Аналитика 17 страница

между Максом Бродом и Францем Кафкой был действительно странным.

Познакомившись друг с другом еще будучи студентами Немецкого Университета в Праге («Я познакомился с Францем Кафкой в первый год моего пребывания в университете, - пишет Макс Брод[101], -- в 1902 / 1903 г., где-то в начале зимы. Франц, который был старше меня на год, учился в то время на втором курсе…»), а это 18 лет Кафке и 17 -- Броду, они с тех пор уже не

расставались до самой смерти Кафки (он ровно месяц не дожил до своего 41-летия) в 1924 году. Причем, с самых первых дней знакомства,-- встречались по два раза в день. Сначала они дожидались друг друга после работы (работали оба

где-то по полдня). Потом шли вместе домой. (Вернее, зачастую, Брод и дожидался Кафку – первым приходя на встречу – и провожал его до парадной). А, кроме того,

«друзья» встречались еще и вечером[102].

Причем, казалось, в характере самих встреч не было ничего необычного. Франц Кафка и Макс Брод вместе гуляют – не в силах наговориться (и это при общеизвестной

«молчаливости» Кафки!) – по улицам. Вместе читают книги («Совместное чтение и разговоры о любимых авторах было первое, что нас сблизило…», -- вспоминал Брод[103]); Вместе (т. е. вдвоем!) ходят в походы. (Случалось, правда, они брали кое-кого

еще. Но это лишь, вероятно, с целью хоть как-то «разбавить» компанию, не допустив излишнего любопытства). Да и вообще создается впечатление, что друзья неразлучны… Т. е. вполне типичные отношения… Свойственные, однако, больше «влюбленным», нежели просто друзьям!

А если случалось – в основном Кафке – не прийти на встречу, то он писал другу записки. По мнению Брода, характер подобных записок «… является свидетельством безгранично богатого духа их автора, никогда не уступающего рутине и стандарту»[104]. Вполне соглашаясь с высказыванием Брода, можем предположить, что он свидетельствует и о кое-чем еще:

«Дорогой Макс!

Я чуть было не забыл об этом. Я должен сказать тебе, что не пойду завтра на выставку. Предпочитаю сидеть и заниматься. Сейчас было бы безответственно развлекаться, поскольку я надеюсь скоро получить докторский диплом… Твой Франц»[105].

«Сейчас, дорогой друг, я не смогу выйти ни на минуту… С любовью. Франц»[106].

«Дорогой Макс!

Прости меня, пожалуйста, за вчерашний вечер! Я приду к тебе в пять вечера. Мои извинения будут комичны, но ты в них поверишь. Твой Франц»[107].

«Дорогой мой Макс!

…если ты готов зайти ко мне (я полагаю, в среду?), ты сможешь это сделать… Твой Франц»[108].

«Мой дорогой Макс!

…моя прекрасная открытка -- … это мой поцелуй, переданный тебе, -- и на глазах у всего народа! Я полагаю, что у тебя все гораздо лучше, чем мне кажется. Вчера я подумал, что в этом была лишь моя вина, но я посчитал, что это не имеет особого значения, потому что впереди у нас целая жизнь… а что

еще ты можешь пожелать? Ночью, конечно, хочется гораздо большего. Но утром?»[109].

Обратим внимание, что и Кафка и Брод всячески пытаются завуалировать свои отношения (по всей видимости, выходящие за рамки дружеских) именно «дружескими».

«Что за прекрасная дружба должна быть у нас», -- пишет[110] Кафка Броду. Но вот уже следующая фраза наводит на одно предположение: «…если,-- добавляет Кафка,-- она начинается таким образом!»[111]. И через предложение после этого,-- «…Ночью, конечно, хочется гораздо большего. Но утром?»[112].

А ведь именно после того как сделаешь что-то… («противоестественное»?), о чем в обществе бытует совсем иное (твоему?) мнение,-- не тогда ли, как раз, и возникает

чувство внутренней подавленности, вины, невероятного упадка сил…ухудшения настроения… А быть может и общего…разочарования…

«…Я бессилен и опустошен… и, собственно говоря, должен был размышлять только о том, почему у кого-то все же возникает хоть малейшее желание дотронуться до меня мизинцем…», – записал Кафка в своем дневнике[113].

И тогда уже ко всем перечисленным нами раннее признакам появления у Кафки чувства вины, – бесспорно, относится и его латентная гомосексуальность.

Это то, от чего он хотел избываться. То, что ему мешало. И то, что, так или иначе, определяло характер взаимоотношений Франца Кафки с другими людьми.

Причем, с некоторыми из них, она сыграла злую шутку. Вспомним, что ни одна из его «возлюбленных» (Фелиция Бауэр, Грета Блох[114]; Юлия Вохрыцек[115]; Милена Есенская[116]; Дора Диамант[117]), так и не смогла заключить с ним брак. Причем, что интересно, в отношении всех немногочисленных женщин Кафки, инициатива не только подобного, (планируемого в перспективе будущего), союза, но и вообще встреч, исходила от них. Вернее, скорее всего, именно они,-- быть может, только за исключением Фелиции, -- сделали все возможное (зачастую это выглядело как непреднамеренное воздействия на подсознание Кафки), чтобы он, -- сначала обратил на них внимание, а после, и, -- сделал

первый шаг к «общению».

Вспомним по порядку.

Фелиция Бауэр.

С этой 25-тилетней[118] девушкой 29-летний Кафка познакомился в гостях у Макса Брода, когда пришел к тому чтобы обсудить порядок размещения рассказов в готовящемся к печати своем первом сборнике: «Созерцание». Время было девять вечера[119]. Для патриархальной Австрии, заметим, достаточно поздно. И вот тут, как раз, он неожиданно встречает небольшую компанию родственников Брода, среди которых видит

и девушку, назвавшуюся Фелицией Бауэр. Чуть позже узнает, что, оказывается, ее двоюродный брат Макс Фридман, женат на сестре Брода,-- Софи[120]. И нам нечего не остается как предположить, что Брод (без сомнений), не только знал о приезде из Германии к ним в Прагу своих родственников, но и располагал сведениями, что с ними прибудет молодая и незамужняя девушка. Фелиция. Фелиция Бауэр.

Дата добавления: 2015-06-04