете исследований Пиаже — такую же важную функцию обратимости. Кроме того, язык необычайно обогащает объектные отношения, в которых он становится главным инструментом взаимодействия. В это же время Эго начинает служить множество новых защитных механизмов. Одновременно начинается период анального упрямства, негативизма со всеми вытекающими осложнениями в сфере объектных отношений, защит и формирования характера.

Именно этот последний аспект приобретения речи привлек наше внимание к единственному исключению в вербальных навыках ребенка в переходный период между десятым и восемнадцатым месяцами жизни. Как отмечалось выше, в этот период речь ребенка состоит из всеобщих слов. Единственное исключение в этом утверждении отно-

сится, собственно, не к слову. Речь идет о жестовом символе семантической коммуникации, жесте «нет», который выражается в нашей культуре покачиванием головой в горизонтальной плоскости.

В другом месте (1957) я опубликовал несколько предположений о процессе, в результате которого примерно в пятнадцатимесячном возрасте приобретается этот жест. В этом процессе я приписывал главную роль защитному механизму идентификации с агрессором. Я также подробно обсуждал природу и значение достижения жеста «нет». По моему мнению, он репрезентирует линию расхождения в психическом и психологическом развитии. С этого момента начинается новый образ бытия. Я обсуждал его значение для психической структуры и объектных отношений, в которые он привносит новый метод, заменяя действие коммуникацией. Он инициирует осуществление защитных механизмов в их постоянной форме, совпадающей и взаимодействующей с проявлениями анальной стадии. Я также обсуждал изменение, возникающее в умственном развитии в результате приобретения жеста «нет». Здесь он возвещает о развертывании высших интеллектуальных функций, которые начинают служить адаптации и овладению внешним миром. В частности, я упоминал обратимость (Piaget, 1936), а также развитие речи и мыслительных процессов, включая абстракцию.

Я лишь коснулся нынешней темы, функции жеста «нет» как индикатора установления в психическом развитии третьего организатора. Вместе с тем я считаю, что достаточно проиллюстрировал, почему я считаю правомерным говорить об этих трех основных подразделениях в первые восемнадцать месяцев развития младенца. Что я еще недостаточно объяснил, так это то, почему я говорю о них как об организаторах, как если бы они являлись аналогами понятия организатора в эмбриологии.

Дата добавления: 2015-06-04