Чепец с вырезом на макушке оленных чукчей (рубеж XIX — XX вв.)

Воспроизведено по: Богораз 1991: 184, рис. 183а

чукчи не отделяли себя в качестве вида от животного мира, который наделяли человеческими качествами (Богораз-Тан 1936: 34–36; Богораз 1939: 184; Меновщиков 1988. № 92: 208; № 99: 233; ср.: Тан-Богораз 1979: 129; Меновщиков 1988а: 17). Соответственно, поскольку дух убитого неприятеля мог быть опасным мстителем, эта месть должна была перейти на волка, а не на человека, совершившего убийство. Ведь именно для того, чтобы скрыться от мести духа, чукчи использовали переодевания (Богораз 1939: 142; Вдовин 1987: 96; ср.: Антропова 1957: 215; Hughes, 1984а: 256).

¹³ А. Ф. Кибер (1824: 106) отмечает, что подобный головной убор из скальпа волка или рыси, опушенный бобровым мехом, носили богатые чукчи (ср.: Поддубный 1914: 98). Такой же головной убор из волчьего скальпа, с ушами, украшенными корольками, носили и оленные коряки (Тан-Богораз 1979: 48). Летний башлык из шкуры головы волка носили эскимосы на побережье северозапада Аляски (Nelson 1899: 34. Fig. 5; ср.: Загоскин 1956: 218).

[123]В качестве подшлемника надевали чепец без верха (Антропова 1957: 213), который имел наушники из выкрашенной в красный цвет тюленьей или бело-желтой собачьей шкуры. Сверху для украшения чепец мог обшиваться кружочками и звездочками из оленьего меха (Мерк 1978: ПО; Олсуфьев 1896: Вдовин 1987: 82). Н. Ф. Прыткова (1976: 30; рис. 25, /, 2) указывает, что у приморских чукчей это был спортивный головной убор. Коряки же носили в качестве подшлемника меховую повязку, защищавшую лоб воина (Иохельсон 1997: 102).

Наиболее приметным и для своих воинов, и для противника был, естественно, головной убор. Именно поэтому на голову прежде всего надевали различные «знаки различия». Именитый оседлый житель имел походный костюм с шапкой, украшенной бисером, пряжками, а сверху была прикреплена голова ворона, которая, по объяснению чукчей, должна была приносить удачу в пути (Врангель 1948: 306). По представлениям чукчей, она была связана с потусторонним миром, с предками (Гурвич 1979: 105; ср.: Богораз 1939: 59–60; Вдовин 1977: 145–146; Мелетинский 2979: 21–32; 1981: 184). Ведь когда человек умирает, его жизненная сила превращается в ворона и улетает. Посему ворона нельзя убивать, а в случае нечаянной гибели птицы от руки человека ее голову привешивали к амулетам (Вдовин 1977: 148). У эскимосов северо-запада Аляски перед боем в головную повязку вставляли два пера (КПЦ. № 72: 187; Burch 1974: 6; 1998: 68; Malaurie 1974: 141).

А. Е. Норденшельд (1936: 314) отмечает, что мужчины береговых чукчей носили на голове повязку с «жемчужинами» (так в переводе), количество которых указывало на число убитых врагов. И хотя сам автор считал такое объяснение пустым бахвальством, поскольку в его время (1879) войны уже не велись, возможно, данное объяснение все же соответствовало истине, по крайней мере для более раннего времени, и тут жемчужина играла ту же роль, что и татуировка с изображением убитого врага, о чем речь пойдет чуть ниже ^|4. Для чукчей, как и для многих народов с традиционной культурой, было немаловажным показать свою военную доблесть и тем самым получить определенный статус в обществе. В конце XIX в. головная повязка, на которую пришивались бусы или пуговицы (чеугыъэчев), рассматривалась как амулет, отпугивающий с помощью дополнительных глаз-пуговиц/бус злых духов (Богораз 1901: 16; Шундик 1950: 102; Вдовин 1977: 137).

14 А. В. Олсуфьев (1896: 105, примеч. 1) рассматривал подобный головной Ремешок с несколькими красными бусинками как знак принадлежности к тойонскому роду.

[123] Средства передвижения на войне

Нарты. Неясно, использовались ли в походах XVII — XVIII вв. какие-то специальные боевые нарты. Однако поскольку нарты не предназначались для непосредственного использования в бою, то, вероятно, специальных боевых нарт у чукчей не было, а если даже они и существовали, то не слишком отличались от обычных ездовых нарт, которые использовались в походе (Антропова 1957: 200). Существовало несколько видов нарт (мужские, женские нарты-кибитки, различные грузовые), наиболее легкими из них были спортивные беговые.

Мужская ездовая оленья нарта везла одного человека. Она имела загнутые вверх полозья, 6–7 копыльев — полуовальных стоек, на которых крепилось сиденье из дерева с невысокой задней стенкой. Рейки были достаточно тонкими, не толще большого пальца человека (Лебедев, Симченко 1983: 49). Все скреплялось без гвоздей, с помощью ремней, что придавало конструкции определенную эластичность (Богораз 1901: 38; Василевич, Левин 1951: 65–70). Как отмечает К. Мерк (1978: 115), нарты делались из березы, копылья — из рогов диких оленей, а ремешки-связки — из замши (ср.: Вдовин 1965: 40; Обручев 1974: 105 (ездовые нарты из ивы или березы)). Судя по сообщению И. И. Биллингса, размеры нарты были следующие: длина 1,5–1,8 м, ширина — 45 см, высота 30 см (Сарычев 1952: 265)¹⁵. На сиденье для мягкости набрасывали оленью шкуру. Чукча сидел на нарте верхом ближе к переду, ногами опираясь в полозья, чтобы амортизировать неровности почвы (Сарычев 1952: 266; Богораз 1901: 38; 1991: 29). Кроме того, на уровне второго-третьего копыла на правом полозе был прикреплен тормоз из оленьего рога, на который при

Дата добавления: 2015-06-29