Тема 13. Национальные парадигмы экономической мысли?

Национальная научная традиция и влияющие на нее факторы. Специфика российской научной традиции. Экономическая наука в России, особенности ее становления и развития. Взаимодействие с западными традициями.

Наука едина, и экономическая мысль той или иной страны является, конечно, частью мировой экономической мысли. Однако национальные школы имеют свою специфику, отражающую культурный фон, философские веяния, социально-экономические реалии и другие факторы. Так, в классическую эпоху сосуществовали британская, французская, немецкая, американская традиции в экономической науке.

Англичан и французов объединяло стремление к универсализму в объяснении экономических явлений. При этом у английской школы была своя специфика (подчеркивание центральной роли производства), у французской своя (интерес к фигуре потребителя).

Оригинальное течение экономической мысли сложилось в Германии. Его основателем явился Фридрих Лист (1789 – 1846), акцентировавший национальные особенности в экономическом развитии (книга Листа имела характерное название «Национальная система политической экономии»).

За пределами Старого Света также происходил подъем экономического теоретизирования. Американцы, как и немцы, были склонны подчеркивать специфику своей страны. Так, американский экономист Генри Кэри (1793 – 1879) настаивал на том, что в Новом Свете, в отличие от Старого, действует закон не убывающей, а возрастающей производительности (поскольку в Америке колонисты первоначально занимали неплодородные, но удобные с точки зрения безопасности, земли).

Национальные традиции никогда не оставались исключительным достоянием экономистов соответствующих стран, они всегда допускали заимствование и экспорт. В значительной степени история экономических учений – это именно история взаимодействующих, оказывающих друг на друга влияние национальных парадигм.

До конца XVIII века история русской экономической мысли – это история отдельных и достаточно редких фактов вроде «Книги о скудости и богатстве» современника Петра I Ивана Посошкова или сочинения в защиту физиократов современника Екатерины II Дмитрия Голицына. В этот период никакой национальной традиции в экономической науке в России, конечно, не существовало.

Но такая традиция начинает складываться уже в первые десятилетия следующего столетия. Одним из ее зачинателей явился академик (впоследствии вице-президент) Санкт-Петербургской Академии наук, воспитатель будущего императора Николая I Андрей Карлович Шторх (1766 – 1835), российский последователь Адама Смита, который, как и некоторые другие «смитианцы», был одновременно и критиком своего великого предшественника. Шторх отверг положение Смита о непроизводительном характере труда, который не воплощается в материальных благах. Согласно Шторху, учение Смита неполно, односторонне. Оно должно быть дополнено «теорией цивилизации», или «внутренних благ». Таковыми являются блага, неотделимые от человека, в том числе образование и воспитание. Шторх являлся довольно заметной фигурой на мировой экономической сцене классического периода, но для русской мысли тема «внутренних благ» приобретала особое значение, поскольку напрямую затрагивала вопросы о доступе населения феодальной страны с крепостным населением к образованию. Отметим, что при жизни Шторха его курс, содержавший критику крепостного права, был доступен только на французском языке; публикация русского перевода была невозможна по цензурным соображениям.

Однако тема реформ внешнеторговой политики, налогообложения была открыта для дискуссии. Среди интересных фигур, относящихся к раннему этапу этого обсуждения, можно назвать известного российского сановника, адмирала Николая Семеновича Мордвинова (1754 – 1845) и Николая Ивановича Тургенева, одного из декабристов (1789 – 1871).

Специфическая для России тема общины и ее исторической роли была подсказана исследованиями Августа фон Гакстгаузена (1792 – 1866). Кумир демократических кругов Николай Гаврилович Чернышевский (1828 – 1889) высказал гипотезу об общине как основе для будущего коммунистического общества. Добавим, что Чернышевский являлся поклонником Джона Стюарта Милля, был его переводчиком и комментатором.

С середины XIX века в России выдвигается ряд высококвалифицированных экономистов, иногда разрабатывающих передовые для мировой экономической науки темы. Так, Иван Васильевич Вернадский (1821 – 1884) занимался разработкой теории потребления в период, предшествующий маржиналистской революции на Западе. Он также выступил в роли критика теории Чернышевского относительно роли общины в России. Иван Кондратьевич Бабст (1823 – 1881) был, вероятно, первым русским «историческим экономистом». Работу Бабста продолжил его ученик Александр Иванович Чупров (1842 – 1903), у которого весьма интересен, в частности, анализ экономической роли знания.

Николай Христианович Бунге (1823 – 1895) стал первым в России экономистом – ученым и преподавателем – занявшим пост министра финансов. Правда, его деятельность в этой последней роли оценивается неоднозначно.

Русская мысль XIX века развивалась под сильным германским влиянием, и продолжением этого влияния с конца столетия явилось увлечение Марксом. При жизни самого Маркса одним из виднейших русских интерпретаторов его экономической теории был Николай Иванович Зибер (1844 – 1888). Через увлечение Марксом прошли многие русские мыслители.

Рубеж веков открывает короткую (до конца 1920-х годов), но яркую эпоху в истории русской экономической мысли. К этой эпохе, в частности, относится научное творчество Михаила Ивановича Туган-Барановского (1865 – 1919), внесшего выдающийся вклад в исследование экономических циклов. Опираясь на теорию кредита, шедшую вразрез с законом Сэя, и на примитивный аналог кейнсианского мультипликатора, Туган-Барановский (переводя его взгляды на язык современной макроэкономики) связывал цикл с независимой инвестиционной функцией, так что причиной спадов у него оказывалось избыточное инвестирование. Его исследования инициировали целую традицию в западноевропейской теории циклов. Выдающимся учеником Туган-Барановского был Николай Дмитриевич Кондратьев (1892 – 1938), исследователь «длинных волн конъюнктуры». Ему удалось идентифицировать длинный (полувековой) цикл, который теперь носит его имя. В этот же период на российской научной сцене появляются замечательные представители математической экономики. Владимир Карпович Дмитриев (1868 – 1913) предпринял попытку синтеза трудовой теории ценности и теории предельной полезности. Евгений Евгеньевич Слуцкий (1880 – 1948) вывел носящее его имя уравнение, которое Джон Хикс охарактеризовал как «фундаментальное уравнение теории ценности».

Особое, менее техническое и более философское, направление в русской экономической мысли этого периода представлено, в частности, Сергеем Николаевичем Булгаковым (1871 – 1944), в работах которого рисуется образ человечества как «трансцендентального субъекта хозяйства».

Эта пора завершилась революцией, высылкой из страны большой группы интеллектуалов, репрессиями в отношении экономистов. В советское время экономическая теория оказалась под контролем официальной идеологии. Однако с конца 1950-х и особенно в 1960-е годы в нашей стране стали возрождаться традиции серьезного экономического анализа с использованием статистических и математических методов.

[1] Леонтьев В. Теоретические предпосылки и ненаблюдаемые явления. // Экономические эссе. М.: Политиздат. 1990.

[2] См.: Appraising Economic Theories: Studies in the Methodology of Research Programs. Ed. by De Marchi N. and Blaug M. Aldershot: Edward Elgar. 1991.

[4] Klamer A. and Leonard Th. So what’s an economic metaphor? // MirowskiP. (ed.) Natural Images in Economic ThoughtCambridge: Cambridge University Press. 1994.

[5] См.: McCloskey D. If You’re So Smart: The narrative of Economic Expertise. Chicago: University of Chicago Press. 1990. Следует, впрочем, уточнить, что идея “человеческого капитала” в истории экономической мысли возникала неоднократно, в том числе в трудах таких авторитетных авторов, как Адам Смит и Фридрих Лист. Однако только во второй половине ХХ в. она оказалась востребованной и стала эвристической метафорой.

[6] Cм., напр.: Brown V. Decanonizing discourses: Textual analysis and the history of economic thought // Henderson W., Dudley-Evans T. and Backhouse R.(eds.). Economics and Language. L.: Routledge. 1993.

[7] Гадамер Г.-Г. Риторика и герменевтика // Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство. 1991.

[8] См.: Bloor M. and Bloor T. How economists modify propositions // Henderson W., Dudley-Evans T. and Backhouse R.(eds.). Economics and Language. L.: Routledge. 1993.

[9] Leijonhufvud A. Models and theories // Journal of Economic Methodology. 1997. Vol. 4. N 2.

[10] Amariglio J., Resnick S. and Wolff R. Division and difference in the «discipline» of economics // Critical Inquiry. 1990. N 1.

[11] Характерно, что данная позиция, часто определяемая как анти-эссенциализм, отстаивается не только эмпиристски настроенными методологами, но и одним из течений в современном западном марксизме, опирающимся на идеи французского философа Л. Альтюссера. Представители этого течения усматривают в методологии К. Маркса противоречие между установкой на выявление сущностных характеристик объекта («эссенциализм»), с одной стороны, и классовым подходом в социальном познании - с другой. Выход из положения они видят в отказе от «эссенциализма». Поскольку, согласно Альтюссеру, детерминация конкретно исторических явлений всегда многофакторна и не сводима к единственной конечной причине, постольку поиск сущностей не имеет практического значения, и задача состоит в осмыслении действительности с некоторой сознательно избранной исходной точки зрения – «entry point».

[12] См., напр.: Hutchison T. Changing Aims in Economics. Oxford: Blackwell. 1992.

[13] См.: Dow S. The Methodology of Macroeconomic Thought: A Conceptual Analysis of Schools of Thought in Economics. Cheltenham: Edward Elgar. 1996; Salanti A. and Screpanti E. (eds.). Pluralism in Economics: New Perspectives in History and Methodology. Cheltenham: Edward Elgar. 1997.

[14] Blaug M. Ugly currents in modern economics // Facts and Fiction in Economics. Models, Realism and Social Construction. Ed. by U. Maki. Cambridge: Cambridge University Press. 2002.

Дата добавления: 2015-06-26